***
Этот дом выглядит заброшенным снаружи, но она знает, что это не так. Внутри это место чище, теплее и более обжито, чем может показаться. Она надвигает капюшон на лицо еще сильнее, и неслышно крадется, сжимая в руках пистолет — она считает, что он намного удобнее лука и стрел. Как бы Расс не пытался убедить её в обратном, когда давал пару уроков в обмен на нужную ему информацию. Все на свете можно купить за информацию. Её сканеры показывают только одного, помимо нее, человека в здании, но она предпочитает перестраховаться. Такие, как она, живут ярко и умирают быстро. Она заинтересована в продлении периода яркости. Когда в поле зрения появляется темный силуэт, она вскидывает пистолет. — Призрачная Лиса-Богиня будет разозлена, встретив тебя здесь, — привычно говорит она. — Верно, — отвечает хриплый голос. — А как насчет Фелисити Смоук? Он подходит ближе и сдергивает с нее капюшон, а она срывает его собственный. Несколько секунд они серьезно пялятся друг на друга, прежде чем у обоих вырывается смешок. — Взрывающаяся стрела, серьезно? А если бы ты в меня попал? — Я в тебя верил. Он рывком притягивает её к себе и прижимается к ней своими горячими губами, заставляя её тихонько засмеяться и обхватить руками его шею. Черт возьми, она обожает эти моменты. Она обожает его. Он пытается еще что-то сказать ей, но это первая их встреча за последний месяц — Фелисити просто физически не может услышать ни слова. Её пальцы уже под его футболкой, её язык уже у него во рту, её мысли уже путаются от чувства их странной, сумасшедшей связи.***
— Давай сбежим, — вдруг говорит он, перебирая пальцами черные пряди её волос. Фелисити жмурится, как котенок, когда он задевает кожу головы. Лежать так с ним, чувствуя, как тепло циркулирует по телу — почти идеально. — Куда? — Куда-нибудь. Куда угодно. Не будет ни Стрелы, ни Богини. Просто Оливер и Фелисити. Она мечтательно закрывает глаза и потягивается. — И что же мы будем делать? — Жить. Купим себе домик в каком-нибудь слащавом пригороде. Ты будешь целовать меня по утрам. Я буду готовить тебе завтрак. Все вот это. — И мы поженимся? — подкидывает Фелисити. — Конечно, — немедленно кивает он. — Хоть завтра. А через пару лет, если захочешь, родишь мне кого-нибудь. Я буду безмерно благодарен. Теперь смеются они оба, но как-то совсем невесело. — Ты каждый раз спрашиваешь, — замечает она. — Хотя знаешь ответ. — Я надеюсь, что он изменится, — пожимает плечами Оливер. — Не изменится, — вздыхает она. — И я тебе уже сотни раз говорила, почему. Слишком далеко она зашла, слишком сильно сомкнулась удавка тьмы на шее. Слишком много людей боятся Призрачную Богиню и все они захотят её мучительной смерти, стоит ей превратиться в Фелисити Смоук. — Я смогу защитить тебя. От чего угодно. — Не сможешь, Оливер, — её голос дрожит, когда она проводит пальцем по его щеке. — Только не от всего мира. А даже если бы смог… Не уверена, что я хочу этого. Ему только подавай спокойствие, а Фелисити не может без адреналина. Она любит каждую свою секунду с Оливером, но разве быть Призрачной Лисой-Богиней она любит меньше? — Ты правда не можешь? Просто взять и отказаться от власти даже ради меня? Она прикусывает губу, на которой ни следа ежевичной помады (Оливер постарался, чтобы ничего не осталось) и пытается не дать своему голосу надломиться. Она ненавидит делать ему больно, но и врать тоже не хочет. — Не могу. Он слышит это уже не впервые, и каждый раз одинаково болезненно вздыхает. — Люди Стар Сити считают Стрелу символом силы и гордости города. А я каждый день молю небеса дать мне силы и гордости. — Гордости — чтобы перестать прогибаться под ту, что никогда не поставит тебя выше власти. Силы — чтобы пробить стрелой её грудь, — негромко уточняет Фелисити. — Это именно то, что я должен сделать. Ты убиваешь мой город. — Ты однажды сделаешь, — обещает Фелисити. У нее не самая плохая интуиция — одно из очень немногих качеств, унаследованных от матери. — Если я и погибну от чьей-то руки, то только от твоей. — И это будет еще хуже, чем позволять тебе жить, — замыкает круг Оливер. Фелисити не спорит — вместо этого она достает из кармана лежащих рядом джинсов сигарету и зажигает её, не глядя на то, как морщится Оливер. Он почему-то не любит, когда она курит. — Только не говори, что это вредит здоровью, — закатывает глаза она. — Словно беготня по крышам в карнавальном костюме вредит ему меньше. Не то, чтобы мне не нравился твой костюм, конечно, — тут же исправляется она. — Он отличный. Зеленый, и все