Судьбоносный вальс

Шерлок вздрагивает лишь при мысли о том, что всего через неделю у него отнимут самое дорогое, что у него есть. Всего через неделю Джон будет официально принадлежать Мэри, и Шерлок панически боится того дня, когда это произойдет. У него осталась неделя. Всего через чертову неделю Джон просто забудет о нем! Шерлок возвращается домой с тяжёлыми пакетами и облегченно выдыхает, оставляя их прямо на пороге захламленной кухни. Сегодня он сходил в магазин самостоятельно, решив взвалить на себя все заботы Джона, в том числе и большую часть приготовлений к свадьбе. — Раз, два, три, раз. Черт, — послышалось из комнаты Джона, и только сейчас Шерлок услышал музыку и сбивчивые шаги, доносившиеся сверху. До этого его мозг затуманили страх, волнения, переживания, а насколько всем известно, эмоции завязывают глаза даже самому Шерлоку Холмсу. Мужчина поднялся по скрипящим, — казалось, весь дом плакал вместе с Шерлоком, понимая, что через несколько дней один из жителей Бейкер-стрит покинет его, — под ногами ступеням, замирая в дверном проёме. Джон даже не заметил этого, продолжая танцевать что-то похожее на вальс. Он приобнимал воображаемого партнёра, стараясь попадать в такт играющей музыке, то и дело путаясь в ногах, и, раздражённо чертыхаясь, начинал сначала. Уотсон неуклюже топчется на месте, бурчит что-то о глупости затеи, и Шерлок чувствует, как что-то болезненно сжалось в грудной клетке, а в солнечном сплетении собрался тяжелый комок эмоций, что норовит вырваться наружу. Шерлок чувствует, как он подступает к горлу тошнотой, и прикрывает глаза. Шерлок наблюдает. Запоминает каждую деталь, рисунки на молочном свитере друга, военную выправку, широкие, напряженные от усталости плечи, седеющие волосы. Пока это все, что он может увидеть, учитывая, что тот все ещё стоит спиной к двери. Холмс делает вывод, что Джон — одна из немногих самых прекрасных вещей на Земле. Теперь это принадлежит не ему. От осознания этого на душе становится паршиво, а комок, засевший где-то внутри значительно растет. Эта неделя — последний шанс Шерлока. Это возможность побыть с Джоном, запомнить все, получить малую часть того, что достанется будущей мисс Уотсон. И Шерлок решается. — Позволь мне, — глубокий баритон, прозвучавший прямо над ухом, заставил Джона резко развернуться, едва задевая губы Шерлока своими. Если бы он не привык к подобным замашкам друга вроде нарушения личного пространства и внезапных (и, временами, довольно эффектных, стоит признать) появлений, сейчас бы рефлекторно дал ему по лицу. Шерлок уже держал Джона за руку, не давая ни малейшего права не принять помощь. Впрочем, Джон и не собирался отказываться. Он неуверенно кивнул, проронив тихое «хорошо», и обвил талию Шерлока рукой, едва касаясь его, ведь несмотря на великолепное телосложение, казалось, что даже он может сломаться под воздействием силы. По спине Шерлока пробежала стая мурашек, и он искренне надеялся, что Джон не заметил его волнения. Впрочем, Джон тоже надеялся на это со стороны Шерлока. — Начнем с левой ноги, Джон, — холодная маска и отчужденное выражение лица умело скрывали весь спектр эмоций, что плескались в груди подобно цунами. Уотсон сделал шаг назад, смотря на свои ноги, и вслушиваясь в тихий счёт: раз-два-три, раз-два-три… — Джон, прекрати зацикливаться на длине и порядке шагов. Никогда не думал, что скажу подобное, но меньше думай, когда танцуешь, — нетерпеливо фыркнул Шерлок, а Джон в момент покорился, поднимая на него взгляд. Холмс вдруг пожалел о сделанном им замечании. — Ты танцевал? — Джон выглядел заинтересованно, в основном концентрируя внимание на лице Шерлока, и изредка поглядывая на свои ноги. Холмс отвёл глаза, поспешно выискивая в комнате место, которое могло бы привлечь его внимание. Этим можно было бы оправдать все его попытки избежать зрительного контакта. — Родители настояли на этом. Впрочем, позже я занялся скрипкой, и все забыли о танцах. Думаю, они… — Шерлок, — перебил его Джон, чуть сжав его руку, чтобы тот замолчал, и тот повиновался, мелко вздрагивая. — Да? — Что