Панцироносица. Наука против волшебства

15 Владелец музыкального медальона так и не нашёлся. На Кирино объявление откликнулось несколько сотен человек, и все их отклики можно было свести в две группы – одни писали что-нибудь вроде "вот дурочка, нашла – забирай себе", другие рассчитывали любым путём получить драгоценную вещичку на халяву. Честные люди, коих было всё-таки большинство, не откликались. Потому что не теряли никакой коробочки с медальоном. И Кира решила оставить драгоценность у себя, хотя и продолжала рассылать по Интернету объявления. Главное, чтобы эту вещичку не обнаружил вездесущий проныра Сашка. В квартире, к счастью, ещё имелись места, в которые он никогда не совал носа, например, задняя стенка холодильника – именно там и был припрятан медальон. Лишь бы только теперь холодильный агрегат не поломался... Кира часто ходила готовить уроки к Александре Антоновне, и та старательно восполняла провалы в её знаниях. Успехи Киры были очевидны, но ещё очень далеки от совершенства. Школьные учителя всё ещё недоумевали – почему ученица Белякова исправно отвечает на вопросы по изучаемому материалу, но всякий раз теряется возле доски. А в один прекрасный день Кира ухитрилась получить единицу за диктант. Произошло это при следующих обстоятельствах. Ученики писали отрывок текста, содержащего описание ближнего Подмосковья, и Кира сильно намудрила с названиями столичных аэропортов. До тех пор, пока Александра Антоновна не зачитала её писанину вслух, та даже не подозревала, что опять сделала что-то не то... – Белякова, – обратилась словесница к девушке, и её тон явно не сулил ничего хорошего, – это что такое? Ты помнишь названия аэропортов Москвы? Кира как в рот воды набрала. – Внуково, Домодедово, Шереметьево... – зашептал сзади Севка. – Всё верно, Бакисов... но аэропортов Дедовнуково и Внукодедово ещё не построили. Или я что-то пропустила? Класс взорвался громоподобным хохотом. Не смешно было только Кире. Может, она и написала бы названия воздушных гаваней Белокаменной правильно, но её интересовал не диктант, а то, что происходило за окном. Там всегда было гораздо интереснее. – Неси дневник, Белякова. Я тебе туда единицу поставлю. Кира, как обычно, расплакалась. А ведь её успеваемость, казалось бы, повысилась... и как теперь показаться дома с этой единицей? Взбучка от мамы гарантирована, и от папы – тоже... – Чего ты всё носом хлюпаешь? – сказала ей Эммочка на большой перемене, – Лекса вроде не зверь. Выучишь всю эту подмосковную топографию – она и превратит кол в четвёрку... – Ну да, а то ты её не знаешь, – буркнула Кира, – ты не видишь, что у неё на уроках делается? Двояки так и сыплются... – Между прочим, поделом, – тихо заметила отличница, – мне это напомнило бабушкины рассказы о том, как при царе учились. Если ученик делал на двояк – ставился двояк, и точка. Другие раньше учителя были. И если двояки нужно было выставить половине класса – их это не останавливало. Выставляли без раздумий... В этот момент в занятый подругами закуток коридора вошла Стешка. – Привет, – сказала она, – а что это у Кирки глаза на мокром месте? Стешку просветили о полученной за диктант единице. – А вы что, не учитесь сегодня? – спросила Эммочка. – У нас в корпусе трубу рвануло, и два этажа кипятком залило, – усмехнулась Стешка, – раненых и погибших нет, но уроки отменили. Ну, я и приехала проведать несчастных школяров, то есть вас... Они втроём вышли в коридор и отправились гулять по корпусам. Возле учительской мимо них с диким воем пронёсся Сашка Еслик – ученик, широко прославившийся своими мелкими пакостями, хамскими манерами и подхалимством. Сейчас на его голове красовалась маска с накидкой, и в первые секунды Кира с Эммочкой едва не обмерли со страху – маска точь-в-точь повторяла черты лица Чумного доктора, вплоть до самых мельчайших деталей. Едва Еслик скрылся, Кира сказала: – Вот уже брендовый товар в магазинах появился. Прямо как тогда, когда по ящику "Крик" показывали... – Интересно, а дизайнеры лично видели Чумного доктора? – удивилась Эммочка, – ведь как точно всё сработано, до последнего пятнышка... Из дверей учительской вышел