такое. Хотя я все равно предпочитаю тебя без него. И нет, это не призыв бегать по крышам голым, просто… Она спотыкается о широченную улыбку Оливера и замолкает, тихонько смеясь. Эта привычка говорить много бессмысленных отрывков предложений постоянно преследовала её раньше, но по мере становления кибертеррористом и преступницей, постепенно увядала. На самом деле, Богиня несколько лет говорила четко и по делу. Только в такие вот моменты, как этот, старая манера речи иногда прорывается, и Оливер безумно этому рад. Он единственный знает о ней всё. Её первое и второе имя, какой у нее любимый цвет, в какую она ходила школу, какие сказки бабушка рассказывала ей на ночь, когда она впервые поцеловалась, по какому предмету у нее была тройка в колледже, когда она впервые попробовала алкоголь, и все в этом духе. Все факты, которые она так старательно стерла из интернета, находились в голове у Оливера Квина, и отчего-то это спасало её от ощущения странной пустоты внутри. Конечно, её анонимность необходима, но черт, порой её коробит от факта, что Фелисити Смоук не существует в природе, и что если она умрет, никто никогда о ней не вспомнит. Останется только Богиня, которую будут знать как преступницу и ужасного человека. А так она оставит хоть какой-то след, хоть для кого-то. — Кстати, о сегодняшнем должнике. Ты правда не сделала с ним ничего плохого? — с надеждой спрашивает Оливер. Фелисити вспоминает сегодняшнее утро и только хмыкает. Ну, если не считать нечеловеческого унижения, то ничего. — Не из милосердия. Он действительно еще способен платить, — равнодушно бросает она. — Нельзя так. Фелисити только фыркнула, сжав сигарету так сильно, что она почти разломилась пополам. — Он педофил, Оливер. Он заслужил гораздо худшего. — Так дай ему худшее, — почти сердито говорит он. Его рука, все еще гладящая её волосы, на секунду тянет их слишком сильно. — Отдай его под суд, пусть его упрячут пожизненно. Почему ты позволяешь ему быть частью этого города? — Потому что он выйдет! Если не легально, так тайно. Единственный выход — убить его, это я могу сделать. Но если сделаю, его бизнес будет разрушен, сотни людей потеряют рабочие места, а город — кучу денег. Я мыслю в перспективе, Оливер, это то, чего тебе недостает. Может, моя система тебе и не по душе, но только благодаря ей Стар Сити еще не превратился в город-призрак. — Словно быть городом-заложником кибертеррориста лучше, — сквозь зубы цедит Оливер, и они оба, как по команде, замолкают, зная, что дальше продолжать разговор бесполезно. Это то, в чем их взгляды никогда не сойдутся. И пусть цель одна — сделать город лучше, пути её достижения у Стрелы и Богини пересекаются только для того, чтобы с грохотом столкнуться. Система Фелисити не идеальна, но она работает — каждый предприниматель города, от наркобаронов до владельцев газетных киосков, обязан платить Призрачной Лисе-Богине постоянный налог. При своевременной оплате бизнес становится неприкосновенным — у нее достаточно людей и ресурсов, чтобы обеспечить безопасность и рабочим, и производству, и товару. С должниками она расправляется по воле настроения — обычно всего лишь обнуляет их кредитки или отбирает весь бизнес к черту. Иногда находит интересный компромат и отправляет задолжавшего прямиком в тюрьму. Порой же, как в случае с боровом, компромат бывает особенно мерзкий, и Богиня без жалости демонстрирует его публично, после чего отдает ублюдка взбешенной толпе. Не раз и не два она наслаждалась тем, как город буквально рвет её должников на части, пока копы безнадежно пытаются что-то предпринять, но не могут — их твердо сдерживают люди Богини, пока толпа не закончит свое дело. Разве что Стрела любит срывать эти вечеринки, но даже с его вмешательством такие, как боров, редко доживают до приезда скорой. Тех же отчаянных смельчаков, которые изначально отказываются принимать её правила и пытаются начать действовать без платежей и одобрения, Богиня убивает немедленно и безжалостно, часто даже лично, чтобы не дать никому повода усомниться в её власти. Это то, из-за чего Оливер каждый раз просто с ума сходит, но Фелисити в этом вопросе непреклонна. Если позволить свободу одному, этого захотят и другие. Оливер никак не может увидеть положительные стороны системы — у Богини достаточно денег, чтобы обеспечить одобренным ею производствам безопасную и продуктивную работу, что влечет какой-никакой товарооборот. Только благодаря этому погрязший в коррупции и преступности Стар Сити еще дышит. Излишками же она, не