The more I stray, the less I fear And the more I reach, the more I fade away. The darkness right in front of me — Oh, it’s calling out, and I won’t walk away. Imagine Dragons — Rise Up [1]
Дверь с кликом закрылась. Таким ненавязчивым и привычным, что порой раздражало. Шепард прислонилась спиной к её холодному металлу, тяжело вздохнув. Итак, закончился ещё один невыносимо долгий день в этой грёбаной череде неразберихи и извечных проблем. Веки налились тягучим болезненным свинцом — капитан закрыла глаза. Сколько раз она мечтала остаться вот так, наедине с собой и своими мыслями, забыться хоть на пару мгновений от ноши, которая была сильнее любой гравитации? Просто подумать о своём, сокровенном, личном и никем не тронутым? Шепард давным-давно сбилась со счёта, когда её планы стали лететь ко всем чертям. И сейчас, когда судьба так великодушно предоставила свободное время, капитан молчала мыслями и душой. Перед глазами мелькали картинки прошедшей недели. В них не было ничего примечательного, сплошная рутина когда-то знаменитого Спектра, от которого отвернулся Альянс. Иронично, что хочется выть. Капитан как наяву ощущает запах сгоревшего заживо наёмника Синих светил, тепло просвистевшей пули совсем рядом с оглохшим ухом. Мышцы дрожат от медигеля, отказываются повиноваться в ответственный момент, когда враг всего лишь в паре-тройке метров. Но Шепард сильная: через боль она бежит, уворачивается, поднимает своих товарищей, берёт своей харизмой и острым, желчным языком. Спорит с кроганом, будто это у нее два сердца, а не у него. Шепард отлично держит удар и никогда не отступит перед лицом опасности. Спина у неё по-армейски прямая, а голос всегда уверенный. Да, капитан сильная. Но наедине с собой она сдаётся. Ломается подобно фарфоровой статуэтке. Невыносимо. Притворяться всегда было так тяжело или Шепард начала понимать это только сейчас? Она не знала. Воспоминания одолевали её, стоило ей войти в каюту. Одиночество разрасталось чёрной антиматерией, выжигало, сковывало, истощало. Он улыбается так радостно её появлению на мостике. Берёт холодные узкие ладони в свои, столь горячие и сухие, что с её прекрасных очерченных губ невольно слетает смешок. Ей нравилось — он иронично обличал её маленькие женские комплексы в поэзию. Она любила запах его одеколона, хоть у военных это и не было принято. Капитан прикоснулась дрожащими вспотевшими руками к пылающим щекам и стиснула зубы. Хватит. Остановись. Но она не может, продолжает смотреть в карие глаза всего лишь призрака. Шепард судорожно заглатывает воздух, и её отпускает. Сердце бешено заколотилось, и онемели ноги. Женщина сделала неуверенные шаги и подошла к своему рабочему столу. Сентиментально провела пальцами по моделям кораблей, очерчивая каждую деталь, стараясь запомнить. Зачем? Вдруг пригодится. Забавно. Так, по крайней мере, казалось капитану. Порой не понимала, для чего она собирает аккуратные блестящие железки стоимостью не больше, чем мусор. Кликнула на панель терминала. Неестественно яркий свет забил в глаза — Шепард зажмурилась, выругавшись. В последнее время она стала слишком чувствительной.«Новых сообщений нет»
— Ни одного. Понятно. Капитан не могла вздохнуть, тупо читая вновь и вновь эти слова, в душе надеясь, что они поменяются. От негодования она ударила кулаком по экрану терминала, и тот, жалобно пикнув, погас. Взгляд скользнул дальше. Надо же, медаль. Давно она у неё тут стоит и довольно поблёскивает в свете искусственных ламп? За какие заслуги? За то, что её нервная система крепче, чем вся политика Альянса; за то, что до сих пор жива? Что ей все ордена и медали, что ей опостылевшие дифирамбы, когда рядом нет ни одного человека, перед которым бы она не боялась быть собой. Настоящей. Но потом Шепард смотрит на фотографию, над которой провела сотни бессонных ночей. Кайден. Капитан смотрит долго, тяжело в мягкие глаза улыбающегося лейтенанта. Почти не моргает, не обращая внимания на сухость и жжение. Она скользила по его лицу, совершенно не думая о нём. Сотни мыслей, сотни вопросов, что были попросту неисчерпаемы, Шепард хотела задать только ему. Он так поступил. Он так решил, за них обоих. Так какого чёрта надо было отправлять то сообщение, что заставило разрыдаться? Напомнить о себе. И бросить в самый нужный момент. Без последующих вестей и пары слов. Урод. Но тепло… Его столь родное тепло объятий после двух лет в кромешной тьме ледяной смерти — лучшее лекарство. Лучший яд. Худшая слабость и ахиллесова пята. Интересно, если бы можно было повернуть время вспять, как однажды у неё спросил один курсант-полукровка, что бы она сделала? Никогда не любить этого несчастного романтика. Шепард от осознания противного глубоко дышала: тот засранец, которого выперли из Альянса за убийство, оказался прав. Капитан со злости на саму себя с треском переворачивает фоторамку. Стекло крошится по граням, хрустит под побелевшими костяшками пальцев. Но потом Шепард хватает её, оглянувшись вокруг себя, словно нашла тайный клад. Можно сходить к Заиду. Да, прямо сейчас: спуститься в грузовой отсек. Это совсем рядом. Шаг, другой, третий. Переработать