план-капкан

югём большой и глупый, по собственным наблюдениям и по словам хёнов. поэтому и проёбы у него — крупные и тупые. это он понимает уже сам, когда открывает утром глаза и видит половину чужой комнаты и встрепанную выбеленную макушку, торчащую из-под подушки рядом. голова не болит, и югём даже успевает немного порадоваться за себя, а потом приподнимается немного с подушки и мир рассыпается на миллион маленьких иголочек, каждая из которых втыкается ему прямо в мозг. — господи, — убито тянет он и как можно осторожнее выравнивается, опираясь руками о край кровати. под одеялом рядом что-то шевелится, и бэмбэм высовывает на свет один глаз — второй все еще зажмурен, потому что он не такой рисковый, как югём — выглядит он, как пропащий человек, который вчера ночью продал родину и мать за бутылку пива. югём вспоминает про свои желтые волосы и мрачно думает, что сам сейчас скорее всего похож на расплывшийся яичный желток. — сколько? — хрипло спрашивает бэмбэм. прокашливается и уточняет. — сколько времени? криво висящие настенные часы показывают половину второго дня; стрелка замерла где-то между просранными пятью парами и реальностью отчисления. югём говорит, что уже слишком поздно для всего, и бэмбэм изображает радость на помятом жизнью и подушкой лице. — мы отмечали первую зарплату ёнджэ? — спрашивает югём. события немного перепутались, но в целом картинка на удивление ясная. вот у ёнджэ радостный хлебальник и желание опозориться в клубе, вот бэмбэм в леопардовом пиджаке, вот югём проливает на штаны что-то из стакана, а дальше тоже все ясно — дальше происходил пиздец. бэмбэм слабо мычит и выпутывается из одеяла. на нем все тот же леопардовый пиджак — плевок в лицо всем новомодным тенденциям — и уродские треники. значит хоть кто-то из них постеснялся падать в кровать в грязных шмотках; бэмбэм постеснялся наполовину, а у ким югёма не было сил, совести и трезвого ума. — ёнджэ отмечал, мне просто было приятно, что кто-то платит за то, что я напиваюсь, — признается бэмбэм, и югём на секундочку выпадает из реальности — а так все это время было можно? они собирают себя в кучу неторопливо, потому что никто никуда уже не торопится в два часа дня. югём находит свою сумку на столе возле открытого ноутбука; он случайно шевелит мышку, и экран тускло загорается, являя миру наполовину просмотренное видео с щенками. наверное, кто-то из них вчера очень много ныл и не мог уснуть. наверное, это был он сам. бэмбэм шарахается вокруг, натыкаясь на углы так, как будто это не его квартира, а неисследованная пещера, и наконец останавливается рядом. — почему ты не следил за мной, когда я запивал водку молочным коктейлем? — серьезно и грустно спрашивает он, разворачивается и медленно удаляется в ванную. югём слышит, как щелкает замок, и жалеет, что не пошел чистить зубы сразу, эти бэмбэмовы полоскания могут продлиться до часу. он продолжает обшаривать комнату в поисках своих вещей уже один — находит под кроватью свои носки и немного мелочи, шарит там еще немного, в надежде, что насобирает на проезд, но вытаскивает только пыль и засохшего таракана, которого приходится вернуть обратно. когда югём уже заканчивает сборы, которые состоят из того, чтобы натянуть носки и пару минут с осуждением посмотреть на себя в зеркало — где-то на дне его сумки звонит телефон. на звонке какая-то тупая песня из рекламы, и на эти звуки даже бэмбэм высовывает голову из ванной, смотрит уже более осмысленно и поднимает брови. его лицо говорит о том, что это не его дурацкий пранк, и югём думает — сука ёнджэ — с каких пор у тебя так поменялись вкусы? — с никаких? — предполагает югём и достает из сумки телефон в простом синем чехле. бум сука у него был зеленый. ну еще другой модели, на чём различия и заканчиваются, но и их достаточно, чтобы вызвать легкий шок, который вполне может перерасти в истерику. югём опять резко глупеет и смотрит сначала на чужой орущий телефон в своей руке, потом на бэмбэма, который, кажется, вообще выпадает из реальности на это время. телефон орет, и югёму тоже хочется орать, но он давит крики глубоко внутри. закрывает глаза, открывает. музыка продолжает играть, заканчивая второй круг, бэмбэм тупит у стеночки, планета вертится, пиздец маячит на горизонте. — это из рекламы презервативов, — говорит наконец бэмбэм и выглядит тупым, но гордым. — ты бы еще звуки из порно на звонок поставил. югём мысленно вычеркивает его из списка друзей. на экране телефона светится контакт «не поднимать», и это только усугубляет ситуацию. господи, думает он, если это твое испытание, то можно лучше сразу в ад, я уже налажал. и зажимает зеленый квадратик на экране. — открой дверь! — тут же невежливо орет из трубки низким мужским голосом, и югём от неожиданности падает на задницу. бэмбэм прилипает к его щеке своей, в попытках расслышать, что говорят на том конце. — ты тут не один, имей совесть! на фоне у орущего незнакомца что-то громко стучит и шелестит, как будто он сидит в пакете. у югёма начинает немного запоздало болеть мозг от того количества информации, которую ему следует переварить. он отодвигает телефон от уха, пока на том конце провода продолжают раздаваться необъяснимые звуки; доносится приглушенная ругань, что-то вроде «пошел ты в жопу» и «а прикинь пойду». бэмбэм смотрит на югёма так, как будто наблюдает вживую за своим любимым телешоу, только обычно при просмотре он еще иногда плачет, а сейчас по ощущениям заплачет сам югём. — блин, прости, — снова обращаются к югёму после почти двух минут загадочных криков. — вот прикол, да, в ванной был джебом, а не ты. ну ладно, пока, — кто-то кричит: «я твой хён!» и звонок сбрасывается. еще около минуты югём внимательно смотрит на телефон, как будто тот может вдруг обрести разум и объяснить ему, что сейчас произошло. но тот молчит, как последняя сука — сорок шесть процентов зарядки, абстрактная заставка и короткое напоминание в углу экрана — плюнуть джексону в душу. бэмбэм стоит рядом застывшей скорбной статуей в одном носке и со сложным выражением лица, как будто это у него в руке чужой телефон и куча вопросов после одного короткого звонка. мозги югёма все еще плохо работают, и он несколько раз бездумно тычет пальцем в экран блокировки, пролистывая закрепленную картинку вверх-вниз. — бро, — бэмбэм кладет ему руку на плечо и выдерживает долгую паузу, — ты даже можешь первый сходить в душ. югём практически бросает чужой телефон ему в руки и закрывается в ванной — дверь выглядит надежной, но не настолько, чтобы защитить его от проблем. в зеркале он видит то, что и ожидал увидеть — растекшийся яичный желток. воспоминания о том, как он самостоятельно красил волосы у себя дома после спора с чонён, все еще свежи. чонён прекратила угорать с него спустя неделю, а краска до сих пор отказывается сползать, чтобы вернуть ему человеческий вид. югём внимательно смотрит в зеркало и понимает, что в этом мире сейчас точно есть один человек, к которому он бы хотел серьезно докопаться. — какого хуя, — грустно говорит он своему отражению и наклоняется над раковиной, чтобы умыться. душ не помогает, потому что после десяти минут полосканий в наполовину холодной воде югём выходит и все еще видит в комнате бэмбэма и телефон. — тут нет денег на счету, прикинь, — он садится рядом и смотрит в окно, потом на дырку в ковре — когда-то ёнджэ сказал, что умеет поджигать картошку на сковородке в стиле фламбе, а в итоге поджег ковер и жопу бэмбэму, потому что квартира съемная, а ее хозяйка сраная мать драконов. в общем, югём смотрит куда угодно, только не на саму проблему. ему становится очень грустно, когда он пытается вспомнить, как же так вышло, что он проснулся с чужим телефоном в сумке и без единой мысли о том, где он проебал свой собственный. он смутно помнит, как ёнджэ сначала долго пил какой-то дорогой понтовый коктейль с зонтиком, как после него сказал, что — все, ему говняно и пора домой отсыпаться перед работой (да югём мне девяносто лет, а теперь завались ради бога). он помнит, что ему было стыдно за бэмбэма и помнит, как сам пытался докопаться сначала до бармена, а потом до какого-то рандомного парня с лицом мученика, пострадавшего за грехи всего мира. югём утыкается лицом бэмбэму в плечо и издает протяжное «бля-ать». бэмбэм неловко похлопывает его по коленке и пытается отодвинуть от себя. — знаешь, что еще смешно, тут нет ни единого селфи, — снова говорит он и тычет югёму телефон в лицо. он видит фотку кошки, потом снова кошки, потом снова и — перспектива того, что он увел телефон у человека, который так неравнодушен к котам, чуть более радужная, поэтому они еще немного листают фотки. иногда попадаются какие-то конспекты на английском и — вроде как — на японском, размазанные снимки лиц — парень со стремной прической и девушка со смешными пучками на макушке и осуждающим взглядом. на сообщениях стоит пароль, и югём снова предпринимает попытку заорать, но бэмбэм перебивает его, блокируя телефон и пихая его ему в руки. он кажется тяжелым и хочется выкинуть его в окно и удариться головой о стенку, чтобы забыть все нахрен. — это крах, — говорит югём убитым тоном. — наверное, теперь мне вообще стоит перестать пить. как думаешь, может вшить себе какой-нибудь чип, чтобы он пиздил меня током каждый раз, когда я соглашусь культурно отдохнуть с тобой? бэмбэм делает удивленные глаза, но быстро тушуется под взглядом югёма — нельзя врать детям, которые смотрят на тебя глазами обманутой собаки. поэтому он изображает что-то вроде сочувствия, хлопая еще раз его по плечу, и встает с кровати. — ну хочешь, в следующий раз я сам буду пиздить тебя, когда ты пойдешь покупать пиво вместо еды или какой-нибудь херни для учебы? — пошел ты нахрен! — возмущается югём и кидает в бэмбэма первым, что попадается ему под руку — пультом от телевизора. они пьют чай на кухне под звуки нового альбома фол аут бой и бэмбэм предлагает какую-то совсем разумную для этой ситуации мысль — позвонить на номер югёма со своего телефона, но этот план сразу терпит крах, потому что трубку никто не берет. югём мрачнеет еще больше и чуть не откусывает кусок от керамического края чашки. они пишут две смски на его номер. одну югём — наверное, вы по ошибке забрали вчера мой телефон, так что давайте решим эту проблему, как взрослые люди. вторую — бэмбэм, который говорит, что нихрена югём не взрослый и дописывает: «верните за пиво». чужой телефон все еще сраный черный ящик. югём пытается подключиться к вайфаю, но бэмбэм вспоминает, что пора бы заплатить за интернет, его отключили еще два дня назад и ему приходится залипать по вечерам в телевизор. сообщения не открываются — никакие самые заезженные пароли не подходят — югём вводит слово «пидор» и поднимает руки, капитулируя перед этой китайской жопой. — я сдаюсь, — говорит он. — слушай, — окликает его бэмбэм и немного молчит, уткнувшись носом в чашку. на нем смешной длинный махровый халат, который передала ему мама, и он выглядит, как практикующий йог, — а у тебя стоит пароль на сообщениях? нет на часах около четырех вечера, когда бэмбэм вспоминает, что ему надо встретиться с наён и забрать у нее какие-то штуки по учебе. он даже произносит вслух, что именно, но мозг югёма на секунду отключается, защищая его от всяких страшных слов, которых бэмбэм нахватался на кафедре фармакологии. наён он знает — все знают ее, потому что она тоже дружит с бэмбэмом, который периодически позорит и ее. иногда они встречаются и вместе пьют кофе, обмениваясь понимающими взглядами. так что наён югёму нравится, но он отказывается прогуляться с бэмбэмом сегодня. у него все еще побаливает голова и в душу продолжают гадить кошки — жалко телефон и себя. — если что, пиши, — бэмбэм не отлипает, пока югём не клянется ему на мизинчиках прямо на остановке. какая-то школьница в смешном пуховике до пят смотрит на них с минуту, а потом отворачивается и пытается высмотреть вдалеке нужный ей автобус. кажется, снег шел еще с утра, потому что передвигаться сложно — дороги замело и никто еще не успел их притоптать, так что приходится самому прокладывать себе путь. югём натягивает шарф на нос, немного смотрит, как отъезжает автобус, из которого ему машет прилипший носом и щеками к окну бэмбэм. — это не мой друг, — просто так говорит он все той же школьнице в пуховике и уходит, стараясь не подскользнуться на раскатанной машинами дороге. он хочет предупредить ёнджэ, что сейчас придет к нему на работу, но в эту же секунду вспоминает все и одновременно чуть не падает на задницу, проехавшись по рыхлому снегу, под которым предательски поблескивает полоска льда. югёму кажется, что все на свете сейчас против него, и остаток пути к кафешке ёнджэ он преодолевает с агрессивной жалостью к себе. ну зато, думает он, уже отряхивая снег с ботинок, прежде чем войти в помещение, тот, у кого оказался его телефон, будет в недоумении, когда залезет в сообщения и найдет километровые сообщения от ёнджэ, который однажды так напился, что начертил модель самолета и всю ночь спамил какой-то сложной херней о том, какую следует сделать нагрузку на площадь крыла и куда бы приделать двигатель. колокольчик над дверью приятно позвякивает, и на этом все приятное в этом заведении заканчивается. внутри ёнджэ с хмурым выражением лица чистит кофемашину зубной щеткой с наконечником в виде головы халка, сана сидит рядом у стойки и так быстро набирает что-то на телефоне, что у югёма кружится голова, когда он пытается уследить за ее пальцами. на звук колокольчика она отвлекается от телефона и поднимает голову, моментально меняя выражение лица на услужливо-заинтересованное, но, едва разглядев югёма, тут же поджимает губы и отворачивается. — это опять твой нищий друг, — говорит она преувеличенно громко, обращаясь к ёнджэ. — передай ему, что я приношу кофе за дополнительную плату. югём садится рядом на высокий барный стул и опускает голову на стойку. — привет, сана, — говорит он, и та делает вид, будто пытается расслышать шепот или какой-то очень отдаленный звук, — я все еще тебя слышу. как самочувствие, ёнджэ? тот неопределенно взмахивает рукой с зажатой в ней зубной щеткой — на югёма падают кофейные крошки — осторожно закрывает кофемашину и молчит целую вечность, ожидая, пока та прекратит фырчать и мигать лампочками. — жопа, — коротко отвечает он, спустя пару минут, когда югём уже успел немного подвиснуть и забыть, о чем он вообще его спрашивал. но он солидарен с этим определением дел даже вне контекста — жопа. та еще жопа. сана рядом коротко кашляет в кулак, и югём краем глаза видит у нее на экране телефона какой-то мем с рыбой-каплей; ему хочется узнать, в каком контексте он был использован, но сана видит, что он пялится, и тут же сворачивает вкладку — на заставке у нее