Розы на твоих руках

Ему хочется ломать и разрушать, я вижу это в его глазах, в его кулаках, сжатых до такой степени, что костяшки белеют. Бледная, и без того светлая кожа, становится еще более блеклой, на плечах и руках взбухают вены, он улыбается хищной, злой улыбкой, и разминает шейные позвонки. В темноте его голос и смех звучат страшно. Он знает, что его боятся и ему это, похоже, нравится. Неужели это и есть то, чем он питается? Людским страхом? Не верю. Здесь есть что-то более важное. Что-то, чего я не могу объяснить, что слишком сложно для моего понимания. Но он точно питается не тем, чем питаюсь я, или ты, или любой другой человек. Это я поняла еще давно. Еще тогда, когда он впервые был у меня дома, в гостях. * * * Раймонд сидит напротив меня, в тени. Свет, что льется в кухню из окна, освещая ее и согревая этим февральским днем, ему словно бы не нравится. Юноша смотрит на меня и я читаю в его взгляде мудрость и холод. Столетний, вековой холод, который скопился в золотисто-янтарных глазах, словно пыль на могильных плитах в склепе. Он улыбается краешком губ, так, словно бы и не улыбается вовсе, а дружески скалится, показывая белые и острые зубы. Я не могу разговаривать рядом с ним спокойно. Все мысли словно бы ускользают из моей головы, поэтому я начинаю дрожать внутри, хотя снаружи я абсолютно спокойна. Я не отвожу взгляда потому, что не могу и не хочу. Это будет слабостью если я вдруг опущу взгляд или отвернусь, ведь, в конце концов, Раймонд всегда смотрит прямо в глаза, тяжело так, с ухмылкой и льдом во взгляде, словно бы читая мысли и копаясь в них, раздвигая, словно пшеницу, буйно растущую в открытом поле где никто и никогда не прикасался к ней. Вот опять! Этот взгляд, чуть прищуренные, хитрые глаза и хищная улыбка. Он смотрит на меня. Нет, неправильно, он смотрит в меня. В мое тело, разрывая взглядом кожу, ломая ребра и сжимая легкие. Я не могу ничего сказать. Не могу. - Джоан, может, твой друг желает чаю? Меня спасает наша домохозяйка которая заходит на кухню. Она смотрит на него и видит то же, что и другие: аккуратного, худого и очень бледного юношу со светлыми волосами, одетого во все темное. Она видит хрупкого и нескладного подростка с тонкими и слабыми на вид руками. Она видит не то, что нужно видеть. - Благодарю вас, но нет. Раймонд отвечает тихо и вежливо, но от его вежливости струится сквозняк, пробираясь под мою одежду и нежно обнимая ребра, которые, как мне казалось, сломаны. Он отвечает и улыбается. Скотский садист. * * * Я смотрю на его спину и мне хочется прикоснуться.  Сегодня на биологии мы читаем свои доклады на тему зоологии. Джастин стоит у доски и тихо, вкрадчиво рассказывает затихшим об акулах. Но я слушаю его в пол уха потому как не могу сосредоточиться ни на чем. - Из всех хищников, обитающих на Земле, только акула вызывает у человека наибольшее чувство страха и даже внушает панический, животный ужас. Мне невольно вспоминаются все те минуты, которые мы проводим наедине. Этот взгляд, эта улыбка. Почему он такой жуткий? До встречи с Раймондом мне казалось, что люди не могут быть такими страшными. Во всяком случае я думала так относительно нормальных, обычных людей, тех, что не сидят в психиатрических больницах, а ходят на работу, в университет и в школу как остальные. - Это существо словно создано Всевышним для того, чтобы лишний раз напоминать человеку о том, что он не является венцом природного творения, и есть силы, способные в одно мгновение развеять такое высокое самомнение. Но ведь он не был обычным. Даже внешне он отличался от других, выделяясь бледной кожей, хрупким и совсем мальчишечьим телом, а еще странными, не такими как у всех, холодными и теплыми одновременно глазами. Золотисто-янтарный цвет. Цвет утреннего, летнего солнца и этот холодный, полный мудрости взгляд. Словно бы лед и пламя в одном тоненьком флаконе который, того и гляди, вот вот взорвется. - Акула - идеальный хищник, которого природа удачно создала еще миллионы лет назад. Почему удачно? Да потому, что трудно найти более совершенный, и, в то же время, более древний организм, столь приспособленный к хищническому образу жизни, как акула. Устройство ее организма было настолько удачно отточено эволюцией, что акула выжила в многовековой борьбе за существование с разными, часто очень могучими хищниками, при этом мало изменившись в строении органов и тела. Когда он только перешел в наш класс, то сразу же обрел себе врагов. Раймонд многим не понравился. В особенности Джеку и Дереку, которые, когда-то, были одними из самых жутких ребят. Их пытались исключить за многие гадости, начиная с мелких пакостей, таких как порча школьного имущества, и, наконец, заканчивая воровством и хамством. Сейчас они молчаливые и спокойные. Даже слишком спокойные. - Акулы относятся к классу хрящевых рыб... О Боже, какой же у него позвоночник. Взгляд мечется по его спине, жадно высматривая каждую выступающую вверх косточку, заметную и острую. Каждый бугорок на кроваво-красном свитере с гербом заставляет притягиваться и пытаться коснуться. Я вдруг представила, всего на минуту, как моя рука ложится на его обнаженную, холодную спину, как он впивается зубами мне в шею и я... Я отвлеклась. Черт подери, о чем я думаю?.. * * * Мои руки опускаются. Я вижу его взгляд, вижу его хищную ухмылку и испачканное чьей-то кровью лицо. Белоснежная рубашка покрыта глубокими и темными, багровыми пятнами. Он улыбается и тихо смеется. Ему нравится то, что происходит, а меня едва ли не бросает в дикую истерику. Я не кричу лишь потому, что знаю, что если он заметит меня, то убьет.  Я опускаю взгляд и вижу как мои колени трясутся. Рука непроизвольно скользит вдоль стены, выискивая опоры, слепо и безнадежно, словно новорожденный котенок. Звук. Что это? Мне кажется, что что-то громко хлюпает. Я ведь ошибаюсь, верно? Нет. Хлюпает, громко и мерзко, словно бы... Я поднимаю взгляд на него и тут же затыкаю рот грязной рукой, испачканной в дождевой воде и ржавчине, что соскоблилась со стены. Раймонд медленно и с каким-то ненормальным наслаждением достает легкие из девушки, которую убил минуту назад. Покрытые кровью, наверное, еще совсем теплые легкие так естественно и ужасно привычно лежат в его руках. Он склоняет голову на бок и, улыбаясь, откусывает. Я успела рассмотреть его улыбку. Он улыбается так, как никогда и никому прежде не улыбался. Нежно, словно бы любимой женщине. С лаской, с заботой. Он улыбается, закрывает глаза, и, склонившись, ест, тихо, с едва ли слышимым чавканьем. Щеки его наливаются краской, бледные руки приобретают хоть какой-то оттенок, близкий к нормальному, человеческому цвету. Он ест и тихо сопит, словно бы ребенок, который добрался до шоколада, отобранного перед ужином. Ужин. Это и есть его ужин. От этой мысли к горлу подкатывает тошнота и я, не в силах сдержаться, вновь прикрываю рот рукой. Вторая рука соскальзывает, запястье предательски подворачивается из-за скользкой поверхности стены и я вскрикиваю, забыв об опасности. Он замирает на мгновение и открывает глаза. Его тонкие руки, те, которые только что разламывали человеческие ребра, опускаются, и остатки легких, эти кровавые ошметки, падают на землю. Раймонд поворачивается в мою сторону и тихо, устало вздыхает. Мне кажется, или его зрачки, словно бы у акулы, расширились до максимума? Желтая радужка едва ли видна. Тонкой, жгучей полоской она обхватывает черный, словно бы бездна, зрачок. - Ты помешала мне. Он подходит ближе. Еще ближе. Но сил чтобы убежать у меня нет. Хотя, наверное, я могла бы. - Очень жаль. Шаг. Еще один. Раймонд смотрит на меня, улыбается и по его подбородку течет кровь, капая на воротник рубашки. Бардовые пятна разрастаются, словно розы, расцветая на его шее, груди и руках. Он ведь так любит розы. И, насколько я помню, только красные. Что же, я готова обновить его букет.