Последний танец

Перевалило за полночь; сплошь черные громады зданий возвышались над опустевшими улицами, и только окна квартиры дома 221b по Бейкер-стрит выделялись ярким пятном среди них. Домовладелица еще не вернулась, но из квартиры детектива доносились приглушенные звуки скрипки. Хотя Холмс обычно играл сам, когда размышлял, сейчас звук исходил из портативной колонки, стоявшей на его рабочем столе среди разнородного хлама и гор ненужных бумаг. В этот раз мелодия была особенно пронзительная, но ритмичная и беспокойная. В камине, разожженном впервые за долгое время, пылало пламя, лениво пожирая поленья. На спинке кресла Джона Ватсона валялись черный парадный фрак с жилеткой и галстуком. Комнату окутывал удушающий туман, призрачно сиявший благодаря мягкому свету торшеров, и среди этого хаоса кружился Шерлок собственной персоной. Сигарета с совершенно изжеванным фильтром дымилась между его зубов, а на столике у кресел стоял бывший «друг» детектива череп, превращенный теперь в импровизированную пепельницу, внутри которой, вместе с десятком таких же изжеванных, прогоревших до фильтра сигарет, валялись скомканные никотиновые пластыри. Вальсируя, детектив приблизился к чашке с давно остывшим чаем и, зацепив ее кончиком пальца, отправил на пол; хрупкая керамическая посудина с глухим звуком раскололась надвое, остатки чая впитались в ковер. Словно не заметив этого, Холмс устремился в другой конец комнаты, не прекращая изображать откровенно безумные телодвижения. Душа и тело Шерлока словно пребывали в агонии, конвульсивность его бесконечного хаотического вальсирования можно было бы справедливо счесть за сумасшествие. Выплюнув истлевшую сигарету и выудив откуда-то бутылку вина, он, выполнив замысловатое па, швырнул ее в стену; темное стекло и жидкость, наполнявшая сосуд, разлетелись на мельчайшие составляющие. Со второй бутылкой Холмс был не так опрометчив: откупорив, он залпом осушил ее, запятнав свою белую рубашку, не заботясь даже о том, чтобы достать бокал, и отбросил на диван, ни на секунду не прекращая танцевать. Скользнув в одно мгновение мимо зеркала над камином, он заметил в своих волосах забытый им цветок, который поместила туда Мэри; вынув его из черных кудрей, Шерлок швырнул растение в камин. Языки пламени тотчас сожрали увядающую жизнь. Раздался чей-то настойчивый кашель. Холмс остановился и метнул молниеносный взгляд в сторону входной двери: в проеме стоял Джон. Его лицо было страшно хмурым, а в светлых глазах разрасталась буря немых вопросов. — Что ты здесь делаешь? Где Мэри? — невозмутимо осведомился детектив, подходя вплотную к доктору. — Мэри развлекает гостей, а я вернулся за оставшимися вещами. — В воздухе повисла тяжелая пауза. — Что ты делаешь, Шерлок? — Как раз собирался идти спа… — Холмс покорно замолчал, увидев поднятую вверх ладонь доктора. — Я стою под дверью уже пятнадцать минут и хотел бы узнать кое-что: что, черт возьми, происходит? — Кровь взыграла, проснулось желание творить. — Творить? Это ты называешь творением? — Джон поднял пустую бутылку вина, валявшуюся на диване, и вопросительно взглянул на друга. Детектив стиснул зубы. — Ты устроил бардак, Шерлок. — Это хаос, а не бардак. Хаос есть важная составляющая творчества. Именно благодаря ему люди пишут картины, музыку, стихи, создавая настоящие шедевры, произведения искусства. Из хаоса сформировалась Вселенная, галактики, туманности, звезды, мы… — Ты сравниваешь первозданный хаос с хаосом, способным уничтожить все живое, — отрезал доктор, бросая пустую бутылку обратно на диван. — Не надо на меня так смотреть, не у тебя одного есть кое-какие познания. — Он тяжело вздохнул и, овладев собой, смягчил тон. — Слушай, что бы ты ни задумал, ты всегда можешь рассказать об этом мне. Меня беспокоит твое состояние, потому что все время твоего пребывания на нашей с Мэри свадьбе ты был в порядке… я так думал. Итак, что же случилось? — Я в