***
Новогодняя вечеринка с несколькими однокурсниками закончилась обычной попойкой и пожиранием салатов, наготовленных девчонками. Вовка проснулся в объятиях симпатичной Светки Ижевской и ничуть не пожалел. Постоянной девушки у него пока не имелось и, пожалуй, можно было сказать, что и не нуждался Скобликов в каких-то отношениях. Это ведь нужно принимать человека со всеми тараканами, считаться с привычками и качественно доверять. А доверял Вовчик только Димасу. Лежать было хорошо, некоторое время Вовка этим сыто наслаждался, но отчего-то настроение, вместо того, чтобы прочно торчать на отметке «плюс», с каждой минутой все сильнее падало, а на душе будто кошки заскребли. Придя в недоумение и покопавшись, как следует, в затуманенной голове, Скобликов понял причину — Димас. Когда Вовка ближе к утру, слегка покачиваясь и обнимая Светку, собрался в свою комнату, он краем глаза увидел, как Димасик скрывается в собственных пенатах, и почему-то в компании Лёхи Айджарова. Тогда Скобликов об этом не задумался, а сейчас очень прифигел. К Балину весь вечер клеилась первая умница и красавица их группы, Людмила Невеличко. Она очень нравилась Вовке, и тот даже пытался подбивать клинья, но как только узнал, что помысли девицы направлены на его друга, немедленно отступил. И никакой досады по этому поводу не испытывал. Димасик просто создан для самого лучшего! Трудно найти более замечательного и красивого парня; по крайней мере Вовка считал его самым-самым, и не стесняясь горделиво любовался Балиным, едва удерживаясь, чтобы не потискать того у всех на глазах, как плюшевого мишку. Наедине он никогда не упускал случая обнять, погладить, растрепать золотистые кудри Димчика, вдохнуть родной запах и почувствовать ответное тепло. Балин тоже льнул к Вовке, заглядывал в глаза и мурлыкал как кот, наевшийся сливок. Естественно, и девушка у Димаса должна быть самая потрясающая. Тем более что Балин никак не протестовал и улыбался Людмиле ярко, солнечно. И вот теперь, покинув кровать и зарулив по пути в ванную, Вовка усиленно пытался понять, почему красавица Людмила сидит в гордом одиночестве на их кухне, и мрачно поедает остатки мандаринов, а дверь в комнату Димаса слишком плотно закрыта, хотя там всего-то два пацана, а не сладкая парочка, Балин + Невеличко. Все прочие дрыхли на разных поверхностях большой гостиной, сама Людмила явно только недавно встала, и Вовка не выдержал. Прокравшись к закрытой Димкиной двери, он, помявшись немного, натужно толкнул створку. Картина, которая предстала перед глазами, в свете почти полудня, заставила онеметь и потерять всяческую подвижность. Скобликов не мог поверить своим глазам. На двуспальной хозяйской кровати валялись два обнажённых тела — Димки и Айджарова. Димка тесно прижимался к Лёхе сзади, уложив свою руку ему на пах. Худенький и смуглый Айджаров сладко причмокивал во сне, а на его животе застыли белёсые потёки, да и запах в комнате стоял своеобразный — смесь мускуса и перегара. «Ну, напились и…того, с кем не бывает…» — заторможено соображал Вовка, хотя умом понимал, что всё совсем не так. Да, напились, да, переспали, но последнее — не следствие, а исключительно причина. И что с этим знанием делать, Скобликов категорически не знал. Как только ноги обрели подвижность, он покинул комнату и так же плотно закрыл дверь. Теперь расстроенное лицо Людмилы не вызывало удивления — девушка явно знала, что к чему. Трепаться об этом она, конечно, не собиралась, о чём и заявила, едва Вовка явился на кухню, дрожащими руками наливая себе стопку водки. Глотнул, поперхнулся, с трудом отдышался… Люда смотрела с жалостью и сочувствием. — Ты только не руби сгоряча, — тихо увещевала она. — Дима очень хороший, и он — твой друг. Такие отношения тоже имеют право на существование и не повод отворачиваться от человека. Вовка слушал и не понимал. О чём она? Дима, его Димасик, он же самый лучший! Да плевать, с какой он там, по жизни, ориентацией носится, но почему, если уж нравятся парни, то — Айджаров? Почему… не он сам?! Людмила всплеснула руками, вытаращила глаза и внезапно расхохоталась. Оказалось, что все эти слова Вовка проговорил вслух, стискивая несчастную рюмку в потной руке. Невеличко отобрала ёмкость — не хватало раздавить и порезаться. — Чучело! — по-дружески обругала она Скобликова. — Он же не мог знать, что ты не против. Прям, шекспировская трагедия! — покачала девушка головой. — Ну, скажи ты ему теперь, что готов быть с ним вот так, а не только как друг! Какой смысл терзаться? Вовка судорожно вздохнул, подумал и кивнул. Тем не менее, сейчас он был банально не в состоянии видеть Айджарова, когда тот проснётся. В груди, при одной мысли о