И только имя твое сохраню навсегда В сердце и на устах и в дурной голове Скажи мне волей, каких сил тебя смогу я вернуть, Пройти заново путь ошибок, что сотворил. (Колизей - Имя Твоё)
Я сам погубил – Уже не вернуть. Тебя не хранил И проклят мой путь. А сердце, как лёд – холодит, Мой прерван полёт, позади Всё то, чем я жил И кого я любил... (Эпидемия - Всадник из Льда)
Right here, right now I give my life to live again. (Celine Dion - I Surrender)
Она лежала на мягкой траве, глядя в небо и не шевелясь. Рядом на незнакомый ей цветок опустилась необычно крупная пестрая бабочка; Алесса, не поворачивая головы, глазами проследила за ней. Крылья бабочки дрогнули и сложились, а сама она замерла без движения. Алесса тихо вздохнула и закрыла глаза. Слегка пошевелила рукой, по старой привычке сжала и разжала пальцы. Боль – физическая боль – ушла, покинула тело бесследно, едва только Драконорожденная оказалась в Совнгарде, но душевные раны еще были живы, притупившись лишь настолько, насколько это было необходимо сейчас. Она помнила все – до мельчайших подробностей, – и сейчас, когда некуда больше было спешить, не о чем было больше беспокоиться, она могла позволить себе окунуться в воспоминания с головой. Она раз за разом прокручивала в памяти все моменты, так или иначе связанные с Алдуином – даже Хелген. Она вспоминала всё – от горящих домов и жуткого драконьего рева до рук Алдуина, обнимающих её, гладящих по волосам. Алдуина, который клялся убить её, а потом пришел на поклон к Хермеусу, готовый отдать свою жизнь взамен на жизнь Алессы. Алдуина, который остался один в мире, где все люди казались ему чуждыми и враждебными. Алессе вдруг стало трудно дышать, словно весь кислород разом исчез из воздуха. Она открыла глаза, резко села, спугнув бабочку, которая обиженно сорвалась с цветка. Алесса следила за бабочкой до тех пор, пока она не стала крохотной точкой в воздухе и не потерялась вдали. По широкой тропинке, с которой она свернула, чтобы побыть наедине со своими мыслями, пробежал человек. Алессу он не заметил. Девушка еще несколько раз глубоко вдохнула, а потом вновь опустилась на траву, уставившись в небо. Она не боялась смерти, но не думала, что она окажется такой легкой. Каким-то невероятным образом она успела понять, что собирается сделать Мираак, раньше Алдуина. Она бросилась вперед, не думая ни о чем, кроме спасения жизни бывшего дракона. Раньше, представляя смерть, она всегда неизменно связывала её с болью, но попав под ту‘ум Мираака, она не почувствовала ровным счетом ничего. Просто мир, до этого казавшийся таким ярким и живым, вдруг резко померк, и на неё навалилась темнота – непроглядная, но не сводящая с ума. Она словно падала в огромный бездонный колодец; она летела сквозь время и пространство, и долгим было это падение. А потом, прежде чем темнота оборвалась, и глаза Алессы увидели небо Совнгарда, появился Акатош. Она не видела его материального облика – вокруг по-прежнему царствовала тьма, и Алесса вообще не была уверена, что этот облик был. Но она слышала его голос – величественный, властный, но не надменный, как у Хермеуса. То, что поведал ей Акатош, до сих пор не укладывалось у нее в голове – и, если честно, она полагала, что и позже оно тоже никак там не уложится. Рассказанное Великим Драконом казалось нереальным и невероятно запутанным. Алесса слушала его внимательно, стараясь не упустить ни слова, но едва только Акатош окончил, она задала единственный по-настоящему интересующий её сейчас вопрос. Что с Алдуином? Ответ Акатоша заставил её облегченно выдохнуть, и она почувствовала, как напряжение, которое преследовало её с того самого момента, как она узнала о том, что Алдуин говорил с Хермеусом, разом свалилось с неё. Алдуин был жив, Мираак побежден – а большего ей знать, пожалуй, было и не нужно. Интриги Богов в данный момент времени волновали её мало. Алесса еще какое-то время смотрела на небо, прокручивая в голове короткий, но весьма запутанный диалог с Акатошем, а потом поднялась. Пора было двигаться вперед. Тсуна