Владимир Иванович Баженов, преподаватель английского, среди учеников больше известный под кличкой Глобус – так его прозвали из-за огромной лысины. Кира всегда немного побаивалась его – из-за маленьких, прячущихся за очками колючих глазок и длинного, с горбинкой, носа. Он направился к девушкам, молча кивнул поздоровавшимся с ним Кире и Эммочке, и строго взглянул на Стешку: – А ты что здесь делаешь? – жёстко вопросил педагог, – у тебя персональные каникулы? – У нас в гимназии коммунальная авария, – пояснила девушка. – Эта школа, – Баженов обвёл кругом рукой, – приличное заведение, и тебе нечего тут делать. Людям и без тебя хватает забот. – Я кому-то мешаю? – Девочки, – Баженов повернулся к своим ученицам, – я бы посоветовал вам не водить знакомств со Степанидой Мамонтовой. Её привлекали за избиение четверых человек, и хотя до суда дело не дошло... в общем, так, – он снова повернулся к Стешке, – я предупреждаю... покинь стены заведения сию минуту... – Владимир Иванович! – раздался за спинами девушек голос словесницы, – разрешите узнать – что вы делаете? – Я уйду, – нисколько не смутившись, сказала девушкам Стешка, – подожду вас снаружи... – Я проявляю заботу о школе, только и всего, – ответил Баженов на заданный вопрос, – да, кстати... – он повернулся к словеснице, – с вами мне тоже нужно поговорить. Прямо сейчас... Они прошли в учительскую. Стешка скрылась на лестнице, а Кира, стараясь ступать потише, подкралась к дверям учительской. Яковлева и Баженов о чём-то неразборчиво беседовали, а затем до девушки донеслось: -... Вы и так обосрали нашу репутацию, когда отказались аттестовать Еслика. Вы что, хотите, чтобы в школе появились представители ведомства, скомпрометировавшего себя перед народом? Короче – никакой милиции здесь не будет. Нечего им выступать тут с проповедями и пугать детей... – А разве будет лучше, если в этих стенах кого-нибудь разорвут на кусочки и измажут кровью коридор или класс? От этого репутация школы повысится? Не думаю... – Вы сеете панику, а это чревто последствиями... никаких клювоносцев не существует. Их вообще никогда не было. Запомните это. – Объясните это тем, кто видел его и пострадал от его рук. – Приму к сведению ваш совет, но у меня нет желания дискутировать с какими-то идиотами, шляющимися по ночам в пьяном виде, и доказывать им, что они ошиблись. Надеюсь, вы сделаете выводы из нашего разговора... Кира ушла из-под дверей незамеченной. Не очень-то многое она поняла, но сумела пересказать подруге подслушанное. – Знаешь, Кирка, – сказала отличница, – школы сейчас все плохие. Или почти все... но мы с тобой учимся в самой говнистой, отвратной, наихудшей и наипротивнейшей школе, какую только можно себе вообразить... Стешка дождалась конца занятий и встретила девушек у ворот. – Откуда этот Глобус тебя знает? – спросила Кира, – ты ведь на учёте в Марьино поставлена, а не у нас? Какое его собачье дело? – Знает, – ответила та, – у нас в Софьино дачи на одной улице. Мерзкий тип... вижу, вам тоже от него достаётся? – Ой! – скривилась Кира и начала рассказывать, что, мол-де, ещё в пятом классе Владимир Иванович вызвал её к доске читать выученное наизусть стихотворение о каком-то моряке, которому, видите ли, дома не сиделось, и он потащился на берег моря, желая чего-то там увидеть... Стихотворение она рассказала кое-как, за что и схлопотала "красного лебедя". Эммочка со Стешкой не выдержали и рассмеялись – Кира так подробно, в лицах, живописала эту историю, что нельзя было не развеселиться. – Вот с этого моряка, которому что-то там на море приглючилось, у нас и началась большая взаимная любовь, – фыркнула Кира, – ну а ты, Стеш, что натворила? – Разбила телефон об одну дурную голову, – усмехнулась Стешка. И она рассказала, как прошлым летом в один из вечеров её угораздило столкнуться с четырьмя девицами года на два её старше, которые уже успели в своём роде прославиться – отлавливали в укромных местах вошедших в пору отрочества школьниц, избивали их, забирали и рвали одежду, поджигали волосы, причём одна из хулиганок снимала каждое действо на камеру телефона. Но всему на свете, как известно, приходит