Lonely soul

      Кенни МакКормик был хорошим, добрым и желающим всем добра маленьким мальчиком. По крайней мере, был таким до тех пор, пока не умер. В первый раз.       Ему было два года, когда его мамаша, в очередной раз напившись, потеряла равновесие и уронила его на пол вниз головой. Он умер быстро и безболезненно. Его мамаша упала рядом с ним и быстро заснула. Её пьяный храп раскатывался на весь дом. Смерти сына она даже не заметила.       Кенни МакКормик открыл глаза через полчаса и громко заревел от испуга. Он был испуган, как и любой другой обычный ребенок, столкнувшийся с новым и незнакомым. Он еще не знал и не умел осознавать, что это новое и незнакомое будет единственным, что останется навсегда, а остальным останется таким же неизведанным. Сложная мысль для маленького ребенка - он просто хотел ощущать защиту и любовь. Но на его плач никто не откликнулся, и он остался один, беззащитный и наедине с новым осознанием. Много лет спустя Кенни МакКормик открыл глаза. Начинался еще один день. ***       Южный Парк, маленький городок, расположенный где-то в стороне от главной дороги к Большим Надеждам и севернее местечка под названием Жизненные Перспективы. Этот город не найти в справочниках и путеводителях, да и городом можно только назвать с большой натяжкой — пара десятков улиц, школа, мэрия, больница, несколько магазинчиков на главной улице, гнилое озеро на окраине, несколько домов на отшибе, затерянные в заснеженных лесах Колорадо. Здесь почти всегда холодно и лежит снег, а в горах гуляют метели и призраки погибших туристов. Милое местечко, исключительно на любителя. Всегда хотел отсюда уехать. Несколько тысяч жителей, живущих здесь, знают и друг друга и бесконечно сплетничают, как будто заняться больше нечем. Жизнь здесь течет своим чередом, иногда бурля и пованивая, как мальчуковый сортир в единственной школе города. Иногда даже этот сортир бурлил очень сильно, извергая буквально тонны дерьма. Мало кто хотел выбраться отсюда, и еще меньше кто мог это сделать.       Южный Парк — это маленький и очень странный город в самом центре Америки. Соль и корни настоящей демократической страны, но боже упаси страну от такой соли. Туристы здесь не задерживаются, они либо быстро уезжают, либо бегут в ужасе, либо остаются здесь навсегда. В горах множество призраков, а кладбище всё расширяется. Те, кто живут здесь, имеют такие тайны и истории, что волосы могут дыбом стать. Мой лучший друг, Стэн Марш, был когда-то одержим дьяволом, а Брэдли Биггл, наш одноклассник, чертовски смахивал на инопланетянина и обладал сверхъестественной силой ягодно-мятного пирога с хрустящей корочкой, и однажды он даже прогнал Ктулху. Старшеклассников нашей школы боится даже полиция. С младшеклассниками опасается связываться любой разумный человек города. Я тоже не исключение. Парень в вечной ярко-оранжевой парке, завсегдатай самых мрачных и зловещих районов города. Меня зовут Кеннет Стюарт МакКормик и я не могу окончательно умереть.       Мерзко звучит, как неизлечимое заболевание, и поэтому я предпочитаю об этом не думать. Этот факт, а так же то, что большинство несчастий этого города происходит именно со мной, давно стало частью моей жизни. Вспышка бешенства у домашних животных? МакКормик был укушен. Подростковая вспышка наркозависимости? МакКормик сдох от передоза. Взрыв бытового газа? Пострадал только один человек… понятно уже. Страшный городок. Маленький и страшный. Вечно холодный и засыпанный снегом. Чем дольше я здесь живу, тем меньше вероятности, что смогу отсюда уехать. У говна в унитазе есть только один путь. Я медленно шел по улице, изредка пиная грязный свалявшийся снег. Привычная оранжевая парка была натянута на спину и капюшон накинут на голову так, что почти не видно было лица. — О, нищеброд идет, — послышалось от остановки школьного автобуса.       