Всё по кругу

После завтрака Анне с матерью снова пришлось заниматься сбором приданого. Полотенца для ванной и для кухни, перины, простыни, покрывала… У Анны кругом шла голова. Ей казалось, что всего слишком много. — Мама, может, хватит? — Как хватит? Анна, ты же не бесприданница какая! Да и муж у тебя не конторщик, при чинах как никак! Ты должна с ним жить достойно! — Мария Тимофеевна водрузила еще одну подушку на огромную кучу уже отобранного для дочери. — Мама, да достаточно уже подушек, куда столько? — А если твой Штольман любит спать на двух подушках? — Тогда, думаю, у него и своя подушка есть. — Представляю, какая там у Штольмана подушка! Наверное, как на каком-нибудь постоялом дворе! А у нас хорошие, мягкие! И не перечь! Мне лучше знать, сколько всего нужно! Анна решила сдаться. По поводу приданого с матерью было спорить, похоже, бесполезно. Хорошо, что после обеда пришел отец и мама переключила свое внимание на него. Не успел Виктор Миронов прийти домой, как супруга утянула его в кабинет. — Витя, мне с тобой надо поговорить! Ты представляешь, Штольман сегодня ночевал у Анны! — Маша, и что? Он — ее муж. Даже если бы он остался в первый же раз, когда пришел и сказал, что они женаты, он имел на это право. Если бы даже каждую ночь у нее оставался… А он, считай, только через неделю отважился. — Витя, так «не отважился»… Анна сказала, что у них ничего не было. Виктор Иванович недоуменно посмотрел на жену: «В каком смысле?» — В том самом! Миронов подумал, что что-то тут не так. У Анны никогда не было с матерью такой близости, чтоб она могла ей рассказать про подробности супружеской жизни. И уж тем более про то, что у нее с мужем не все ладно. — Маша, а что ты хотела? Чтоб они нас разбудили, и я пошел выяснять, что там случилось? И случайно так зашел не вовремя? Вот после этого у них точно ничего бы больше не было… И оставь их в покое. Захотят, пусть он у нее хоть каждую ночь остается, пока не переедут. — Так он ведь опять на службу проспит! Они сегодня до десяти утра спали. Мне их будить пришлось, так как Коробейников за ним приехал. Виктор Иванович мысленно схватился за голову: «Только не это! Ладно, если постучалась, а то ведь она к Анне всегда без стука входит… Бедный Штольман…» Он не хотел бы оказаться на месте зятя, спросонья увидев в спальне тещу. — Ну так купим им будильник на новоселье. Хотя, думаю, у Штольмана и свой есть. Не каждый же раз он на службу просыпает. Хотя с женой теперь может и проспать… — Витя, у тебя все шутки. А я серьезно. — И я серьезно. Ну чего ты так беспокоишься? Жил же он как-то до того, как на Анне женился. И сейчас не пропадет. — Как он там до Анны жил — мне все равно. А теперь нет. Он с моей дочерью живет. — Машенька, они сами разберутся, как им жить. Без нас. А теперь извини, мне нужно работать. Мария Тимофеевна ушла. Он стал просматривать принесенные домой бумаги. Не прошло и пяти минут, как к нему в кабинет заглянула дочь: — Папа, мне нужно тебе что-то сказать. У меня сегодня ночевал Яков. Но, наверное, мама тебе уже сказала. — Уже сказала. — Ты не сильно сердишься? — На что мне сердиться? Он — твой муж. Если бы мне не удалось так быстро снять для вас дом, вам пришлось бы где-то жить, пока не нашлось подходящее жилье. И не исключено, что здесь, у нас. Хотя я понимаю, что твой Штольман был бы от этого не в восторге. Он — мужчина самостоятельный, и жить с родителями жены для него было бы… — он хотел сказать «унизительно», но выбрал более нейтральное слово, — некомфортно. Я очень рад, что скоро вы с ним сможете жить отдельно. Но раз Вы пока не вместе, естественно, он навещает тебя, когда может. Так что мне не на что сердиться. — Ой, как хорошо! — Анна