Нежнее одуванчика

Тэхен отпускает меня на лестничной площадке нашего этажа аккуратно, словно фарфоровую статуэтку. Я не могу собраться с мыслями, а он стоит близко, дышит шумно, но виду, что устал, не подает. Никто из нас не спешит расходиться по домам, как и говорить что-либо. И если на чистоту, то именно таких бабочек в животе, какие сейчас у меня, надо заносить в Красную книгу. А пока они невесомо порхают, разлетаясь по телу, мне до безумия хочется прильнуть к широкой, вздымающейся от частого дыхания груди, упереться носом в чуть выступающие ключицы, втянуть запах тела. Он тащил тебя на руках четыре этажа, дай парню отдышаться! — недовольно скрипит здравый рассудок где-то на задворках сознания, и я мысленно сбавляю обороты. С непонятным трепетом поднимаю на Тэхена взгляд, намереваясь ляпнуть что-то чертовски глупое и не менее смущающее, но вовремя замечаю хитрый прищур улыбающихся глаз напротив. Такие резкие перемены в одуванчике сбивают меня с толку, и мозг выдает привычно дерзкое: — Спасибо Тэхен-а, мои лодыжки помолятся за тебя. Чуть подаюсь вперед, с вызовом глядя на слегка ошарашенного парня, и снимаю перекинутый через его плечо портфель. Чувствуя легкую дрожь в коленках, разворачиваюсь к Тэхену спиной и ввожу пароль от двери. Ввожу его медленно, два раза ошибаюсь, чтобы он успел придумать что-нибудь, лишь бы не дать мне так просто уйти, но он молчит, и мне приходится тянуть на себя эту чертову дверь. Злюсь на него за бездейственность, на себя — за длинный язык. И прежде чем упасть лицом в подушку, проклиная свой дурной нрав, я многозначительно смотрю Тэхену в глаза, стоя на пороге квартиры. — Спокойной ночи, — голос сочится нотками разочарования, а дверь почти закрывается, когда белый кроссовок одуванчика уверенно преграждает ей путь. — Не хотите закончить рисунок, Хеджин-ши? — Что? Какой рис… — хмурю брови, не сразу понимая всей загадочности его вопроса. Но догадка бьет по голове неожиданно, разливаясь по щекам алым румянцем, и теперь уже моя очередь ошарашено смотреть в озорные глаза напротив: Тэхен не спал в тот вечер! — Вы же не закончили тогда мой портрет, а без натурщика это сделать сложно. Он говорит без заминки, без стеснения, и смотрит на меня упрямо, ни капельки не сомневаясь в том, что отказа не последует. Будто знает, что я и сама хочу этого и что в очередной раз впущу его не только в дом, но и в свою жизнь. Тэхен чуть склоняет голову набок, уверенно гипнотизируя меня легкой полуулыбкой, и я, не решаясь сглотнуть комок внезапно образовавшихся страхов, не обдумывая, просто киваю. Взволновано кусаю губу, плохо скрывая смущение, прошу дать мне полчаса, и он отпускает дверь, соглашаясь на такие условия. Быстро захожу в гостиную, бросаю портфель на велюровый диван и пытаюсь дышать ровно. Сердце стучит где-то в висках, и я отчетливо понимаю, что к черту этот самоанализ, иногда надо тупо делать то, что хочется! Когда нервную тишину квартиры разбавляет протяжный звук звонка, встрепенувшись, я замираю у зеркала ванной. Душ принять успела, легкий макияж подправила, волосы собрала в небрежный пучок — шея у меня красивая, пусть смотрит! Белье кружевное черное, а поверх коротеньких шорт и майки шелковый халат в пол — не слишком ли отчаянно я выгляжу? Ащ, нет времени для сомнений! Открываю дверь и от странной неловкости смотрю не на лицо гостя, а на его голые колени. От скопившегося в груди волнения нервно хихикаю — а вдруг он действительно пришел ради искусства? Но моя гипотеза рушится, стоит мне заметить искру в радужках глаз Тэхена: что ж, настрой у нас одинаковый, остальное — дело техники. Художественной, конечно же. — Проходи, — пропускаю его внутрь квартиры, и когда он останавливается около дивана, я добавляю: — располагайся удобнее. Несомненно, Тэхен разгадал меня, но и собственные стратегически важные секреты он тоже раскрыл. Но разве это мешает играть в затеянную им же игру? Мне — нет, поэтому я плавно сажусь в кресло напротив своего