конец – очередная жертва, то бишь Стешка, оказалась крепким орешком и в одиночку сумела дать отпор нападавшим. И на этом можно было бы и закончить, если бы не одно "но". – Наташка, моя старая подружка, говорила – не рассказывай никому, что дядька научил тебя драться, а я не послушала. Сама не знаю, как это вышло, в общем, брякнула следаку, что дядька служил когда-то морским котиком, и... – Стешка махнула рукой, – и с этого самого момента всё изменилось. Раз эти четыре дуры битые, а драться умею я одна – то и виновата, получается, я... – А как же телефон? – спросила Эммочка, – ну, тот, на который всё снималось? – А кто его видел, этот телефон? Никакого телефона не было. Он был записан на чью-то мать или батю, не знаю, а они заявили, что потеряли его ещё до драки. Так что эти четверо пьют, гуляют и веселятся по-прежнему. – Так что же, – удивилась отличница, – если шайка грабителей нападёт на балерину из Большого театра, и она даст кому-то ногой по одному месту – то её сделают виноватой лишь потому, что она может запросто ногой убить? – Сделают, можешь не сомневаться, – усмехнулась Стешка, – у нас же демократия, забыла? Кого больше – честных профессионалов или лодырей-бездарей с пивом? Последних больше. Всё делается по ихнему, для их комфорта и удобства. Девушки зашли в "Лунный венец", немного посидели там, подкрепились мороженым и отправились бродить по району. – А почему ваша школа считается лучшей в районе? – поинтересовалась Стешка. – Наверно потому, что у нас начали раньше других всей школой отмечать Хэллоуин и день какого-то там Валентина, – сказала Эммочка, – а ещё у нас есть внеклассные занятия, на которых нам неизвестно зачем читают лекции о пользе медитации, о каких-то кармах и чакрах, о разных видах демонологии – индийской, японской, кельтской, скандинавской... ещё к нам часто приходят с тестами из каких-то "альтернативных академий", интересуются семейным доходом, меблировкой в квартирах, марками бытовой техники, количеством комнат... – А разве лица со стороны имеют право собирать информацию о чужих доходах? – В том-то и дело, что не имеют. Это нарушение Конституции. Но директору, похоже, всё равно, а учителям – и подавно... Эммочка неожиданно спросила: – Девчонки, скажите... вы со своими матерями любые темы обсуждаете? Даже очень интимные? – Конечно, – кивнули Кира со Стешкой. – Тогда почему такого рода темы с нами должен обсуждать посторонний человек, если он даже не врач? У нас со следующего года будут обязательные уроки по секспросвету. Интересно – зачем они? И где можно заблаговременно ознакомиться с учебниками? Я их нигде не нашла... – Это ещё ладно, – сказала Стешка, – есть школы, в которых раздают противозачаточные и какие-то якобы витаминные добавки... мол, пусть детишки покувыркаются... а врачи в обмен на пустую тару от этих добавок получают поощрение в твёрдой валюте. – Скажи, Кирка, – Эммочка дёрнула подругу за хвостики, – помнишь, нам как-то приносили тест о наркотиках? Там был 6-й вопрос – в какой форме в твоей семье разговаривают о наркотиках? Ты что ответила? – М-м... не помню, – поморщилась Кира. Она помнила этот тест, но как его заполняла – позабыла. Шестой вопрос содержал три варианта ответа – "в форме нравоучительных нотаций", "в форме криков-брани-ругани", и что-то ещё... – А я вообще не заполняю никаких тестов, – заметила Стешка, – перечёркиваю и сдаю. – Я тоже, – сказала Эммочка, – вы знаете, что тесты совсем не анонимные? Каждый, кто их проводит, потом сидит в учительской, сверяет почерк по тетрадям и вписывает имена... – В общем, все продают нас, как могут... – вздохнула Стешка. Новая панцироносица рассказала немного о себе. Её отчим умер, когда ей было четыре года, и довольно долго им вдвоём с матерью приходилось жить впроголодь и считать каждый рубль. Сейчас, когда Стешкина мать вот уже четыре года возглавляет сеть косметических салонов – их материальное благосостояние более чем высокое. Девушка сказала, что не видит причин жаловаться на своё небогатое детство – ведь благодаря тяжёлым семейным обстоятельствам она была лишена многих соблазнов и утех, которые развратили постсоветское