происходит? — Джон поймал взгляд друга, улавливая печаль, что плескалась в зелёных радужках. Не ошибся. — О чем ты? — Шерлок буквально почувствовал, как маска трещит по швам, и всеми силами пытался удержать ее как можно дольше. В какой-то момент ему ужасно захотелось вцепиться себе в лицо, в попытке склеить ее. — Ты постоянно прячешь глаза, вздрагиваешь, когда открывается дверь, вечно интересуешься, куда я иду и как скоро вернусь. — Нет, — резко запротестовал Шерлок, чем ещё больше подтвердил слова Джона. — Да. Все останется как прежде, свадьба не повлияет на наши отношения. Я все так же буду твоим другом, — убедительно говорит Уотсон. Холмс утвердительно хмыкает, скептически соглашаясь. Удержавшись от язвительного «поразительная дедукция», он съехал с темы, моментально осознавая, насколько резко это сделал. Впрочем, Джон сам предоставил ему такую возможность, и Шерлок был весьма благодарен ему за это. — Джон, ты наступаешь мне на ноги, — заметил он, и Джон остановился, заглядывая в глаза напротив. — Хочешь поговорить об этом? — не отступает он, отпуская Шерлока, который тут же вопросительно поднял брови. — О твоей неуклюжести? — он криво улыбнулся, и Джон покачал головой. — Будем считать, что я этого не слышал. О нас. О нас. Удар ниже пояса. Шерлок замер, тупо уставившись на друга, а спустя минуту напряженного молчания бесшумно вдохнул и сфокусировал взгляд на взволнованном лице Джона. Тот, кажется, не раз позвал его по имени. — Обещай что выслушаешь меня до конца, не перебивая, а затем примешь решение, — вдруг требует Шерлок, цепляясь за стремительно испаряющуюся уверенность. Джон чуть нахмурился, меж бровей залегла глубокая складка. Он кивнул. Шерлоку нечего терять. Самое дорогое у него уже почти отобрали. С каждым движением стрелок на часах Джон исчезал из его жизни. Он потеряет Джона через неделю в любом случае, но так он хотя бы будет знать, что попытался что-то сделать. — Ещё с нашей первой встречи я понял, что… — Шерлок замолчал, прикрывая глаза и чувствуя отвращение к себе. Ему никогда не давались пламенные речи, поэтому надеяться, что все получится сейчас было бы глупо. Сантименты. Джон подошёл к Холмсу, и услышав, как зашелестело чужое дыхание, коснулся его предплечья, терпеливо ожидая. Шерлок все ещё молчал. Джон вздохнул, нервно поджав тонкие губы, и неуверенно переступил с ноги на ногу. — Посмотри на меня. Посмотри на меня, Шерлок, — мягко настаивает он. Тот проигнорировал просьбу, и Джон просто обошел его, взяв за подбородок (жест не показался ему странным, чем-то интимным, выходящим за рамки дружеских отношений, которых Джон старался придерживаться ради друга. Вряд ли он ответил бы взаимными чувствами. В первую встречу он ясно дал понять, что повенчан на работе. Больше эта тема не затрагивалась). У Шерлока не было выбора, оставалось только поднять заблестевшие глаза. Решив, что терять ему действительно больше нечего, Холмс прикрыл веки, отшатываясь от руки Джона, держащей его за подбородок, и затараторил как можно быстрее, опасаясь того, что Джон уйдет, не желая слушать. — В нашу первую встречу я понял, что ты не такой, как все. Ты умён, не настолько, насколько хотелось бы, но все же. Уже в первый день, когда мы съехались, ты доверился мне. Я не думал, что заслуживаю похвалы, восхищения и доверия и прочей не жизненно важной чуши. Ты не повелся на игру Мориарти и провокации. Спасал меня просто тем, что ты есть. Тот факт, что ты рядом удерживал меня как можно дальше от наркотиков и, — он заколебался, не решаясь признать, — глупостей, и я действительно не знаю, что было бы со мной, если бы мы не встретились. Возможно, я был бы убит каким-нибудь серийным маньяком или… Тем таксистом. Я всегда думал, что умру примерно так. Ты спас мне жизнь во второй же день нашего знакомства, даже не зная меня. Это было… Лицо Джона прорезали морщинки, и чем дальше заходили внезапные откровения Шерлока, тем глубже они становились. — Шерлок… — Не перебивай меня. Пожалуйста, Джон, дай мне сказать, а после можешь ударить меня, плюнуть на все и уйти, но только