поцеловала отца в щеку. — А теперь, Аня, извини, у меня много дел. Адвокат Миронов просидел за бумагами до ужина, дело было срочное, можно даже сказать безотлагательное. И он был рад, что его никто не побеспокоил. Он мог сосредоточиться и не отвлекаться на семейные дела. Но на ужин он все же вышел, так как пришел Штольман. Молодые вели себя немного странно, то краснели, то похихикивали, то снова краснели. «Ну совсем как дети, — подумал Миронов. — Ну, ладно, Анна. А Штольман-то? Сорок лет, только выглядит мужиком, а ведет себя как дитя… Даром что при чинах и должностях…» После ужина Штольман попросил у тестя аудиенции. — Виктор Иванович, вчера как-то нехорошо получилось. Я к Анне пришел, устал и не помню как уснул. Так и проспал всю ночь… «Да что ж это такое сегодня?! И этот туда же! Я от них с ума сойду!» — Нехорошо, что пришли или что всю ночь проспали? Штольман не мог уловить сути вопроса: «Виктор Иванович?» Миронов махнул рукой. — Яков Платоныч, нехорошо было бы, если бы Вы пришли к ней, когда ей мужем не были. Извините, тогда бы я Вас с лестницы спустил или еще что похуже… А сейчас-то что в этом такого? — Не знаю. Просто я как-то неловко себя чувствую. Да и Анна, думаю, тоже. — Неловко вам спать было на Анниной кровати вдвоем. Вот это неловко. В чем остальная неловкость? Яков Платонович, Вы ей муж, законный муж. Не тайный любовник. Или Вы до сих пор этого не понимаете? Вы можете приходить, когда хотите, и оставаться, сколько хотите. И никто ни Вам, ни Анне слова не скажет. В том числе и Мария Тимофеевна. А теперь, Яков Платоныч, прошу меня извинить. Мне к завтрашнему дню нужно подготовить бумаги. Виктор Иванович вздохнул, налил себе рюмку коньяка и выпил. Затем выпил еще одну. Кто еще сегодня придет к нему рассказать о том, что Штольман ночевал у Анны? Он надеялся, что хоть Прасковья не будет судачить о том, что у барышни оставался ее муж… За время разговора Якова с ее отцом Анна переоделась в домашнее платье, ведь она никуда больше сегодня не собиралась. А при муже она могла выглядеть и по-домашнему. Штольман зашел в комнату, увидел жену и улыбнулся: «Заждалась мужа?» Анна радостно кивнула и хотела поправить Якову галстук. — Раздевать меня не нужно, сегодня я в состоянии раздеться и сам, — он посмотрел на жену озорным взглядом. Он остался только в брюках и расстегнутой рубашке. Подошел с Анне, начал ее целовать, а затем подхватил на руки и положил на кровать. Лег рядом с ней, обнял ее и прошептал ей на ухо: «Аннушка, как же я тебя люблю…» Он только целовал и обнимал свою Анну, больше ничего, но был безмерно счастлив. Просто счастлив быть с ней и чувствовать ее. — Анечка, давай все остальное отложим до того, как будем жить вдвоем. Ты не обидишься? — Что ты, Яша. Я тоже думаю, что так правильно. Чтоб были только ты и я… Штольман прикрыл глаза: «Только ты и я… Уже совсем скоро, через несколько дней…» — Яша, ты устал? — Нет, просто мне очень хорошо с тобой… Я совсем не устал сегодня, хоть и день был тяжелый. Знаешь, я давно так хорошо не спал, как прошлой ночью. Оказывается, десять часов проспал. Не помню, когда такое было, да и было ли вообще… Мария Тимофеевна тебе что-нибудь сказала по этому поводу? — Да нет, совершенно ничего. Как и не было. Даже удивительно. Я думала, после того, как ты уйдешь, она поднимет бурю… — Вот и хорошо, — он поцеловал руку жены там, где было кольцо. — А то я за тебя волновался. Весь день думал. Не хотел, чтоб у тебя были неприятности. Аннушка, я сегодня долго не останусь. Пойду пораньше. Перед уходом он столкнулся с матерью Анны и пожелал ей доброй ночи. «А галстук-то он не сам завязывал…» — отметила про себя Мария Тимофеевна и почему-то улыбнулась.