поколение. Ей нравилось в летние месяцы гостить у дяди – тот жил недалеко от Красноярска, в деревне Петряшино, что стояла на Сибирском Пути, и там она научилась многим интересным вещам – метко стрелять, разделывать туши зверей, ловить рыбу без сетей и удочек, добывать огонь без спичек, безбоязненно ночевать в глухом лесу или в горах, а самое главное – там ей удалось весьма ощутимо подправить своё здоровье. Девушки сперва даже не поверили, когда услыхали, что Стешка ходит на речку купаться... были, оказывается, в Москве целые клубы "моржей", что купались в любое время года – что в жару, что в тридцатиградусный мороз. Она показала девушкам свой цифровик с отснятыми в Сибири снимками. Им обеим понравился разлившийся по весне Енисей, но ещё больше – Красная гора, под которой стояло Петряшино. Гора имела форму правильного конуса и была очень похожа на террикон. – Вот только шахты там никогда не было, – пояснила Стешка, – кое-кто болтает, что внутри неё есть что-то рукотворное... – С её вершины, наверное, хорошо покрышки скатывать, – хихикнула Кира. – Ой... – воскликнула Стешка, – а мы так и делали! Поджигали их и скатывали, в мокрую погоду, чтобы лес не запалить... Компьютерные игры Стешка не любила, и это известие несколько расстроило Киру. Но зато девушка умела превосходно вязать шарфы, варежки и свитера, охотно постигала цветоводство и кулинарное мастерство. Была у неё мечта – когда-нибудь открыть свой ресторан, а то и вовсе целую ресторанную сеть... Так, за неспешными разговорами, время шло к вечеру. Было уже четыре пополудни, когда Кира с Эммочкой, проводив Стешку до Братеевского моста, поспешили и сами домой... Дни текли один за другим. Норка полностью оправилась после комы, её отпустили домой, и по случаю её выздоровления был организован праздник, по своему размаху и количеству сладостей не уступающий новогоднему торжеству. Кира на этом мероприятии была одним из самых желанных гостей, вторым по значимости гостем являлась Эммочка, а за ней – Стешка, пусть даже виновница переполоха почти её не знала. Для Киры этот день выдался очень непростым. Она, с одобрения Норки, решила привести с собой Гришу Листикова. Но она никак не ожидала, что Стешка тоже придёт не одна, а в паре с Мирославом. В его присутствии, тем более когда рядом находился Листиков, Кира почувствовала себя очень неуютно. Она совсем не хотела, чтобы гости вслед за Мирославом начали называть её "сердитой девочкой" или как-нибудь ещё... Но никаких скандальных происшествий не случилось. Листиков, как мог, ухаживал за Кирой, Мирослав был занят Стешкой. Парни словно не замечали друг друга. Гости обсуждали всякое, но щекотливых для Киры тем никто не затронул. В школе Норка стала чем-то вроде героя. Её старались лишний раз не спрашивать о подробностях нападения и о пребывании в палате интенсивной терапии. Всякий раз находилась куча желающих проводить её после занятий или помочь донести что-нибудь тяжёлое. А однажды, когда в классе не было никого из учителей, она сняла с руки кожаную наручу и показала одноклассникам треугольные симметричные следы от укуса, которые всё ещё были отчётливо видны. Завидев то, что служило подтверждением гуляющих по городу жутковатых слухов, ученики разошлись по местам в молчании и недоумении. Александра Антоновна помогала панцироносицам усваивать навыки владения оружием. Стешка училась обращению с линейными и шаровыми молниями, Эммочка – с криогенной волной, а Кира – с нуклодеструктором. Наблюдая за искрошенными и расплавленными предметами, выбранными в качестве мишеней, за кусками свиных туш, превращённых в горсти углей или зловонную жижу, девушки испытывали страх пополам с восхищением и благоговением. В их руки волею судьбы была вложена огневая мощь целой дивизии. Даже подумать было страшно, что могло бы произойти, если бы "Панцири" оказались в руках властолюбивых безумцев или обычных, охочих до лёгких денег, преступников. А ещё панцироносицам следовало быть весьма осторожными, ибо их оружие могло легко причинить вред мирным, не замешанным ни в чём криминальном, людям... Неожиданный сюрприз преподнесла Эммочка. "Панцирь" мог сделать