Чимин лёгкого поведения.

— Ты уверен, что тебя не запалят? — Сквозь шум проезжающих машин спрашивает Хосок у Чонгука, на что тот закатывает глаза и уже в который раз отвечает успевшую надоесть ему фразу: «всё будет нормально». Рыжий на это лишь поджимает губы и молча кивает. — Ты уже приметил себе омегу? — Раздаётся вопрос где-то рядом, и Чонгук начинает оборачиваться, делая вид, будто не видит никого, после сразу же получая больной удар в бок. Он заливисто смеётся вместе с Хосоком и смотрит на бедного Юнги, который уже пыхтеть начинает злости. — Я пришёл в эту школу для того, чтобы учить этих омег, а не для того, чтобы трахать. — Подавляя смешок, отвечает Чон, и уже Юнги с Хосоком начали откровенно ржать ему в лицо. — Ты пришёл в школу для омег, где не только ученики, но и учителя тоже омеги, — подержав некоторую паузу, черноволосый продолжил, — ты — альфа. — Довольно-таки злобный взгляд в сторону Чонгука бросает Юнги, ему эта идея не очень нравилась (читать: кардинально не нравилась), ведь из всех передряг этого мелкого засранца выпутывает, конечно же, он. — Будь осторожен и не выпускай свою змею из степи. Чон на это лишь закатывает глаза и машет рукой в сторону надоедливого и правильного старшего. Как и всегда, он думает, что «всё будет нормально» и никто ни о чём не узнает, но Чон думал, думает и будет думать так всегда, что не нравится Юнги, ведь после следуют последствия совсем далёкие от нормальных. Когда же дело дойдёт до красной линии и младший, наконец, поймёт, что это пиздец и надо действовать, то сразу же начнёт беспокоиться и волноваться о своей репутации и жизни. Только есть одно огромное «но»: Чонгук никогда не будет принимать свои ошибки и учиться на них. Никогда. Хоть убейте, но Н И К О Г Д А. — О! Мы пришли! — Разорвал напряжённую тишину Хосок, начиная прыгать, как собачка, увидевшая еду. Они наконец таки добрались до района Апкуджон, где находился один из найт-клубов, куда приходили одинокие сердца, хотящие поразвлечься. Эти клубы известны своим своеобразным обслуживанием: омеги и гаммы приходят в этот клуб для того, чтобы просто отдаться альфам, без всяких обязательств и пререканий. Альфы высматривают себе подходящую кандидатуру и, найдя её, подзывают официанта и просят привести выбранную омегу или же гамму. Если же кто-то отказывается от предложения, то сотрудники или сами люди, приметившие так называемую жертву, могут применить физическую силу. Жестоко, по мнению Чонгука. Ему вообще не нравилась эта идея с клубом, но яростные возгласы с двух сторон уже начинали разрывать барабанные перепонки, поэтому выбора и не оставалось… Предоставив на входе документы и получив штамп на запястье, трое вошли в помещение и сразу же были ослеплены яркими разноцветными огнями, светящимися отовсюду. Запах пота, алкоголя и разврата смешались воедино, создавая непонятную атмосферу, которая либо вызывает у некоторых тошноту, либо полное удовольствие. Люди, уже подвыпившие и не мыслящие нормально, жались друг к другу, лапали и танцевали ужасно откровенно, чуть ли не раздеваясь прямо на танцполе. Некоторые, не стесняясь, около стены удовлетворяли партнёра рукой, цеплялись за плечи и талию друг друга, дабы не упасть от такого количества алкоголя в крови, который дурманит голову и заставляет вестибулярный аппарат отправиться в отпуск. Выглядело это ущербно и отвратительно, а в особенности эти поцелуи: язык промахивается, попадая то в нос, то в щеку, но никак не в сам рот партнёра, — какая-то борьба двух пылесосов за звание самого мощного. Все это вызывает лишь гримасу отвращения на лице Чонгука, но уйти не предоставлялось возможности, ведь Юнги в поле зрения и уже подаёт младшему знаки, оповещавшие, что на семь часов стоит ничего такой омега. Видимо, сегодня его не выпустят из этого эпицентра разврата до тех пор, пока он кого-нибудь не трахнет. Закатывая глаза как можно сильнее, Чон поворачивает голову в сторону, где предположительно должен быть Хосок и наблюдает картину, как он уже подзывает официанта, указывая куда-то в сторону. Молодой юноша с белым фартуком, который ему явно не по размеру, кивает и со странной ухмылкой уходит туда, куда была ранее направлена рука старшего. Чонгук заворожено смотрит на эту картину и снова ощущает отвращение, копящееся где-то в районе