***
Кажется, прошла вечность, пока сердце перестало саднить, и голова вдумчиво разбирала каждую фразу подруги по косточкам. Люси злилась. Нацу всегда было тяжело, когда она была не в настроении, или страдала молча, сдерживая слезы потому, что знала, что он не любит, когда она проливает их, но злость едва ли когда-то между ними вставала. За первым порывом отчаяния и обиды, он двое суток убеждал себя, что она не подразумевала ничего из того, что он успел себе накрутить. Он ей не надоел. Она просто сорвалась, так бывает. У всех. Устала. Расстроилась. Она сказала, что ей надоело, что он прописался у нее в доме. Сказала, что ей надоели его наезды на ее холодильник, но, ведь, он должен что-то есть, пока ноги упорно отказываются нести его домой в гамак. Там невозможно находиться, гораздо уютнее в ее постели, слушать, как она тихо сопит рядом, и думать, что такой жизнь будет до самого логического конца… Дни летели за днями, а душа все больше металась, наблюдая, как улыбаются девочки, смущенно принимая поцелуи друзей, забывающих о драках, при взгляде на них. Даже Гажил умудрялся в перерывах искать пальчики Леви под столом, пока она краснела, как спелый помидор. Ему хотелось того же, но сердце упорно шептало, что так делать нельзя, иначе можно лишиться теплых ночей рядом с повзрослевшей и до умопомрачения красивой подругой. Когда становилось совершенно невыносимо терпеть, он затравленно вглядывался в глаза Лиссаны, чувствующей его настолько хорошо, что без труда догадалась обо всем, поглаживая напряженные плечи. — Самый верный способ не молчать, иначе можно опоздать с нужными словами, — тихо заметила она, шепча такие правильные фразы в ухо. — Жизнь слишком короткая, чтобы разменивать ее на сомнения. Каждый день все может круто поменяться. — Она может исчезнуть из моей жизни, и я никогда не сумею вернуть ее, ведь, мы друзья, — возразил он. — Я могу потерять слишком много, чтобы так рисковать. — Когда это, Драгнил, боялся рисковать? — хихикнула младшая Штраус. — Разве, риск не твое второе имя? Или жевать эфирион не так страшно, как мучиться сомнениями? Изо дня в день она пыталась собрать его для самого важного в жизни шага, хотя ему с каждой секундой становилось все страшнее, но он знал, он должен. Просто потому, что любит ее. И это странное охватившее чувство настолько же далёко от дружбы, как остров Небесного Волка от остального мира, но ей надоело… Ему следовало понять это раньше, но Лиссана позволила ему отлежаться пару дней прежде, чем обрушить на голову то, о чем он даже боялся подумать. Она ревнует! Ревнует его к подруге детства, придумав себе кучу несуществующих глупостей, что в мире есть кто-то еще, кто значит столько же, как она сама. Придумывает и ошибается... Перепрыгивая привычный подоконник, он все еще не верил в то, во что Лиссана ткнула его носом. Он считал таким естественным таскать ее на руках, но Люси так рьяно отбрыкивалась, что он устал давать ей и себе время привыкнуть. Смириться. Понять и услышать. Они оба не слышали, будто были глухими от рождения… Встретившая его тишина напрягла, и сердце на секунду замерло, когда глаза осматривали пустую квартиру. Она сбежала! Возмущение охватило горло, и ноги сами вынесли его на улицу, четко давая направление. Из Магнолии одна дорога: на вокзал! Ему хотелось встряхнуть ее, и обрушить в лицо все, что накипело внутри за эти месяцы, но, когда рука поймала хрупкую ладошку с зажатым билетом, слова неестественно пропали, и голос предал. Нацу смотрел в золотисто-карие глаза, в которых плескался страх, и не верил, что мог потерять ее… Люси всматривалась в привычный серо-зеленый взгляд и снова искала ответы, но глупое сердце не давало задать вопросы, колотясь в горле до боли. У него не было ответов, это