её полностью невидимой в световом спектре – для этого ей нужно было произнести всего два слова: "Туман войны". Человек-невидимка давал панцироносной группе весьма ощутимое тактическое преимущество, а ещё словесница готовила Эммочку для другой, вполне мирной функции – тушения крупных пожаров. С её криогенной волной она вполне могла погасить пылающую нефтяную платформу посреди моря. Стешка тоже освоила один нехитрый фокус – произнеся грозные слова "Удар с неба", она пускала обычные бытовые 220 вольт в отрезанную проводку, а то и в простой магнитофон или телевизор. Кира могла работать лишь по живым объектам. Предполагалось, что этими объектами будут прежде всего искусственные живые существа вроде клювоносцев или безлицых... У Киры произошло множество волнующих и приятных событий. И все они были связаны с парнем, которого звали Гриша Листиков. Несколько раз он ей звонил и приглашал на вечерние прогулки по городу, или зазывал в какое-нибудь кафе – иногда в "Лунный венец", или в другое похожее место. Однажды даже привёз к себе домой в Царицыно, где Кира познакомилась с его многочисленной семьёй – тремя старшими сёстрами и младшим братом. Все они жили сразу в двух трёхкомнатных квартирах на Кантемировской, которые после небольшой перепланировки превратились в огромные семикомнатные хоромы с видом на Борисовский парк. Кира не осталась в долгу и выбрав подходящий день, пригласила молодого человека к себе. Гриша понравился и Александру Васильевичу, и Анне Павловне, и девушка была на седьмом небе от радости. Она, правда, опасалась того, что увидев следы наспех устранённого в комнате бардака, он будет не очень высокого мнения о ней как о хозяйке, но Листиков либо не смотрел по сторонам, либо предпочёл тактично промолчать. Когда пришло время расходиться, Кира вышла вместе с ним – проводить до машины, а заодно и проветриться перед сном. Из-за нехватки мест на стоянках Листиков пристроил машину за прудом на Паромной. Дойдя до заделанного в камень и асфальт островка посреди пруда, он сказал: – Я сегодня первый раз в жизни видел вблизи настоящего журналиста. Что бы там не говорили посторонние, я нахожу твоего отца честным и принципиальным... – Это из-за истории с камушками? – улыбнулась Кира. – Не только. Я за последние дни перетряхнул Интернет и много чего прочёл. Как плохого, так и хорошего. В том числе посмотрел выпуски передач с расследованиями... Листиков приобнял Киру за плечи, и они остановились у самой воды. Девушка некоторое время любовалась погружёнными в оранжевое(словно от Асгарда, подумала она) сияние улицами, а потом спросила: – Гриша, скажи честно – ты многих девчонок приглашаешь погулять и поесть мороженое? – Здесь нет тайны, – Листиков ответил не раздумывая, будто ждал, когда этот вопрос прозвучит и заранее к нему подготовился, – до февраля этого года я ухаживал за Раяной Сафуановой. – Дочкой местечкового олигарха? – Да. – Ты так быстро ответил, – заметила Кира, – как будто знал наперёд, о чём я спрошу. – Ты, Кира, представь себе... а если я лет через пять-шесть позвоню тебе снова? Или нанесу визит с букетом роз, шампанским и конфетами? Как знать, может именно тебе, а не к кому-то ещё? – Буду ждать, а там посмотрим... – хихикнула девушка. – Твои родители ходят в это заведение? – Листиков вытянул руку в сторону фасада "Спящей спутницы". – Нет. Мама говорит, что в этом ресторане прочно засели бандиты. Самые настоящие. "Спящая спутница" действительно имела не самую лучшую репутацию в Братеево и соседних с ним районах. Все матери, имевшие подрастающих дочерей, крепко-накрепко наказывали им не приближаться в ночное время к этому ресторану ближе чем на тысячу шагов. Кира считала такие наказы не лишёнными основания. Проходя как-то мимо заведения, она столкнулась с его охраной – четырьмя шкафоподобными типами с физиономиями висельников и синими от вытатуированных перстней пальцами. Одного из них она даже знала лично – его звали Филькой, и он приходился дядькой Сашке Еслику. В ресторане имелся сектор с размещённым в нём казино, и среди жителей района гуляли слухи, что каждого, кто слишком много выигрывает, обязательно ограбят, и