в мусор, стереть ненавистные воспоминания. Кажется, идея совсем неплохая… Но у капитана вдруг заныло сердце, затрепетало. Она кладёт фото в ящик стола. Не может. Слабачка. Шепард ищет оправдание. Оправдание? К чёрту! Кто запрещал ей испытывать всё то, что под запретом перед гласом общественности? Мысли водят хороводы, запутывая воспалённые нервы точно так же, как она медлительно идёт к аквариуму. Она беспомощно смотрит на разноцветных рыб, едва прослеживает их плавные грациозные движения, хочет понять язык их маленького тела. Вспоминая своё странное поведение, капитан вымученно улыбнулась. Всякий раз, прилетая на Иллиум или Цитадель, Шепард первым делом тащила всю команду в сувенирные лавки, чтобы купить новые виды рыбок. Интересно, товарищи давно поняли, что у их капитана поехала крыша? Или они просто тактично молчали, оставляя вопросы при себе? Она не знала. Капитан прислонилась лбом к холодному стеклу аквариума. Пусто. Как же пусто в этой жестяной коробке. Тишина — ей не обязательно быть там, где нет прочих звуков. Она жила в её душе. Опустошала голову, будто высасывала весь воздух из-под купола сознания. Шепард отхлебнула виски из гранёного стакана. И не заметно было, что это шёл уже четвёртый стакан. Она умеет пить. Капитан усмехнулась, провела тыльной стороной ладони по шее. Чёрт, даже выпивка не даёт забыться. — СУЗИ, заблокируй дверь в мою каюту, — голос ломается, шею свело незримой удавкой. — Сделано. Капитан, по моим наблюдениям за Вашим состояние, Вам не стоит больше… — Спасибо, СУЗИ. Но на этом всё. — Отключаюсь до следующей связи, Шепард. Капитан вздохнула. Чёрные отросшие пряди упали на лицо, залезли в глаза. Стакан выскользнул из безвольных рук и с оглушающим звоном разбился. Или так только показалось? Липкий алкоголь растёкся, запачкал аккуратные лаковые туфли. Но Шепард плевать. Она бредёт к своей кровати как в забытье. Поскальзывается и возле низких диванчиков сбрасывает туфли. Слишком тесно и неуютно в чёрном платье, которое осталось после миссии Касуми. Слишком душно. Шепард кое-как сняла его, подумав, что со стороны она выглядит беспомощнее ребёнка, и болезненно сжала в руках. Даже тут — лажанула. Всем сердцем, где глубоко на дне вместо блистательной и волевой Никс Шепард сидела сентиментальная особа, она хотела, чтобы Гото сохранила серый ящик Кейдзи, ибо сама любила и была любима. Но информация ставила под угрозу «Цербер». Да… Холодно и зябко. Простое, без изысков нижнее белье ни капли не грело. Капитан легла на кровать и уткнулась безразличным взглядом в потолок. Временами ей нравилось так называть все хитросплетения из труб и проводки, где точно была прослушка. Ядро массы приятно гудит, но вместе с тем всё обличающее одиноко. Шепард закрыла лицо руками. Пустая. Уставшая. Нужная всем и ненужная никому одновременно. Имплантанты раздирают изнутри, обжигают болью. Наполовину робот. Лишнее напоминание о том, что вся жизнь её после — сплошная ошибка. Мёртвая и забытая. Никого. Только на задворках сознания маячит её ранг и долг Спасителя. Пастора. Шепард медленно сжимается, становится почти крошечной — она укуталась в одеяло и забылась тяжёлым сном. Пожалуй, только отдых помог бы ей… Мир сна беспощадно играл на её расшатанных нервах, парализовывал ощущения, вбрасывал чернила беспорядочных картинок. Капитан не то дремала, не то бодрствовала. Стук в дверь. Вежливый, но сильный. Шепард нехотя разлепила глаза. Воспалённые и красные, с нервными подрагиваниями век. — СУЗИ? — Это Тейн, капитан. Мистер Криос сообщил, что у него срочное дело. Женское лицо исказилось до неузнаваемости. — Скажи — пусть подождёт. — Да, Шепард. Капитан с трудом села на кровати. Грудь, всегда гордо выставленная вперёд, впала. Шея была напряжена, мышцы бугрились под веснушчатой кожей. Достало. Голова кружилась, будто Шепард только слезла с земной карусели. Желудок сводило от токсинов, а глотку — от тошноты. Она улыбнулась. В кои-то веки лицо свело судорогой. Шепард натянула на себя простую чёрную футболку, застиранные армейские штаны и грубые ботинки. Хватит с неё. Глаза перестали непринуждённо скользить по комнате, ни на чём особо не задерживаясь, — в них задуло микроскопический песок. Капитан задумчиво посмотрела на мерные движения ажурных щупалец баланских медуз и встала. Пора. Но куда? Никс, проходя мимо аквариума, нажала на кнопку питания. Флегматично встретилась взглядом со своим отражением. Потухшая, осунувшаяся. Без блеска в глазах. Нельзя. Совсем нельзя. Подошва прилипла к полу, и капитан брезглио отступила. Да, определённо, ей нужно ещё больше рыбок. Единственных созданий, что несут спокойствие в её увядающий мир. Не было ни единой мысли, о чём хотел поговорить Тейн. Не хотела. Ненавидела. Нет. Дёрнула головой. Она не имеет права так думать. Это омерзительно. Встав перед дверью, Шепард размяла шею. Как она любит. Ну что, ты готова, капитан? Конечно, она готова. Всегда, и неважно, что лицо её не самое приветливое, а желание — сильное. Ради команды. Ради тех, кто ценит её несколько больше, чем она сама. Она должна быть сильной. Провела по дверной панели. И улыбнулась.