***
Залитая солнцем поляна рядом с лесом. Где-то вдалеке слышится задорный смех. Гилберт осматривается, но никого не видно. Еще немного помявшись на месте, Гилберт все-таки двинулся в сторону леса. Неожиданно между деревьев мелькнула знакомая рыжая макушка. — Энн? , — вопросительно произнес парень и двинулся ей навстречу. Подойдя ближе, он остановился за деревом и стал наблюдать. — Принцесса Корделия, спасибо за оказанную мне честь, — девочка водрузила на голову пестрый венок из полевых цветов и присела в изящном реверансе, — впредь и всегда я буду вашей верной помощницей. Я никогда не подведу вас. Гилберт неосознанно залюбовался девушкой. «Неказистая и невзрачная. Одним словом дурнушка», — сказал как-то Билли, когда впервые увидел ее. Но Гилберт так не считал. Было в ней что-то такое, что приковывало взгляд, что-то, что заставляло думать о ней каждую минуту. Может это были глаза, поражающие своей глубиной и скрытой в их недрах любовью к жизни и всему окружающему, но при этом с некой ноткой грусти? Или же веснушки, золотистой россыпью украшающие лицо? Или же рыжие волосы, развевающиеся сейчас на ветру, словно языки пламени? Гилберт не знал точно, но знал лишь одно — эта девушка чем-то зацепила его и перестать думать о ней он вот так просто не может. «Поцелованная солнцем». Да, ей эти слова подходят как никому другому. Она и сама как солнце — яркая, живая, наполненная энергией и светом. Энн кружилась в каком-то только ей одной понятном танце среди деревьев, напевая себе и задорно улыбаясь. Казалось, в своих мыслях она вовсе не в лесу, а в роскошном замке, танцует под аккомпанемент придворных музыкантов. Еще немного покружившись, девушка поклонилась воображаемым музыкантам, в очередной раз поблагодарила Принцессу Корделию, и всех друзей и, наконец, упала в траву, блаженно прикрыв глаза. Неожиданно ветка под ногой Гилберта хрустнула, и девушка резко села. — Привет, Энн, — Парень вышел из своего укрытия и подошел к девушке. Гилберту внезапно стало неловко, словно он нарушил священное таинство, и захотелось поскорее исчезнуть, не нарушая магию момента. — Ох, Гилберт, это ты! Ты меня напугал… Вообще-то я не считаю себя пугливой или что-то в этом роде, но все-таки это было довольно неожиданно. Энн выглядела смущенной, на щеках появился легкий румянец, а сама она теребила подол платья. — Знаешь, я тут просто гулял и увидел тебя. Решил поздороваться, — парень виновато улыбнулся, — но если я мешаю, я могу уйти. Я действительно не хотел тебя тревожить. — Нет-нет, что ты, останься, — поспешно воскликнула девушка и подскочила, — ты нисколько не помешал. Думаю, нам будет весело. Девушка тепло улыбнулась и подошла к парню. Она начала увлеченно говорить: — Ты знаешь, я часто прихожу сюда, здесь я чувствую себя в безопасности. Иногда мне кажется, что именно здесь я сливаюсь с природой и окружающим миром. Я — мельчайшая частица этого мира и одновременно я — это весь мир! Понимаешь о чем я? Посмотри вокруг! Этот лес великолепен, а эти деревья будто разговаривают с нами, стоит прислушаться, и ты услышишь их многовековые истории в шелесте листвы. Речь ее была сбивчивой, быстрой, но настолько страстной, что и Гилберт ощутил волнение. Он понимал, о чем она говорит, он чувствовал это. — А еще я думаю, что в шелесте листвы мы можем услышать голоса наших близких, которые покинули нас, — Энн села в траву, и, взяв Гилберта за руку, потянула сесть рядом. Отпустив его руку, девушка словно разгладила невидимые складки на платье и посмотрела вдаль. — Несмотря ни на что, нужно помнить, что ты не одинок. Мои родители умерли, когда я была совсем маленькой, и иногда казалось, что я совсем одна и никому не нужна. Но знаешь, — Энн с улыбкой посмотрела на Гилберта, — в мире всегда найдется кто-то или что-то, кому ты действительно небезразличен. Ты сейчас переживаешь трудные времена, я это понимаю, но все будет хорошо, обязательно, как бы банально не звучали мои слова. Энн замолчала и снова устремила взгляд вдаль. В лесу стояла умиротворяющая тишина, лишь изредка слышалось чириканье птиц, да шелест листьев на ветру. — Я прихожу сюда, чтобы поговорить со своими родителями. Хоть я их и совсем не помню, но стоит закрыть глаза и прислушаться, и я как будто вижу и слышу их. Марилла говорит, что это всего лишь моя фантазия, но я чувствую, что они рядом. Думаю, тебе тоже стоит попробовать поговорить с отцом. Девушка робко улыбнулась и легла на траву, прикрыв глаза. Гилберт смотрел на нее и обдумывал услышанное. Боль от смерти отца еще не утихла, но слова Энн уменьшили ее. Поэтому он последовал ее примеру и тоже лег на траву. Земля приятно холодила кожу сквозь одежду, от травы исходил приятный запах весны и свежести. Вдали слышалось пение птиц. Гилберт смотрел на небо и думал про отца. Затем прикрыл глаза. «Вот он, покой». В голове проносились картины из детства: вот отец читает ему перед сном, а вот они вместе чинят покосившийся забор. Множество воспоминаний, хороших и не очень проносились перед глазами, и в какой-то момент ком подступил к горлу, а дышать стало очень трудно. Лицо отца, счастливое и не тронутое болезнью, появилось перед ним. «Все будет хорошо, сынок. Все будет хорошо». Гилберт пролежал вот так очень долго. Он чувствовал себя спокойным и боялся, что как только откроет глаза, все это рассеется. Затем он почувствовал легкое прикосновение к руке и услышал тихий голос Энн: — Нам пора, Гилберт, уже смеркается. Парень открыл глаза и посмотрел на небо. Солнце уже давно село, а в лесу стало прохладно и темно. Энн стояла рядом и смотрела куда-то ввысь. — Всего лишь птица. Хотела бы и я быть птицей и улететь туда, куда вздумается. Быть свободной и чувствовать ветер в крыльях. Гилберт поднялся, и вместе они двинулись к дому Энн. Всю дорогу они молчали, но молчание это не было тягостным. — Здесь уже недалеко, я и сама дойду. День был замечательный. — Спасибо, — произнес парень и протянул руку для рукопожатия. — Доброй ночи, Гилберт Блайт, — девушка ответила на рукопожатие и затем достала что-то из кармана и протянула парню. — Это всего лишь пуговица, но для меня она как талисман. Хочу, чтобы она была у тебя. — Еще раз доброй ночи, — с улыбкой махнула девушка на прощанье и побежала к дому. Гилберт долго смотрел ей вслед, а затем медленно пошел к себе, теребя в руках подаренную пуговицу.***
Впервые со дня смерти отца Гилберт чувствовал умиротворение. Впервые он не чувствовал боли и спал спокойно. Сегодня Гилберт Блайт видел замечательные сны, а все благодаря одной рыжей девушке, «поцелованной солнцем», у которой в волосах языки пламени, а на лице россыпь золотых веснушек.