***
Пилигрим шел, отмеряя широкими шагами едва заметное за давностью лет полотно древней дороги, которой было уготовано стать для него и жизнью, и смертью. Вот уже третий год прошел для него на Пути. Жизнь существенно изменилась с тех пор, как Старейшины нарекли его Странником, а мудрый Оракул выдал Путь — прямую из одного конца ушедшей в прошлое страны до другого. Но то, что на высеченной на камменном столе карте выглядело как прямая линия, обернулось бесконечными лентами дорог, узкими ленточками неведомых троп и провалами ущелий. Это и был Путь. Порывы ветра несли в лицо песок, но ткань, закрывавшая лицо, и мотоциклетные очки, защищающие глаза, его не пропускали. Пилигрим чуть уменьшил темп ходьбы и еле слышно затянул протяжную одинокую песню, слова которой уже давно теснились в его голове:Странник нес свою жизнь никому, в никуда, и, зачем-то, Шагая, он все про себя повторял: «Зло есть лишь преграда для смелого сердца, А сердце свое я еще не терял!» Вставая на Путь, мира суть изменяя, Свой марш он направил вослед пустоте, Песком завывала, его отвергая, Она, и скрывалась, мелькнув вдалеке. Так пой же, посланник ты правды извечный, Ни бурь не убойся, ни ран — ничего! Судьбы пилигрим, путь пройди бесконечный. Пройдешь — и не раз еще вспомнишь его. Осевши на миг в придорожном трактире, Другим ты поведай о доле своей, И снова иди — в изменившемся мире Так мало осталось бредущих людей.
Пилигрим замолк. Не то, чтобы кончились придуманные вирши — огромное их множество теснилось в голове, только и ища выхода наружу. Просто висящая на покосившемся дорожном знаке звериная шкура с намалеванным на ней охрой черепом говорила о том, что он входит в чьи-то угодья. Он снял с плеча старый дробовик с перемотанным тканью прикладом. Оружие служило ему верой и правдой уже два с лишним года и выходить из строя, судя по состоянию, в ближайшее время точно уж не собиралось. К сожалению, патронов в карманах становилось все меньше и меньше. Сойдя с дороги и поднявшись на занесенный песком пригорок, Пилигрим заметил вдалеке остроконечные жилища, чем-то напоминавшие десяток конусов, воткнутых в землю чьей-то исполинской рукой. Дорога, петлями уходя вниз, проходила прямо рядом с поселком, за которым местность менялась с песков плоскогорья на берега реки, хоть и, судя по всему, изрядно обмелевшей со времени Катастрофы, но еще поблескивающей издали серебром воды. Вечерело. Ветер устало нес крупинки песка, но выжженное плоскогорье Пилигрим уже прошел, и был уже почти у поселка. В обычных условиях он бы не стал контактировать с варварами и дикарями, но по мере удаления от Цитадели нормальные поселения попадались все реже и реже, а предугадать, сколько еще шагать до ближайшего города, становилось все сложнее. К тому же, даже у дикарей могли быть боеприпасы и прочие вещи, нужные на Пути, а мимо такого проходить не стоило — каждый «лишний» патрон, каждая динамитная шашка, каждый замотанный в ткань кусочек вяленого мяса могли стать необходимыми для того, чтобы продолжить идти. Поселок располагался на небольшом холме, на вершине которого уже зажгли костер, и теперь его свет озарял весь лагерь жилищ-конусов. — Я не причиню зла! Я пришел с миром! — Пилигрим громко прокричал несколько простых фраз на Низком Диалекте, надеясь, что дикари смогут его понять, и вышел из темноты к костру, опустив дробовик стволом к земле. На него сразу уставилась пара десятков испуганных аборигенов, но никто из них не проявлял ни малейших признаков агрессии. Пилигрим снял левую руку с цевья и приветливо ей помахал, практически уперев ствол дробовика в землю. От сидящего у костра круга отделился один из дикарей, одетый в какую-то