фотка какой-то девушки с тонкой лисьей улыбкой и красными волосами. снова звонит колокольчик на входе, и она быстро срывается с места, поправляя фартук и нацепляя профессиональную «оставьте-чай» улыбку. ёнджэ менять выражение лица на более радостное не спешит, только прячет зубную щетку под стойку и упирается в югёма тяжелым взглядом. — я спал три часа, — говорит он и приподнимает брови. — а знаешь, что я делал остальное время? сидел возле унитаза, потому что мне в стакан вчера плюнул василиск. это был бэмбэм эта история немного впечатляет, а особенно впечатляет помятый ёнджэ, но югём вдруг вспоминает про собственное положение и моментально кривится. ёнджэ немного приподнимается на носках, чтобы разглядеть, чем занимается сана, а потом вновь растекается по стойке. югёму хочется обнять его и проплакать двадцать пять лет. — знаешь что, — говорит он, и ёнджэ издает вопросительное «у?», — я вчера вернулся домой с чужим телефоном, и сейчас мне придется вернуть его человеку, который звучит так, как будто он начал курить с пяти лет, — он вздыхает и пальцем двигает по стойке злополучный телефон; ёнджэ сочувственно сопит. — а еще бэмбэм постирал мою белую футболку со своими зелеными штанами, и теперь она выглядит так, как будто на нее собаки нагадили. хочешь посмотреть? они как раз рассматривают особо смешное пятно, которое похоже то ли на летящую птицу, то ли на член, когда к ним по скользкой плитке подкатывает сана и бьет югёма по макушке блокнотом. — американо, — диктует она ёнджэ, и тот мрачнеет на глазах, — капучино и двойной эспрессо со сливками и двумя ложками сахара. и это все для одного, прикольно, да, — и она опять дрифтует, но уже в сторону подсобки, задевая локтем декоративную лампу на одном из столиков. — господи, ну и жопа, — снова ворчит ёнджэ, тыкая в кнопки на кофемашине и открывая ногой холодильник с молоком. — я ненавижу свою работу и кофе. а знаешь, что еще ненавижу? югёму не хочется отвечать, но он не такой уж плохой человек и друг, поэтому он все-таки спрашивает: — что? ёнджэ долго ковыряется, прежде чем вытащить три нужных чашки. — просирать зарплату за один вечер, — и ныряет под стойку. а я ненавижу просыпаться и осознавать, что вчера налажал, думает югём, но ёнджэ уже знает об этом, поэтому он отворачивается и смотрит на столик в центре маленького зала, за которым и сидит клиент, собравшийся влить в себя три порции кофе. он долго фокусируется на нем, потому что любитель кофе во второй половине дня одет во все темное и практически сливается с диванчиком, а когда глаза начинают выделять что-то в полумраке, то югём опирается подбородком о руки и немного подвисает. был бы сейчас рядом бэмбэм, то точно бы включил какую-нибудь экстра-гейскую музыку на фон и дэбнул в знак того, что он опять оказался прав — он всегда так делает, когда видит, что югём залип на кого-то, кто не девушка — но бэмбэма тут нет, и слава богу. этот клиент, которого уже заочно ненавидит ёнджэ, похож то ли на эмо-переростка, то ли на какого-нибудь поэта-хипстера, но при всем этом с таким взглядом, как будто весь мир должен ему денег просто за то, что он каждый день топчет землю. югём прислушивается немного к себе и соглашается — да, он бы и сам заплатил этому парню, если бы тот только намекнул об этом. в помещении жарко, поэтому посетитель снимает шарф — куртка уже давно висит на высокой спинке стула — и кладет его себе на колени, разглаживая каждую складочку. потом неаккуратно сминает и бросает куда-то в капюшон куртки. у югёма куча сраных вопросов к этому парню. — эй, — он не глядя машет рукой в сторону ёнджэ и попадает по нему. что-то шипит, и он невнятно ругается себе под нос, — это кто? ёнджэ вытирает растекающуюся кофейную лужу салфеткой и на пару секунд поднимает глаза, пытаясь всмотреться в темный угол зала — югём очень вовремя вспоминает про его минус четыре и нежелание сходить к врачу — потом снова утыкается в наполовину полную чашку — ему надо нарисовать цветочек, а не какую-нибудь жабу. сана выплывает из подсобки с идеально накрашенными губами и смотрит туда же, куда и югём. — слушай, — говорит она таким тоном, как будто собирается разрушить все его надежды, — мы тут не следим за каждым, кто приходит к нам. ёнджэ делает кофе, я отношу. мы работаем, а не устраиваем тут чужую личную жизнь, — и правда это делает. ёнджэ на секунду отрывается от кофейной пенки и как-то очень жопошно сужает глаза. — дахён, — начинает он, и сана тут же прерывает его изящным взмахом руки. — завались, — и он только пожимает плечами, но продолжает ехидно посмеиваться до тех пор, пока она не угрожает ему спрятать чаевые. тогда он примирительно поднимает руки вверх и тут же снова выругивается — цветочек растекся, образуя собой какое-то из пятен роршаха. югём и сана смотрят на это бесформенное пятно около десяти секунд и одновременно выпаливают: — задница. — бабочка. ёнджэ говорит, что они оба провалили тест, и ставит еще две чашки на маленький поднос — сана подхватывает его одной рукой и стартует в сторону заскучавшего клиента так быстро, что задевает югёма по лицу волосами. югём снова оборачивается и смотрит, как сана ловко сгружает все три чашки на стол и шевелит губами — издалека не слышно, но он уверен, что это избитое «что-нибудь еще?». она получает отрицательный кивок, и на секунду ее взгляд меняется, как у девочек-яндере из аниме — югём знает, потому что бэмбэм его лучший друг и ему пришлось посмотреть с ним все серии дневника будущего — но потом снова улыбается и скользит обратно к ним. — он подождет друзей, — говорит она ёнджэ и снова утыкается в телефон, предусмотрительно отгораживаясь от югёма локтем, чтобы он не подглядывал в ее чат. почему-то он думает, что ей пишет та самая девочка, фотка которой стоит у нее на заставке. может быть, она ее сестра, предполагает югём. потом смотрит, как сана чуть ли не блестит, всматриваясь в экран, и все-таки соглашается с очевидным — нихрена это не сестра. — так что с телефоном? — спрашивает ёнджэ. он выходит из-за стойки и садится на свободный стул рядом. на нем смешной форменный фартук с изображением какого-то мультяшного хомяка и черная рубашка под горло, рукава которой он уже успел извозить в сахарной пудре. — ты не пробовал звонить на свой номер? — ты думаешь я совсем тупой? — спрашивает югём, и глаза ёнджэ красноречиво говорят «да», но он сам отрицательно машет головой и честно говорит: — нет. югём просит его сделать ему что-то самое дешевое; ёнджэ предлагает сладкую воду и правда старательно размешивает сахар в стаканчике, слушая всю историю, которая включает в себя и то, как он вчера двадцать минут не мог заказать такси, потому что стеснялся звонить. — ближе к делу, — торопит он югёма, двигая в его сторону стакан с кипятком. сана говорит, что, вообще-то, эта услуга тоже есть в меню. — все пиздец, — коротко заканчивает югём и дует на кипяток; в стаканчике плавают какие-то чайные листики и одинокое кофейное зерно. — я не могу никак вспомнить, в какой момент увел чужой телефон и когда проебал свой собственный. ёнджэ — само сочувствие. югём правда проникается к нему благодарностью и любовью, когда тот дает ему позвонить и со своего телефона. он набирает свой номер и думает, что, наверное, если бы он сегодня ночевал не у бэмбэма, а у ёнджэ, то проблема решилась бы гораздо быстрее, потому что он хотя бы лучше делает вид, что проникается чужой проблемой. в отличии от бэмбэма, который — югём готов поставить на это все свои деньги — пересказывает сейчас историю о том, как его друг бомбически лажанул, наён и ржет над этим. он с ироничным выражением лица нажимает на кнопку вызова, подносит телефон к уху и сразу же получает первый удар — гудки идут. второй он получает, когда слышит до боли знакомую песню — он узнает криса брауна по одному лишь вздоху перед началом песни, но сейчас она звучит, как крик стервятников над его раскопанной могилой. даже сана отвлекается от своего телефона и с удивлением осматривает зал — смотреть особо не на что. какая-то парочка, уже битый час мусолившая свой чай, группка студентов с пачками распечаток и несколько одиночек, в числе которых и тот парень, который зашел последним. ёнджэ чуть не слетает с высокого стула, когда вертится на нем, пытаясь рассмотреть всех посетителей сразу со своим грустным минусом. — вот блин, я его знаю, — но югём пропускает это мимо ушей, потому что очень сука занят. — эй, — говорит ему кто-то из динамика очень строго; не тот голос, который он слышал утром, и он бы порадовался этому, если бы был способен сейчас испытывать хоть какую-то эмоцию. — эй, это что, твой телефон, алло. он заставляет себя повернуться и, почему-то, сразу же цепляется взглядом за парня, который одет, как гребаный жнец смерти, и который сейчас то прижимает телефон к уху, то смотрит на него со смесью удивления и раздражения. на телефон югёма. в таком знакомом зеленом чехле с наклейкой хеллоу китти — не-спасибо, сана. — нет, не мой, — отвечает, наконец, югём, и ему почти смешно, когда он видит, как парень вскидывает брови. он впервые видел, чтобы кто-то был настолько удивлен, что мог бы потерять брови где-то в волосах. — в смысле «нет»? — спрашивает он. и это все продолжает быть смешным ровно до того момента, как этот парень возвращает брови на место, сводит их на переносице и, с нормальным таким размахом, долбит югёмовым телефоном прямо по столу. — стоимость стола указана в прайс-листе! — кричит сана через весь зал и говорит уже тише, обращаясь к ёнджэ. — слушай, давай подпилим вечером все ножки у стульев и будем требовать деньги у всех, кто их доломает? югём думает недолго, потому что в его голове моментально выстраивается логическая цепочка. у него нет денег на новый телефон, у него нет денег на починку старого, этот все еще ему дорог, а второй такой удар он не переживет. поэтому он срывается с места, как сраный чемпион по бегу с высокого старта, и катастрофически скользит по полу, но все-таки успевает докатиться до нужного ему сейчас столика и буквально броситься на уже занесенную для второго удара руку. — бля! — только и может сейчас сказать он, с ужасом глядя на расползающуюся в углу экрана трещинку. выглядит как то, за что ему придется хорошенько заплатить в скором времени. он даже не сразу додумывается оторвать глаза от своего телефона и опустить их чуть вниз, на пиздец какое охреневшее лицо парня, в глазах которого ясно читаются только два вопроса — дать ли югёму по лицу или же самому дать по съебам с этого места. побеждает здравая человеческая сторона, и он опускает руку, пытаясь одновременно стряхнуть с себя прилипшего югёма. — ты больной? — спрашивает он, наконец. у него красивый спокойный голос, даже в такой пиздец странной ситуации, в то время, как югём чувствует, что готов начать говорить срывающимся голосом маленькой девочки. югём отпускает его руку и все еще стоит и смотрит на него сверху вниз, а этот парень укладывает руки на столе, кладет на них подбородок и поднимает вверх красноречивый «четенадо» взгляд. бля-ать, думает югём, это что, должно было быть так неловко? но пытается контролировать свое лицо и даже выравнивает дыхание. потом кивает в сторону своего телефона и говорит: — это я звонил только что. это мой телефон. — ага, — впечатывают ему в лицо ответ. — а я ким кардашьян. докажешь как-нибудь? югём опять теряется. господь, почему все так пытаются усложнить ему жизнь. — что ты ким кардашьян? — нет, — парень снова поднимает брови и вздыхает. — что это твой телефон. — там на заставке фотка лысого кота, — югём чувствует себя немного увереннее, когда говорит это, — на экране блокировки какая-то хрень, вчера телефон брал мой неуравновешенный друг, — он чувствует, что терять ему нечего и бросает контрольный, — а еще в сообщениях есть чертеж самолета, но это если ты читал, конечно же. на него смотрят молча почти минуту, а потом этот парень вдруг делает совсем странную вещь — улыбается самым краешком губ и отодвигает соседний стул, что, вроде как, означает приглашение присесть. — я знаю, что это твой телефон, — говорит он и подвигает его к нему по лакированному столу одним пальцем. — я помню, что я делал со своей жизнью вчера, в отличии от тебя. и югём блять смотрит на него — все еще сверху вниз, он только собрался сесть рядом — и вспоминает все пиздец невовремя. его мозг начинает работать — коварная тварь — и посылает ему сигналы. а помнишь, как ты решил, что бэмбэм рядом, хотя он отошел в этот момент в туалет. а помнишь, что ты пять минут затирал какую-то срань абсолютно левому человеку. а помнишь, что ты не умеешь флиртовать, но все равно попросил у него номер телефона? ну и лох же ты. а помнишь, как его звали — — джинён, — югём все-таки падает на стул — ножки надрывно скрипят по полу — и утыкается лицом в ладони, потому что ему стыдно. он еще никогда не встречался с рандомными людьми, к которым докапывался спьяну. — сука, — и громко стонет в ладони, — прости пожалуйста, но я правда попросил у тебя телефон, а потом просто спиздил его? — тупо, да? — спрашивает его джинён и опять изображает что-то похожее на злорадную улыбку, которая все равно ему к лицу. ёнджэ, которого, видно, здорово заебало пропускать все возле стойки, находит предлог, чтобы отлипнуть от нее — он приносит джинёнов телефон к ним за столик и очень ненавязчиво опирается бедром о его край. — привет, ёнджэ, — невозмутимо кивает джинён, и ёнджэ очень кисло поднимает руку в приветственном жесте. — ты один сегодня, клево, — на югёма по ощущениям упала фура. он поднимает глаза на ёнджэ в ожидании ответа, и тот, не меняя недовольное выражение лица, говорит, что он просто запомнил его, как частого клиента. его лицо четко дает понять, что он безбожно пиздит. югёму сейчас очень хочется посадить всех своих друзей на детектор лжи. — фотки смотрел? — спрашивает джинён, пролистывая экран блокировки. югём отрицательно машет головой, но на телефоне у джинёна вместо сорока шести процентов зарядки осталось тридцать, и он осуждающе поджимает губы, но молчит. парочка оставляет свой чай и уходит, отодвигая на край стола счет. сана появляется там спустя секунду, как будто при помощи телепортации. она ловко собирает чашки и заглядывает в маленькую книжечку — ёнджэ взглядом хищника следит за каждым ее движением со своего места, но сана показывает ему большой палец, и он немного расслабляется. — а почему ты не звонил на свой номер? — задает югём вопрос, который висел у него на языке еще с тех пор, как он вышел днем из душа бэмбэма. джинён не выглядит тупым, и волосы у него адекватного цвета, но то, что он не додумался до такого простого действия, немного вгоняет югёма в тупик. он не мог позвонить потому, что на телефоне джинёна не было денег, на сообщениях стоял