она сейчас осознала четко. Он, как и она, был до самой макушки наполнен вопросами, и поэтому не хватало слов им обоим. Маленький чемодан рухнул на мостовую, когда толпа на перроне ахнула от внезапной картины, где двое увлеченно целовались, вжимаясь в друг друга, как в последнюю обитель, не замечая вокруг ни шума вокзала, ни гудка приходящего поезда. Билет выпал у Люси из рук и опустился на рельсы, по которым через минуту прокатился поезд, тормозя у высокого здания. Кажется, ей не хватало без него воздуха? Ерунда, он сам заставляет задыхаться гораздо острее… — Извини, — в один голос поспешно выдохнули они, и рассмеялись так же синхронно. — Дело вовсе не в холодильнике, — улыбнулась заклинательница, смущенно краснея. — Мне было невыносимо думать, что у меня ты лишь ищешь приюта, а Лиссана… — Лиссана – мой друг, а ты — моя Люси, — мягко прошептал он, поднимая ее чемодан, и покатив его обратно в их, наверное, давно общий дом. — Мне казалось, что ты никогда не позволишь переступить черту, и я пытался дать тебе привыкнуть. Зачем ты… — Просто молчать у нас почему-то получалось лучше, — буркнула заклинательница, стараясь не обращать внимания на странные взгляды прохожих, ставших невольными свидетелями их весьма недружеского примирения. — Куда ты меня тащишь? — Домой, — отозвался убийца драконов, встретившись с ее глазами на мгновение. — Придется переехать сегодня же, чтобы ты больше не думала когти рвать, хотя если пожелаешь, можем жить у меня. Мой дом, там, где ты, моя глупая Люси. — А мой, где ты, — улыбнулась золотоволосая фея. — Впрочем, решать тебе. У тебя дома-то нет холодильника… Весомый аргумент. Нацу не смог устоять, и хозяйка Люси с лисьим хвостом на шее отныне стала обладательницей сразу двух квартирантов, не забыв, впрочем, цену поднять после целой кипы возмущения, но едва ли двоих влюбленных это особо трогало…***
Едва ли Люси удивлялась, когда чемодан небрежным движением был откинут куда-то в кухню, а сама она оказалась плотно прижатой к стенке прямо у порога, и горячие губы Нацу нетерпеливо впились в ее, раскрывая их языком. Голова, и без того плывшая от целой кипы противоречивых эмоций, окончательно отключилась, оставив только возможность чувствовать его поцелуи, и движения пылкого языка, изучающего ее рот так жарко и трепетно, что подгибались колени, превратившись в неспособные к передвижению тряпки. Она впервые позволила нести себя на руках осознанно, не выказав сопротивления, и для Нацу это означало так много, что дыхание сперло до боли в ребрах. Мягко укладывая ее в застеленную кровать, он с нежностью смотрел, как нетерпеливо она скинула покрывало, и сбила одеяло к ногам, чтобы только простынь касалась двух раскаленных тел. Она желала его, и это было самым ярким событием в его жизни. Мягко опустившись рядом с девушкой, он позволил себе медленно провести ладонью по оголенной коже ее живота, ощущая ее тепло каждой клеточкой. Наверное, им стоило так оттягивать момент, чтобы сейчас задыхаться от того, что чувствуют тело и сердце… Надо заметить, что превращать дружбу в отношения не так-то просто, как кажется, на первый взгляд. А еще кажется, что они и вовсе неуклюже стягивали с друг друга одежду, и пока губы искали губы, оба прислушивались к гулким ударам сумасшедшего сердца, очевидно решившего проломить грудную клетку. Люси всегда казалось глупостью кидать о жарких минутах высокопарные фразы, и она почти по-сектантски гладила сильные плечи, мурлыкая так, что даже Хэппи бы позавидовал просто потому, что дорвалась до желаемого, и поцелуи драконоубийцы, которые с каждой секундой все сильнее пламенели, перестали смущать довольно скоро. Поддавшись чувствам, заклинательница сжимала розовые волосы в пальцах, и бесстыдно подставляла