Живи долго и мучайся

      Кирк знал, направить разговор в нужное русло не удастся — Хан слишком хитёр и не скажет и полслова из того, что не поможет ему в итоге достичь собственной цели. Оставалось принять его правила и внимательно слушать; может за пеленой высокомерия и гордыни он проговорится ненароком. А присущие ему эти качества, позволяли на это уповать.       Хан уже стоял у самого стекла, когда Джим вошел, словно у них была назначена встреча.       — Я ждал кого-то из вас, — сообщил он, чуть склонив голову вбок, хотя в голубых глазах сквозил колючий холод. — Ночью, втайне от всех, словно вор. Запали на меня, капитан?       — А ты бы хотел этого? — остановился по эту сторону стекла Кирк. В голосе столь явно прозвучала издевка.       — Ты пришел потому, что я знаю больше вас, и тебе нужна эта информация. А я должен сотрудничать, так? — перевел тему Хан.       — Нет. Я пришел потому, что запал на тебя, — ответил сарказмом Джеймс, и пленник криво недобро улыбнулся.       Уголок губ капитана дернулся в ответ. Кирк направился к двери в камеру и, набрав пароль на приборной панели, вошел внутрь. Пусть удивить мужчину ему и не удалось, но заинтересовать уж точно вышло. Тот сложил руки на груди. Он мог бы выбраться, если бы захотел. Сейчас или когда Джим будет уходить. Но, похоже, у него был немного иной план.       Спок или Боунс при виде такого опрометчивого, слишком рискованного решения, поспешили бы прочистить Джиму мозги, твердя о здравом уме и полном кретинизме. А в итоге просто вытащили бы его обратно. Возможно, насильно. Но сейчас Кирк был один. Остановить его было некому, а тянуло внутрь против собственной воли, словно в водоворот. Но самое страшное: он был уверен, что это его воля и только его решение.       Дверь закрылась, и капитан почувствовал отблеск беспокойства, если не страха, ведь перед ним замер хищник — идеальный убийца. Однако, острая неприязнь вгоняла в жар, и Джим не мог в должной мере оценить и уж тем более восхищаться Ханом. Он ненавидел его. Всей душой. И ненависть, похоже, была более чем взаимна.       — Пришел снова потренировать на мне удар? — нарушил молчание пленник. Пока он был весьма расположен к разговору. Это радовало.       — Думаешь, на меня подействуют подколы заключенного? — Кирк понимал, Хан не убьет его, даже разозлившись. У него куда более масштабный замысел, и одна смерть не стоит провала. Но всё же капитан чувствовал себя, мягко говоря, неуютно. Он сделал с виду уверенный шаг вперед, а Хан чуть отступил вбок, словно подтверждая свои мирные намерения.       — Почему лично ты ненавидишь меня? — наивно спросил мужчина.       Джима словно током ударило волной гнева.       «Почему?!»       — Ты отнял у меня его! — с ходу, не подумав, обвинил он, разбудив еще не утихшую боль. — И ты заплатишь.       — А, — словно вспомнил Хан, явно насмехаясь. — Кристофер Пайк.       — Не смей произносить его имя, — зло процедил Кирк, пронзив того яростным взглядом.       Пленник переменился в лицу.       — Ты желаешь мне смерти? — сухо спросил он.       Кирк покачал головой, нервно засмеявшись.       — Нет. Я хочу, чтобы ты жил и мучился.       Хан вдруг сорвался с места и с грацией и силой пантеры толкнул Кирка, прижав к бронированному стеклу.       Терпение лопнуло.       — Это реальность, Джим. Многие умирают или погибают, — повысил он голос. — Но скажи, что бы ты выбрал: реальность, жестокой как она есть, или иллюзию, в которой он был жив?       Тот не ответил потому, что не знал ответа и потому, что физически не мог — он чувствовал силу в сотни раз выше человеческой и смутно понимал тщетность попыток освободиться. А еще Хан давил ладонью на грудную клетку, не позволяя ей наполняться кислородом.       Он наклонился еще ближе и выдохнул в ухо капитана:       — Я могу всё, что захочу, а ты не можешь меня остановить.       — Жалкий убийца! — сдавленно заявил Кирк. — Считаешь себя совершенством?       — Я знаю о своём превосходстве над любым человеком.       Джим захрипел, пытаясь вдохнуть жизненно необходимый воздух, и пленник презрительно подытожил:       — Слабак.       Он резко отдернул руку, брезгливо отступив, и Кирк едва устоял на ногах, жадно хватая ртом воздух и кашляя, держась за стену. Уже совершенно спокойный Хан со скучающим видом наблюдал за ним.       — Я мог быть нежнее, если бы ты попросил.       — Катись к чертям! — не сразу огрызнулся Джим. — Ты мог просто убить меня! — он думал и о том, почему вообще стоит в этой камере, а не по ту сторону стекла, в безопасности и превосходстве.       Мужчина оскалился в подобии улыбки.       — Нет. Я хочу, чтобы ты жил и мучился, — повторил он слова Кирка. — Я не идиот, в отличие от капитана этого корабля, и у меня есть чувства.       — Да плевать я хотел на твои чувства! — наконец, выпрямился Джеймс, все еще тяжело дыша, но глядя на оппонента с вызовом. Он не собирался терпеть оскорбления на собственном звездолёте.       И тот принял вызов. Или, скорее, просто хотел выпустить пар, направив на кого-то агрессию.       Кирк не успел даже вскинуть руку, чтобы защититься, как Хан заехал ему по лицу с силой, сравнимой, разве что, с ударом бейсбольной битой. Парень впечатался спиной в стекло и не съехал на пол только потому, что рука Хана тут же сжала его горло, пусть уже и не так свирепо.       Он приблизился к лицу Джима, все еще молча наблюдая как кровь проступает на рассеченной губе и подбородке Кирка, начиная струиться вниз. Резко красная, солоноватая и отдающая при окислении запахом меди.       Хан не выдержал и вжался в окровавленные губы парня своими, целуя властно, словно желая сломать, и с наслаждением слизывая еще горячую кровь.       Джим дернулся в руках убийцы наставника и друга, вцепился рукой в его ладонь на собственном горле, и вдруг затих, тем самым позволяя мужчине делать все, что тот захочет, ведь помешать ему он все равно был не в силах, а умолять врага он не собирался. Ещё чего!       Хан уперся коленом между ног Кирка, заставив того вздрогнуть, но дальше не позволил себе зайти. Он чувствовал под большим пальцем зашкаливающий пульс капитана, и это также доставляло ему удовольствие. Постыдная беспомощность жалкого землянина и подчинение вызывали непередаваемые ощущения.       Наконец он отстранился, но не потому, что ему надоело — через секунду за прозрачной стеной появился обеспокоенный вулканец.       — Боже, Джим… Что ты тут делаешь? — ужаснулся он, поспешив на помощь.       — Интересный вопрос, — с улыбкой заметил Хан, облизав губы и хитро взглянув на Кирка, пока коммандер не смотрел на них.       Дверь открылась, и Спок вытащил своего капитана из камеры, позволив облокотиться на себя, и по состоянию друга догадываясь, что вести его следует в медотсек. А ещё, стоило поговорить с ним о некоторых опрометчивых решениях, подвергающих их миссию, да и самого Джима, опасности, надеясь, что тот хотя бы соизволит выслушать.       У самой двери Кирк все-таки оглянулся, совершенно не давая себе отчёта, и заметил игравшую на губах Хана довольную улыбку, будто приглашающую нанести очередной визит, когда капитан залижет раны.       Невыносимая тяга в камеру пленника была словно наркотик, но теперь все прошло. Она пропала так же внезапно, как и началась. Джим знал также, что не только он ее ощущал. Поэтому Спок и появился так вовремя — почувствовал неладное. Или его самого тянула неведомая сила? Было сложно поверить, что Хан смог бы провернуть такое с вулканцем. Джим оказался слабее.       В любом случае, теперь Кирку предстояло с этим жить. Жить с мыслью о поцелуе, срывающем крышу. Поцелуе ненавистных губ убийцы близкого капитану «Энтерпрайза» человека.       Жить и мучаться.