Кто же это еще мог быть. Эрик Картман, главный зачинщик всевозможных бед города и школы. Добрый, милый мальчик с нерастраченной любовью ко всему живому и доброму. Где-то глубоко в душе, так глубоко и так прочно закопано в дерьме и жире из самовлюбленности, алчности и вранья. Наделен изумительно отвратительным даром распугивать друзей и воплощать в жизнь самые мерзкие и гнусные планы по отмыванию денег. Мерзкий жирный ублюдок. В последние годы, правда, он подкачался, и вместо мягкого детского жирка обзавелся довольно крепкими мышцами и перестал бояться драк. Вместо приветствия показываю ему средний палец и отхожу от него подальше, чтобы его ядовитая слюна не попала на меня. Слово за слово, и он сцепился языками с Кайлом Брофловски, нашим другом.       Кайл был душой и совестью нашей компании, самый честный и искренний. Неведомо какими судьбами его занесло в этот город; для его живой и эмоциональной натуры больше бы подошел куда более лучший город. За школьные годы он тоже вырос, раздался в плечах и основательно заматерел. Его вечные пикировки с Эриком стали неотъемлемой частью нашей жизни за последние годы, и в их препирательства я обычно старался не лезть. Так же, как и Стен Марш.       Стен был едва ли не единственным адекватным парнем в нашей компании. Из тех парней, которые всегда оставались хорошими и добрыми, в какую бы задницу они бы не попали. Таких и не осталось больше. Честный и смелый, он мог признаться в своих слабостях и не бояться идти против общественного мнения. Нельзя было сказать, что наша компания была дружной — было просто не с кем больше дружить и влипать в неприятности.       Подъехал школьный автобус, так же, как и годы подряд. Мы все неорганизованно залезли в него, и он тронулся. Начинался еще один бесконечный бесполезный школьный день, и мне душу грело несколько фривольных журналов в рюкзаке.       Школа была не лучше города, как раз ему под стать. Одно здание для младшей, средней и старшей школы — только какой-то гений придумал сделать разные выходы. Кто-то этим обманывается, но школа остается одной и той же, и мелкота учится в одной школе и очень сильно мешается под ногами. Буквально, они бегут с радостными визгами и совершенно не умеют тормозить. Приходится от них уворачиваться. Одноклассники и младшеклассники: я каждого знал здесь в лицо, и знал, что именно с каждым не так. Ученики и преподаватели.       Удивительно и отвратительно в своей мерзости. Изгои, получающие пинки и тычки ни за что, и хулиганы, которым как раз не помешает серьезная затрещина. Я не вмешиваюсь, как и во все годы учебы, только отворачиваюсь и глубже натягиваю капюшон парки. Еще один унылый однообразный день в старшей школе. Здесь учителя ничему особому не научат, если им и приспичит прочитать интересную лекцию, то только на злободневные им темы. Этим увлекался Гариссон, пока работал здесь. Чему можно здесь научиться, так это обучаться просирать время в классе и работать самостоятельно. Библиотека и интернет-класс были открыты всем желающим, но так и не стали популярным местом. Меня там и вовсе не замечали.       Иногда мне становится по-настоящему страшно. Меня первый раз похоронили, по-настоящему, в гробу и в земле, в третьем классе начальной школы. И когда я вернулся, никто и не подумал убрать могилу или хотя бы просто свернуть тяжелый надгробный камень с моим именем. Он там до сих пор и стоит. Я знаю это очень хорошо, потому что регулярно к нему хожу. Я ее не трогаю, и не убираюсь на ней, и с каждым годом камень всё ветшает. Я вспомнил о нем, сидя на очередном занудном уроке, где все просто отсиживали свое время. Ничего нового учитель сказать не мог, он делал вид, что учит, а студенты делали вид, что учат. Девчонки и в правду пытались чему-то научиться, но подавляющее число пацанов просто отсиживали положенные часы и занимались, кто чем горазд. Стен и Кайл, например, на задних партах тихо резались в морской бой, Баттерс читал какой-то комикс, а Картман прочно залип в телефоне. На уроках я обычно разглядывал какой-либо порно журнал, либо просто дремал. Когда регулярно умираешь, очень сильно сбивается режим сна. Но сегодня, несмотря на сильную усталость, сон не шел. Я просто лежал головой на скрещенных