длинную одежду, спускавшуюся практически до земли, и старую бейсболку, украшенную множеством непонятных перьев и ленточек. На его ногах виднелись простые тканевые обмотки — судя по всему этому, пределы лагеря абориген покидал крайне нечасто. Наметанный глаз Пилигрима сразу распознал в поднявшемся человеке местного вождя или старейшину. — Идите за мной. — отрывисто проговорил вождь на Низком Диалекте, и чувствовалось, что это оставило ему определенные трудности. — В вашем селении есть кто-то, спокойно говорящий на Низком? — спросил Пилигрим, предполагая заручиться поддержкой переводчика, поскольку его познания в варварских наречиях, особенно вдали от «родных» мест, были не настолько хороши. — Нет нужды. — ответил вождь, будто выжимая из себя слова, — Я понимаю ваш… язык. — Это будет сложно… — пронеслось в голове Пилигрима, прежде чем старейшина повел его к крупному жилищу, оставив напуганных аборигенов у костра. Интерьер большого строения не блистал особенной пышностью — куча тряпья и сухой травы в углу, по-видимому, являла собой постель, а проржавевший капот автомобиля, поставленный на четыре сухих древесных чурбана, служил столом. Картину довершал явно не вписывающийся крупный деревянный шкаф, для прочности несколько закопанный в утоптанную землю, служившую полом. Именно к этому предмету фурнитуры, выглядевшему иронично капитально среди серых тканевых стен шатра, и прислонился Пилигрим. — У вас тут возможно что-нибудь купить? Или, быть может, есть какие-то правила, что мне стоит соблюдать? — он нарочно не использовал слово «нужно» или «необходимо» — все необходимости соблюдения законов в этом мире вымерли уже несколько сотен лет назад, а им на смену пришел «Закон Джунглей» в слегка измененном виде: «Прав тот, у кого ружье. Он же и заказывает музыку.» — Есть. Во-первых… — вождь указал на дробовик, который Пилигрим все еще держал в руке, направив в землю, — Оружие… Табу. Для охоты — не табу, носить — табу. Пилигрим, молча кивнув, выщелкнул заряженный патрон и привычным движением закинул «Ремингтон» за спину, оставив его висеть на перекинутом через плечо ремне. — Я понял, что вы — Странник. — продолжал вождь, говоря короткими фразами, — Один уже шел тут. Много времени назад. Он нашел место, где стоит этот лагерь. Сказал, здесь что-то есть. Что-то было до большого… — он развел руками, пытаясь показать взрыв, так как слова, его обозначающего, не знал, — огня. — Ясно. Мой предшественник нашел тут какие-то развалины и наивно решил, что дикари смогут их использовать себе во благо. — свои мысли Пилигрим оставил при себе, сказав совсем другое: — Ясно. Какие-нибудь… затруднения имеются? Если уж мой коллега смог вам помочь, то, быть может, и я окажусь чем-то полезен. — Послезавтра… Придет племя Грозной Руки. Забрать у нас еду. Но земля здесь почти не дает урожая, животные крупнее крысы не попадались охотникам уже долго, а рыбы… едва хватает нам самим. Помогите нам… — Сколько людей у того племени? Как они вооружены? Сколько можете выставить вы? — Пилигрим задавал вопросы, надеясь получить ответ хоть на один. — Около четырех дюжин… Почти у всех — луки и… — старейшина снова замялся, подбирая нужное слово, — ар-ба-ле-ты. У нескольких… — он молча указал на дробовик. — Ясно… Такую орду перебить куда сложнее, чем пару бандитов. Повторяю крайний вопрос — сколько людей из вашего племени будут биться за свою свободу? — Вы, кажется, не понимаете… — опять запритчитал вождь, — Мы ведь не воины… Быть может, только несколько опытных охотников. П-постойте… Вы же не местный? Пилигрим молча кивнул. — Наверное, вам стоит поговорить с Махо. Он… ис-сле-до-ва-тель, в последнее время почти не покидает наше