Зимняя сказка

      Ли Мей сидела на холодном каменном полу в комнатке, где её приютила старая бабушка Хин и дрожала от холода. На дворе бушевала зима, а на ней были лишь лёгкая кофта и длинная юбка. Холодно, но Мей не могла позволить себе просто купить что-то, да и у бабушки Хин было одно единственное одеяло, которое нужно было самой старушке. Молодая же девушка не решалась попросить его у неё, ведь все-таки была ещё молода, а хозяйка дома — уже старенькая, и холодная зима может подкосить её здоровье.       Несмотря на мороз, снега не было. Тут, в этой провинции, в сердце Китая, вообще редко выпадает снег. А так хотелось снега, как в родных местах, на севере. Хотелось в ту зимнюю сказку, которая будто смывала все невзгоды и твердила: все будет хорошо. Страшно. Страшно было в зиме, где холодно, но не было снега. Так, словно это была неправильная зима, зима, в которой нет света, нет сказки и надежды.       Члены Коммунистической Партии Китая вот уже несколько месяцев, как преследуются. И Ли Мей знала, знала, что скоро придёт и её черёд. Когда молодая девушка вступала в партию много лет назад, она искренне верила в их идеи. Она и теперь верит, но… Но теперь она уже понимает, что с победой Чана Кайши пару лет назад у них не осталось шансов. Конечно, они продолжали сопротивляться, а их красная армия — наступать, но их было мало. В этом году, когда тот начал те же самые репрессии, что проводили и в России пару назад, было особенно тяжело. Их ломали, но… разве можно поймать все птицы, что парят в небе? Разве можно, обломав им крылья, заставить забыть о полёте?       Мей обречённо вздохнула и выглянула в окно. Все, что у неё было, это небольшой огарок свечи и лунный свет, что отражался на снегу и заливал комнату. Обломанный карандаш и лист бумаги… Она должна, обязана написать письмо, предупредить. В поисках Ду Нок она провела слишком много времени, но так и не нашла свою дорогую пропавшую подругу. Более того, она могла теперь без сомнений сказать: Нок мертва, и из-за неё же начали преследовать теперь и саму Мей. Она слишком близко подобралась, слишком опрометчиво поступила, и Чан Кайши уже приказал её брать. Её найдут. Она не сможет прятаться вечно, ведь даже у почтенного Хен Дина не вышло, и его поймали с их знаменитой газетой прямо в редакции. Всю их редакцию посадили в тюрьму в столице. Она и сама была сейчас недалеко от Чунцин* и знала, что… нужно их спасти, если получится. Если… Но пробраться в гоминьдановский концлагерь не представлялось ей возможным. Пока она могла лишь отослать письмо.       Происходящее немного напоминало девушке года, когда Лю Бей* стал императором. Так же, как и он, Мао Цзедун пробивает а теперь себе путь к власти, пытаясь объединить страну под единым флагом. И если история повторится, то... У него все получится. Ведь учитель Мао, как и Лю Бей, знает свои цели и пути их достижения, даже если приходится идти на жертвы, если приходится жертвовать жизнями людей. И она должна была предупредить других о том, что дорогую Ду Нок искать не стоит, равно как и её саму. Нужно действовать осторожней.       «Мой дорогой Ван У Чин,       Пишет тебе Ли Мей. Мой друг нашептал о твоём положении. Мне искренне жаль, что все получилось именно так. Твоя сестра… она оставила тебя с двумя детьми, сама же погибнув. Я была на её могиле в той деревне. О ней помнят, не переживай. И не вини её мужа. Думаю, он хотел бы помочь, но партия…       Ты знаешь: я не сдаюсь и никогда не сдамся. Я готова прожить всю оставшуюся жизнь в заключении, но никогда не отрекусь своих убеждений и не выдам секретов партии. Я живу за их убеждения, и никто не сможет обрезать мне крылья, даже смерть. Об этом можешь не беспокоиться. Я останусь верна партии и её идеалам до самого конца. Если меня казнят… Даже если казнят, они ничего не узнают. Клянусь.       Но я знаю, что, как они схватили Хен Дина, так и меня однажды схватят. Желание спасти Ду Нок… так глупо. Теперь, спустя долгие месяцы поисков и скитаний могу сказать точно: она мертва. Мне очень жаль говорить это, я знаю, как важна она была для тебя. Я знаю, но все же… Она мертва. И надо с этим смириться, ведь мертвые не возвращаются. И она же завела в беду меня. Я знаю, что скоро придут за мной, потому что я выяснила слишком многое и зашла слишком далеко. Она мертва, а мертвых больше не вернуть. Беги, отступись, пока не поздно. Если нас всех схватят, кто будет отстаивать идеи партии? Месть — это не вариант.       