сраный пароль. он был в тупике, а джинён просто ступил. югём чувствует себя хоть в чем-то лучше и просит ёнджэ принести ему тоже кофе, но он говорит, что может принести ему только боль и страдания. — я хотел позвонить, но джексон забрал у меня твой телефон и так смеялся с входящих сообщений, что чуть не утопил его в унитазе, — непринужденно отвечает джинён и отпивает из чашки — хрен разберешь что там: американо, капучино или эспрессо. югём старается не краснеть, хотя краснеть тут стоит как раз-таки не ему, но он поднимает взгляд на убийственно-спокойного ёнджэ и передумывает раскрывать все карты и выдавать того, кто действительно лажанул. пусть хоть у кого-то в этот день все будет хорошо. — слушай, — джинён ставит чашку обратно на столик и вытирает кофейный след с ее края — югёма неприлично ломает, когда он смотрит на его пальцы, — мне жаль, что так вышло. и джексон просто жопа, он закрылся в ванной и не выходил оттуда, пока я не просунул ему под дверь деньги. хочешь, он извинится, когда придет? — югём чуть не давится воздухом на вдохе, когда слышит это потрясающее предложение. позориться еще и вживую — что может быть лучше?! но и сливаться впустую после того, как пошел на кражу ради телефончика джинёна, ему не хочется. в принципе, он может понять себя-вчерашнего. он выглядит так, что хочется докапываться к нему до победного, пока либо не получишь по лицу, либо не получишь то, что хочешь. югём не уверен, но ему кажется, что и вчера его угрожали побить, если он не отстанет со своими пьяными приставаниями. а потом джинён отвернулся, и в этом вся завязка истории. если бы джинён не потерял бдительность, югём бы не спиздил у него телефон. если бы он был чуть более трезвым, то не додумался бы оставлять на столике свой собственный. югёму хочется выть, но он ограничивается внутренними криками и возит по блестящему столу пальцем, ожидая, пока джинён потеряет терпение и попросит его сходить куда подальше от его столика. но джинён крутит в руках чашку и вдруг поднимает глаза — хочется упасть со стула и лежать под столом, схватившись за пробитое сердце. югём не может понять, что происходит, но хочет разобраться, поэтому и сидит тут, как дурак, получая от ёнджэ молчаливую моральную поддержку. — и ты правда так хотел взять мой номер, что пошел на преступление? — спрашивает джинён таким тоном, как будто продолжая уже начатый диалог. ёнджэ над головой югёма хмыкает в кулак, но ничего не говорит. он легко отлипает от столика и не спеша скользит по плитке к заскучавшей сане. та что-то говорит ему и показывает телефон, ёнджэ приподнимает брови и пожимает плечами. кучка школьников тоже начинает волноваться. они поднимаются с места и долго возятся, собирая ноутбуки и все листы с конспектами. сана убирает их столик и долго что-то шепчет на японском: видимо, денег они не оставили. ёнджэ переключает музыку, и по залу, вместо легкой ненавязчивой мелодии разносится что-то из ранней арианы гранде. югём очень кстати вспоминает о том, что он уже проебался по всем фронтам, и просто признается — да, я бы умер без твоего телефона, но мне хватило бы только цифр, если честно. джинён зачем-то ему кивает и встает; достает из кармана куртки пачку мальборо и снова поворачивается. — ты куришь? нет — иногда, — бросает югём раньше, чем успевает включить мозг, и понимает, что проебался еще раз, когда получает от джинёна сигарету. он специально задевает его запястье пальцами и чувствует, как будто хотя бы один проеб спал с его души. ёнджэ преспокойно машет ему рукой, когда югём смотрит на него через плечо на самом пороге, а потом пишет смску: «пожалуйста, не опозорься и попытайся не выплюнуть легкие КАК В ТОТ РАЗ». на улице перехватывает дыхание, когда они выходят из хорошо протопленного помещения в мороз. джинён смешно ерошится и быстро прикуривает, протягивает зажигалку югёму. он смотрит на нее около пяти секунд, потом берет и пытается сделать вид, как будто он над чем-то задумался. курить честно не хочется, да он и не умеет. когда-то бэмбэм развел его на какую-то скрученную им сигарету с подозрительным составом, и после этого югёму было так плохо, что он видел звезды два дня подряд. от мальборо вряд ли так мажет, но раны еще слишком свежи. джинён отвлекается, выдыхая изо рта пар вместе с дымом, и югём жестом фокусника прячет сигарету за ухо, потом отдает ему зажигалку и обхватывает себя руками — холодно. они молчат немного. джинён сосредоточенно смотрит на кончик сигареты, а югём смотрит на него, стараясь вдыхать холодный воздух через рот и выдыхать по противоположной схеме. у джинёна от холода смешно краснеет нос и уши под волосами. — твой друг хорошо себя чувствует? — и стряхивает пепел в снег. — бэмбэм? — переспрашивает югём и невольно кривится. — ну, он проснулся просто с головной болью, так что думаю, что он в порядке. джинён открывает рот, чтобы спросить еще что-то, но вдруг давится дымом и машет на него сигаретой, когда югём участливо спешит на помощь с занесенной для ударов по спине рукой. он откашливается и смотрит куда-то в сторону — у него такой взгляд, как будто он собирается сбежать на другой конец света, как минимум. сигарета летит в снег, и он немного притаптывает ее. потом кашляет последний раз и быстро машет рукой в ту сторону, в которую и смотрел. — мои друзья пришли, — и он говорит это с таким лицом, что югёму уже не так стыдно за себя. он смотрел на него так же минут двадцать назад. — если ты подумаешь, что они дебилы, то ты окажешься прав. а потом ему в голову прилетает комок снега, и он позорно сбегает обратно в кафешку. ёнджэ выглядит не очень довольным, когда обратно, вместо двух человек, вламываются уже четверо. на югёма наступает один из друзей джинёна и долго извиняется — у него клевые красные волосы, припорошенные снегом. — марк, хватит, — джинён дергает его за край парки и пытается усадить на стул, потом вертит головой и закатывает глаза. — джебом! джебом — у него глаза горят каким-то придурошным огнем — даже не поворачивается на окрик и так же уверенно продолжает идти в сторону ёнджэ и саны. ёнджэ поднимает глаза, и югём точно не уверен, но ему кажется, что он видит в них настоящий ужас. ему хочется задать много вопросов, но ёнджэ пока вроде как справляется — подает какие-то сигналы сане, а потом кривит лицо, когда джебом красиво подкатывает к стойке и опирается на нее локтем. джинён рассказывает ему, что это — марк и он из америки, так что готовься, что он будет понтоваться этим, а это — и он неопределенно машет рукой — какой-то левый дебил, но, по чистой случайности, он знает, что его зовут джебом. югём этого не говорит, но он очень рад, что не пришел джексон, который теперь в курсе почти всей его жизни. марк говорит, что он всем им хён и на правах старшего отбирает у джинёна его чашку, игнорируя еще две полные. — прости, что так вышло, я, вообще-то не пью, — югём слышит какую-то возню со стороны рабочего места ёнджэ, но пока это звучит не критично. — а после этого вообще брошу, наверное. марк фыркает прямо в кружку и делает вид, что он не попал в джинёна. тот трет маленькое пятнышко на своей рубашке, но смотрит на югёма, и у него теплый взгляд, как будто талый снег, какой был у него на волосах, когда он зашел с мороза обратно в тепло. — ну, зато теперь у тебя есть мой номер. какой ценой! — кричит югём внутри себя, но только кивает. звуки позади игнорировать становится все тяжелее. — ты плюнул мне в кофе! — на высоких тонах предъявляет джебом, но, видимо, он плохо знаком с ёнджэ, потому что перекричать его может разве что дива из пятого элемента. — а ты мне в душу! — в ответ. сана ловит взгляд югёма и приставляет к виску два пальца, имитируя выстрел. домой югём возвращается потерянный и задумчивый. ему пришлось уйти первому, потому что джебом никак не хотел уходить, решив вытрепать ёнджэ все нервы. марк флегматично сказал, что это надолго, потому что он ходит сюда вторую неделю специально для того, чтобы выбесить бариста. и это он еще не начал показывать фотки своей кошки. хочется предупредить, что ёнджэ работает в одной смене с якудза, но югём решил не вмешиваться в чужие разборки — себе же дороже. джинён разговаривал мало и предпочитал отмалчиваться и иногда вставлять пару слов в монолог марка. марк вообще потрепаться любил, по делу и без. наверное, если бы утром югёму позвонил он, а не джексон, то они даже смогли бы начать какой-нибудь увлекательный диалог о том, какой вред алкоголь наносит организму, а отдельно — мозгам. на прощание марк хлопает его по плечу, джебом продолжает докапываться к ёнджэ — крики уже улеглись — а джинён делает вот это свое «мне похуй» лицо и говорит: — был рад пообщаться. потом добавляет: — прости за джексона еще раз. можешь прийти, чтобы плюнуть ему в душу лично, у него как раз скоро день рождения. югём готов жрать землю, если это не намек на еще одну встречу. даже если он и не прав, то сделать это все равно будет проблематично — все вокруг засыпало снегом. у самого дома он подскальзывается и все-таки больно падает на задницу, пугая дворовых кошек. бэмбэм скидывает ему смску, когда он моет руки. брат 1: югём лох брат 2: ты говно я вообще-то забрал свой телефон обратно брат 1: и че брат 2: как дела у наён брат 1: ржала над тобой брат 2: еще слово и я стреляю в твои сраные гуччи-тапки которые ты оставил у меня брат 1: только сука попробуй я потом продам тебя японской мафии брат 2: это сане что ли? брат 1: мине ;) югём знает мину и чуть не роняет телефон в раковину. наверное, она как раз-таки и занимается такими вещами. потому что большую часть времени у нее взгляд убийцы, а остальную — взгляд человека, который может купить все, что ему захочется, даже если это что-то живое и против этого. он фоткает бэмбэму его модные тапки с мехом на фоне своей руки, в которой он держит нож, и скидывает ему. тот в ответ кидает ему сайт с точной ценой каждого органа на черном рынке. удивительный факт, но одна почка стоит примерно столько же, сколько и полностью укомплектованный игровой компьютер. за окном продолжает сыпаться снег. дует ветер, и он красиво летит не сразу вниз, а еще некоторое время кружится в воздухе, даже меняет траекторию и взлетает обратно вверх. югём делает себе кофе и задергивает шторы к чертовой матери. номер джинёна он записывает почти сразу же, как приходит домой и долго смотрит на цифры — у него в голове так пусто, что еще немного и засвистит ветер. он думает, что джинён красивый. он думает, что, пусти бы вчерашний день по новому кругу, он бы все равно оказался ночью возле барной стойки, пытающийся впечатлить абсолютно незнакомого ему человека. на часах почти половина второго ночи, когда он пишет ему сообщение. югём: как зовут твою кошку джинён: клево было шарить в моей галерее? джинён: это кошка джебома югём: он не выглядит как человек, который любит кошек джинён: а я выгляжу? югём думает, что он выглядит, как сраный идеал, и понимает, что это все — край, вышка; дальше только прыгать вниз и все. сигарету из-за уха он достает только перед тем, как улечься в кровать. он бы и не вспомнил про нее, если бы та не упала на одеяло. выглядит как повод доебаться до джинёна еще раз — на часах уже три ночи, но югём очень невоспитанный и не уважает хёнов. о том, что джинён его хён, он узнал, опять же, от марка, который сказал, что займется его воспитанием. югём: одна сигарета убивает лошадь джинён: ну тогда тебе ничего не угрожает утром он просыпается от того, что ему названивает сана, которая его тоже не очень уважает, потому что на часах восемь утра, а югём планировал спать хотя бы до одиннадцати. она говорит, что дело срочное и все горит, а спустя час югём осознает себя как личность в какой-то кондитерской в центре города. — напомни еще раз, — он трет глаза и прислоняется спиной к холодильнику с тортами, — что мы тут делаем? — выбираем подарок для дахён, — отвечает сана таким тоном, как будто повторяет что-то само собой разумеющееся какому-то дурачку. югём еще раз трет глаза. — ну конечно же, — и отлипает от холодильника. сана выбирает кексы в розовой мастике и не слезает с несчастного консультанта, пока он не соглашается упаковать все это в коробку с блестюшками. югёму одновременно и хочется спросить, кто блин такая дахён, но одновременно ему стремно, что сана разозлится, как тогда, когда он запалил ее за перепиской. поэтому он подстраивается под ее шаг, стараясь не проваливаться в кучи снега рядом с тропинкой. — это твоя подруга? сана вскидывает брови, отчего они теряются у нее где-то под шапкой. — югём, скорее ты моя подруга, чем она. югём думает, что все вокруг в этом сраном мире пытаются как-то его оскорбить. на работу к ёнджэ он забегает чисто за компанию, а не из-за желания посмотреть на знакомые лица, потому что там сегодня на смене чонён, которая видит его еще до того, как он заходит внутрь. — зачетные волосы! — кричит она через весь зал и каждый сука посетитель считает своим долгом повернуться и проверить, так ли это. он смиренно глотает обиду, потому что теперь ему бить нечем — волосы чонён сильно отросли за последний год, и она даже может собрать их в крысиный хвостик на затылке. а еще она его нуна и каждый раз угадывает его пароль от твиттера, так что югём привык ссориться с кем угодно, кроме нее. ёнджэ выглядит уже свежее и так машет югёму, что сшибает к херам бутылку с сиропом. чонён со скоростью одного из людей икс ловит ее над самым полом. сана сливается через минут десять, когда заглядывает в свой телефон. она хватает сумку, коробку, чонён за задницу и убегает по своим гейским делам. этого никто не говорит, но это всем понятно. чонён вздыхает и показывает ей вслед сердечко из пальцев. югём собирается уходить вслед за ней, но вспоминает кое-что и поворачивается к ёнджэ. — кто такой джебом? ёнджэ не меняется в лице и невозмутимо открывает ножницами новую пачку кофе. — лох какой-то. кто такой джебом он узнает уже вечером, когда ёнджэ долго ноет ему в голосовых, что он только что закончил работу и ему грустно возвращаться в пустую квартиру. югём вообще-то только сел за чертеж, который ему нужно было закончить еще два дня назад, но перспектива попинать хуи вдалеке от дома, где не получается не думать о работе, кажется слишком уж заманчивой. поэтому он с радостью отодвигает на другой край стола ватманы и карандаши и говорит ёнджэ, что он его лучший друг. он меняет свое мнение сразу же, когда понимает, что ему очень некрасиво напиздели. ёнджэ ждет его возле кафешки, играя связкой ключей. чонён обычно уходит чуть пораньше, потому что ей нужно успеть добраться домой на другой конец города и, желательно, не пешком. вывеска уже не горит над входом, так что сначала югём даже не замечает подставы, а когда замечает, то понимает, что