она завидела издали. Он узнал её сразу, безропотно пропустив вперед, на знакомый мост. Алесса миновала его торопливо, и первой, кого она увидела, сойдя с него, была Иона. Заметив девушку, она как-то нервно улыбнулась и поманила её к себе. Глядя себе под ноги, она виновато извинилась, что-то не очень разборчиво бубня себе под нос, тем самым подтверждая догадку Алессы о том, что действиями Клинков отчасти руководил Мираак. Все, кто встречался Алессе на пути, норовили остановить её, и путь до зала Доблести занял времени больше, чем предполагала девушка. Когда двери Зала распахнулись перед ней, разговоры на мгновение стихли, и голос, который Алесса была так рада услышать, первым прорезал наступившее молчание. Гормлейт неслась к ней со всех ног и едва не задушила в объятиях. - Алесса! - Гормлейт, - улыбнулась Алесса, слегка отстраняясь и заглядывая девушке в лицо. Гормлейт плакала. - Я же предупреждала тебя насчет него! А теперь ты снова здесь и… - Ты не рада меня видеть? – пряча улыбку, спросила Алесса. Она обняла Гормлейт и через её плечо увидела Феллдира и Хакона. Они смотрели на неё, и на их лицах были написаны те же эмоции, что и у Гормлейт. А неподалеку от них стоял Юрген – он улыбался, и Алесса подумала, что он знает гораздо больше, чем трое воинов, помогавших в сражении с Алдуином. - Конечно, рада! Но я… я думала… - Что это будет несколько позже? Гормлейт кивнула и торопливо вытерла глаза. - Что случилось, Алесса? Алесса покачала головой. - Это долгая история. И я непременно расскажу её, но не сейчас. Но сразу скажу одно – в том, что я оказалась здесь, Алдуин не виноват, - она помолчала, обдумывая свои слова, а потом добавила: - Во всяком случае, не виноват в том смысле, в каком ты думаешь, - и, оставив Гормлейт в недоумении, она отошла к Юргену. Он стоял, небрежно привалившись плечом к стене, и приветствовал Алессу куда сдержаннее, чем Гормлейт, но на губах его играла улыбка. - С возвращением, Довакин, - тихо сказал он. – Я рад тебя видеть. - Ты знал, что я вернусь сюда так скоро? – так же тихо спросила она, внимательно вглядываясь в мудрое лицо. - Скажем так – я предполагал, - уклончиво ответил Юрген. – Но догадывался, что смерть ты примешь не от руки… Алдуина. Кажется, он ждал каких-то разъяснений, но Алесса не ответила, пристально глядя на него и пытаясь определить, как много ему известно. Или Юрген знал не больше остальных, а у нее лишь разыгралось воображение после разговора с Акатошем? - Я думаю, твоя история нас удивит, - сказал Юрген, не дождавшись от Алессы никакого ответа. Улыбка девушки стала печальной. Она вновь подумала об Алдуине, оставшемся в мире, в котором у него не было ни дома, ни семьи, потом о Бриньольфе, вероятнее всего еще не знающем, что его племянница мертва… А затем её мысли опять вернулись к Алдуину. - Я в этом уверена, - ответила она Юргену. Глаза его смотрели испытующе. - Ради этого я готов потерпеть. Но скажи… Что с Алдуином? Алесса отвернулась, посмотрела на Гормлейт и остальных, глубоко вздохнула. А когда вновь повернулась к Юргену, губы её растянулись в по-настоящему счастливой, искренней улыбке. - Алдуин жив, - улыбка её стала еще шире. – Но я уверена, что мы с ним еще встретимся, - и в ответ на недоуменный взгляд Юргена, не переставая улыбаться, пояснила: - Здесь, в Совнгарде.***
Рифтен встретил его теплым ветром и золотом деревьев, находящихся здесь в стадии вечной осени. Оставив коня за воротами города, Алдуин беспрепятственно прошел мимо молчаливых стражников, мимо Кувалды, который окинул его оценивающим взглядом, но не сказал ни слова, мимо торговцев. Задержался у лестницы, которая, как он знал, вела к лавке алхимика. Где-то там же, внизу, находился и вход в Крысиную нору, через которую полагалось попадать в Гильдию Воров тем, кто еще не состоял в ней. Алдуин знал, что он рискует, игнорируя этот путь, но желания плутать в подземельях у него не было никакого. Стиснув в руке письмо, лежащее в левом кармане, Алдуин обогнул Храм Мары и огляделся. Если не считать жрицы, полностью