селение, будто что-то ищет. — Поговорю, не беспокойтесь. — Так вы… сможете нам помочь? — Ну, попробую. Шансов мало: я прибыл слишком поздно, а в вашем племени не так много воинов. Но, тем не менее, вероятность успеха есть. — закончил разговор Пилигрим и побрел к костру. — Вы можете занять крайнее жилище в левом углу лагеря! — крикнул в след несколько воодушевленный вождь, заставив Странника чуть изменить планы. Прошло около часа. Пилигрим сидел на подстилке в выделенной ему хижине и, прочищая ствол дробовика, раздумывал над ситуацией. Мысли были довольно безрадостные, а единственный островок надежды вертелся около того объекта неподалеку, что обнаружил предыдущий Странник, и который сейчас разнюхивал этот «исследователь», Махо. Кусок какой-то ткани, которым был завешен дверной проем, приподнялся, и на Пилигрима из темноты взглянуло лицо в некоем подобии респиратора. — Легок на помине… — пронеслось в голове у Пилигрима, однако вслух он сказал несколько другое, — Махо, как я понимаю? Проходи, присаживайся — думаю, найдем тему для разговора. Гость, одежда которого была увешана различными мешочками и пестрела прямоугольниками множества карманов, сел на подстилку рядом, подогнув ноги под себя. — Я как раз пришел поговорить. — ответил Махо, — Но перед этим я хочу знать, кто передо мной и насколько я могу доверять этому человеку. Пилигрим вытащил из-под пары слоев ткани, обычно закрывающей лицо, но сейчас намотанной вокруг шеи, как шарф, жетон на прочной цепочке, напоминавший армейский. — Говорит о чем-нибудь? — сказал он. Удивление на лице Махо читалось невооруженным взглядом. — Один из Странников? Нечасто в наших краях… Пожалуй, никаких проверок на доверие больше не будет — судя по легендам и рассказам, Странники умеют хранить тайны. — Ну, я бы, если честно, предпочел, чтобы ты называл меня не Странником, а Пилигримом. К счастью или к сожалению, несколько отличаюсь от других Странников — огонь в моем сердце не засыпал песок пустошей, не залила токсичная вода топких болот… Но на умении хранить тайны это не отразилось. — Буду надеяться… — Махо несколько волновался: нечасто ему приходилось делиться информацией с другими людьми, но сейчас случай был из ряда вон выходящий, — В общем, как тебе уже известно, твой предшественник обнаружил тут некий комплекс, объект, скорее всего, военного назначения. Наверно, он надеялся, что варвары смогут в нем поселиться и использовать его ресурсы, чтобы достичь высот жизни… — Прошлый Странник был несколько наивен — далеко не все люди в этих обожженных землях проходили обучение в Цитадели или ином крупном городе, а дикарь никогда не сможет предпринять что-то доселе незнакомое, особенно самостоятельно. Ну, а их вождям этого обычно просто не надо. — Именно! — произнеся это слово, Махо перешел почти на полушепот — ему показалось, что слишком уж громко оно прозвучало, — Так вот: проведя осмотр, я обнаружил, что это, ни много ни мало, одна из станций проекта «Нокс-37». — Впечатляет… — произнес Пилигрим, прокручивая в голове отложившиеся в голове схемы бункеров подобного типа, — И, насколько я понимаю, она нетронута. Это можно использовать… — Вот! Это я и предлагаю — использовать бункер сначала для победы над враждебным племенем, а потом — последнюю фразу Махо прошептал, — и для свержения теперешнего вождя. Ну и, безусловно, это поселение заживет куда лучше. — Ну, со многими системами объекта, будь они рабочие или нет, я справлюсь. Вообще, в Цитаделе «по моей части» были системы защиты и автоматизированные механизмы, но и в терминалах смогу разобраться. Но в одиночку это слишком опасно. Вдвоем — еще возможно, но лучше всего был бы отряд из трех