это даже хуже. это сука — джебом, который докапывался к ёнджэ вчера. — привет, — у него взгляд акулы, а югём не дебил, поэтому он сразу же пытается сходу развернуться и сделать вид, что он просто шел не в ту сторону все это время. это сложно сделать из-за ряда причин, но, в основном потому, что ёнджэ начинает орать на всю улицу. они идут немного вдоль улицы и взгляд джебома постепенно меняется из акульего во взгляд плюшевого медведя, потому что всю дорогу он пялится на ёнджэ, который делает вид, что не видит. хотя, у него минус четыре, хрен знает, как люди вообще живут с таким расфокусом. югём понимает джебома, поэтому он просто плетется за ними и грустно раскидывает снег ботинками. очень хочется написать сане и узнать, понравились ли дахён кексы, потому что он тоже участвовал в выборе и имеет право знать. но сана, скорее всего, не ответит ему, потому что ей завтра на работу и она уже заранее выключила телефон. поэтому он пишет бэмбэму. брат 2 чо как брат 1 ждал пока ты напишешь брат 2 правда? брат 1 нет конечно ты что дурак 5555 брат 2 :( брат 2 у ёнджэ свиданка и это выглядит отвратительно брат 1 а ты там че забыл брат 2 маму твою бэм присылает ему в ответ селку с факом и кучу эмодзи каках, после которых пишет еще «это ты» и уходит в оффлайн. на улице уже довольно темно, поэтому югём немного ловит вертолеты, когда блокирует телефон и перестает светить им себе в лицо. ёнджэ хреновый друг, а джебом вообще справедливо хочет от него избавиться, поэтому они уходят далеко вперед. они проходят освещенную часть дороги, и югём долго стоит на перекрестке, чтобы случайно не броситься под колеса проезжающим машинам. ему даже приходится немного пробежаться, чтобы не потерять их — напомните, почему он все еще на такой скорости не убежал домой — а когда он приближается на расстояние вытянутой руки, то ему очень хочется улететь куда-то на планету жопа, взорвать свой звездолет и никогда блять больше не видеть землю. — я так заебался, — говорит джинён и подкуривает от зажигалки джебома, которую тот прикрывает ладонью от ветра. скачущее пламя бросает косые рваные тени на его лицо. югёма он замечает не сразу, а когда все-таки смотрит чуть дальше джебомовой спины, то давится дымом. югём давится воздухом чисто за компанию и потому, что он тоже ахуел. — я тут работаю, — джинён последний раз кашляет в перчатку. — а ты тут что забыл? югёма больше нет. он прекратил существовать как личность от такой подставы. ёнджэ жопой чувствует его душевное состояние и начинает уверенно затирать что-то про то, что это он попросил его встретиться с ним, потому что он не был уверен, что джебом не носит псевдоним «джейсон» и пилу в кармане. джебом слабо возмущается, но его никто не слушает, поэтому он грустно стреляет у джинёна сигарету; предлагает и югёму, но тот отрицательно машет рукой, не глядя на него. джебом пожимает плечами и подкуривает. джинён кивает на историю ёнджэ. — я бы на твоем месте вызвал кого-то вооруженного, — и теперь уже джебом давится. никто не хлопает его по спине, а ёнджэ ржет у него за спиной. — курение убивает, — и прячет руки в карманах. под фонарем на морозе торчать холодно, но югём игнорирует это, потому что он очень занят разглядыванием джинёна. тот, в свою очередь, профессионально делает вид, что ему похрен и он этого не замечает. югём выдыхает пар изо рта и грустно думает, что джинён сука красивый. что думает джинён о нем — ему знать не очень хочется. джебом отбрасывает окурок и смотрит на часы, отодвигая рукав куртки. — джексон там опять не может попасть ключом в замок? — у него просто начал перезагружаться компьютер как раз перед уходом. — он опять скачал что-то с вирусами? — неа, — джинён ерошится, пряча подбородок в высоком горле свитера, и у югёма отказывает сердце, — он смотрел игру престолов на каком-то левом сайте. они оба сходятся на том, что джексон лох и так ему и надо. джинён не смотрит на югёма. вообще. ну, то есть, даже глазами не ведет в его сторону, как-то подавая вид, что он воспринимает его как живого человека. в югёме мешается два настроения, одно из которых грустненькое, потому что джинён — пидор, а второе — злобное, потому что, а хрен ли он на него не смотрит? он достает телефон и со второго раза вводит сраный пароль, который поставил вчера и еще толком не выучил. югём: тебе вообще все равно что я смотрю на тебя уже десять минут югём: хён джинён спохватывается и долго копается то в одном, то во втором кармане куртки. смотрит блять куда угодно: в экран, на джебома, на фонарь, но только не на югёма. ему хочется орать, когда тот начинает что-то набирать в ответ. блять, он его хён! так решают проблемы взрослые люди? джинён: тринадцать югём не орет только потому, что вовремя кусает рукав куртки и ждет, пока жопа перестанет гореть. ёнджэ подпрыгивает на месте, чтобы согреться, и трет руки друг о друга. джебом предлагает взять его за руку, чтобы было не так холодно. ёнджэ предлагает ему сходить нахрен. джексон вылетает из здания спустя пять минут после этой тупой джинёновой смски и сразу же летит лицом в снег по скользким ступенькам. наверное, ему сейчас хуже, чем югёму, поэтому он проникается к нему какой-то внутренней симпатией, которая сразу же умирает, стоит только джексону отплеваться от снега и начать ржать. он пересказывает джебому и ёнджэ, идущим впереди, самый смешной момент из той части переписки, которую он успел прочесть. переписка была с ёнджэ, так что югём почти не чувствует себя говняно. они немного отстают с джинёном, потому что тропинка тесная, а по свежему снегу никто, кроме джексона, идти не захотел. идти вот так рядом немного стремно, поэтому югём пытается смотреть куда угодно, но все равно получается только на джинёна. как будто его глаза кто-то намагнитил, когда он спал тогда в баре. — я веду себя тупо? — спрашивает югём. под ногами скрипит снег, и он пытается смотреть на него, чтобы не видеть лица джинёна. впереди джексон переключается на спойлеры новой серии игры престолов, и джебом говорит, что он против этого, и пытается запихнуть ему в рот горсть снега. тот плюется и орет: — дейенерис и джон сноу! — и с недовольным мычанием зажевывает джебомову перчатку. джинён молчит целую вечность, выдерживая такие трагичные паузы, что они вполне могли бы посоревноваться в продолжительности с паузами в новом фильме бегущего по лезвию. потом останавливается, и югём останавливается вместе с ним, как будто их привязали друг к другу. очень хочется распустить нахрен все узлы на этой веревке, чтобы потом повеситься на ней. джебом поворачивается, и ёнджэ тоже тормозит, но джинён машет им рукой, и они снова неторопливо ползут вперед, нагоняя джексона, дрейфующего по сугробам. — ты ко мне в баре целоваться лез, — югём думает: «ну блять отлично, спасибо, что сказал так вовремя». — ты всегда так делаешь? а, нахуй. — а вышло? — и сразу же тушуется, пряча глаза, потому что джинён издает какой-то неопределенный звук, который хрен пойми что должен обозначать, и улыбается в воротник. — нет, ты сказал, что тебя сейчас стошнит, и ушел в туалет. хочется сесть и покричать немного в небо, ну или просто грустно посидеть в сугробе, чтобы утром превратиться в кого-то типа джека николсона из сияния. чтобы его больше никто блять не трогал. но югём, к сожалению, все еще югём, поэтому он загребает носком ботинка рыхлый свежий снег и смотрит, как он переливается в свете фонаря. — я был в говно, я бы никогда не сделал что-то типа такого, если бы был трезвым, — бурчит он, и джинён снова расплывается в ехидной улыбке. он достает телефон и что-то печатает, потом засовывает его обратно в карман, а телефон югёма больно вибрирует ему куда-то в бок. он не смотрит, что там, из принципа, потому что у джинёна хитрое ебало, а он уже достаточно уничтожен морально, чтобы выдержать еще что-то. — пойдем, — и джинён легко кладет руку югёму на спину. он очень жалеет, что на нем куртка, а на джинёне перчатки, — а то мы навсегда потеряем друзей. нельзя никого оставлять с джексоном больше, чем на пять минут. он задерживает руку на спине югёма еще на минуту, а потом резко одергивает, как будто вспоминая, что ему надо быть сучкой. все то время, пока они идут по протоптанной дороге, у него колючий холодный взгляд. джексон наворачивается еще два раза и один даже тянет за собой ёнджэ, которого джебом спасать не спешит, не смотря на все эти прилипания. так что ёнджэ самостоятельно выползает из-под джексона и сразу же прицельно пинает джебома в коленку; тот воет, югёму хочется отмотать время назад и все-таки стрельнуть у джинёна сигаретку, чтобы наблюдать за всем этим сквозь пелену дыма. джинён, к слову, отваливается от их компании первее всех. он тормозит возле какой-то серой многоэтажки — югём чуть не теряет шапку, когда задирает голову и пытается сосчитать этажи — и говорит, что это конечная. джексон долго прощается и заговорческим тоном сообщает, что все еще в силе; джебом посвистывает и стреляет у джинёна еще одну сигарету. югём пытается сделать вид, что ему все равно, и притирается поближе к ёнджэ, который, хоть и кинул его, но все равно единственный надежный человек в этой тусовке. ёнджэ в подтверждение щипает его за локоть — ощутимо даже через рукав куртки. — у меня дома есть пиво, — шепчет он, и югём окончательно убеждается, что ему посчастливилось жить во времена второго пришествия иисуса на землю. джинён еще немного топчет снег и звенит ключами в кармане, смотрит куда угодно, но только не на несчастного югёма. потом поднимает голову и говорит с улыбкой: — до встречи, югём-а, — и исчезает за дверью раньше, чем успевает пожалеть о своих словах. ёнджэ хлопает окаменевшего югёма по плечу и подталкивает вперед, потому что стоять холодно. джебом по дороге успевает немного посраться с джексоном на тему какой-то задротской херни — в смысле в ван писе рисовка хуже, чем в наруто? — а югём все-таки читает смску, которую ему скинул джинён у него на глазах. там всего одно слово, но по ощущениям, как будто парочка кирпичей. джинён написал ему: «пиздишь». ёнджэ заглядывает через плечо и долго кусает губу, пытаясь вникнуть в смысл. — это что-то должно значить? — наконец, сдается он. югём расстроенно пожимает плечами и блокирует телефон. — только то, что джинён пидор. перед домом ёнджэ они тормозят еще немного — джексону и джебому идти дальше. джебом говорит, что они собираются классно зависнуть вместе сегодня у него на квартире. джексон удивленно спрашивает: — разве ты не напросился ко мне только потому, что у тебя дома отключили горячую воду? он все-таки приглашает югёма на день рождения. он говорит, что «будут все свои, а еще ты и ёнджэ». югём думает, супер блять, и уже хочет отказаться, потому что ему нахрен не впало сидеть несколько часов посреди веселой вечеринки и чувствовать себя брошенной собакой. но джебом замечает его состояние (сложно не заметить скривленное лицо) и с похвальным равнодушием забрасывает удочку, на крючке у которой камень. и этот камень опять больно бьет югёма по голове — как же заебало. — джинён сказал, чтобы джексон тебя позвал. они уходят выше по улице, а югём еще долго стоит посреди дороги и пялится в небо, пытаясь рассмотреть, где там спрятался ржущий над ним бог. дома у ёнджэ бардак и радостная коко, которая сначала вытанцовывает вокруг хозяйских ног и только через минуту замечает, что он притащил в дом чужака. она нюхает протянутую югёмом ладонь, чихает и убегает в темную кухню, как шаровая молния на ножках. ёнджэ предпринимает попытки прибраться, распихивая ногами все барахло по углам, и даже просит югёма обязательно помыть руки, после чего закрывает его в ванной минут на десять, а когда выпускает, то квартира даже выглядит немного чище. — из-за работы не успеваю, — оправдывается он, открывая холодильник. — пришлось брать две смены подряд, чан заболел. легким движением бармена он подкатывает к югёму банку пива через весь стол и специально громко шуршит упаковкой корма для коко. та появляется у его ног моментально и чуть не задыхается от восторга, когда ёнджэ наполняет ее миску. югём ловит себя на мысли, что хотел бы так же радоваться простым вещам в своей жизни, а не грузиться по малейшим мелочам. а потом он думает — стоп, это что, зависть собаке. он со второй попытки открывает банку, делает глоток и морщится — пиво холодное, а он после улицы все еще не согрелся. ёнджэ садится на соседний стул и немного молчит, пялясь в телефон. югём тоже заглядывает в свой, скорее за компанию, чем от желания что-то там увидеть. он немного думает и пишет джинёну ответное сообщение. югём: нет джинён: пидора ответ :) с его стороны это звучит не как оскорбление, а как простая констатация факта. так что югём мысленно соглашается и больше ничего не отвечает. — так что с джебомом? — спрашивает он, отпихивая свой телефон на край стола. ёнджэ поднимает голову и пожимает плечами. — я не знаю, но он ходит в кафе уже вторую неделю. чаще всего сам и это пиздец, конечно, — он греет в руках свою банку. коко откуда-то снизу издает звуки сытой и довольной жизнью собаки. — а джинён? — продолжает атаку вопросами югём. — я почти его не знаю, он очень редко приходит вместе с джебомом. чаще всего он приходит с джексоном, — ёнджэ кривится. — сана от него не в восторге. они немного молчат, и югём почти допивает свое пиво, когда ёнджэ вбивает в него вопрос. — ты что, правда запал на джинёна, — он хлопает его по спине, пока югём откашливается и продолжает сочувственно бормотать сверху. — типа, это клево, но ты видел его вообще. мне кажется, он может не моргать минут десять, я не доверяю таким людям. югёму хочется сказать, что джебом, наоборот, моргает слишком часто, но ёнджэ особенно сильно долбит его по спине — гудят ребра — и он выкашливает все протесты и ответки. спать они ложатся поздно. ёнджэ сначала очень долго ноет, что ему завтра на работу, а потом предлагает марафон пилы и лезет включать первую часть. югём грустно вспоминает, что в серии восемь фильмов, а до сдачи проекта заказчику у него два дня и хорошо бы выспаться. он открывает рот, чтобы сказать это ёнджэ, но тот уже разворачивает на весь экран первый фильм, и югём захлопывает рот, потому что невежливо говорить что-то, когда перед тобой человека разрывает пополам. — ёнджэ, — зовет он через некоторое время, когда страсти в фильме немного притихают. ёнджэ где-то под его боком вопросительно мычит, — я запал на джинёна. тот немного молчит, а потом вздыхает. — я знаю. утром после четырех фильмов про маньяка югём чувствует себя так, как будто его ночью били ногами грузчики. как себя чувствует ёнджэ — непонятно, потому что он носится по комнатам со скоростью человека, который катастрофически проебался со временем. он останавливается на секунду посреди