Я не могу вспомнить, кто, но помню, что кто-то говорил: „Мертвые они мертвые и есть. Они не могут ожить, они просто исчезают вместе со своими мечтами, желаниями и мыслями. Но они навсегда живут в сердцах живых“. Поэтому я верю, что и Ду Нок жива, покуда её помним мы. Никогда не забывай её… и меня — тоже. Не хочу умереть забытой всеми. Пожалуйста, обещай, что если умру, ты не забудешь обо мне, У Чин.       Все, о чем я сожалею, так это о том, что я никогда больше не увижу Ли Цзе. Моя дорогая малышка… я бы с удовольствием взяла её с собой сюда, но знаю, что не смогу позаботиться о ней. Понимаю, что слишком было бы опасно брать её в деревню. Здесь повсюду солдаты Чана Кайши, и красной армии тут долго не продержаться. Ведь ты слышал о том мальчике, которого схватили, когда ему было всего восемь месяцев? Сейчас ему, кажется, уже лет пять, и он ни разу не видел свободный мир… Позаботься, пожалуйста, о моей дорогой дочери. Не дай ей умереть или оказаться схваченной из-за меня. Я была бы очень признательна, У Чин.       Нет, я не прошу, чтобы ты её обеспечивал во всем, дарил дорогие игрушки, водил в зоопарк и все остальное, но… просто проследи, чтобы она не болела. А если болела, вылечи её, пожалуйста, или отведи в больницу. Мне так жаль, что в самые трудные годы я не смогу быть с ней рядом, не могу увидеть, как она взрослеет, пойдет в школу и поступит в университет. Но я надеюсь, что она поймёт, что ей было слишком опасно находиться рядом. Я желаю ей лишь счастливой жизни. Если и выживу, я бы не хотела, чтобы она ненавидела меня.       Но я… Я не хочу умирать, У Чин, не хочу… Это страшно. Я видела смерть моих товарищей сотни раз, я видела, как расстреливали людей, да и сама, признаюсь, далеко не святая. Но я хочу жить. Как и все они, жертвы этой войны.       И все же знай: даже на краю жизни я не предам партию. Об этом можешь не волноваться, ваш покорный слуга не предаст партию, дабы выкупить свою никчемную жизнь. Моя жизнь ведь и правда ничего не стоит по сравнению с идеалами учителя Мао. Они не узнают наших секретов, и до последних дней мы будем бороться. Мао Цзедун придёт к власти и освободит Китай. Ты только… позаботься, чтобы Ли Цзе, моя дорогая дочка, тоже увидела нашу свободную страну. Увидела наш флаг с пятью звёздами свободы. Это все, о чем я тебя прошу.       Знай, что нельзя отловить всех птиц, что летают в небе. Нельзя заставить их умолкнуть, даже посадив в клетки.       Помни об этом, У Чин.       Что ж…       Прощай. Ещё встретимся?       Искренне твоя,       Ли Мей.»       Мей вздохнула, отложив письмо и взглянув на уже догоревший огарок свечи. Луна за окном светила так ярко, отдавала отблеском янтаря. Создавалось впечатление, будто она в какой-то дивной сказке, но без надежды на спасение. Например, в той же древнекитайской легенде. Любой. Даже той, где было про Колокол в Пекине. Ведь они, отстаивая свободу, построили этот колокол. Ведь они сумели победить, а значит… И она, и партия смогут? Отчего-то ответ напрашивался сам собой: нет, их убьют, её убьют. А чего стоит её жизнь? Девушку схватят, но она волновалась лишь о том, что еще может сделать для государства и будущего дочери.       Ничего?       Как иронично. Пытаясь спасти уже мертвую подругу, погубить себя и так ничего и не сделать полезного ни для партии, ни для страны. Но она знала, знала, что однажды в столице засияет их флаг. Красный и с пятью звёздами, знала, что все их герои, великие деятели погибли не напрасно. Как бы ни старалась Америка, диктатура Кайши будет свергнута. В это она верила и, глядя в окно, не успела заметить, как отворилась дверь, как солдат выстрелил ей в спину.       Теперь и она политзаключенная.       Ли Мей ещё не знала, как много именно она сделает для страны своей поэзией в заключении, не знала, что ей не хватит всего трёх дней, чтобы увидеть триумф коммунистической партии. Она ещё не знала, что станет народным героем, и сам Мао Дзедун отметит её отвагу, посетит могилу, которую сам и обустроит, похоронив её ещё не разложившееся тело. Ведь всего три дня оставалось ей дожить, чтобы… Чтобы увидеть: партия жива, а Чан Кайши — повержен и убит.