человек. Есть на примете кто из местных? — Спорный вопрос. Разве что Анх — он неплохо понимает Низкий Диалект и довольно неглуп, но вот копья — не лучшее оружие против железных турелей или, Упаси Пустошь, роботов. — Я же уже сказал — с роботами я разберусь. Где примерно находится служебный вход? Скрытый лифт выдвижения «Богомола», если эта машина есть там, внутри — прямо под этой деревней, потому что холм, на котором она стоит — насыпной. А гермодверь, значит, должна быть где-то сбоку. — Да. И вчера я ее, походу, нашел. Завалена каким-то мусором, придется разгребать, так что третья пара рук действительно лишней не будет. — Ладно, договорились. Только можно расспросить тебя о том, что будешь делать, если затея со смещением нынешнего вождя выгорит? Какую, так сказать… политику будешь проводить? — Пилигрим понял, что использовал слово, погибшее уже почти три века назад и оставшееся в руинах Старого Мира. — Ну… Во-первых, займусь образованием местных. Далее, так как бункер довольно крупный, думаю поселить людей там, а на поверхности оставить только посевы и какую-нибудь вышку для наблюдения. Военную мощь, то бишь «Богомола», буду использовать только для защиты поселения. Также не помешало бы установить торговлю с ближайшим городом… — Махо, судя по всему, «оседлал» любимую тему. — Погоди. — перебил его Пилигрим, — Ты говорил про город. Как далеко он отсюда? — Обычным, тихим шагом — дня три. Так, как ходите вы, Странники — один-полтора. — Ясно, спасибо. Что делаем сейчас? — Погоди… Вас же вроде как учили контролировать свой сон, или это одна из многих баек, что бродит по этой земле? — Ну, я могу заставить себя встать примерно тогда, когда это требуется, если ты об этом. Вообще, о нас ходит очень много слухов. Вспоминаю, как тогда удивился торговец, когда я снял эти тряпки с лица — он-то до этого думал, что мы не люди, а духи, призраки прошлого. А одежду, мол, плотную, носим для того, чтобы это скрыть. Бывают же идиоты, а… — усмехнулся Пилигрим. — Тогда — до завтра. Встать надо где-то в середине утра. Если до этого момента я не проснусь и не буду ходить по лагерю — иди к вот той палатке и растолкай меня. — Махо показал рукой на жилище напротив. — И, да, положи оружие рядом с собой — нас могли подслушать, а, значит, и ночью наведаться смогут. — Шутишь? Да я уже неделю с «Кольтом» наготове сплю. — произнес заговорщик и побрел к своей палатке. Пилигрим проснулся рано — солнце только поднималось над горизонтом, а большинство поселения еще спало. Он поднял лежащий рядом с собой заряженный дробовик, выщелкнул патрон и направился к жилищу Махо. — Тихо. Заходи быстрее. — услышал Странник, подойдя ко входу. Махо был не один — рядом с ним сидел рослый абориген в одежде, выдающей в нем охотника, и точил копье, изготовленное из металлолома с обмотанной тканью рукояткой. — Анх. — представился тот и протянул руку Страннику. — Пилигрим. — он пожал жилистую руку нового товарища, — Тебе уже обрисовали ситуацию и задание? — Да. Уже все знаю. — ответил Анх на несколько ломаном Низком Диалекте, — Я с вами. — Отлично. Выдвигаемся ко входу? — спросил Махо. Пилигрим молча кивнул в ответ, и через пару минут троица уже разбирала завал на входе в бункер. Вход им преградила массивная дверь с толстым мутным стеклом иллюминатора. Пилигрим выудил из кучи обломков кусок толстой арматуры и демонстративно рассек им воздух. Махо, без слов поняв, что от него требуется, поставил перед дверью какой-то ржавый, но все еще очень прочный ящик и что-то тихо сказал Анху. Пилигрим с размаху вогнал арматуру под дверь, и, уперев импровизированный рычаг в борт ящика, налег на штырь. Дверь заскрипела, но сил одного человека было