руках на своей парте и думал о своей могиле. Где-то не очень далеко она есть и неумолимо ветшает. Она появилась много лет назад, и я даже считать не хочу, сколько именно. Голова становилась легче с каждой минутой, и я уже было надеялся на сон, но сознание всё оставалось ясным. Мне подумалось совершенно неожиданно, что всё происходящее могло мне сниться. Что всё могло бы быть игрой моего собственного воображения, вся эта школа и приятели, и заснеженный городок, где никто не удивляется моей смерти. Может, я давно умер, первый и последний раз, и сейчас я лежу в замерзшей земле, много лет, и душа моя снизошла в ад, где я пребываю в агонии бесконечного холода и уныния. Место, куда попадают все плохие мальчики и девочки, сквернословящие и жестокие. Но мне не страшно от таких мыслей, давно уже разучился чего-либо бояться. Если же я в аду, то ничего страшнее случиться уже не может, если же у меня от усталости глюки чудятся… ничего в корне это не изменит. Даже если я в реальном мире, мне нужно было только выждать. Перетерпеть, как самую сильную боль, которая рано или поздно заканчивается. Часы в классе неумолимо отсчитывали время, и секунды щелкали, как капли падающей крови. Слишком медленно. Еще целых полчаса, до того момента, которого здесь все ждут. Возможно, я всё-таки задремал, потому что прозвенел звонок с урока, и все ученики мигом шумно повскакивали с мест и ринулись в столовую.       Я было тоже поплелся за всеми, но меня перехватил Баттерс. Мнущийся долговязый подросток отвел меня за школу, где обычно собирались готы и прочее отребье. Он долго маялся и собирался со словами. Леопольд «Баттерс» Стотч считался одним из главных психов и аутсайдеров школы. Странный и иногда откровенно жалкий. Постоянно третируемый учениками и одноклассниками, а так же родителями, по поводу и без наказывающими его, парень вырос в полудурочного ебанько, способного на любые подлости из-под тишка. Он был главным злодеем, когда мы все играли в супергероев, а так же он в каждой жопе затычка, разнюхивая и добывая самые невероятные и свежие слухи, что гуляют по школе и не только. Это был тот самый классический тихий омут, в котором водятся очень жирные и долбанутые черти. С ним надо было быть настороже. — Кенни, мне нужна твоя помощь, — наконец разродился он, не переставая постукивать кулаком о кулак. Может, жест и выглядел угрожающим, но это была его давняя привычка, говорившая о его растерянности и неуверенности. — Ответы к семестровым заданиям? — поинтересовался я, зябко кутаясь в парку. — Нет… то есть да. То есть не совсем, — запутался парень. — У меня есть серьезная проблема.       Он тревожно огляделся, уверенный, что нас подслушивают. Но никому до нас не было дела. Готы на ступеньках черного хода предавались меланхолии и слушали депрясняк, чуть в стороне у мусорных баков бесстрашно курили пацаны из параллельного класса. Макки на них нет. Никому Баттерс и его тайны даром не нужны. Он наклонился ко мне и, обдав меня чем-то молочно-сладким, громко прошептал: — У тебя есть определенная репутация, МакКормик. И, кажется, я последний в классе, кто остался девственником.       Я остро и зло глянул на него из-под капюшона парки. Несколько лет назад мы всей компанией играли в эльфов, рыцарей и магов, и там я играл Принцессу Кенни. Период у меня был такой. Это было давно и можно сказать, неправда, даже если у меня дома и осталось девчачье платье. Видимо, мой взгляд был особо красноречив, потому что блондинчик поспешил поправиться. — Я имею в виду, ты с младших классов всегда имел, где и с кем потрахаться. Я хочу, чтобы ты свел меня с одной из таких дам, — он в отчаянии развел руки. — Да не смотри на меня так, я точно знаю! Токен наверняка трахался на одной из своих вечеринок для богатых, Клайд уже полгода встречается с Бебе, у них наверняка уже всё было, Тестабургер встречается с Маршем с младших классов, а Кайлу его семейка какую-то девчонку подсунули. Один я остался не при делах. Не хочу окончить школу девственником! — А Такер и Твик? — злорадно