Звезда Полынь

      …И в канун праздника Весенних Гроз встретил Король свою супругу, благословенную и прекрасную Гиланнет-Илуанна. И сердца их соединил сам Всеотец, ибо встретились они на вершине Священной Горы…       С раннего детства видя осиянную вершину Менельтармы, благословенная государыня проникалась мечтой подняться туда — к алтарю Единого, узреть внемировое сияние Создателя Сущего. И вот — в тот час, когда иные девы спешили на праздник в королевский дворец, тщась привлечь внимание Государя, она повернула свой путь прочь от суетного, что не влекло ее душу.       Тяжек был путь юной девы, ибо крутая тропа поднималась все выше и выше, и ветер кружил вокруг. Но Единый хранил свое дитя, и она достигла вершины, когда погас последний солнечный луч.       В тот же час Государь, наскучив празднеством, ощутил в своем сердце тоску и стремление — будто сказал ему кто-то: встань и иди! И он поспешил туда, где всегда находил покой и радость — на вершину Священной горы. Стояла ночь, но все же он без трепета шагнул на тропу, и взошел на вершину с рассветом, и в лучах восходящего солнца узрел деву, возлагающую на алтарь хлеб. И спросил он тогда: кто ты? И что делаешь здесь?       «Дочь Отца нашего, как и ты», — ответила дева. — Я приношу Ему дар и молюсь, чтобы милость его не оставила нашу землю.       «Позволь мне присоединиться к твоей молитве, — попросил государь. — Я принес вино».       И когда они завершили молитву, то посмотрели друг на друга и поняли, что в любви к Единому соединились их сердца…       

***

      — Романтика и вера. Хорошо получилось, — наставница расправила лист, оставив сохнуть, и обернулась. — Ну, как ты?       — Весь день бы спала, — призналась Гиланнет. — Сама не пойму, как дошла.       Литиэль встретила их в роще у подножия — кинулась из кустов навстречу королю, в конце пути взявшему девушку на руки, повлекла за собой, причитая о бестолковой ученице, что даже не предупредила, а она ведь искала и волновалась! Но, слава Единому и хвала Государю!       — Я добралась до вершины на закате, — тихо рассказывала ученица. — Не знаю, как — я не смогла измерить расстояние. Гора кажется невысокой, но я шла и шла, и как будто поднималась все выше, под самое небо, а потом… я не знаю, как рассказать. Нет слов…       Она замолчала. Литиэль протянула было руку, чтобы коснувшись, увидеть своими глазами, но что-то удержало ее — не время…       Опасность.       — Там холод без холода и тепло без тепла, — наконец сказала ученица. — И кажется, будто все происходящее с тобой там, внизу — вовсе неважно. И оттуда действительно видно весь остров… а на Западе — свет, не солнечный, холодный. И Тьма на востоке, горячая, словно уголь. Я стояла и смотрела. А потом стало совсем темно.       Она вздохнула, обхватив себя руками.       — Я видела странное. Лежала у алтаря, смотрела в небо, на звезды… знаешь, они… разные. Одни — словно бы наши, большие, близкие, пушистые, как одуванчики. Казалось, руку протяни — и можно погладить. А другие… мелкие, острые, как иглы… или алмазные крошки. Невообразимо далекие, чужие и равнодушные. Их было много, так много, что и не сосчитать… нет таких чисел. А между ними — пустота и ветер. Не знаю, как такое выходит — но пустота и ветер, похожий на далекий собачий вой… страшно, тетя. Мне показалось, еще немного — и я туда упаду.       Потом я вспомнила, что у меня есть вино, мясо, немного фруктов и хлеб. Я действительно положила все это на алтарь, и ела. Кощунствую, наверное? Но тогда я, признаться, забыла про Всеотца. Помнишь, ты рассказывала про звездный ветер? Может быть, это был он — ветер межзвездных пустынь. Все стало неважным. Я была наедине с чем-то настолько высоким, что наши понятия стали пусты и неважны. Там были только я — и бесконечность. Так странно сейчас вспоминать, как я ела, переодевалась в платье, прятала за камнями куртку и штаны… и была вместе с тем, что больше мира, больше тьмы и света…       Я видела наш остров, спящий, погруженный в море ночи. Песчинка — меньше песчинки в Эа, поля и леса, реки, горы, города и люди… и все было хрупкое — такое хрупкое, что лишь дохни, и развеется. Наставница! Ты спрашивала, готова ли я разделить с королем бремя власти? Отвечу — да, потому, что теперь я поняла, как он любит нашу землю. Как я люблю их обоих — Эленну и его.       Ну, а к утру у меня осталась лепешка. Я поднялась к алтарю, чтобы посмотреть на солнце, и услышала шаги. И Эле действительно увидел меня с хлебом у алтаря. И говорили мы примерно, как ты написала. Ты все знаешь, да? Я, наверное, утомляю тебя болтовней.       — Нет, родная, — тихо отозвалась Литиэль. — Мне интересен твой опыт. Я рада, что ты пережила то, что возвысило и изменило тебя.       — Изменило, да… — Гиланнет смотрела куда-то в пустоту. — Знаешь, я такая глупая была. Столько ерунды у меня в голове было — смешно и вспомнить. Теперь все стало проще. Точнее, не стало, просто я больше не боюсь. Вообще ничего не боюсь. Раньше боялась — что семья скажет, что люди подумают, да как справлюсь, да полюбит ли, да не разлюбит ли… а теперь даже смерти не боюсь — только того, что когда уйду в эту бездну, то у меня не останется вообще ничего. Ни любви, ни радости. Золота и шелков — тем паче, а уж чужое мнение — вовсе сор. Мы будем праздновать свадьбу осенью, как положено, а до того — помолвка. Мама умерла, тетки своими детьми заняты, отец сыновьями занят. И ближе тебя у меня никого нет. Так что, Эле к тебе придет благословения просить.       — Надеюсь, не всем двором.       — Не всем, но он сказал, что самые знатные люди придут. Это не больше десяти человек. Угостишь их своим настоем?       — Обязательно.       — Спать хочу, — призналась ученица. И улеглась на лежанке. — Пока там была — и усталости не чуяла, а сейчас навалилось…       — Отдыхай.       Литиэль отошла к окну. Странно — план удался, а чувство такое, что где-то ошиблась или обманулась. Она взяла кувшин, отхлебнула прямо из горлышка, прищурилась, глядя на блики, скользящие по темной поверхности настоя. Короны и обнаженные мечи, кровавые лужи и искры пожаров. Все так, как должно было быть. Как должно случиться.       И правильно.       — Ты еще пойдешь на гору? — тихо спросила она.       — Мм? — сонно отозвалась девушка. — Нет. Второй раз я столько в себя не вмещу — это Эле благословленный, а я просто влюбленная девочка. Может быть, позже… лет через десять…       — Хорошо. Спи, — Литиэль бережно погладила золотые волосы ученицы.       Да.       Через десять лет она умрет.