Жертва

      — Твой брат убьет тебя.       С удивлением смотрю на сестру, но она спокойна и невозмутима. Не сомневается в том, что говорит. Всегда чувствительная к Силе, немного безумная, но ее глаза смотрят не вовне, а будто бы внутрь. Она никогда не врет.       — О чем ты? — спрашиваю я и слышу, как хрипл мой голос.       Она поднимает голову:       — Наш брат станет императором. Но ты не будешь стоять рядом с его троном.       Я не возражаю, что отец еще всех нас переживет, хотя мне кажется, это очевидно. И мой брат-близнец никогда не станет вредить.       — Он будет сожалеть, — тихо говорит Вэйлин. — Но готов приносить жертвы, чтобы стать сильнее. А ты?       Я не отвечаю. И мне кажется, вижу в ее глазах блики сожаления. Но возможно, это всё обман зрения в полумраке.       Когда мы с братом шагали, то внушали страх и восторг. Я ощущал это так ясно, будто каждый в родном Закууле нашептывал на ухо.       Нашего отца боялись и почитали, будто бога. Мы же были более земными, более… понятными.       Когда мы шли, почти в ногу, то несли с собой величие нашей земли. Наш народ видел не только принцев-близнецов, но воплощение Вечной Империи.       Мы только не знали, кого видел в нас отец. Не важно, чего мы добивались, он неизменно делал только одно: отворачивался.       Арканн злился, мне же было всё равно. Какая разница, что думает император, если мы есть друг у друга?       Поэтому я, не сомневаясь, согласился пойти против воли отца — об этом просил брат. И вопреки приказу императора, боевую кампанию возглавил не я один, а мы оба.       Грозные и непобедимые, мы вели Вечный флот и раскалывали врагов, будто скорлупки орехов. И шагали по тому, что от них оставалось.       Только вечером, наедине, когда мы остаемся одни в походной палатке, Арканн позволяет себе расслабиться. Я ощущаю это в его движениях, в эмоциях. Мы выгоняем всех, кто кланяется и шепчет «ваше высочество», потому что только друг с другом можем наконец-то улыбнуться. Я помогаю брату снять обмундирование, а он — мне.       — Флаг Республики можно повесить в тронном зале, — ухмыляется Арканн.       — Он слишком потрепан!       — Отлично, боевые отметины. Мы завоевали его в честном бою.       — Завтра еще один.       Арканн кивает. Собранный и сосредоточенный обычно, сейчас он позволяет себе быть рассеянным. Поднимает голову:       — Долина Темных лордов?       Киваю:       — Проблем возникнуть не должно.       — Они всегда есть.       Встревоженно я смотрю на брата:       — Ты что-то ощущаешь?       — Нет. Просто никогда не стоит быть беспечным.       — Из тебя выйдет отличный император, — улыбаюсь я.       Фраза без какой-то задней мысли, но внезапно Арканн хмурится. И я невольно вспоминаю пророчество сестры. Осторожно спрашиваю:       — Вэйлин что-то говорила тебе о будущем?       — Да. Сказала, что я встану во главе Империи куда быстрее, чем думаю, — он переводит взгляд на меня. — Почему она не сказала о тебе? Мне всегда представлялось, мы оба будем сидеть на троне. Иначе зачем Империя? Я не справлюсь с ней без тебя.       — Пока что никуда не собираюсь, — пожимаю плечами. — Если не умру завтра от ситских мечей.       — Я прикрою тебя.       Арканн говорит так серьезно, что мне становится не по себе. Снова вспомнив слова сестры, я думаю, что она могла что-то не так понять в видении.       — Надо дать отчет отцу, — говорю я.       Нехотя Арканн кивает и нажимает кнопки, чтобы принять голограмму. И я вижу, как кулаки брата сжимаются после отчета, как он гневается, когда голограмма равнодушно кивает.       И отворачивается.       Я знаю тайные мечты брата. Он шептал их мне словами в течение долгих ночей. Он шептал их без слов, и я ощущал его, чувствовал всё, что он хотел сказать.       Видел картины величия Вечной Империи, которые ему снились.       Арканн всегда был клинком, а я — гардой.       Но в тот день я не смог его защитить. Он обещал прикрывать меня и сделал это, а я не смог вовремя понять, когда ему нужна помощь — тот взрыв на поле боя оказался неожиданностью для всех.       И мне казалось, меня самого прошивают осколки, когда я сжимал его руку, слышал крик и шипение пузырившейся плоти.       — Все вон.       Лекари кланяются и выходят, следом скользят дроиды. Я вижу, что даже наедине Арканн всё еще напряжен. Его здоровая и металлическая рука стискивают койку, на которой он сидит. Маска скрывает половину изуродованного лица.       Я больше не вижу в нем своего отражения.       — Завтра мы уничтожим их. И вернемся с победой к отцу.       Его голос негромкий, искажен маской, но это он.       — Тебе лучше отдохнуть, — говорю я. — Одержу победу твоим именем.       Взгляд его единственного глаза мог бы насквозь пронзить яростью. И я знаю, ничто не удержит Арканна завтра. Ничто и никто. Он всегда идет до конца.       И в этот момент так четко, как будто сама Сила открывает мне будущее, я вижу, как мы вместе одерживаем победу и возвращаемся на Закуул. Кладем перед отцом потрепанные штандарты и световые мечи поверженных держав. Мы показываем свой успех.       Он отворачивается.       И в ярости Арканн, потерявший так много, с легким жужжанием выхватывает собственный меч, хочет нанести удар. Но я не позволяю убить отца и императора. Я встаю между ними, и схватка будет короткой.       Мой брат убьет меня. И в тот же момент будет сожалеть об этом.       — Что такое? — Арканн вскидывает голову, хмурится. Мы всё еще в палатке. — Тексан?       Едва ли не впервые в жизни я вру ему:       — Всё в порядке. Просто устал.       Потому что знаю, что буду медлить намеренно. Знаю, что он нанесет удар в ярости — но я позволю. Потому что может быть только один император, и это сделает его сильнее.       Плотно захлопываю сознание, чтобы ни одно из этих видений не коснулось Арканна. Он станет великим — это я тоже ощущаю. Но сегодня он просто мой брат, раненый на поле боя.       — Останься, — просит он.       И последнюю ночь я просто могу быть рядом с ним.       Как учил отец, можно иметь всё, если готов идти на жертвы.       Я тоже принесу свою собственную.