спросил я. Стотч дернулся. — Этой сладкой парочке вполне хватает друг друга. — А Картман? — Твой дружок-жиртрест наверняка трахает свою мамашу, — с ненавистью в голосе откликнулся он и снова сжал кулачки. — Кенни, пожалуйста! Я неделю буду тебе обеды в столовой покупать! — Ты хоть знаешь, как это делается? Баттерс истово закивал. Откуда он мог... хотя это точно не мое дело. Прозвенел звонок на урок. — Я узнаю и дам тебе знать завтра, — подвел черту я. Баттерс очень искренне обрадовался. — Я так рад! Кенни, ты настоящий друг! — Пойдем уже, — буркнул я, утаскивая его в школу. Его обильные, чувственные махания руками всё-таки заметили, и готы и с параллельного класса на нас уже косились. Надо бы на них точно Макки напустить.       После уроков мне удалось улизнуть из школы незамеченным. Несмотря на приметную оранжевую парку, у меня это всегда получалось. Я ни имел ни малейшего понятия, как это удавалось, но, несомненно, так очень удобно. То ли все привыкли не замечать юркого ребёнка из бедной семьи, то ли просто привыкли к моей персоне, то ли всем плевать. И никому не было дела, что я околачиваюсь в самом грязном и неблагополучном районе города. Как будто люди считали меня грязью под ногами, которую, как не пытайся прибить, всегда возвращается. Я нырнул в темный неприметный переулок и постучался в дверь без надписи под тусклым фонарем. — Там кто? — бдительно спросили из-за двери. — Хуй в пальто, — невежливо буркнул я.       Из-за капюшона получилось малопонятно, но меня услышали и впустили. Громадный детина-охранник обрадовался мне, как родному. — Мальчишка МакКормик, давненько тебя тут не было! Ты по делу или так? — По делу, — отозвался я и направился в зал. Уже у двери была слышна громкая пульсирующая музыка. Я выскользнул из помещений для персонала прямо в объятья громкой ритмичной музыки. Мгновенно стало жарко, и не только из-за тепла в зале, но и из-за полуобнаженных танцовщиц стриптиза, в такт музыки крутящиеся на стриптизерском шесте своими очаровательными задницами. В такт также пульсировали и плясали огни разноцветного света, танцуя на полуголых телах, столах и людях, наблюдавших за танцем. Я зачарованно смотрел на полуобнаженные тела, чувствуя, как во мне поднимаются вполне понятные желания. Мне, как всей мужской части здесь, хотелось присоединиться к девушкам, которые так неоднозначно хотели секса. Я был здесь частым гостем класса с пятого, когда ведомый исключительно желаниями своего члена, явился сюда в надежде потрахаться. В тот раз так и не получилось, я только нажил себе очередных неприятностей и пару раз умер. Это был едва ли не единственный раз, когда моя фамилия помогла мне влиться в тесный и дружный коллектив местных наркобарыг, промышлявших между делом оружием и торговлей девочками. Мои родители давали приют одной из нарколабораторий, да к тому же, у меня получилось выполнить некоторые поручения большого босса. Да и моя неубиваемость сыграла свою роль. Засмотревшись на томно выгибающихся девочек, я и забыл, зачем я вообще сюда пришёл. В чувство меня привела тяжелая ладонь на своем плече. Я скосил глаза. Это был Стив, молчаливый телохранитель Большого Босса. Видимо, о моем появлении доложили и, пока я глазел на девок, ждали, пока я поднимусь к боссу. Я сел в кресло напротив и уставился на Большого Тони. Он был редкостный мудак и отморозок, похуже нашего Картмана, и в ином случае я бы никогда не стал бы иметь с ним общие дела. Но у ребенка из бедной семьи, желающего заработать деньги для себя и сестры, было мало вариантов. Кажется, Тони об этом знал, и втайне посмеивался над моей ситуацией. Но не вслух, он еще не растерял последние мозги. Это называлось патовой ситуацией или симбиозом — он с моей помощью проворачивает делишки, которые не у каждого взрослого получились бы, а я зарабатывал на нем деньги и потихоньку их откладывал. — Что привело тебя сегодня, мой маленький друг? — басовито спросил он. — Одна просьба, — буркнул я невежливо. — Один мой друг со школы хочет потрахаться. Сам найти девчонку не может, вот и попросил моей помощи.       