хаоса, смотрит на часы и хватается за голову. — пожалуйста, погуляй с коко, я обещал ей два дня назад, — он прицельно швыряет в югёма ключи и скрывается за дверями ванной, даже не дожидаясь ответа. — а мне еще нужно забрать линзы! югём ловит ключи, немного вертит их в руках и опускает глаза на коко, которая все еще лежит в своем углу, как плюшевый пуф. на часах почти половина девятого, когда ёнджэ машет на прощание и хлопает за собой дверью. он опаздывает почти на час, и сана, наверное, уже придумала, как четко показать ему, что он не прав. югём со вздохом падает обратно на кровать и осторожно берет в руки телефон. ему одновременно страшно и интересно — теперь телефон это как граната, при неудачном раскладе может оторвать ему голову. но новых сообщений нет. югём закатывает глаза, поймав себя на вранье собственному подсознанию. ладно, сообщений от джинёна нет. зато целая куча от бэмбэма, который с семи утра начал спамить ему какой-то херней. он открывает одно из сообщений, натыкается на забор из капса и просто отмечает все остальные как прочитанные. настроения вчитываться в маты на трех языках у него нет. он заваривает чай, откопанный у ёнджэ на кухне — слишком громкое название для заливания кипятком чайного пакетика — и пьет его прямо на полу, поглаживая коко одной рукой. она уже прониклась к нему доверием и даже позволяет потрогать свой нос. наверное, у ёнджэ нет времени таскать к себе домой еще кого-то. югём некстати вспоминает, что у джебома есть кошка, и фыркает прямо в чашку — коко будет в шоке. на улице все так же холодно, но снег уже не идет. коко сразу же теряется на фоне всей этой белизны и югём за пять минут учится свистеть, чтобы подозвать ее обратно. она прыгает к нему по снегу, разбрасывая его вокруг, и опять выглядит такой счастливой, что югём ловит себя на зависти. по дороге домой он немного листает соцсети. в твиттере сплошная реклама и какие-то аниме-репосты от мины; в инстаграме новая фотка от саны, на которой она слиплась щеками с девушкой, похожей на лисичку. югём сначала бездумно лайкает, а потом вспоминает, что это та самая девушка, фотку которой он видел на телефоне саны недавно. он испытывает странные чувства: что-то вроде — круто, что ей повезло, и — вот сука, а почему не мне. ему приходится заскочить на работу к ёнджэ, чтобы отдать ему ключи. выглядит тот чересчур живым для своего положения. он хвастается ему коробочкой для линз и даже оттягивает нижнее веко, чтобы югём смог увидеть аж нихуя. сана возится где-то у черного входа, принимая кофе и молоко, так что югём уходит, так и не поздоровавшись с ней. ёнджэ говорит, что позвонит ему вечером, чтобы обсудить подарок джексону. югём думает: бля-ать, джексон. а потом так же: бля-ать, джинён. дома он мрачно разбрасывает по столу бумаги и карандаши, проливает на черновой вариант кофе и уже аккуратнее приступает к работе. это немного отвлекает, но югём все равно думает о предложении джексона потусить у него — к слову, это в пятницу. он бросает взгляд на маленький календарь, приколотый прямо к стене канцелярской кнопкой — сегодня среда, а значит времени для того, чтобы решить этот вопрос, у него не так уж и много. югём вздыхает и думает, чем сейчас занимается джинён. карандаш соскальзывает с бумаги и чертит некрасивую жирную линию вдоль рисунка. дальше он работает с пустой головой — разве что изредка там крутятся песни каких-то женских групп. вечером он все-таки пишет джинёну с вполне реальным предлогом — что можно подарить джексону, раз это его друг. джинён молчит почти двадцать минут, в потом пишет: прости, я только освободился. и скидывает ему кучу ссылок на магазины игрушек. югём смотрит на них немного, а потом думает — какого хрена — и звонит джинёну. — ему что, исполняется пять? — спрашивает он сразу после того, как гудки обрываются. у джинёна что-то шелестит, наверное, куртка. — подожди, — шелестит еще громче, потом что-то щелкает и он шумно выдыхает. — ты же видел джексона, какие у тебя могут быть вопросы. — ну, — югём штрихует уголок черновика, — я думал, что ему нужно подарить что-то более полезное. джинён смеется, и листок рвется под югёмовым карандашом. приходится продолжить терзать другой, потому что югём чувствует, что если прервется, то не сможет контролировать себя. — слушай, я знаю его уже… — джинён подозрительно замолкает на несколько секунд, а потом соскакивает с темы. — короче, если хочешь заставить джексона визжать, то я знаю, что нужно делать. — я не знаю, — бурчит югём ему в трубку, считая, сколько затяжек сделал джинён, по его выдохам. лист под его карандашом опять рвется посередине, и он откладывает его; ложится подбородком на стол и ждет, пока джинён вспомнит, что он не просто так держит телефон у уха. он вспоминает об этом через секунду. — ты завтра свободен? — югём дергается и у него заклинивает что-то в шее от такого резкого движения. он моргает и выравнивается как можно аккуратнее — эти спонтанные вопросы от джинёна сносят ему голову в прямом и переносном смысле. — мы могли бы пройтись по магазинам вместе. я еще тоже ничего не выбрал, а джексон будет ныть, если я приду без подарка. — ты серьезно? — уточняет он на всякий случай, и джинён долго хихикает ему в трубку, прежде чем сказать: — ты что, дурак, я же вроде не шутил. они договариваются на два часа дня, и джинён кладет трубку сразу же после сухого «ну, до завтра». югёму хочется кричать и еще кинуть телефон в стену, но он берет себя в руки: считает до пятидесяти, глубоко дышит, пишет бэмбэму смску с невнятным «лоавтмжавьмывад» и идет делать чай. ёнджэ звонит ему, как и пообещал, но югём сразу же хвастается, что он идет выбирать подарок вместе с джинёном. ёнджэ очень долго молчит, а потом говорит пиздец каким хитрым голосом. — оу, я тогда закажу для него что-нибудь из интернета, — югём хочет заорать, что они же договаривались пойти вместе, но ёнджэ орет первее. — сана, ты не выключила свет! — и бросает трубку. поддержки нет, все друзья жопы. югём бросает телефон на диван и опять скрючивается над проектом, пытаясь освободить мозг от всяких джинёнов, чтобы спокойно доделать свою работу. прерывается он только пару раз. первый — чтобы ответить бэмбэму, что он нихрена не в порядке, а второй — чтобы немного позалипать в стену. когда он встает со стула в следующий раз, то чувствует, как буквально каждая косточка в его теле громко посылает его нахуй. болит буквально все, даже мозг, но перед ним на столе законченный проект, на который даже не хочется смотреть, чтобы не видеть кучу косяков. так что югём фоткает готовый чертеж с выгодных ракурсов, стараясь засветить все те места, на которых он откровенно залажал; накладывает парочку фильтров, чтобы хоть как-то исправить ситуацию, и скидывает заказчику на почту. потом быстро прикрывает его черновиками и чистыми бумагами, сдвигает на край стола и вообще, создает видимость уборки. отчего-то, ему кажется, что джинён держит свое рабочее место в чистоте. он представляет, как он опять закатывает глаза, когда видит весь этот срач, и даже сгребает карандаши в ящик, чтобы избежать осуждения. джинён в его подсознании выглядит слегка довольным, и югём мысленно показывает ему средний палец. он допивает остывший чай, заглядывая в телефон. пока он задротил над проектом, бэмбэм создал общий чат с миной и наён, где они просто на протяжении часа перекидывались мемами с котами, ни разу при этом не повторившись. югёму приходится пролистать выше на двести сообщений, чтобы узнать, что изначально этот диалог предназначался для того, чтобы кто-то помог бэму разобраться с каким-то материалом для универа. сразу после этого мина кинула ему орущего над клавиатурой кота; пролистывать еще двести картинок не очень хочется, поэтому он отключает уведомления в этом чате и потом еще минут двадцать лежит в кровати, пытаясь полностью сосредоточиться на голосе эда ширана в наушниках. на встречу с джинёном он опаздывает просто потому, что в последний момент ему стало стремно приходить. он долго смотрит на адрес торгового центра, где они должны встретиться, и думает, какую еще хрень может выкинуть этот хён. ну, то есть, он нормальный, пока ему что-то не бьет в голову. когда он весь такой спокойный и улыбчивый — югём правда не жалеет, что запал на него, но, когда джинён выпускает иголки, то хочется удариться головой о стену с такой силой, чтобы забыть, что такой человек вообще когда-то существовал и нравился ему. югёму с ним сложно, потому что все его друзья и просто знакомые относятся к одной категории. они всегда говорят прямо, когда их что-то бесит. в случае с джинёном кажется, что его бесит что-то всегда, но он просто не говорит. джинён пишет ему простое «ты где» посреди его размышлений, а потом через две секунды — «я отморозил задницу, быстрее». югёму приходится перенести самокопания на неопределенный срок, потому что, ну ладно, он видел задницу джинёна, и ему бы не очень хотелось, чтобы она как-то пострадала по его вине. на улице все еще холодно, но зато под ногами не сраный каток, так что югём подскользнулся лишь два раза. первый — прямо на выходе из дома, а второй, когда он понял, что джинён и правда торчит у торгового центра вместо того, чтобы немного отогреться внутри. у него даже на секунду оттаивает сердце, но потом джинён выплевывает сигарету, сбивает с ботинок снег и поднимает глаза: — ты опоздал на двадцать минут, с тебя четыре тысячи вон, — у югёма автоматически закатываются глаза. джинён чуть не сшибает на входе какую-то девушку и орет оттуда, не разворачиваясь. — одна минута — десять вон! югёму правда приходится рассчитаться наличкой. они выбирают джексону подарки, и он платит за джинёна тоже, потому что тот стоял перед кассой с руками в карманах и многозначительно смотрел в потолок. югём грустно опустошает кошелек и думает, что надо бы поднять цену на зачетные работы, потому что с такими успехами ему точно придется перейти на сухой собачий корм, типа того, какой ёнджэ покупает для коко. он немного подвисает, когда пытается прикинуть, во сколько вон в неделю ему обойдется такое питание, но джинён хлопает его по заднице пакетом. — ты спешишь? — и смотрит куда-то югёму в переносицу. хочется присесть и поймать его взгляд глаза в глаза. — мы могли бы где-нибудь посидеть, мне не очень хочется опять выходить морозить зад. — если посидеть, то только на ступеньках. — югём многозначительно трясет руками, засунутыми в карманы куртки. — если не забыл, ты обокрал меня буквально пару минут назад. мимо на сегвее проплывает охранник, подозрительно пялясь на них. югём смотрит на него в ответ: ему интересно, когда он отъедет достаточно далеко, повернет ли он голову на сто восемьдесят градусов, чтобы не упускать их из поля зрения. но возле лестницы начинается какая-то возня, и охранник прибавляет ходу, мгновенно забывая про них. когда югём отворачивается и снова поднимает голову, то взгляд джинёна больно впивается ему прямо в лоб. это оказывается намного некомфортнее, чем можно было предположить, и югём выдерживает от силы пять-десять секунд, после чего позорно сливается и опускает глаза на носки своих ботинок. когда джинён смотрит вот так, без вздернутых бровей, спокойно и оценивающе, то появляется чувство, что он может увидеть все — от внутренних органов, до мыслей. югём изо всех сил транслирует ему мысленное послание, что ему так хочется обнять его, но он боится до усрачки. — я куплю тебе кофе, — джинён улыбается и первым стартует на первый этаж, размахивая пакетом с купленными подарками. югём немного выебывается и просит у бариста карамельный маккиато, но джинён в итоге все равно берет два американо и потом целую вечность насыпает себе в чашку сахар из маленькой сахарницы на столе, которая, к сожалению, только одна. югём осторожно пробует свой кофе, и его прошивает электрической волной от количества кофеина в этой маленькой чашке. горечь вяжет рот и неприятно оседает в желудке — с утра он ел только острый рамён, так что, наверное, он пожалеет о своем питании чуть позже. — я сейчас впаду в кофеиновую кому, — хрипит он и отбирает у джинёна сахарницу. тот дергает ложечкой и просыпает немного на стол и на рукав куртки. пока югём вытряхивает в чашку все, что есть в баночке, он медленно шевелит ложкой в своей чашке и смотрит, как за соседним столиком ребенок рисует маркером прямо на столе. но когда югём заканчивает и сдувает с чашки облако пара, он отвлекается и переводит взгляд на него. — чем ты занимаешься? — спрашивает он. югём делает глоток и приподнимает брови. — сейчас? пытаюсь сделать вид, что мне нравится быть здесь. — а тебе не нравится? джинён ставит чашку на стол и складывает на нем руки. ребенок за соседним столиком прекращает разрисовывать стол, потому что ему подсовывают салфетку. но он не отвлекается на него, и югём сдается под его взглядом. — мне не нравится это место, но я тут с тобой, так что… — джинён улыбается, и улыбка доходит до глаз. югём обжигает язык, но пытается не подавать виду. — ты это хотел услышать? — просто хотел узнать, что ты все еще не жалеешь о том, через что прошел, чтобы взять мой номер, — югём все-таки давится и долго кашляет, прикрывая рот рукавом. джинён протягивает ему пару салфеток, но он машет на него рукой и последний раз вытирает слезящиеся глаза. — блин, прости, сильно флешбекнуло? — я очень жалею об этом, — отвечает югём, когда снова обретает способность говорить, и разом отпивает половину остывшего американо. не смотря на количество сахара, горечь все еще щиплет язык и небо. баристка за стойкой лезет на стул, чтобы поправить что-то в подвесной колонке. та издает какой-то надрывный скрипящий звук, и тишина в кофейне расползается по углам под звуки песни колдплей. джинён долго водит пальцем по краям своей чашки, а югём просто смотрит на это — эта херня действует как сраный метроном. — знаешь, — он первый нарушает тишину за их столиком, и югём отвлекается от его пальцев, — я бы дал тебе свой номер, если бы ты тогда попросил нормально, а не стал пиздить мой телефон, — джинён передергивает плечами под чужим настороженным взглядом и тянется через весь стол только для того, чтобы толкнуть югёма в плечо. — боже, не делай такое лицо, ты как будто боишься, что я начну тебя убивать. сильное заявление для человека, который только что пытался спровоцировать драку в общественном заведении. югём открывает и закрывает рот, потому что правда не знает, что сказать в ответ на это. джинён только что сказал, что он тоже ему нравится или это был такой тонкий намек, что он бы дал ему свой номер взамен на то, чтобы никогда не расставаться со своим телефоном? ему точно нужен переводчик с языка джинёна на язык нормальных людей. он как раз собирается попросить его уточнить и даже открывает