мало для того, чтобы снять это укрепление Старого Мира с петель. Тогда Анх решил помочь, и дело пошло быстрее. После одного из множества раскачиваний, дверь вдруг резко дернулась вверх и, истошно скрипя, с грохотом упала, подняв облако пыли. Лязгнула помпа дробовика Пилигрима, тихо щелкнул взводимый курок на револьвере у Махо, а Анх выставил копье перед собой. Но из поднятой пыли не доносилось ни единого звука, только слабое красноватое свечение. Когда облако рассеялось, стало понятно, что свет этот исходит от закрепленной на стене небольшого наклонного коридора, уходящего глубже в пригорок, аварийной лампы. — Есть электричество, неплохо… — резюмировал вошедший в тоннель первым Махо, осматривая лампу, стеклянный плафон которой защищали толстые железные прутья. — Неплохо, но абсолютно не впечатляет. «Ноксы» комплектовались реактором с автоматической системой подачи топлива. У него срок действия где-то с тысячелетие будет, а идет всего третья сотня лет. Будем надеяться, с «Богомолом», если он все еще внутри, такая же история. — Ладно, идем. Надеюсь, вторая дверь откроется без особых проблем. — сказал Махо. И оказался прав — штурвал второй гермодвери открылся настолько легко, что, казалось, последний раз был смазан пару минут назад, а не простояла без обслуживания два с лишним столетия. Исследователи едва успели прислониться к стенам, когда из темноты сверкнула красным «глазом» пулеметная турель. — Ну, ты говорил, что это по твоей части… — произнес Махо, вжимаясь в стену, чтобы ненароком не попасть в сектор обстрела. — Я не упоминал, что турели намного проще отключить, находясь перед монитором в комнате управления, а не с голыми руками перед самим пулеметом, особенно если он еще ой как функционирует?! Ладно, и такое переживем. — Пилигрим вынул откуда-то из-под полы армейский жетон, в полутьме тоннеля светившийся зеленым. — Нашел в странствиях. Жетон не то какого полковника, не то агента контрразведки. В общем, не суть. Главное — узнать, сработает он или нет. Крайний раз сработал. Пилигрим зажал цепочку жетона в кулаке и вытянул руку вперед, прямо в зону «покрытия» турели. Та незамедлительно сменила цвет горящей лампы с ярко-красного на мутно-желтый. — Оставайтесь на местах! — прикрикнул Пилигрим, заметив, что Махо начал двигаться. — Она только по мне не стреляет! Махо снова вжался в стену. Хоть он и был неплохо обучен по меркам Нового Мира и крайне повернут на всякого рода подземельях и катакобмах, но вот страх перед крупнокалиберным пулеметом, стреляющим почти по всему, что попадает к ему в прицел, все еще оставался. Пилигрим, между тем, спокойно преодолел дверной проем — турель не реагировала на него, даже не двигалась, все еще выжидая две другие спрятавшиеся от нее за бетонной стеной цели и что-то агрессивно шипя через сломавшийся динамик. Странник, подойдя к механизму с тыла, умело снял ножом пластину, закрывавшую отсек с электроникой. Послышался щелчок переключателя, и турель, моргнув красной лампой, отключилась, устало опустив ствол пулемета. — Путь свободен! — крикнул Пилигрим. Махо и Анх, с большим удовольствием оторвавшись от холодной стены, прошли мимо турели, опасливо косясь на массивный короб, где, набитые в ленту из мелалла и резины, покоились несколько сотен патронов. Шел уже не первый час исследования бункера. Хоть это строение и не являлось чем-то наподобие огромных убежищ «Форт-680», но в нем было фактически все, что могло бы понадобиться обслуживающему персоналу, когда-то его населявшему — перед взором исследователей представали жилые помещения, складские комнаты, забитые ящиками, камбуз, столовая, лазарет… И наконец, завершив обследование почти всего «Нокса-37», троица оказалась перед дверью, ведущей в комнату управления. Гермодверь, щелкнув ригелями засовов, распахнулась, и мощный фонарь, который принадлежал Махо, выхватил из темноты помещения железные шкафоподобные очертания консолей. Пилигрим бесцеремонно подошел к одной из них и, проведя рукой по клавиатуре, отозвавшейся щелканьем клавиш, подозвал Анха. — Значит, иди наверх, к своему вождю, и скажи, чтобы они всем племенем спускались сюда. Пусть забирают все свои вещи и несут с собой. Мне плевать, что это для них табу. Передай как можно понятнее: не спустятся — умрут. Ну, не стой, иди. Анх, кивнув, пошел к выходу. Затея эта нравилась ему все меньше. — Избавиться от лишней пары глаз, при этом заняв их полезной работой? — усмехнулся Махо, закрывая дверь за вышедшим Анхом. — Умно, Странник, умно придумано… — Я просил не называть меня Странником. — отозвался Пилигрим, копавшийся в распределительном щитке. — О! Ну, теперь осталось включить основные системы — и надеяться, что «Нокс» пробудится от двухвекового сна. — Помочь надо? Быть может… — Слушай, — прервал его Странник, — Прикрой дверь. Возможно, тут имеются роботы, хотя не должны. Есть вероятность, что после включения основных систем они полезут сюда. Махо, нацелив револьвер на дверь, занял позицию за одним из столов. Пилигрим же длинным нажатием на «пробел» клавиатуры запустил некое подобие программной консоли и застучал по клавишам, прописывая команды с недостижимой для простого обитателя Пустошей скоростью — годы всесторонней подготовки в Цитадели не могли пройти мимо и не отложиться в каждой мышце его тела, в каждой мысли, в каждом движении. На экране вспыхнул пользовательский интерфейс, в самом помещении, щелкнув, загудела висящая под потолком лампа, а он все продолжал открывать какие-то программы, глядеть на графики, схемы и диаграммы, понятные лишь ему одному. Махо оставалось только завороженно на это смотреть — хоть и проведя половину жизни в исследованиях мрачных катакомб, такого специалиста он не видел еще никогда. Странники всегда были на Пустошах живой легендой, ходячим мифом, и даже просто увидеть одного из них удавалось далеко не каждому, особенно вдалеке от Цитадели, а уж заручиться поддержкой настолько хорошо обученного и всесторонне развитого воина было вообще бесценно. Пилигрим вдруг оторвался от экрана, прекратив ритмичное стучание клавиш. — Хорошие новости — мне удалось вывести реактор на стабильную работу. — сообщил он. — «Богомол» здесь есть, он полностью исправен, заряжен и готов к работе. В принципе, осталось только внести всех людей в округе в систему распознавания, да и всё. В дверь постучали, и вошел старейшина. Анх стоял в дверном проеме, позади вождя, легкомысленно насвистывая какую-то мелодию. — Все здесь, Странник. Вам удалось найти что-то, что поможет нам, не так ли? — с некоей надеждой в голосе спросил старейшина. — Да, удалось. Проблема с вражеским племенем решится утром. Отдайте всем приказ располагаться в жилых помещениях и ни при каких обстоятельствах не выходить наружу, а завтра… — Скажите, Странник, каким же образом вы планируете уничтожить наших недругов? — Во-первых, не «наших», а «ваших». Хоть я и проникся к вам состраданием, но «мои» недруги будут, пожалуй, куда посильнее, чем это самое племя. А уничтожить их я планирую ни чем иным, как системой «Богомол», то есть боевым шагающим автоматоном. В глазах вождя будто бы вспыхнул недобрый огонь алчности и необдуманной жестокости, но, к счастью для него самого, он решил не продолжать разговор и удалиться из центра управления. Анх, взяв приставленное к стенке копье, двинулся за ним. Как только глухо хлопнула гермодверь, Пилигрим