сомневаясь, пополняет городской бюджет — как бы администрация города не проклинала её, подачки они принимают с удовольствием. Конечно, мэрия в городе только для виду — все важные решения принимает Богиня, о чем всем отлично известно, и с чем никто ничего не может поделать. Никто, кроме Стрелы. Он упорно пытается бороться за свободу и правосудие, не понимая, что в этом городе оно невозможно. Порой он мешает ей убить мятежников. Порой спасает задолжавших. Порой убивает преступников, которые платят ей и находятся под её защитой. Короче, делает все, за что его стоило бы прикончить, зная, что она никогда этого не сделает. Несколько раз они буквально сцеплялись в открытую, и за каждым примерно одинаковое количество относительных побед. Относительных — потому что драка заканчивалась направленным другому в голову пистолетом или стрелой, но духу выстрелить никогда не хватает. Однажды Фелисити дала себе обещание, что убьет Стрелу, как только подвернется следующий случай, но палец замер на курке, стоило на секунду вспомнить вкус губ Оливера Квина. Со стороны их отношения кажутся одержимостью, болезненной и попросту патологической привязанностью, но она знает, что любит его. Какими бы странными и извращенными не были обстоятельства, это именно то чувство. Ей больше всего хотелось бы прийти к компромиссу, но за три года сделать это так и не получилось. Сигарета заканчивается — она стряхивает пепел в последний раз. — Оливер, я не строю из себя супергероиню, — грустно говорит она, обнимая его за плечи уже двумя руками. Черт, какие же у него шикарные плечи. — И я не буду даже притворяться, что все, что я делаю — нормально и здорово. Но этот город, эти люди… Они не понимают по-другому. Иногда с огнем можно бороться только огнем. Не все же такие, как ты. — Говоришь так, словно я герой, — с тихим смешком произносит Оливер, и Фелисити незамедлительно кивает. — Герой. Пусть и не идеален. Она привстает немного, чтобы поцеловать его — он слегка морщится от привкуса дыма на её губах, но все равно отвечает с удовольствием. Хотела бы она иметь возможность целовать его каждый день, но… — Черт, вот бы все было иначе, — шепчет ей в губы Оливер, давая понять, что думает о том же, о чем и она. — Ну да. В этом городе полно прекрасных женщин, а тебя угораздило влюбиться именно в меня, — горьковато отвечает она. Он с улыбкой мотает головой. — Как раз этого я бы не менял. Дай мне сто возможностей изменить судьбу — я бы сто раз выбрал в тебя влюбиться. Но почему мы не могли встретиться когда-нибудь в колледже? Или на какой-то вечеринке до того, как я сел на Гамбит? Почему именно здесь и сейчас, почему именно в таких ужасных обстоятельствах? — У нас с тобой были разные колледжи. И тем более разные вечеринки, — хмыкает Фелисити и оба негромко смеются. — Мысль хорошая, но… У меня не было Лиань Ю, Оливер, — вдруг добавляет она. — У меня не было чего-то конкретного, что превратило меня в монстра. Думаю, это из-за того, что я всегда такой была. И даже встреться мы раньше — это не изменило бы моей сущности. — Ты же знаешь, что я в это не верю. Если ты правда такое чудовище, то почему держишься за меня? — Потому что без тебя я потеряюсь, — просто и без излишнего пафоса говорит Фелисити. — Мне нравится быть монстром, правда. Но иногда я физически чувствую, как моя крыша начинает потихоньку съезжать. От власти, от жестокости, еще от чего — не знаю. И когда я смотрю в такие моменты в зеркало… Я уже не знаю, кто там отражается. Мне начинает казаться, что это не я стерла Фелисити Смоук из интернета — её никогда и не существовало. Что я выдумала это имя, и на самом деле никогда на него не откликалась. И, что самое страшное, избавиться от этого чувства очень тяжело. Не у кого спросить — все, кто знал её, давно умерли. И упоминаний никаких нет. Вроде и повторяю себе, что я сама их все уничтожила, а потом осознаю, что уже не уверена. — Хэй, — Оливер встревоженно проводит ладонью по её щеке. Она всегда делится с ним очень многим, но это откровение он слышит впервые. — Она существует. Фелисити Смоук — это ты. Я всегда буду напоминать тебе, слышишь? Она кивает и беззащитно прижимается лбом к его плечу. Оливеру остается только обнять её. — Пообещай мне. Если ты убьешь меня… — она запинается, но спустя мгновение продолжает еще тверже. — Когда ты убьешь меня, похорони меня под этим именем. Пожалуйста. Ему отчаянно хочется сказать, чтобы не говорила глупостей, и что он никогда не сделает ничего подобного. Но он тоже не любит ей врать. — Обещаю.