пышную грудь жарким мужским губам, млея от удовольствия. Ей слишком дорогого стоило дождаться этих сладостных моментов, и сейчас природное смущение ее волновало мало, тем более, что он будто интуитивно четко чувствовал, где и как нужно целовать, кусать и гладить, чтобы в теле девушки возникали странные вспышки, рождающие звуки, которые в иной ситуации она никогда бы не посмела издать… Рычание драконоубийцы вызывало целый всполох мурашек вдоль позвоночника, рождая тугой узел где-то внизу живота, заставляющий сильнее прижиматься бедрами к его паху, и слушать эти звуки снова и снова. Нацу вообще не был уверен, что когда-нибудь ею можно будет насытиться. Пока она извивалась под его губами, цепляя ногтями одеяло, он не верил, что любимые шаровары выступают рыцарскими доспехами, маниакально сжимающими, пылающий огнем, пах. Люси нравились дерзкие интимные поцелуи, хотя поначалу она резко распахивала глаза, и с силой тянула его к губам за волосы, чтобы он ее так бесстыдно не ласкал, но вскоре не выдержала, и сдалась. Раздвинув сжатые ноги, она сумела окончательно довериться, отбросив и страх, и стыд. Едва ли теперь они смогут жить по-другому, не сгорая в руках друг друга каждую секунду своей оставшейся жизни. Поднявшись к ее губам, огненный маг нетерпеливо впился в них, глубоко целуя ее рот, и если ранее Люси считала, что после первой накатившей волны удовольствия не сумеет прийти в себя, и с прошлым вожделением впиваться в его плечи ногтями, то сейчас понимала, насколько ошиблась в собственных утверждениях. Ей, как и ему, никогда не насытиться, и до конца дней своих суждено загораться от одного лишь поцелуя, что способен выжигать такое пламя из тела, что способно спалить весь город. Умел ли ранее, или только научился, но он свое дело знал, снова двигая бедрами, чтобы ее тело вжималось в кровать все сильнее, заставляя хрипеть, поскольку голос был окончательно сорван. Вцепляясь руками то в плечи, то в волосы, заклинательница была твердо уверена, что с утра не сумеет подняться с кровати, но это определенно стоило того. Тело остро реагировало на каждый толчок, инстинктивно выгибаясь навстречу, чтобы ощущения были еще глубже, настолько, насколько только могла позволить физиология. И это было так бесконечно волнующе, что губы пересыхали, все чаще ища губы Нацу, чтобы он утолил эту неуемную жажду до дна, хотя бы на сегодня, и пусть их саднит до бесконечности. Раскачиваясь навстречу ненасытному убийце драконов, Люси понимала, что теперь чисто по-человечески имеет право считать себя счастливой женщиной, созданной специально, чтобы руки, которыми она грезила сутками напролет, так крепко могли держать ее бедра, или впиваться в ягодицы, когда вспышка острого удовольствия прошивает ее настолько, что она едва не теряет сознание от накативших эмоций, опустошающих тело до основания… Уже засыпая, она вспомнила, что так и не объяснила причину своего гнева в гильдии, когда со всей силы въехала ладошкой по его щеке, чтобы сделать так же больно, как было ей все эти дни. — Я не хотела тебя обидеть, я просто… — начала оправдываться блондинка, но он накрыл ее губы, и мягко улыбнулся, лишая возможности закончить начатое. — Любишь меня, — закончил Нацу фразу за нее сам. — Я это знаю, и не нужно лишних слов. — Но, ведь… — попыталась возразить она, нахмурив светлые бровки. — Лучше не говорить, а чувствовать, не находишь? — хмыкнул он, сжимая ее в объятиях, и устраиваясь удобнее. С этим ей пришлось согласиться. Кажется, разговоры по душам у них получаются через раз, а вот, что с этим делать, она может подумать и завтра. Он несомненно прав, в их случае слова были явно лишними. Возможно, где-нибудь в будущем они научатся давать друг другу объяснения, но только не сегодня...