рот, но в кофейне меняется музыка — мягкую мелодию колдплей сменяют вступительные биты коллаба эминема с бэйонсе — и джинён за секунду заворачивается в куртку и хватает югёма за плечо. — у меня сердце отказывает от этой песни, шевели задницей. бариста на выходе громко с ними прощаются, и югём успевает кивнуть, не смотря на то, что его на буксире тащит за собой джинён. у выхода из торгового центра они немного застревают в дверях, потому что никто не додумывается пропустить друг друга; джинён толкается плечом и все-таки пролезает первый, за его спиной югём больно получает по лицу стеклянными дверями. теперь общение с джинёном приносит ему не только душевную боль, но и физическую. на улице джинён щелкает зажигалкой и сочувственно спрашивает, поднимая глаза от мечущегося огонька. — бля, прости, сильно уебало? у него никак не получается подпалить сигарету, поэтому югём подходит ближе и прикрывает огонек зажигалки ладонями. джинён выдыхает ему прямо в руки. они стоят немного молча под светом, льющимся из окон торгового центра. югём разглядывает людей, которые мелькают на первом этаже, а джинён очень занят, выпуская дым кольцами. — я скину тебе адрес джексона, — говорит он и, прищурившись, бросает окурок в урну. — если ты не передумаешь идти. — но ты же сам хотел, чтобы я пришел, — лицо джинёна не меняется, он только на пару секунд замирает, смотря куда-то в сторону. югём ждет удара, но он просто разворачивается, поднимает руки и одергивает воротник его куртки. югём чувствует запах сигарет и очень близко видит опущенные джинёновы глаза и немного покрасневший от холода нос. все это длится от силы полминуты, но и этого хватает, чтобы у него окончательно упало сердце от осознания. джинён ему нравится. джинён говорит так, как будто до этого прочитал книгу «как завести человека в тупик одной фразой». югём с тоской думает, что, наверное, он бы и сам мог написать такую книгу. наверное, джинёну очень доставляет вот так издеваться над ним. — я бы просто хотел получше узнать вас с ёнджэ, — он отпускает его воротник и отступает на шаг, — а джексон никогда не против новых лиц. но если ты не хочешь, то я не могу заставлять тебя. югём отрицательно мотает головой и задает вопрос, который попеременно давит ему то на мозг, то на сердце: — чем ты занимаешься? — джинён даже не дергается, только моргает и отводит взгляд на окна первого этажа, куда югём сам пялился несколько минут назад. — сейчас? пытаюсь сделать вид, что мне нравится быть здесь. флешбек больно бьет по голове, но это уже терпимо после всего пережитого. югём впервые за весь день улыбается и выдыхает. если джинён и имел ввиду что-то другое, то сейчас это не особо важно — отсылка приятно греет ему душу. джинён тоже поворачивается на него и отзеркаливает улыбку. югём впервые чувствует, что они на одной волне и что, может быть, все не зря. они прогуливаются вместе до остановки — им разъезжаться по домам на разных автобусах. югём долго пытается вставить наушники в разъем, и джинён отбирает у него телефон и делает это сам. потом открывает плеер и включает первую рандомную песню, вставляя один наушник в ухо. югём берет второй и вздыхает, услышав веселое вступление какой-то китайской рекламы напитков. боже, серьезно, из всего, что было… джинён делает вид, что впечатлен, и немного листает плейлист. югём кладет голову ему на плечо, потому что так просто удобнее стоять, и смотрит, как тот попеременно включает то адекватные треки, то какой-то реп с дикими битами. они немного слушают вторую главу бойцовского клуба, а потом подъезжает автобус с нужным джинёну номером, и тот резко дергается. они путаются в наушниках, штекер выпадает и югём долго вставляет его обратно, а когда снова поднимает голову, то джинён уже стоит на последней ступеньке и смотрит на него через плечо. — адрес! — пытается он перекричать рев мотора и все еще балансирует на ступеньке, не смотря на то, что поднимающийся за ним мужчина уже начинает пихать его в спину. — я пришлю тебе адрес джексона. смска приходит югёму, когда он уже подъезжает домой. звук входящего сообщения прерывает мерный голос чтеца — он слушает бойцовский клуб с того места, на котором они закончили с джинёном на остановке. сообщение сухое, даже без эмодзи в конце, но югём закрывает его и улыбается, прилипая лицом к окну. мимо проносятся деревья, люди в разноцветных шарфах и кафешки в гирляндах. все немного припорошено снегом, который не успел растаять со вчерашнего вечера, но ветер разгоняет его по улицам, сшибая с крыш и верхушек деревьев. югём отлипает от окна и снова вставляет наушник в ухо. к дому еще около десяти минут пути, а бойцовский клуб все еще звучит лучше, чем все остальное, что есть у него в плейлисте. о том, что джинён увез оба подарка с собой, югём вспоминает только после того, как переступает порог собственного дома, и только потому, что джинён пишет ему короткую смску. о боже, думает югём, как же так, он не сможет опозориться лично и подарить джексону какую-то навороченную машину на пульте управления. джинён: у тебя что дырка в голове? югём: я спросил у ёнджэ, он сказал, что нет джинён:……я привезу подарки сразу к джексону, там и подаришь свой югём: спасибо, ты лучший хён! джинён: надо было не забывать про него, о чем ты думал вообще? югём: тебе честно ответить или как джинён: или как югём: я не думал о тебе югём: я передумал, хён ты так себе дома холодно и темно: накрылось отопление и перегорела лампочка на кухне. югёму приходится откопать на шкафу моток гирлянды в пол и пристроить на шторах, чтобы хоть немного разогнать темноту. кажется, эту гирлянду притащил бэмбэм, который купил ее когда-то по акции в икее, и югём первое время думал, что она не проживет и дня, потому что, ну, икея и всякие штуки со скидками. но дешевая фиговина исправно работала уже второй год, а югём всегда забывал пристроить ее куда-нибудь по случаю реального праздника, а не на какие-нибудь алкомарафоны. под красивое мерцание гирлянды югём заваривает себе чай и находит в холодильнике древние кексы, которые ему когда-то разрешила забрать чонён у себя с работы. скорее всего, кексы были просроченные еще тогда, когда она их ему отдала, а неделя заточения в холодильнике вряд ли их скрасила, но югём на пробу стучит одним по столу — стол не ломается, так что кексы проверку на качество проходят. он проверяет почту, роняя крошки на телефон; заказчик работой вроде как доволен и обещает перевести деньги завтра, а забрать — на выходных. югём уже веселее догрызает кекс, потом пару раз фоткает свое лицо на фоне гирлянды и скидывает во вчерашний диалог с бэмом, миной и наён. там сначала тишина, а потом наён молча удаляется из чата. бэмбэм через пять минут набирает его в скайпе, и югём очень удивлен, потому что в такое время он обычно спит, готовясь делать какую-нибудь херню ночью. он нажимает на значок камеры и сразу же видит очень приближенное лицо бэма; он в очках для зрения, которые носит только дома, потому что ёнджэ лет пять назад сказал, что в них он похож на роз из корпорации монстров. — ёнджэ сказал, что ты идешь тусить к джексону завтра, — говорит он и немного трясет камеру, перемещаясь вместе с ноутбуком на кровать. — поздравляю, скорее всего вы подеретесь, когда будете играть в монополию или дженгу. — ты знаешь джексона? — югём тоже прыгает на кровать и больно бьется затылком о стену. бэм тихо ржет и с громким пшиком открывает банку пепси. — его знает момо, а момо знает наён, так что мне пришлось, — отвечает он, и картинка на югёмовом мониторе немного подвисает, отчего бэмово лицо застывает в смешной гримасе. за это время он успевает подумать — говорить ли о джинёне и о всей этой ситуации или все-таки пожалеть себя и не быть осмеянным. не то, чтобы он всегда ожидает от бэмбэма подвоха, но он бы и сам поржал, если бы кто-то рассказал ему такую историю. ему и сейчас хочется посмеяться, а потом поплакать и немного подраться с самим собой. бэм сам развеивает его сомнения, когда сеть приходит в норму и его изображение снова становится нормальным, насколько это возможно, если у тебя лицо бэмбэма. — так ты теперь для меня потерян? ёнджэ сказал, что у тебя что-то происходит с… — джинён, — подсказывает ему югём, и бэм щелкает пальцами, как будто и без него знал это имя. — да, верно. так что, мне больше нельзя будет красть тебя на ночные рейды в овервотче? он больше ничего не спрашивает и югём бесконечно благодарен, потому что ему нечего было бы ответить. ну, кроме невнятных криков или заковыристых матов. а они сейчас идут в овервотч, так что этого будет предостаточно. бэм только один раз спрашивает, когда игра загружает локацию, будет ли джинён завтра на вечеринке у джексона. югём кивает на камеру; он смеется, обливаясь пепси, и обещает сегодня же подписаться на его инстаграм, чтобы не пропустить ни единой пьяной фотки. югём же думает, что надо будет попросить всех, с кем завтра пересечется, забанить на вечер его друга во всех возможных социальных сетях. они расходятся после третьей слитой игры, когда их напарник — какой-то школьник со смешным ником «хэчан» — начинает орать и ругаться. бэмбэм честно пытался посраться с ним в ответ, но противник кричал на тон выше, так что у него не было другого выхода, кроме как сбежать для того, чтобы сэкономить собственные же нервы. на часах почти двенадцать ночи, но югём начинает зевать и тереть глаза, а бэмбэм перебирается на кровать окончательно, заворачиваясь в одеяло. в полумраке видно, как в линзах его очков отражается сам югём на экране его монитора. они оба выключаются под какой-то старый фильм с траволтой — его еще давно советовала сана, пока югём пинал балду у них в кафешке. в фильме куча сцен с перестрелками и, уже засыпая, он думает, что надо бы спросить, по каким критериям сана вообще отбирает себе любимые фильмы. снег на следующий день тает, и вид за окном располагает к тому, чтобы прогрустить весь день где-нибудь на полу под самые тоскливые песни ланы дель рей. югём бы так и поступил, если бы не шесть сообщений от ёнджэ и четыре от джинёна, и все с похожим содержанием. ёнджэ пишет во сколько им нужно встретиться, джинён же — как обычно, сухо и без единого эмодзи — сообщает время и факт, что планы поменялись и было бы удобнее встретиться в каком-нибудь месте. югём: кофейня ёнджэ? джинён: ты думаешь я куплю тебе кофе еще раз? югём: ты все еще мне должен за то что разорил в тот раз джинён: считай, что ты так оплатил каждый мой ответ тебе югём: лоатижмлддлвамдысд ты ужасный хён джинён: мое сердце разбито ;) югём присылает ему эмодзи со злой красной маской, оставляя последнее слово за собой, и откладывает телефон. сейчас девять часов утра и он еще даже не чистил зубы и не смотрел в зеркало; ему хочется улыбнуться, когда он представляет такого же мягкого и потрепанного после сна джинёна. образ вырисовывается весьма туманно, потому что югём вообще не уверен, что он может выглядеть как-то иначе — без своей черной куртки, в которую он как будто врос кожей, и колючего взгляда. уже с зубной щеткой во рту, югём думает — так, а в чем причина того, что джинён до сих пор ему пишет? — и чуть не плюет на свое отражение в зеркале. он не ушел тогда в кафе, когда получил свой телефон; даже в баре он торчал с ним до последнего и — вообще-то — сам и заложил фундамент для катастрофы. он полощет рот и думает, что нужно напиться и обязательно спросить об этом у самого джинёна, потому что в трезвом состоянии он пока способен только на нелепый флирт. было бы вообще замечательно, если бы и джинён был немного навеселе, потому что в адекватном состоянии он способен разве что на моральное уничтожение югёма. он звонит бэмбэму и спрашивает, что лучше надеть. у бэма на фоне кричит студенческое радио и просто какие-то люди, так ему приходится буквально орать, чтобы югём смог его расслышать. он советует ему вообще не одеваться, если он планирует впечатлить джинёна; югём бросает трубку сразу после того, как у бэма телефон отбирает наён и начинает что-то бормотать через приступы смеха. он не уверен, что это обязательно что-нибудь оскорбительное, но когда наён тусуется с бэмом, то лучше перестраховаться. джинёну он не звонит, только пишет коротенькое сообщение с напоминанием где и когда и получает привычный игнор в ответ. в принципе, ничего нового, так что югём просто смотрит на свое исходящее сообщение до тех пор, пока под ним не появляется маленькое «прочитано». потом он прячет телефон в карман куртки и мрачно думает, что агент фсб, который следит за ним, наверное, очень разочарован его поведением в данный период его жизни. в кафешке ёнджэ красиво горят гирлянды на стенах. чонён, которая сегодня заменяет его у кофемашины, пишет что-то в большой учетной тетради, сана возится у холодильника с десертами, пытаясь достать что-то с самой верхней полки. посетителей достаточно много в это время — студенты после пар и просто полумертвые офисные работники; возле стойки на высоком стуле сидит какая-то девочка и возит по стойке большую чашку какао. в отсутствие ёнджэ за музыку отвечает сана, поэтому в помещении спокойно — играет что-то из классики: скрипка и фортепиано. югём сбивает снег с ботинок на пороге и салютует чонён перчаткой. — клевые волосы, — говорит она, когда он подходит ближе, и отбивает сама себе пять. югём закатывает глаза, девочка за стойкой пытается спрятаться в чашке с какао. — ёнджэ еще не приходил? — спрашивает он, усаживаясь на свободный стул. сана громко хлопает холодильником и затаскивает за стойку какую-то коробку, впихивая ее ногой между коробкой с кофе и маленьким холодильником с молоком. чонён чуть отодвигается, освобождая ей место, но сана игнорирует это и выходит из-за стойки, останавливаясь рядом с клиенткой. югём пытается не пялиться так сильно, но у девочки красные волосы и тонкая нервная улыбка — он все понимает и ловит себя на том, что опять испытывает что-то вроде зависти, как вчера с коко. — ёнджэ еще не было, он всегда опаздывает четко на двадцать минут. во сколько вы должны были встретиться? — югём говорит, что в четыре. чонён поднимает глаза на настенные часы и пару секунд следит за стрелкой. — ну, тогда тебе стоит подождать еще полчаса. девочка с красными волосами давится какао и долго кашляет; сана заботливо хлопает ее по спине ладонью. — дахён, я же говорила, что еще горячо, — она протягивает ей бумажную салфетку с цветочками, и та продолжает кашлять уже в нее. сана смотрит на югёма, не отрывая руки от ее спины. — кстати, вы же знакомы только по моим рассказам, — звенит колокольчик, чонён отодвигается от них и подходит к кассовому аппарату, улыбаясь какой-то семейной паре. сана продолжает шипящим шепотом. — это дахён, она решила проверить, правда ли, что у нас самый лучший