порядке, Джон. Думаю, тебе стоит вернуться к жене, которую ты оставил с гостями. Или ты забыл, что она беременна? — Вряд ли ребенок захочет родиться на восемь месяцев раньше, если только он не такой же высокоактивный социопат, как ты. — Джон направился к двери. — Учти, твоя попытка перевести тему не избавляет тебя от объяснения. Мы еще не договорили. Шерлок натянуто улыбнулся, провожая взглядом удаляющегося в свою комнату за вещами Джона. Он увеличил громкость, и скрипка, взвизгнув, грянула с утроенной силой. — Ты так и не расскажешь, что происходит, Шерлок? — Ватсон появился в дверях со своим старым армейским вещмешком, с которым когда-то впервые переступил порог их с Шерлоком квартиры. Детектив стоял у окна, стиснув зубами очередную сигарету. Не дождавшись ответа, Джон, играя желваками, направился к лестнице. — Потанцуй со мной, Джон. Доктор замер на верхней ступеньке с уже повисшей в воздухе ногой. — Что, прости? — Потанцуй со мной. Ватсон медленно, словно двигаясь по минному полю, вернулся в гостиную. — Я не ослышался? Ты просишь меня потанцевать с тобой? — Пожалуйста, Джон. — Шерлок затушил сигарету в левом глазу черепа. — Только один танец. Доктор положил вещмешок на диван и, тяжело ступая, приблизился к Холмсу. Глаза пощипывало от едкого табачного дыма, который по-прежнему витал белесым туманом по гостиной, но он продолжал с тревогой всматриваться в лицо друга. Сейчас оно было как-то неестественно бледно, непроницаемо, не выражало ни единой эмоции. Джон мучительно медленно снял фрак и расстегнул жилетку, чтобы ничто не стесняло движений; одну руку положил на плечо детектива, а другую вложил в его сухую крупную ладонь. Все происходящее казалось апогеем безумия, и кровь Ватсона гулко стучала в его голове в такт сердцу. Под звуки успокоившейся наконец скрипки Шерлок взял инициативу на себя и повел доктора, а тот не смел вздохнуть, повторяя каждое движение партнера. В душе он благодарил друга за то, что тот выбрал обыкновенный медленный вальс, потому что выполнять стремительные па, которые детектив выделывал в одиночку всего несколько минут назад, он бы точно не стал. Мужчины двигались безмолвно; происходящее в комнате движение выдавал только редкий хруст стекла, покрывавшего ковер мелкими осколками. Холмс не отводил взгляда от глаз Джона, и доктору пришлось выбрать точку поверх плеча друга, в которую он упорно смотрел, чтобы по возможности избежать столкновения взглядов. Джон ощущал пробегавшие по его телу табуны мурашек, когда Шерлок чуть сильнее сжимал его руку или чуть ближе придвигал к себе во время поворотов. Он решил встать на путь наименьшего сопротивления, потому что состояние, в котором он застал Холмса, сильно обеспокоило его. Пускай не психиатром, но Джон все-таки был врачом, а длительное пребывание в военной обстановке научило его без большого труда относительно точно определять не только физическое, но и психическое состояние человека. Сейчас, увидев за двадцать минут более чем достаточно, он знал: его друг не в порядке. Трудно сказать, сколько прошло времени с тех пор, как Джон Ватсон приехал на Бейкер-стрит; спящий Лондон упустил этот момент. Долго освещались окна знаменитой квартиры, долго кружились в танце двое ее обитателей, забыв о времени и не замечая окружающего их пространства. Они растворились в призрачных облаках сигаретного дыма, наполнявшего душную гостиную, и не обмолвились ни словом. Только когда последний звук вырвался из колонки и воцарилась мертвая тишина, Холмс отпустил доктора и поклонился ему, как подобает джентльменам откланиваться своим партнершам по танцу, поблагодарив на прощание: «Спасибо за танец, Джон». Доктор появился на улице, пошатываясь, точно пьяный, со своими вещами и, поймав такси, растворился во тьме. Небо на востоке светлело, постепенно очерчивая контуры зданий. Приближался рассвет; Лондон пробуждался ото сна. В квартире 221b по Бейкер-стрит прогремел выстрел.