дай мне договорить. Пожалуйста. Джон, ты самое дорогое что у меня есть, и до появления Мэри я действительно надеялся на то, что когда-нибудь тоже стану тебе дорог. Так же, как ты мне. Я думал что любовь просто дефект, мешающий здраво мыслить и принимать решения в самых экстренных ситуациях. Я думал, что никогда не смогу полюбить, но на периферии сознания ужасно хотел испытать это чувство. Это было самым ужасным желанием. Помнишь, я сказал что у меня нет друзей? Это действительно было так. На тот момент. Есть только ты, и уже тогда я понял, что для меня ты друг в особом аспекте. Лейстрейд, Миссис Хадсон, Молли... Они тоже являются моими друзьями, однако я не чувствую к ним того-же, что и к тебе. Шерлок прикрыл глаза, стряхивая с темных ресниц солёные кристаллики и делая бесшумный вдох. — Джон, я всегда боялся тебе сказать. До сих пор боюсь. Я боюсь потерять тебя. Я чувствую острую потребность в общении с тобой. Я хочу касаться твоих дурацких свитеров, смешить тебя, чтобы видеть твою улыбку и слышать твой смех. Слушать, как ты ворчишь, находя мои эксперименты в холодильнике. С тобой я стал настолько сентиментален, что самому тошно, но я ничего не могу поделать с собой. Я не знаю, что делать со всей этой информацией. Я не могу классифицировать это, я не знаю, что это, — на одном дыхании, слишком быстро, резко. Джон наблюдает за тем, как холодный образ Шерлока Холмса, известного всем детектива-консультанта, резкого, хлесткого, язвительного, рушится прямо на глазах. Шерлок запускает руки в темные кудри, сжимая пряди длинными пальцами. Повисла гробовая, пугающая, неловкая тишина, и Шерлок успел пересчитать все осколки, что остались от фарфоровой маски безразличия. Джон не знает, что сказать. Как отреагировать на слова Шерлока, потому что это слишком внезапно. Шерлок не должен был говорить это сейчас. Уотсон давно заметил за собой то же самое, что и Шерлок. Он нуждался в общении с ним, хотел видеть его в моменты, когда тот думает, слушать его беспрерывную болтовню, когда он пытался поспеть за зарождающейся в гениальном мозгу цепочкой мыслей. Видеть его триумфальную улыбку после успешно завершенного дела и весь вечер после этого сидеть и смотреть фильм, слушая едкие комментарии в адрес главного героя, ведь «очевидно же, что она его сестра, ну что за идиот?!». — Знаешь, ты был прав, — вдруг заговорил Джон, а Шерлок непонимающим вскинул в отчаянии опущенную голову. — На счёт чего? — Наше первое дело. Ты назвал меня идиотом. — Джон. — Теперь ты дай мне сказать, — приказным тоном произнес он. Джон подошёл ближе к Холмсу, притягивая его рукой за шею, от чего тот вздрогнул, будто его прошибло током, однако не отшатнулся. — Я действительно идиот, — значительно понизив голос согласился он, неуверенно обнимая губы Холмса своими, боясь спугнуть этот момент. Шерлок замер от сковавшей мысли неожиданности. А затем в пароксизме отчаяния стал цепляться губами за губы Джона, понимая, каким же глупцом был. Сказать в последний момент! Идиот, идиот! Мужчина чувствует, как по щекам бегут слезы, оставляя после себя влажные дорожки, и ему ужасно стыдно за это, однако он ничего не может сделать. Джон не мог его успокоить. Знал, что это не нужно. Что Шерлок сам догадывается, о том, что он никуда не уйдет. Мэри… Мэри отходила на второй план, исчезала из сердца, не оставляя на душе Джона ничего, кроме легкого сожаления о допущенном им обмане ее и себя. Мэри не так важна ему, как он пытался себе внушить. К предложению и этой свадьбе его привело одиночество. Он просто боялся остаться один. Они целуются, пробуя губы друг друга на вкус, и Джон мельком улыбается в поцелуй. Он кладет руки на влажные щеки друга, и Шерлок не в состоянии стоять. Они опускаются на пол, покусывая губы друг друга и с ужасом осознавая, какую ошибку совершили. У каждого своя оплошность. Где-то на кофейном столике, в куче бумаг надрывается телефон Джона. Они оба знают, кто звонит, но никто не отрывается от губ напротив. Не в этой жизни. Теперь есть только они. Шерлок Холмс и Джон Уотсон — одни, против целого мира.