том, что Димасик подарит Лёхе утренний поцелуй, ласковые поглаживания и нежные объятия, болезненно схватывало, острой иглой вонзаясь в лёгкие. Приняв душ и одевшись потеплее, Вовка свалил на улицу, глотнуть свежего воздуха. Людмила настойчиво запихнула в него миску салата, прежде чем отпустить, и заставила проверить зарядку на телефоне. Девушка спокойно пообещала, что проследит, дабы все продрыхлись, встали и разошлись по домам. Вовка был ей бесконечно благодарен. Он долго бродил по заснеженным улицам, периодически встречая поддатых прохожих. Все радостно орали: «С наступившим!» и Скобликов, несмотря на раздрай в душе, послушно орал в ответ. Люди не виноваты в его страданиях, так чего им настроение портить? Ледовый городок на площади оказался совершенно пуст, и Вовка с удовольствием прокатился с каждой горки по нескольку раз, используя чью-то забытую фанерку. Раскатывать новые ботинки не рискнул — не перед кем выделываться, можно и на жопе съехать, а не на ногах. Два-три трейлера с горячими закусками и напитками уже принялись за обслуживание клиентов; Вовка накупил жратвы и умял в один присест, изрядно проголодавшись. Ну, ещё бы, он валандается уже три с половиной часа! Однако домой всё ещё не хотелось. Холода Скобликов совершенно не чувствовал, усталости тоже, а потому принялся бродить по скверу, распугивая стайки воробьёв и пытаясь углядеть белок. Пушистые зверьки, как назло, не показывались, и, скрепя сердце, Вовка потопал домой. Ему никто не звонил — наверное, Люда предупредила, что не стоит. Интересно, что сейчас за мысли роятся в кудряво-золотистой головушке его ангелочка-Димасика? Наверняка ведь уже знает, страшно переживает и расстроен… Нехорошо так поступать с самым родным на свете человеком; Вовка себя искренне укорил. И, всё-таки, почему так?.. Он всю жизнь любит и обожает этого парня, без какого-либо намёка на собственное непринятие чего бы то ни было, но Димчик не доверился ему, не сказал, не предложил… Чем Вовка хуже этого Лёхи? Тоже смуглый, изящный, гибкий, разве что ростом повыше, но и рожа куда смазливее. Димасик, по сравнению с ним, цыганистым — скандинавский Бог. Да Скобликов на всё готов, лишь бы принадлежать этому красавцу от и до, во всех смыслах! Если бы только Димка захотел…***
В квартире был только Балин. И чистота. По всей видимости, Людмила обо всём позаботилась, как и обещала. Димчик торчал в конце прихожей, закусив губу, и жалобно глядел на неспешно раздевающегося Вовку. А тот скинул ботинки, выпрямился и шагнул вперёд. Чуть постоял, рассматривая любимое (теперь он был в этом свято уверен) лицо, копну золотых кудряшек и широкие плечи, дотронулся до скульптурно прорисованного бицепса и тихо произнёс: — Тебе было хорошо? Димасик как-то странно всхлипнул, судорожно вздохнул и отчаянно, порывисто, будто утопающий соломинку, схватил Вовку, прижимая к себе, как вящую драгоценность. Он лихорадочно гладил Вовкину спину и сдавленно бормотал, словно в горячечном бреду: — Во-ов… Солнце моё… Не уходи так больше… Прости меня! Я не знал, не знал… Иначе бы никогда, слышишь? Ты мне нужен, очень… — Дим, ты любишь меня? — ровно спросил Вовка, не шевелясь в его объятиях. — Как парня, а не как друга? Любишь, хочешь? Балин чуть отстранился, заглядывая в ореховые Вовкины глаза, и воскликнул: — Люблю, Вов! Люблю и хочу. Уже несколько лет как! — Почему молчал? — прошептал Скобликов, уставившись на его красивые губы и чувствуя, как ноги становятся ватными. — Не был уверен, что ответишь взаимностью, — страдальческим тоном ответил Димка. — У тебя девчонки, свидания, поцелуи, у меня — страх. Я просто не мог сказать, как сильно жажду тебя и твоё тело, и что хочу с ним сотворить! А Лёшка, — он слабо улыбнулся, блестя влажными от подступивших слёз глазами: — Вы ведь похожи. Мне нужна была хотя бы иллюзия… Вовка слегка помедлил, затем аккуратно стёр с его щеки прозрачную слезинку и твёрдо произнёс: — Всё, Димасичка! Теперь никаких Лёшек и иллюзий. Я — реальность. Бери и… — он не договорил, жарко полыхнув щеками. — …И женись? — лукаво улыбаясь, подхватил Димыч, легонько целуя его в уголок рта. — Я как-то матери заявил, что если и женюсь, то только на тебе. Она сказала — «Ну и замечательно!». Батя её поддержал. Скобликов приоткрыл рот и захлопал ресницами: — Ась? Чего?.. Ну, вы даёте! Я, вообще-то, не то имел в виду! — Я понял, — ещё шире заулыбался Дима. — Просто предвкушаю и наслаждаюсь эмоциями. — Ты лучше мной наслаждайся, — ещё гуще покраснев, буркнул Вовка, продолжая пялиться на Димкины губы. — Прямо сегодня. Без всяких отговорок. — Само собой, — промурлыкал Димка и, наконец, сделал то, чего с нетерпением сейчас ждал от него Вовчик — поцеловал.