желудка и подступающее к горлу. Через несколько секунд поднимается Хосок и, мельком бросив взгляд на младшего, удаляется в ранее указанном им же направлении с донельзя довольным лицом. Чонгук лишь хмыкает на это и решает укорениться около барной стойки. Юнги уже нет нигде, да и искать как-то не хотелось. Как бы не желалось, но чтобы дойти до заветного алкоголя, нужно протиснуться сквозь толпу. Теснота и жар от других тел, полуголых и хороших, между прочим, немного раздражали Гука. С каждым битом люди прижимались теснее, проезжаясь руками по всем частям тела, до которых могли дотянуться, вызывая табун мурашек и уже привычный ком в желудке. Чон еле-еле протискивается сквозь эту точку похоти и разврата, его белоснежная рубашка уже давно задралась, предоставляя насладиться прекрасным видом подкаченного торса, а некоторым удаётся даже и потрогать. Чонгук облегчённо выдыхает, пробираясь, наконец, до заветной барной стойки. Он улыбается суетящемуся мужчине, заказывает коктейль «Лонг-Айленд Айс Ти» и перекидывается парой слов с барменом. Оказывается, этому «мужчине» всего двадцать четыре и он младше Чона на год, а приехал он из ЧжэнЧжоу, что находится в Китае. Постепенно их разговор сходил на «нет» и, чтобы предотвратить дальнейшее смущение, Гук просто отворачивается и принимается созерцать толпу людей вокруг себя. Попивая горькую и обжигающую горло жидкость, Чонгук наблюдает и высматривает, будто следя за кем-то. Стакан уже давно опустошён и смирно лежит в крепкой ладони, которую Чон иногда сжимает, чтобы удостовериться, что за стеклянный сосуд не придётся платить. Весь этот театр начинает наскучивать, но Чон продолжает бездумно смотреть на людей, на их действия, на их эмоции и замечает, что по большей части здесь одни лицемеры (чуйка никогда его не подводила). Вздыхая уже в который раз, он видит знакомую рыжую макушку, проскальзывающую в сторону бара. Чонгук явно не намерен выслушивать от друга, как он отодрал того омегу и как тот под ним стонал, извивался и просил «ещё», поэтому быстро ставит стакан, слыша сердитое «по голове себе так ударь» от уже другого бармена, сменившего того милого китайца, и быстро направляется в туалет, отдохнуть от этой громкой музыки и разных лиц. Уборная находится не сразу, но, подходя к ней, Чонгук улавливает лёгкий запах корицы, который с каждым шагом становится отчётливее. Крыша понемногу съезжает, дурманящий аромат заполняет лёгкие и пропитывает его насквозь, заставляя измученно простонать в кулак. Течная омега, у которой охуеть какой сногсшибательный запах, сейчас находится в туалете и… «Стоп, Чонгук, держи себя, пожалуйста, в руках!», — отчеканивает альфа и у себя в голове, но, блять, этот запах… У Чона мозг официально берет отпускные и сваливает куда-то далеко, может, в Африку или Австрию. Альфа подрывается с места и быстрым шагом направляется в уборную, чуть ли не срывая дверь с петель. Его взору предоставляется черно-белая кафельная плитка на стенах и полностью чёрный на полу, и слишком уж чисто для такого заведения. Осматривая пол, он видит валяющиеся таблетки и саму баночку из-под них, а ещё слышит сбившееся дыхание омеги, который, видимо, решил, что сможет спрятаться. Чонгук аккуратно, все же сдерживая свои эмоции и желание, подходит к нужной кабинке и… не знает что делать. Он слышит, как омега копошится и пытается не издавать звуков, но выходит очень плохо, раз «слышит». Всё нутро альфы уже просто кричит о том, что нужно валить и трахать. И Чонгук слушается. Он медленно открывает дверь кабинки туалета и ОХУЕВАЕТ. Конкретный такой пиздец подкрался очень незаметно и попал под самую ложечку. У Чонгука руки начинают трястись, а на коже проступает холодный пот; испуганные глаза напротив и до ужаса знакомые черты лица никак не помогают убрать эрекцию альфы, а запах усугубляет ситуацию ещё больше. Прямо перед Чоном сидит, весь сжавшись, его ученик — Пак Чимин — из старших классов… Этот мальчишка, кажется, вообще не понимает происходящего, улавливая лишь терпкий запах кедра Чонгука, сносящий крышу моментально. Ученик распрямляется и тянет руку в сторону альфы, поддевая полу рубашки и притягивая к себе. Запах буквально бьёт в нос с новой силой, заставляя полностью отключиться разум. Чонгук хватает под мышки Чимина и грубо впечатывает в стену