Большой Тони грузно подался вперед и переплел пальцы. — Случайно, это не Эрик Картман?       Я удивился, но виду не подал. Можно было ожидать такой осведомленности, особенно если работаешь в таком нервном бизнесе. Да и не так это сложно делать, в таком маленьком городке и при том, как иногда наша компания ввязывается в громкие дела. — Леопольд Стотч. — Я слышал об этом мальчишке, — оживился босс, — Не он ли убил восемь человек на финале танцевального конкурса по чечетке?       Да, было с Баттерсом и такое. Ботинок неудачно слетел с ноги и попал в крепления софитов, которые невероятно удачно — или не удачно — задавили несколько людей. Но для него такое нормально. Он спокойный малый, таких милых и спокойных маленьких мальчиков даже в дурку не берут. Но он спокойный только до определенных моментов. То ли Картман доведет, то ли родители сильно накажут, то ли испугается сильно — и тогда выходила на свет темная сторона его натуры, которая звалась Профессором Хаосом, жутким злым гением, приносящим хаос: то ли просто с катушек слетит и подпалит что-то, как спортзал однажды, то ли в окно выбросится. Все в школе это знают, и особо сильно его не шпыняют. Я имел это в виду; то, что он сможет или не сможет сделать, и притормаживал иногда пацанов. Тони этого не знал, и в этом было мое преимущество. — Несчастный случай, — пробормотал я. — Он очень переживал.       Большой Тони усмехнулся. По его глазам было видно, что в голове у него крутится еще один вопрос. Несмотря на тучность и неповоротливость, он соображал быстро. Что поделать, опасный бизнес, подлые партнеры, тут надо быстро соображать, или не выживешь вообще. Он облизнул губы и уже было хотел задать вопрос, как я его опередил. — Нет, он обычный парень. Не такой, как я.       Тони рот закрыл и оценивающе посмотрел на меня. — Ты ему доверяешь?       Доверять Баттерсу мог только полный псих и самый наивный простак. Но это лишние детали для его маленького мозга. Я молча кивнул. — У нас через неделю будет большое шоу. Много девочек, много новых клиентов. Приводи его, пусть себе выберет подружку, — Тони хитро усмехнулся, — И себе можешь подобрать кого-нибудь. — Что за это надо сделать? — деловито осведомился я.       Дети в Южном Парке обычно не привлекали внимания взрослых, только если начинали разносить город по кусочкам. Особенно старшеклассники, и особенно наша компания. Поэтому здесь я обычно выполнял поручения, связанные с обменом информацией и транспортировкой небольших грузов. Никто не обращал на меня внимания и не пытался задирать или причинять вред. Местные знали и просто не смотрели в мою сторону, приезжие же… кладбище Южного Парка было самым гостеприимным местом в городе. Более легкими и традиционными средствами связи наркобарон просто опасался пользоваться, телефоны могли прослушиваться, а сообщения в интернете — просматриваться. Он помнил, что Большой Брат в виде правительства следит за ним. Быть может, только поэтому он еще на плаву в своем бизнесе. Тони еще с полминуты внимательно меня рассматривал. — Будешь должен мне услугу, — наконец выдавил он и дернул жирным подбородком, показывая, что аудиенция окончена. Я не стал дожидаться повтора приглашения выметаться, поднял свою задницу с кресла и вышел вон. Снова накинув на голову капюшон парки, я быстро устремился прочь от клуба, так, как будто за мной черти гнались. От жизни мне в разное время досталось прилично от таких людей, как Картман или Тони, управляющими жизнями других людей, как пешками в своей игре. И тут даже не нужно было сверхъестественного нюха на неприятности, только большой опыт попадания в них подсказывал мне, что слишком легко я отделался. Быть в долгу у такого человека, как Большой Тони, это всё равно, что трахаться с дешевой спидозной проституткой без гандона — более, чем ста процентная вероятность сдохнуть. Я ускорил шаг, привычно ссутулив спину и пригнув голову. Промозглый осенний ветер раздул старую парку. Но мне к холоду не привыкать, так же, как и умирать.