поглощенной молитвами, возносимыми, кажется, Талосу, вокруг не было ни души. Глубоко вздохнув, Алдуин шагнул в каменную арку и, ощупав плиту перед собой, нажал на кнопку. С противным, оглушительным скрежетом плита отъехала в сторону, открывая потертую лестницу. Алдуин с любопытством посмотрел на жрицу, но та, видимо, была настолько увлечена своим Богом и его алтарем перед ней, что посторонние люди и звуки её не волновали. Едва Алдуин скрылся на лестнице, плита за ним задвинулась с тем же громким звуком. Насколько ему было известно, Алесса была первым и единственным членом Гильдии, который, миновав Крысиную нору, прошел сразу тайным путем. И кажется, сегодня бывший дракон собирался стать вторым. Подождав, пока глаза его привыкнут к темноте, Алдуин вытащил из кармана сложенный вчетверо лист. Он не читал то, что написала Алесса своему единственному родному человеку, Бриньольфу. Не хотел. Не хотел не потому, что отсутствовало естественное любопытство, а потому, что из уважения к Алессе не желал влезать в то, что для него не предназначалось. Перед последней дверью он не стал медлить. Открыл её резко, рывком, и замер на пороге, глядя на совсем не дружественные лица, обращенные к нему. Немолодой уже мужчина, женщина с короткими светлыми волосами… Да, реакция у воров была отличной. Алдуин усмехнулся и медленно поднял обе руки в знак того, что он не собирается нападать. - Я не враг вам, - негромко сказал он, осторожно делая один шаг вперед. Свет от факела на стене упал на него, и взгляд стоявшего в центре вора стал изумленным. - Доспех Черного стража, - голос его был хрипловатым и смутно знакомым. - Откуда… - Вы – брат Гловера Меллори, - догадался Алдуин. – Делвин, верно? Вор молча кивнул. Удивление в его взгляде вдруг сменилось настороженностью, и Алдуин поспешно пояснил: - Я не крал доспех. Я… Из тени слева от Делвина неслышно вышел еще один вор, и Алдуин осекся. На первый взгляд у него не было ничего общего с Алессой, но бывшему дракону хватило мгновения, чтобы понять, что перед ним Бриньольф. - На моей памяти ни один человек, не знакомый членам Гильдии, не попадал ещё в Буйную Флягу через потайной ход, - глава Гильдии прищурился. Прищурился так же, как и Алесса, когда пыталась уличить Алдуина во лжи. – Ты первый, кто странным образом проигнорировал Крысиную нору… Да еще и пришел сюда в воровских доспехах. Кто… - Второй, - бесцеремонно перебил его Алдуин. – Второй… После дочери вашего брата, Бриньольф. Лицо вора не дрогнуло. - Кто ты? – резко спросил он. Рука его расслабленно лежала на рукояти меча, но Алдуин не обольщался - понимал, что при необходимости вор может пустить его в ход очень быстро. Не ответив, он молча протянул письмо Алессы. Бриньольф нахмурился. Взял письмо, быстро развернул. Глаза его торопливо забегали по строчкам. Алдуин неотрывно следил за ним. Не дочитав, Бриньольф поднял взгляд на Алдуина – лицо его в неровном свете факелов казалось мертвенно-бледным. - Тонилла, - хрипло позвал он кого-то, продолжая смотреть на Алдуина. Легким, пружинистым шагом подошла девушка – невысокая, темноволосая. - Отдай ей оружие, - тихо попросил Бриньольф. Поколебавшись секунду и решив, что сейчас лучше подчиниться и принять меры предосторожности воров, Алдуин безмолвно протянул меч и один из кинжалов. Второй он предусмотрительно оставил в сапоге. Девушка по имени Тонилла приняла оружие – глаза её загорелись при виде меча. - Сталгрим, - уверено заявила она, разглядывая меч со всех углов. – В Скайриме его не добывают. Где достал? - На Солстейме, - ответил за него Делвин, бросив на меч подозрительный взгляд. – Я прав? Алдуин кивнул, и больше Делвин вопросов не задавал. Бриньольф к оружию Алдуина интереса не проявил. Молча обошел Тониллу и Делвина, сделав бывшему дракону знак следовать за ним, и Алдуин пошел, чувствуя на себе взгляды всей Гильдии. Вор привел его в просторную комнату, которая, судя по манекенам, служила членам Гильдии для тренировок, открыл один из сундуков, в ряд стоящих у правой стены, и достал оттуда две