кабины, вышибая сдавленный болезненный стон у младшего. Лишь от одного вида состояния не состояния этого парня альфа готов спустить в штаны, но гордость этого не позволяет сделать. Чонгук нетерпеливо расстёгивает брюки омеги, размякшего в его руках и готового делать всё, что ему прикажут, потому что чертов кедр, потому что чертова течка, потому что Чон Чонгук, блять. Сильный, подкаченный, слишком красивый и дурманящий Чонгук, которого и без течки хочется до боли в кончиках пальцев. Чимин протяжно стонет, чувствуя руку на своём члене и жар, разливающийся в области паха. Младший сильно впивается в плечо учителя от таких новых чувств, которых он ранее не испытывал. Рука давит сильнее, настойчивее, а губы в области шеи заставляют всё тело содрогнуться и покрыться мурашками. Новые ощущения переполняют Пака с ног до головы, каждое прикосновение отдаётся током по всему телу, принося ещё большее удовольствие. Новый громкий стон, а затем и крик оглушают обоих, боль разливается по всему плечу, зубы Чонгука, впившиеся в плоть младшего, все сильнее и сильнее стискиваются, принося непередаваемое и острое ощущение. Чимин практически невесомо бьёт альфу по плечам, поскуливает от боли в плече и частичка его сознания возвращается с огромным красным флагом, обозначающим тревогу. Но он игнорирует полностью все попытки своего сознания оповестить его, что тут что-то не так, раз новый учитель в школе для омег сейчас оставляет на нём свою метку… Чонгук отрывается от бедного плеча парнишки, поднимает взгляд на его лицо и, не разрывая контакта, начинает расстёгивать джинсы. У обоих глаза покрыты пеленой похоти, разум окончательно отключился и в мыслях лишь одно желание: трахнуться. Гук резко переворачивает Чимина лицом к стене кабинки и предплечьем давит на спину, второй рукой нетерпеливо снимая джинсы вместе с трусами. Он слышит сдавленный стон младшего, который хочет получить долгожданное облегчение и наслаждение. Сильная и немного грубая рука оглаживает ягодицу юного Чимина, пробирается до ложбинки и пальцами касается сфинктера, чувствуя липкую жидкость, надавливает и наслаждается эффектом от своих действий. Младший протяжно стонет и выгибается; в глазах звёздочки и тёмные круги, а на губах тихий приказ «возьми меня». Слышится негромкий звук расстёгивающейся ширинки и копошение, затем удар по кабинке и громкий стон боли вперемешку с облегчением. Слишком резко и неожиданно, но Чимин терпит и пытается сдержать слезы от того, что Чонгук начинает сразу же двигаться. Грубые и нетерпеливые толчки приносят боль, хоть и смазка немного уменьшает это чувство. Чимин тихо скулит и кусает свою кисть, особенно громко вскрикивая на быстром темпе. Кажется, они успели прогнать из туалета уже человека три или четыре. На это Чонгук лишь гордо поднимает голову и вбивается в младшего с новой силой, сжимая бока и иногда шлёпая его по ягодице. Рука тянется к члену парня и Гук пытается убить двух зайцев одним выстрелом: кончить самому и помочь это сделать Чимину, который хнычет и извивается от прикосновений к своему органу. Уже через несколько минут Чонгук чувствует жидкость на своей руке, дрожь тела и слышит короткие и частые стоны вместе с громким дыханием. Младший, потеряв всякие силы устойчиво стоять на ногах, опирается рукой о соседнюю стену и всё ещё стонет от толчков. Чон чувствует приближающийся оргазм, двигается особенно быстро и, наконец, выходит из парня, отходя в сторону и кончая на пол. Одышка, жар, пот по всему телу и взлохмаченные волосы, — всё это Чимин и Чонгук видят в отражении зеркала. У обоих сознание уже понемногу возвращается на свои места и младший наконец таки понимает… Понимает, что Чон Чонгук его учитель и он далеко не омега. Хочется развернуться и уйти, но Чимин видит след от зубов на своём плече и горькие слёзы накапливаются в глазах. Он приковано стоит на одном месте рядом с учителем, опустив голову вниз, и думает. Просто думает. — Я не знаю что сказать в своё оправдание, — хрипловатым голосом говорит Чон и прикусывает губу. Он видит слёзы Пака, знает, что поступил ужасно неправильно и очень-очень тупо. Самому хочется зарыдать от своей безрассудности, пожаловаться хёнам и получить от них дельный совет. Услышать это типичное миново «а я говорил» и подзатыльник от Хосока. Чонгук в полной заднице…