натурщика и, грациозно заложив ногу на ногу, ставлю на прикрытое шелком колено папку. — Приступим? — интригующе вскидываю бровь. — Да, я готов. — Тэхен не теряется: быстро кладет руку на спинку дивана, затем склоняет голову так, что челка спадает на глаза. — Так нормально? Он знает, что нет, но поправлять волосы не намерен, провоцируя меня хитрой улыбкой, а я не собираюсь идти на попятную: решительно откладываю имитируемый мольберт в сторону и подхожу к дивану. Опускаюсь на корточки и кончиками пальцев нежно касаюсь чуть влажных волос парня, убирая их на бок. Втягиваю носом знакомый ментоловый запах, невольно задерживая взгляд на заметно подрагивающих пушистых ресницах, и это словно пытка с кодовым названием «остатки силы воли». Сглатываю накатившее волнение и поднимаюсь.  — Почему ты прикидывался тогда спящим? — тест на выносливость пройден успешно, и я выдыхаю, уже сидя в кресле. Кладу папку обратно на колено и поправляю лист с недорисованным портретом одуванчика. — Вы были так увлечены рисованием, что я не хотел отвлекать, — не открывая глаз, отвечает Тэхен. И это чистая правда. Мне кажется, что в тот вечер я бы не заметила даже упавший на Сеул метеорит, потому что была поглощена магией, происходящей в стенах этой комнаты. Магия или Тэхен — неважно, для меня эти слова теперь синонимы. Грифель касается бумаги, и я, не боясь быть пойманной с поличным, смело разглядываю идеальное лицо парня, добавляя нужные мне детали для цельности рисунка. — Вы красивая, — монотонное шуршание карандаша разбавляет тихий голос Тэхена, и сердце невольно пропускает удар. — Не шевелись, пожалуйста, — игнорирую его комплимент, стараясь сдержать предательскую улыбку. — Давайте встречаться. Грифель резко ломается от сильного надавливания об полотно, и я на секунду замираю, встречаясь с серьезным взглядом Тэхена. Не знаю, чего я ждала от одуванчика, но разве пришло время разрушить неприступные стены, которые с такой тщательностью я возводила вокруг себя последние годы? — Я сейчас вернусь, карандаш вот заточу, а ты можешь пока расслабиться, — лепечу невпопад, застигнутая врасплох его предложением, и быстро поднимаюсь с кресла. — Хеджин-ши, — Тэхен ловит меня за руку в тот момент, когда я пытаюсь сбежать на кухню, и разворачивает лицом к себе. — Дайте мне всего один шанс. И под прицелом его пристального, доверительного взгляда, во мне словно что-то ломается, но никакой боли не чувствую, наоборот — облегчение. Как будто толстая кожица из страхов и липкой паутины недоверия пылью рассыпается, обнажая перед Тэхеном меня настоящую: испуганную девочку со старыми шрамами на душе. Я смотрю на него наивно, не скрывая чувств, а он нежно касается моей щеки теплой ладонью. Стоять бы так целую вечность, но я закрываю глаза и кладу свою руку поверх его — это мое согласие. И Тэхену не надо слов: он сокращает расстояние между нами до минимума и целует так, что ноги подкашиваются. До сбитого дыхания и кольцом сомкнувшихся рук на его затылке. Целует, развязывая шелковый пояс. Скользит пальцами по ребрам, животу. Уверенно прижимает податливое тело к себе и больше ни о чем не спрашивает… я со всем согласна. Прикрывшись смятой простыней, лежу у Тэхена подмышкой и прислушиваюсь к его сердцебиению. Довольно улыбаюсь, когда он обнимает меня одной рукой, а другой начинает выводить непонятные узоры на плече, опускаясь ниже. Его грудь вздымается, кожа разгоряченная, и мне хочется урчать от удовольствия. Веки начинают смыкаться от навалившейся разом усталости, и я утыкаюсь носом в чуть влажную от пота шею. — Тэхен-а? — шепчу тихо. — Мм? — все, на что способен парень после подаренной мне любви и ласки. — А тот лохматый монстр точно не твой? — мысленно скрещиваю пальцы. — Точно, — Тэхен не сдерживает смешок и переворачивает меня на лопатки, нависая сверху. — Одуванчики не любят пауков, Хеджин-ши. Ты не одуванчик, ты нежнее, — смотрю на него и загадочно улыбаюсь, прежде чем потонуть в страстном поцелуе.