кофе в городе. а это, — и она наставляет палец-пистолетик на югёма, — мой друг югём. не обниматься, не жать друг-другу руки. я ревную. наверное, кофе все-таки так себе, раз она пьет какао. югём смотрит, как дахён закатывает глаза, пытаясь вывернуться из-под руки саны, и закрывает ладонью улыбку. — вкусные были кексы? на секунду дахён теряется в пространстве, видимо, пытаясь вспомнить, о чем речь, а потом улыбается всем лицом — ее глаза превращаются в две маленькие щелочки. — отвратительные. я не люблю мастику. сана разносит заказы с таким лицом, как будто ей только что объявили смертельный приговор или проспойлерили концовку титаника. югём тоже заказывает какао и следит за тем, чтобы чонён не пожадничала с маршмеллоу; она все равно закидывает парочку себе в рот и с невинным видом показывает свои пустые ладони. дахён справляется с неловкостью после того, как он тоже обжигает язык, и придвигается ближе, показывая ему какие-то видео на ютубе. на часах почти 16:05, когда они смеются над каким-то новым челленджем, а на телефон югёма приходит сразу две смски от джинёна. дахён сразу же говорит что-то вроде «ой» и отодвигается от него, чтобы ему не показалось, что она пялится в его телефон. джинён: задержали на работе, в мой выходной сука джинён: скоро буду, можешь пока купить мне кофе, югём-а чонён заглядывает в его телефон, перегибаясь через стойку, в отличии от дахён, у нее нет чувства такта и уважения к чужому личному пространству. — подружка? — спрашивает она. югём откладывает телефон и запускает пальцы в волосы. в голове у него каша и джинёново имя. он просит сделать двойной американо. — мне кажется, что в нашей компании подружка будет только у саны. джинён врывается в кафешку меньше, чем через десять минут, в своей черной куртке с хлопьями то ли снега, то ли пепла, на рукавах. он немного тормозит на пороге, пока глаза привыкают к полумраку, после ослепляющей белизны на улице, и югём изо всех сил машет ему со своего места, едва не падая с высокого стула. чонён отодвигает от него чашку какао, на всякий случай. джинёну не хватает стула, поэтому он притаскивает один от свободного столика. сумку с подарками — своим и югёма — он все-таки не забыл; он пристраивает ее у себя под ногами. — привет, сана, — она кивает ему в ответ и кладет ложку сахара в его американо. югём грустно смотрит, как она двигает к нему по стойке его деньги. когда-нибудь, джинён проделает дыру не только в его сердце, но и в кошельке. они почти не разговаривают, пока ждут ёнджэ. джинён только кивает ему (или он так поправляет волосы) и присасывается к своему американо с рвением человека, который только выбрался из пустыни и наткнулся на кулер с водой. югём грустно скроллит ленту твиттера и лайкает каждый пост с щеночками. — смотри, — он двигается ближе к джинёну и показывает ему фотку смешного корги с пушистым задом, — это ты. тот, чтобы рассмотреть, почти укладывает голову у него на плече. запах сигарет и кофе уже почти как родной. — очень смешно, — и не убирает голову с его плеча. — теперь молодежь так делает комплименты? дахён с громким скрипом отодвигается от стойки вместе со стулом и убегает куда-то в кладовку, где пару минут назад скрылась сана со стопкой подносов. чонён закатывает глаза и становится у кассы, жалуясь, что лучше бы чан вернулся поскорее, а то такими темпами прольется чья-то кровь. и скорее всего, она будет голубого цвета. у нее не так много заказов, но поныть — дело святое. когда в кафешку вваливается ёнджэ, на часах уже десять минут, как он опоздал, югём все еще сидит без движения, потому что джинён продолжает эксплуатировать его плечо в качестве держателя для своего лица. на звон колокольчиков он оглядывается — югёмово плечо неприятно ноет. — коко лежала на моих брюках! — ёнджэ начинает оправдываться еще до того, как подходит к стойке, снимая на ходу шарф и шапку. — мне пришлось чистить их, потому что они выглядели просто ужасно. вы знаете, как линяют болонки? так вот, — и он тяжело падает на стул, который освободила дахён, — они не линяют, они сразу сбрасывают всю шерсть. он тянется, чтобы отбить чонён пять, и югём чувствует что-то смутно знакомое — от волос ёнджэ тянет знакомым сигаретным запахом. как будто кто-то или очень долго курил рядом с ним или же прицельно дымил на его волосы. югём не дурак, он может сложить один и один — перед его глазами сразу же вырисовывается одухотворенное лицо джебома, когда тот делает первую затяжку. не то, чтобы он пялился на него, но дружба с ёнджэ обязывала. ему приходится отодвинуться, чтобы ёнджэ смог отбить пять и джинёну, а потом и сам получает свой заслуженный хлопок. когда они уже выходят из кафешки, то сана и дахён только выходят из подсобки. ёнджэ машет им от двери, сана тоже салютует ему пустой пачкой от молока в ответ. — у нас новый холодильник! — кричит она через весь зал, перекрикивая звуки скрипки. — в два раза больше товара, в два раза больше работы! ёнджэ сбегает в панике, толкая плечом югёма, которого опять больно бьет по лицу тяжелыми дверями. бля-ать, опять крутится у него в голове привычная шарманка, немного поутихшая после того, как он перестал так часто видеться с бэмбэмом; он зло пинает дверь и пытается нагнать джинёна, ушедшего далеко вперед. к дому джексона они идут пешком, потому что джинён говорит, что проезд сейчас незаслуженно дорогой, а пройтись никогда не помешает. его же первого и начинает мучить одышка и кашель человека, который научился курить раньше, чем скачивать фильмы с пиратских сайтов. — я могу понести тебя, хён! — злорадно пыхтит югём, оборачиваясь на ходу. джинён пытается ударить его сумкой, потом ногой, но в конечном итоге просто пинается в него снегом. уже на лестнице он все-таки говорит, что он не знает никакого джексона и собирается сесть передохнуть прямо между третьим и четвертым этажом. югёму приходится тащить его на себе, как раненого в бою солдата. ёнджэ добегает до нужной двери первым и вдавливает кнопку звонка. югём как раз затаскивает раненого в легкие джинёна на пятый этаж, и тот пытается отдышаться, упираясь руками в колени. очень хочется пошутить его же словами — старшее поколение сейчас все такое хилое? — но югём уже устал от пинков, поэтому он просто поглаживает его по согнутой спине в знак поддержки. дверь им открывает сам джексон, в слезшей с одного плеча майке и с совершенно потерянным взглядом. он чуть не выпадает за порог, когда тянется вслед за дверью, но натыкается на грудь югёма и упирается руками об его плечи. джинён очень фальшиво хихикает и оттаскивает его в сторону, джексон не сопротивляется, потому что не может. — марк! — кричит он и кренится в сторону, когда джинён отпускает его. — у нас плюс три. джебом, хватит задротить! ёнджэ очень тяжело вздыхает, потом делает вдох, как человек перед прыжком в воду, и первым заходит в квартиру. джинён оборачивается на югёма, переступая порог. — идешь? — к сожалению, — в комнате что-то падает и разбивается. югём проходит туда вслед за джинёном и ёнджэ, хотя больше всего на свете сейчас хотел бы сидеть где-нибудь подальше от этой сумасшедшей вписки. в центре комнаты прямо на полу сидит марк — у него уже чуть слезла краска с волос и теперь он похож на неспелую вишню — и со спокойным лицом строит пирамиду из бутылок соджу. учитывая то, что у него не получается пристроить одну бутылку на второй, можно предположить, что занимается он этим уже довольно долго. — вы что, успели нажраться втроем? — джинён осторожно переступает через ногу марка. — блять, вы же пришли сюда час назад. джебом выплывает откуда-то с балкона и щурит на них глаза. вслед за ним с улицы тянется морозный воздух и запах сигарет. ёнджэ за спиной югёма очень тяжело вздыхает. — у меня горит мясо! — орет джексон с кухни. марк дергается и уже в десятый раз за две минуты роняет одну бутылку на другую. а у меня жопа, думает югём, но мысли вылетают из его головы, потому что джинён тащит его за собой на кухню. это разумно, учитывая то, что они пока самые трезвые на этой вечеринке, но югём все равно дергает его за рукав и говорит: — хён, я когда-то не смог заварить лапшу, — джинён оставляет его возле низенького кухонного столика и оттесняет джексона от плиты. — я просто боюсь оставлять тебя с марком и джебомом, они опасны. — а ёнджэ? джинён многозначительно качает головой и ничего не отвечает. подарок югём дарит, когда они с джексоном уже становятся лучшими друзьями после бутылки вина. джексон не может развернуть упаковку, поэтому просто кладет коробку на стол и говорит: — блять, — и молчит немного. на кухне кричат марк и джинён, джебом ссорится с ёнджэ из-за того, что они не могут определиться, чей плейлист включать, — вы с джинёном подарили самые клевые коробки. марк врывается к ним после того, как сначала играет тейлор свифт, а потом джей пак. — сука, кто из вас диджей? — кто это говорит? — джебом включает следующую песню, и югёма больно бьет по ушам опенинг из какого-то аниме. — не вижу, сейчас очки надену, — и он опускает на глаза черные очки, которые неизвестно как оказались у него на голове. — а бля, они солнечные, иди нахуй. ёнджэ жалуется, что никак не пьянеет, поэтому джексон мешает ему вино с водкой. югём возмущается, что это может его убить, и пробует первый. марк дает ему подгоревший тост, об который он чуть не ломает зубы, и сочувственно гладит по голове, пока югём рассматривает звезды на полу. он вообще пьянеет с первого стакана. наверное, потому, что в стакане был какой-то коктейль, который намешал джексон и заставил пить залпом за опоздание. югём еще хотел возмутиться, что они не опаздывали, но джинён свой стакан опрокинул без сомнений, поэтому ему тоже пришлось. они пьют немного за джексона, который ноет, что все забыли про его день рождения. югём уже перестает различать, что в его стакане, потому что там смешались все оттенки алкашки, которая была в этом доме. марк опять рвется делать тосты, и ёнджэ пугается до усрачки, когда тот выплевывает им очередной подгоревший хлебный квадратик. джебом отбирает у него тостер и прячет в шкафу, среди кучи белых маек и спортивных штанов джексона. нахрена им тосты — непонятно, потому что лучше зажевать собственным рукавом, чем пробовать эти сухари со вкусом пепла. марк обижается секунд на двадцать, а потом говорит: — а давайте добавим в водку мороженое. югёму непонятно, кто решил, что он должен быть старше них всех. если бог, то это самая стремная штука из всех штук, которые он придумывал. а надо ли напоминать, что бог как-то решил изобрести человека. ёнджэ выкашивает где-то через семь минут, и джебом участливо ловит своими коленями его голову. джексон порывается провернуть такое с джинёном, но тот отклоняется немного в сторону, чтобы достать заныченные кем-то чипсы, и он больно бьется головой о ручку дивана. марк просыпается и говорит, что надо позвонить чжихё по видеосвязи, потому что она просила об этом не забыть. джексона расчесывают и усаживают перед ноутбуком под невнятное югёмово «кто это блять». ёнджэ уходит в ванную умыться, джебом говорит, что он пойдет проследит, чтобы тот не захлебнулся, джинён с пятой попытки достает из пачки сигарету и закрывается на балконе, показывая им всем через стекло в двери средний палец. югём сидит немного позади джексона с марком и смотрит, как на экране девушка со смешной челкой показывает подписанный кем-то альбом. она даже называет группу — у югёма в голове это складывается в непонятный набор букв — но джексон пищит и порывается заплакать у марка на плече. — я надеюсь, вы не разнесете квартиру к моему приезду, — она прячет альбом и очень близко подвигается к камере. югёму очень неловко под ее взглядом, потому что он ничего обещать не может, поэтому он кое-как поднимается на ноги и идет на кухню. мимо ванной он проползает чисто случайно — заблудился. двери открыты; ёнджэ стоит на коленях, джебом, задницей к нему, ищет что-то в раковине. югём смотрит на это почти минуту, а потом осторожно стучит по двери. ёнджэ дергается и бьется головой о край раковины, джебом едва не роняет на него мыльницу. — мы ищем линзу! — кричит он, и его пошатывает. — да, — ёнджэ пытается заглянуть под стиральную машинку, — я потерял мои глаза. джебом очень по-дебильному хихикает и наступает ему на палец. — не потерял. ты просто положил их на меня. чтобы не видеть, как в их компании станет минус один, югём даже прикрывает дверь. марк из коридора громким шепотом зовет его допивать ликер. откуда блять у них ликер. его принес джинён, потому что он приходит с балкона и начинает сразу же орать. югём пытается замять неприятную ситуацию, но его косит и бросает прямо на джинёна. тот ловит его за плечи. — х-хён, — и в данный момент ему вообще не хочется шевелиться, — я куплю тебе еще. — боже, — джинён садится вместе с ним на пол, но бутылку отодвигает поближе к себе. — хорошо, что ты совершеннолетний. это смешит югёма, и он глупо хихикает, согнувшись к полу. это проблематично, потому что он натыкается подбородком на джинёновы колени. хочется спросить, почему в такую погоду он носит джинсы с дырками на коленках, но югём считает, что это невежливый вопрос для человека, который забыл сегодня надеть шапку, поэтому он просто остается в таком положении и пытается дышать так, чтобы его не тошнило. в другой комнате начинают громко ругаться джексон с марком, потому что марк говорит, что хочет посмотреть клипы какой-то женской группы, а джексон орет, что у него начинается дорама с пак богомом и он умрет, если пропустит эпизод. в ванной начинает течь вода, и югём туго соображает — остались ли там ёнджэ с джебомом или они уже успели опять куда-то съебаться. удивительно, у джексона тесная захламленная двушка, а они все время умудряются где-то потеряться. джинён кладет одну руку ему на волосы, а вторую на пол, рядом с его бедром. от него пахнет сигаретами и алкашкой; югём возит пальцами по его голой коленке, задевая бахрому джинсовой ткани, и чувствует совсем не то, что должен в такой ситуации — его сейчас стошнит. он пьяный, ему хочется спать и еще немного к кому-нибудь подоебываться в таком состоянии, а джинён тоже не в адеквате. во-первых, потому что не может быть человек адекватным, имея таких друзей, и во-вторых, потому что он сейчас сидит тут с ним на полу, а не обжимается на балконе со своими сигаретами. пол, кстати, холодный, потому что джексон зажлобился на ковер. — у меня задница замерзла, — задумчиво констатирует югём, и джинён тихо фыркает где-то у него над головой. — согреть? они сидят так еще немного. джинён тяжело дышит, югём пытается не умереть от того, насколько плохо к нему только что подкатили. он не помнит, что происходило тогда в баре, но, почему-то, ему казалось, что пьяный джинён не сильно отличается от