Мои твои раны

Одним лишь взглядом словно винит меня во всех преступлениях мира. Его отвращение ко мне можно ощутить в воздухе, потрогать руками. Черт, от мысли об этом становиться только хуже. Такой отстраненный, холодный, но, черт бы тебя побрал, самый близкий. - Сколько еще раз тебе говорить, - подходя ближе ко мне, грубым голосом сказал Джерт, - убирай свои кисточки в такое место, чтобы я их не нашел. До его возвращения старался сделать несколько дел одновременно. Убрал все на свои места, именно так, как положил бы их он. Приготовил ужин, при этом учитывая все его вкусы. Дорисовал работу, которую завтра продам клиенту. Первому, кстати, за этот месяц. Джерт неспешно берет две кисточки и разламывает их, словно зубочистки. - Ты что творишь? - как-то совсем по-идиотски смотрю на его руки. - Ты хоть раз спросил, где я беру деньги на то, чтобы их купить? - Ты прекрасно знаешь, что мне без разницы. - и снова эта ухмылка на лице. Единственное, что он купил мне за годы нашего знакомства - кулон, дешевая бижутерия, который за все время что мы вместе стал похож на огрызок. Но я еще ни разу не снял его. Преданная скотина. Ненавижу себя за свой характер, чертова омега. Из-за такой чепухи не принято реветь, но слезы все равно собираются в глазах и, клянусь, я готов разревется. Нет, скорее не из-за того, что он выкинул секунду назад. Я морально уничтожен. Разбит. Третий год я люблю его больше всех в этом мире. Год назад переехал в его маленькую съемную квартиру, которая в двух часах езды от моего университета, лишь бы с ним. Меня не унижает то, что живу я здесь на правах подстилки и уборщика, лишь бы с ним. Моя жизнь кажется мне невозможной без Джерта. - Эмиль, раздевайся, - словно приказ. Больно хватает меня за руку и ведет в сторону спальни. Еще ни разу я не отказал ему в его прихотях. Даже сейчас я слушаюсь, неспешно снимая домашнюю рубашку. Пальцы рук еле двигаются, слезы текут по щеках, не хотел бы увидеть себя со стороны: худое лицо, синяки под глазами, уродливый синяк на щеке, оставленный им, при этом далеко не идеальная фигура, полных омег никто не любит. - Быстрее, у меня полно работы, - наблюдая за моими неловкими движениями говорит он. Ублюдок. Снимаю нижнее белье и ложусь на кровать, ожидая дальнейших действий. Черт, как же холодно. Проветривать квартиру зимой - не лучшая идея. Но если здесь останется хоть нотка моего запаха, он уйдет. Я знаю, он ненавидит его. Воротит не меньше чем от моего присутствия. Его руки на моем теле вовсе не согревают, даже когда он вошел в меня, я не почувствовал ни капли теплоты. Быстрые, рваные движения, словно перепих с дешевой шлюхой в подворотне. И так каждый раз. Не знаю, что должен чувствовать в такие моменты, но я счастлив, что я здесь не один. Колени начинают болеть от неудобной позы, кисти рук ужасно болят от боли. Он сильно сжимает их за моей спиной, словно боится, что я сейчас вырвусь, убегу. Хотя сам прекрасно знает, что если я уйду от него - останусь никем. И я это знаю. Однажды он дал мне это понять. Подушка намокает от моих слез и я просто молю, чтобы это скорее закончилось. Чувствую боль, не только физически, из-за того что в меня вошли без подготовки и без смазки, но и душевную. Ублюдок. Кончив мне на спину, еще некоторое время лежит возле меня и молча курит сигарету, думая о чем-то своем. Я уже перестал ощущать холод, мне все равно что станет с моим телом, хуже побоев на нем уже ничего быть не может. Наблюдаю за тем, как Джерт неспешно одевается, курит уже вторую сигарету и садится за стол. Он будет снова писать музыку. Наверное единственная вещь, к которой у него лежит душа. Этому он отдается полностью, не находя время на другие вещи. - Выйди, - сухо говорит он. Голый, с мокрым лицом, замерзшими ногами и до жути подавленный я ухожу в зал. Чего я мог еще ожидать? Сам выбрал такую жизнь.