***

Год спустя В галерее сегодня шумно: все что-то делают, вешают, поправляют, настраивают, суетятся. Я же впервые чувствую себя по-детски неловко: ничем почти не помогаю, только нервно прохаживаюсь туда-сюда по большому холлу. С приближением часа «икс» неистовое волнение в груди растет с геометрической прогрессией, и я каждую минуту шумно выдыхаю, заставляя себя собраться. Помогает отец, заблаговременно приехавший поддержать меня. — Хеджин-а, не волнуйся так, — он кладет широкую ладонь мне на плечо, слегка потряхивая — приводя в чувства. — Все отлично, ты создала великолепные картины, милая! — Спасибо, папуль, — киваю, чтобы успокоить его, ведь сама успокоюсь только после одобрительного отзыва критиков. Скоро уже начнется официальная часть, я скажу пару слов, все похлопают, разбредаясь по залу с бокалами шампанского, а его все нет. Недовольно кусаю губу, поглядывая в сторону входа, но сильно не переживаю — знаю, что придет. — Давно не виделись, Хеджин-а! — резко оборачиваюсь, услышав хорошо знакомый голос. — А я уже присмотрел для себя волшебное полотно. Ах, ты талантище! Хосок кивает на одну из картин, и я прослеживаю, на что именно он смотрит. — Спасибо, мне приятно, что ты заглянул, — сдержано улыбаюсь в ответ на его белозубую улыбку. — Но эта картина не продается. — Разве я мог иначе? Мы же друзья, — обиженно смотрит на меня, будто и вправду считает, что это так. И я пожимаю плечами: конечно, он не сделал мне ничего плохого, плохой была я. Но Хосок не из тех, кто держит обиды: узнав о выставке, он позвонил и искренне поздравил. Что мне оставалось делать — взяла и пригласила его на открытие. — Как у тебя дела? — на самом деле мне неинтересно, просто молчать некрасиво. — Помню, ты говорила, что не хочешь серьезных отношений, — Хосок смотрит поверх моего плеча, игнорируя вопрос. — Как же ему это удалось? Я оборачиваюсь, замечая в нескольких шагах от нас Тэхена: красивый такой, в шикарном черном костюме, с букетом и с подозрительным взглядом из-под длинной челки. — Он не спрашивал, Хосок-а, — успеваю сказать прежде, чем теплая рука собственнически ложится мне на поясницу, а ухо обдает горячим шепотом: «прости за опоздание». Влюбленно смотрю в ответ: и не думала обижаться. Отец берет в руки микрофон, говорит вступительную речь, а у меня адреналина хоть отбавляй. Конечно, ведь сегодня я не просто директор галереи и организатор выставки, я - художник! «Ты сдал проект?» — одним взглядом спрашиваю, и Тэхен кивает. «Молодец» — по-доброму улыбаюсь, довольная успехом парня, и сжимаю его ладонь. «Удачи!» — читается в его взгляде, и я взволновано выдыхаю, отпуская теплую руку. Мне не нужна больше удача, потому что рядом есть человек, который делает меня счастливой, вдохновляет, заставляя верить в магию. Чувствуя легкое покалывание в кончиках пальцев, я представляю гостям заглавную картину своей первой выставки. «Нежнее одуванчика» ее настоящее название, и она не продается.