отнятые деньги снова вернутся в кассу. Ходили слухи, что в глубине заведения есть глухая потайная комната, в которой хозяева и их ближайшие подручные строят зловещие планы – как, не опасаясь наказаний, обворовывать и облапошивать жителей района. А ещё ко всем этим слухам прибавлялось, что один раз каждую ночь охрана выезжает на шикарных автомобилях куда-нибудь на другой конец города, хватает там молоденьких девушек, привозит в "Спящую спутницу", и... здесь рассказчики многозначительно замолкали – Скорее всего, так и есть, – согласился Листиков, – недаром вся охрана из братвы состоит. Я вот что хочу сказать... как ты, Кира, смотришь на то, чтобы в пятницу прокатиться до Видного? – До Видного? – Там у меня двоюродный брат есть... у него будет большая вечеринка с кучей гостей. Он, само собой, и меня позвал, но... – Листиков запнулся. – И? – Мне там будет неинтересно. Публика соберётся своеобразная. Сплошь "золотые" мальчики и девочки, которые будут отжигать такое, чего лучше бы и не видеть... но ведь кроме "золотых" деток на свете есть и люди. Они – мои гости. Мы с тобой могли бы присоединиться к ним. Можно сказать, я тебя туда приглашаю. Кира призадумалась. Гриша, конечно, парень неплохой, но... Она ещё не видела, каким он бывает в компании. Станет таким же безбашенным и беспардонным, как и все? Конечно, у Киры есть "Панцирь", и при умелом обращении с ним ей нечего бояться посягательств на свою честь, независимо от количества желающих её забрать, но сейчас она никак не могла дать окончательного ответа. Листиков заметил её колебания и сказал: – Я понимаю, что именно тебя беспокоит, и если ты не хочешь ко мне – я забуду об этом, и мы придумаем что-нибудь ещё. – Я подумаю над этим, – изрекла Кира. – У тебя интересное лицо, – заметил Листиков. – Правда? – Оно у тебя не простое. Твоё лицо не клубное... не дискотечное и не журнальное, оно очень простое, какое-то домашнее, но очень интересное. Девушка почувствовала, как кровь прилила к её щекам. Не так уж часто она получала комплименты в адрес своей внешности. Если она и слышала что-то похожее на комплименты, то все они сводились к словам вроде "клёво", "офигенно", "обалденно"... – Ты слышала о лицах, которые не боятся света? – спросил Листиков. Кира не совсем поняла, что имел в виду Гриша, но не решилась уточнять. Может, как-нибудь она расспросит маму, когда та будет в самом-самом наилучшем расположении духа... Какое-то время девушка колебалась, раздумывая – как именно будет уместнее сейчас обнять Листикова – за шею или за плечи? Мама как-то сказала, что объятие за мужскую шею свидетельствует о желании обладать... Пожалуй, лучше всего остановиться на плечах. Листиков поцеловал её в макушку, в самую серединку. "Что это? – подумала Кира, – это приятно, но... почему не в губы? Поцелуй для него ОЧЕНЬ ценен, чтобы подарить его просто так? Он для него слишком много значит? " Кира невольно почувствовала благодарность. Для неё крепкий поцелуй тоже был слишком дорог. Она ограничилась лёгким прикосновением губами к Гришиной щеке. Проводив его до машины и вернувшись домой, Кира, сама не зная почему, вынула из задней стенки холодильника золотистый футляр с музыкальным медальоном, заперлась у себя и долго сидела на кровати, вслушиваясь в доносящиеся из драгоценной вещицы звуки. "... Отец подарил его матери перед свадьбой. Теперь я дарю его тебе... " – Кира вспомнила слова, прозвучавшие на балконе. Некая девушка, которая в видении отождествлялась с ней самой, и возлюбленный этой девушки. Оранжевый свет Асгарда словно позолотил обоих. – Пусть существуют населённые людьми Мидгард и Ванахем – луны Асгарда, – прошептала Кира, – но какое отношение к ним имею я? Если то, что я видела – частичка воспоминаний, то когда я могла успеть... успеть что? Внезапно в её голове мелькнула странная мысль. "Я всё поняла. Нелепо и невозможно, но мне кажется, я поняла... и я знаю, кого ищет Лекса... " – Это не просто нелепо, это ещё и смешно, – шептала Кира, – лучше об этом помалкивать, иначе Эмка со Стешкой примут меня за дурочку... Через десять минут девушка заснула крепким здоровым сном. Без сновидений.