снова прильнул к экрану и застучал по клавишам. Уже через пять минут он, завершающе щелкнув кнопкой ввода, оторвался от консоли управления. — Ну, что, дело сделано. Осталось только дождаться утра и наблюдать. Автоматон активируется сам, когда обнаружит врагов в радиусе. — сказал он, присаживаясь на холодный бетонный пол. — Странный ты все-таки человек, Пилигрим… Одновременно и сопереживаешь всем этим бедным людям, и будто бы до нас тебе дела никакого нет. — В чем-то ты прав, Махо. Настолько долго идти по Пути и при этом пытаться остаться человеком, а не обратиться в камень, как другие Странники… Это подкашивает меня. Всего лишь впрос времени — когда же я упаду без сил, изможденный, подстреленный шальной пулей бандита или разорванный когтями дикого зверя. Иногда меня посещают мысли о том, что пора бы уже остановиться, осесть, но нет того столпа, за который я бы мог зацепиться — меня ведь не держит ничего, потому и иду до сих пор… Над Пустошью рассветало — медленно поднимался из-за горизонта большой желто-оранжевый шар обжигающего Солнца. В ярком искусственном свете бункера, под гудящими лампами, этой картины видно не было, а выходить на поверхность, чтобы ее увидеть, было равносильно самоубийству — на месте бывшего лагеря аборигенов все еще орудовал автоматон, плавя огнем лазерных установок хрупкие укрытия, за которыми пытались спрятаться жалкие остатки отряда племени Грозной Руки, чьи луки, арбалеты и пара старых ружей ничего не могли противопоставить броне боевого робота. Тяжелая гермодверь комнаты управления снова раскрылась, и вошел вождь, прямо-таки сияющий от радости. — Вы великий человек, Странник! — радостно возвестил он, не замечая, как Махо медленно продвигается по комнате с явным намерением отрезать старейшину от двери. — Благодаря этому механизму мы не просто отразили атаку угнетателей, нет… Мощь его мы сможем обратить против других племен, ведь теперь мы есть сила этого края! Ваши старания не остануться незамеченными — мои воины будут покорять деревни с вашим именем на устах! Прямо за спиной вождя щелкнул курок револьвера, и голос Махо заявил: — Теперь вы ничем не лучше вождя племени Грозной Руки. Ощутив силу, вы уподобились ему, посчитав, что диалог с другими людьми можно вести только словами силы. Я не могу этого допустить. Старейшина резко обернулся и теперь обоими глазами глядел на направленный на него «Кольт». Он попытался дернуться назад, но почувствовал, как в спину ему уперся холодный ствол дробовика. — Еще не поздно все исправить. — продолжал Махо. — Сложите с себя сан старейшины, и это племя наконец вздохнет полной грудью! Эти люди достойны большего, они достойны жить, и жить свободно! — Мне кажется, на этом моя остановка здесь завершена. — вмешался в разговор Пилигрим. — «Богомол» уже доделал свою кровавую работу, так что, думаю, мне нет нужды более здесь находиться. И, прежде чем кто-либо успел его остановить, он вышел из комнаты, напоследок разрядив дробовик в висящую под потолком коробку какой-то электроники, поблескивавшей объективом. — Жестокость… — вполголоса сказал он самому себе, следуя по коридорам бункера к выходу. — Новым миром правит жестокость… Выстрел, гулким эхом отозвавшийся во всех помещениях подземного комплекса, послужил тому доказательством.***
— Видели это, Первый? — спросил один из инженеров, наблюдая за тем, как картинка на мониторе в одночасье сменилась помехами. — Видел, видел. Надеюсь, Третий окажется более сговорчивым и примет мое предложение. В конце концов, осталось не так много времени до того, как все решится. Хотя, может выйти и также, как со Вторым… Но, в любом случае — он идет, и он рано или поздно окажется здесь.