трезвого. реальность жестко разошлась с ожиданиями, потому что они сидят сейчас на холодном полу в чужой двушке и делают очень гейские вещи. у югёма опять начинает отказывать сердце. — знаешь… — начинает джинён и тут же давится словами, потому что дверь ванной хлопает и на кухню врывается джебом в мокром свитере. — блядский нептун! — и чуть не подскальзывается на луже, которая накапала с его одежды. — ёнджэ кран сломал! чинят втроем — джексон наотрез отказывается отходить от телевизора и говорит, что: сука, у соседей внизу живет волкодав, так что если вы их затопите… ёнджэ сидит на бортике ванной очень мокрый и несчастный. югём бы с радостью обнял его и сказал, что ему тоже говняно, но ему жалко свою одежду, так что он просто кивает ему головой в знак поддержки. ёнджэ кривится и чуть не наворачивается с бортика головой вниз. джинён дергает югёма за рукав, отвлекая его от наблюдения за тем, как джебом пытается футболкой заткнуть фонтанирующий кран. — пойдем, ты должен мне бутылку, — и тянет за руку. югём честно не помнит, что и когда он ему обещал, но согласен сейчас купить ему все. если это «все» не дороже двадцати тысяч вон, потому что иначе ему придется опуститься до воровства. он ждет, пока джинён натянет куртку, и терпит, когда тот пытается натянуть ему на голову шапку ёнджэ. он пьяный и неожиданно заботливый, так что югём пытается не обращать внимание на то, как он ерошит его волосы и челка, придавленная резинкой шапки, лезет ему в глаза. он хочет поправить ее, но руки плохо его слушаются, так что он промахивается и пальцем тычет себе в глаз. по лестнице они скатываются кое-как, громыхая при этом так, как будто вместе с ними еще спускается рота солдат в железной броне. на последнем этаже джинён пропускает ступеньку и теряет равновесие; хватается в отчаянном порыве за югёма, идущего впереди, и тот больно встревает лицом в стену сбоку, чувствуя, как его придавило чужой тяжестью со спины. это все длится недолго, жалкие десятки секунд: джинён начинает ориентироваться в пространстве, и его руки скользят с плеч югёма куда-то ему на бедра — наверное, он делает это, чтобы найти точку опоры и оттолкнуться. если для него опора — это югёмова задница, то он согласен поддерживать его всю свою жизнь. он отталкивается от него одним быстрым толчком — югёму пришлось закусить губу, чтобы не откинуть голову ему на плечо или не издать какой-нибудь подозрительный звук — и продолжает двигаться к выходу, через секунду хлопает дверь и тянет морозом с улицы. югём берет себя в руки целую вечность. есть маленькое трусливое желание сбежать обратно в квартиру джексона и навсегда потеряться где-то у него под кроватью или же в шкафу, среди белых маек и черных треников, но есть и пьяное желание пойти туда, вниз, к джинёну и доебаться к нему по поводу того, что происходит, и без повода. — сигарету? — спрашивает у него джинён, когда он тоже выходит на улицу. он уже чиркает зажигалкой, выбивая маленькие искры, и пускает дым в небо. — сигарету, — соглашается югём, как в первый раз, и терпит, пока джинён наклоняется к нему и щелкает колесиком зажигалки. та весь огонь отдала ему, поэтому не выплевывает даже искры. на югёма никогда ничего не остается. джинён вздыхает, бросает зажигалку через плечо, и говорит: — иди сюда, — и тянет руку к его шее. у него руки без перчаток сегодня, и югёма прошивает неприятной холодной волной, когда его пальцы касаются кожи под линией роста волос. сначала он едва не роняет сигарету, раскрыв рот, но затем смыкает губы и послушно сгибается под джинёновой рукой ему навстречу. между ними красновато блестит кончик его сигареты. джинён смотрит на него, югём — на джинёна. когда между их лицами остается меньше десяти сантиметров, югём тянет руку и подкуривает от сигареты джинёна. дым, пущенный ему в лицо вместе с выдохом, едва не выедает ему глаза. он чувствует знакомый запах, который теперь забирается ему не только в волосы и одежду, а буквально под кожу. сигаретный вкус мешается со вкусом всех видов алкоголя, который он успел попробовать сегодня, и это оказывается так противно, что югём даже неожиданно трезвеет после второй затяжки. за ликером они не идут, хотя он верил до последнего, только стоят посреди улицы и дымят, как два сраных дракона. у югёма крыша слетает первей. — слушай, — и он отбрасывает оставшуюся половину сигареты в снег у себя под ногами; джинён издает какой-то жалостливый вздох, — насколько сильно ты меня ненавидишь? — почему ты думаешь, что я ненавижу тебя? — ну, во-первых, я не курю, — на улице тишина, так что четко слышно тусовку с пятого этажа. югём бы очень хотел быть там или не быть вообще. — а во-вторых, твое поведение такое, как будто ты хочешь довести меня до самоубийства. серьезно, — и он взмахивает руками, — ты знаешь, сколько времени после знакомства с тобой мне хотелось покончить с собой? — зачем самоубийства, — говорит он, — если я всегда готов помочь тебе организовать убийство. я знаком с джексоном, у меня опыт. «хуепыт», кричит что-то внутри югёма, и он бы сам закричал, если бы не боялся получить пизды от жителей первого этажа. внутри него всегда живет что-то маленькое и разумное, хотелось бы еще, чтобы эта его часть проявлялась чаще, а не в те периоды, когда он в пьяном угаре готов совершать херню. но эта разумная сторона умирает в муках, когда он делает шаг вперед, отчего джинён дышит ему куда-то в подбородок — тепло и щекотно — и вздергивает голову, едва не теряя равновесие. — ну так, — и несильно пихает его в плечо, — можешь продолжить делать то, в чем хорош больше всего. ему кажется, что джинён даже чуть привстает на носках, чтобы быть с ним на одном уровне. югёму неловко на десять из десяти и он хочет отстраниться и вернуть им обоим личное пространство, но мешает рука джинёна, которой он цепляет воротник его куртки. — хочешь умереть? — спрашивает он страшным шипящим шепотом и — блять, то что он делает весь сегодняшний вечер, просто рвет по частям весь его привычный образ и психику югёма — улыбается прямо ему в губы. пиздецпиздецпиздец, кричит каждая клеточка его мозга, когда он тоже тянется к нему в ответ, следуя за теми злополучными нитями, которыми обвязался добровольно, и за собственными желаниями. он уже озвучил, что не против умереть, так что нечего терять, кроме шанса. джинён чисто из вредности пару раз отворачивается от его лица и от раскрытых губ, а потом поворачивается так резко, что это становится неожиданным даже для самого югёма, и резко втягивает в себя холодный морозный воздух. не происходит ничего неожиданного, как в проклятых любовных фильмах, типа вкуса губ или распустившихся цветов на фоне. югём чувствует только возможную остановку сердца, потому что оно бьется с бешеной скоростью, пока джинён не опускает одну руку и не останавливает ладонь прямо у него на груди. югём не чувствует даже противного вкуса сигарет, потому что они оба пару минут назад хорошенько прокурились перед тем, как начать выяснять отношения прямо посреди улицы. если они включают в себя поцелуи, то надо было начать сраться еще тогда, в кафешке у ёнджэ. джинён тащит его на себя за воротник — он все еще держит его мертвой хваткой одной рукой — и у югёма начинают ныть зубы от того, как сильно он вжимается в его рот своим. джинён отодвигается и невнятно шепчет что-то про то, что у него, наконец-то, закрылся гештальт. югём в душе не ебет, что он имеет ввиду, но у него тоже кое-что закрылось — упала заслонка на глаза и отказали тормоза. он говорит: — заебись, — и снова добровольно напарывается на джинёнову руку, которая до сих пор лежит у него чуть ниже сердца. джинён пьяно смеется и чуть не наворачивается лицом в асфальт; югём ловит его над землей согнутой рукой, как в лучших мыльных драмах. воображаемый бэмбэм в его голове восхищенно дэбит и вытирает слезу о локоть. они зажимаются еще пару раз: на первом этаже, потому что теперь югём теряется в пространстве и так получается, что он ориентируется только в том, как упасть своим лицом на лицо джинёна. потом — у двери в квартиру джексона, за которой творится какая-то поебень: кто-то включил бебиметал и он орет громче, чем сам джексон. джинён тянет его на себя, пока югём пытается нащупать ручку, и издает какой-то пьяный смешок, когда тычется ему в плечо подбородком. — пообещай мне, — горячо шепчет он, и югём опять ломается и опять готов пообещать ему все, что угодно, — что не станешь сегодня пиздить мой телефон. все, что угодно, кроме этого. югём воет и кусает его чуть ниже челюсти, пока джинён очень довольно смеется и пристраивает свои холодные руки у него под футболкой. из-за двери, перекрикивая бебиметал, джексон орет, чтобы все завалились к херам, потому что звонит его мама. марк, уже щелкая замком двери, в тон ему кричит, чтобы он передавал ей привет, надел трусы и позвонил, наконец, девочкам. югём теряет себя, как личность, где-то между третьим глотком мартини и тем, как джинён прижимается губами к его плечу через футболку. ёнджэ говорит, что они супер-геи, и разрешает джебому завязать ему на макушке куцый хвостик девчачьей розовой резинкой. — хён, — язык плохо слушается, но джинён такой же обдолбанный, как и он сам, поэтому поднимает на него мутный расфокусированный взгляд, — та-ак классно, что ты не по девочкам. хочешь быть, — он косится немного в сторону и упирается ладонями в голые джинёновы колени, чтобы не упасть, — моим парнем? — а если я отвечу, ты дашь мне две тысячи вон? югём достаточно пьян, чтобы не помнить о своем жалком финансовом положении, поэтому он размыто обещает даже накинуть сверху, если ответ ему понравится. джинён отвечает ему в тот момент, когда джексон с криками поджигает свечу-фейерверк, которую марк воткнул в маленький кекс с присыпкой. у джебома начинают гореть волосы. югём вырубается. в мозг противно въедается кричащая мелодия какого-то из хитов бритни спирс. но югём просыпается от того, что горит рот, пищевод и голова. язык от неба получается отодрать со второй попытки и то — очень зря, он сразу же чувствует, что готов прямо сейчас организовать войну за глоток воды. находит он себя на диване у джексона в гостиной, когда пробует немного пошевелиться, то каждая его мышца просыпается тоже и начинает ныть от долгого лежания в одной, не самой удобной позе. в голове — тупая боль и пустота, стандартное состояние после всех нормальных вписок. югём чувствует себя почти счастливым. сложно оценить масштаб катастрофы, который постиг квартиру джексона после налета стервятников и югёма, но он уже видит стены и потолок, так что все остальное можно исправить, в случае чего. с кухни слышится негромкая возня, что-то падает, скрипит ножками стул. — кофе будешь? — спрашивает ёнджэ хриплым голосом и чем-то звенит. — если только это пиво, — это голос джебома. он обо что-то спотыкается, громко топает и стонет. югёму хочется крикнуть, что если пиво есть, то пусть оставят и ему, но вместо первого слова он издает какой-то жалкий писк и тут же срывается на кашель. губы разомкнуть выходит тоже с трудом — они болят, как будто он вчера целовался на морозе с фонарным столбом. в принципе, это довольно четкая метафора к тому, чем он занимался вчера с джинёном. боль в голове не дает ему четко проанализировать ситуацию, чтобы понять — жалеет он о том, что произошло или нет. единственное, на что он сейчас способен — это на долгий вздох при воспоминании о том, как они оба наебнулись в коридоре, когда марк открыл им дверь. ему было больно, джинёну — не очень, потому что он упал головой югёму в грудь, в то время, как он сам еще долго вспоминал свое имя после встречи затылком с тумбочкой. джексон еще долго ныл в потолок, что они начали ломать его мебель, а джинён, не поднимая головы, прошипел ему что-то вроде «какого дьявола ты здесь шшшшумишь» и сказал завалиться, потому что югём спит. — проснулся? — в комнату медленно вплывает джинён, и югём даже приподнимается на одном локте, чтобы рассмотреть его. вопросы о том, как он выглядит с утра, мучили его не первый день, и посмотреть на это было важнее, чем выжить. — посмотри, — и джинён трясет в воздухе югёмовым телефоном, — я сделал это специально, но ты, наверное, даже еще не заметил. выглядит он помятым и сожалеющим о всех принятых вчера решениях. на нем такая же помятая черная футболка и одни из черных треников джексона, в которые он вчера буквально заставил всех переодеться перед тем, как лечь спать. волосы у него чуть мокрые и зачесанные наверх, как будто он умывался вслепую. югём с удовлетворением опускается обратно на подлокотник дивана — джинён даже после сомнительной вписки и трех часов сна все еще выглядит, как человек, которого хочется заебывать комплиментами. о том, что у него самого все еще желтые волосы, он старается не думать. чонён торчит ему поход в парикмахерскую, чтобы он тоже по утрам выглядел, как человек, а не как забытый кем-то на подушке теннисный мячик. — все еще планируешь самоубийство? — спрашивает джинён и садится прямо на пол возле дивана, спиной к лицу югёма. он смотрит на его затылок и готов поклясться даже в таком шатком состоянии — это самая красивая вещь, которую он увидел после пробуждения. у себя в комнате активизируется джексон, судя по тому, что раздается звон бутылок и невнятное «сссука». интересно было бы узнать, где проебался марк, но югёму лень не то, что шевелиться, а даже думать об этом. он протягивает руку и трогает джинёнову шею над футболкой, тот, наверное, все еще ловит отходняки после вечеринки, потому что не ворчит и не отстраняется, а только подается немного назад, отчего ладонь югёма немного проскальзывает ему под ворот футболки. он как будто пьянеет по новой. — зачем самоубийства, пак джинён, — марк находится на балконе и выпадает оттуда, повисая на двери, пытаясь вытащить с балкона и ноги тоже, — если ты готов предложить мне свою помощь в любое время. джексон у себя в комнате продолжает греметь бутылками, прокладывая себе путь к дверям. ёнджэ и джебом затихают на кухне, марк пять минут пытается закрыть дверь на балкон. — спасибо всем, кто вчера бросал мусор туда, куда блять положено, а не на пол, — кричит джексон с какой-то претензией, хотя он сам вчера в три часа ночи сгенерировал идею на миллион — выбрасывать бутылки с балкона и смотреть, чья долетит дальше. благо, марк вспомнил, что он хён, и закрыл его вместе с джебомом в ванной. джексон ждет ответа несколько секунд, но получает только тактичное молчание, и заканчивает с возмущением и отчаянием. — не за что! обращайся! джинён тяжело вздыхает, откидывает голову на край дивана, и югём впервые не хочет закопать себя где-нибудь во дворе, когда ловит его улыбку. — так что, — говорит джинён с самой своей хитрожопной улыбкой, — когда я получу свои две тысячи вон?