темных, пыльных бутылки меда. Одну протянул Алдуину, другую быстрым, ловким движением откупорил сам. Затем сел на сундук – стульев в комнате не было, - отхлебнул из бутылки и вновь углубился в чтение письма. Алдуин не мешал. Присев на соседний сундук, он сделал глоток меда, смакуя его – вкус меда был приятней, чем у Гловера, а уж вино Седобородых превосходил в разы. Бриньольф читал долго. Несколько раз возвращался глазами к предыдущим строчкам, перечитывал их, вновь продолжал чтение и вновь возвращался… Закончив, залпом прикончил бутылку меда, смял письмо, сжал его в пальцах так, что побелели костяшки, и опустил голову. Алдуин отвернулся. Он чувствовал скорбь Бриньольфа – она будто висела в воздухе, плотная, осязаемая. Чувствовал, но помочь не мог ничем. Когда вор заговорил – спустя, кажется, вечность, - голос его был глухим и каким-то слабым. - Она написала о тебе. Написала… кто ты, - говорил он так, будто каждое слово давалось с огромным трудом. - Алдуин. - Веришь ей? – не поворачиваясь и по-прежнему невидяще глядя в стену, тихо спросил Алдуин. - Верю. Всегда верил… - Бриньольф поднялся, во второй раз открыл сундук, вытащил бутылку и отошел к манекенам у противоположной стены, застыв там. На какое-то время в комнате вновь воцарилось молчание. - У тебя ко мне должно быть много вопросов, - первым нарушил тишину Алдуин. - Много, - не оборачиваясь, отозвался Бриньольф. Сделал еще несколько глотков и вновь помолчал. Неловкое, скорбное безмолвие давило Алдуину на уши, и он, устало прикрыв глаза, потер виски. – Много, - повторил Бриньольф и резко отвернулся от манекенов. – Но я не уверен, что хочу сейчас услышать на них ответы. - А я не уверен, что хочу сейчас давать эти ответы. Даже не открывая глаз, Алдуин мог чувствовать на себе взгляд вора – утомленный, убитый горем, но при этом пристальный и любопытный. В любой другой момент это вызвало бы в нем волну раздражения, но сейчас бывший дракон не ощущал ничего. Ни гнева, ни ярости… Никаких эмоций. Только пустоту. И, пожалуй, головную боль. Обыкновенную, банальную, знакомую всем людям головную боль. Он снова помассировал виски и посмотрел на Бриньольфа усталыми, больными глазами, под которыми залегли тени. Говорить не хотелось. На этот раз первым затянувшееся молчание нарушил вор. - Она написала, что ты… что ты хотел бы присоединиться к Гильдии. Сообщила, что ты… учился, - Бриньольф с видимым сомнением посмотрел на бывшего дракона. - Она права, - сухо ответил Алдуин. – Меня обучал брат Делвина Меллори, Гловер. Вор кивнул в знак того, что понимает, о ком речь. - И ты… - он громко отхлебнул еще меда. – Ты действительно хотел бы примкнуть к Гильдии? Алдуин неприятно усмехнулся. Отставил в сторону пустую бутылку и поднялся. - Удивлен тем, какой путь избрал себе после перерождения Пожиратель Мира? – тихо спросил он. Вор выдержал его холодный, стальной взгляд, а когда заговорил, голос его был спокоен. - На моем месте любой был бы удивлен. Но я задал вопрос не для того, чтобы выяснять мотивы твоих желаний и копаться в твоей голове. Алдуин отвел глаза, повернулся к двери и взялся за ручку. - Ответ на твой вопрос – да. Да, я хочу примкнуть к Гильдии воров. Но не здесь. Не в Рифтене.***
Когда спустя несколько дней он увидел берега Солстейма, сердце его невольно замерло. Машинально поправив меч на поясе, который Тонилла вернула ему в целости и сохранности, Алдуин торопливо вылез из лодки и быстро двинулся в сторону кузницы. Он заметил Гловера еще издали – кузнец что-то рассказывал молодому невысокому пареньку. Тот вертел в руках короткий кинжал, придирчиво его осматривая. Наконец, спустя несколько минут, паренек поддался на уговоры кузнеца, и в руки Гловера перекочевал увесистый мешочек. Довольно улыбнувшись, вор-кузнец что-то сказал покупателю на прощание и вернулся к станку, вновь погрузившись в работу. Когда Алдуин подошел к кузнице, Гловер не обернулся – поглощенный работой, он не услышал шаги бывшего дракона. Остановившись у точильного камня, Алдуин многозначительно кашлянул. - Я вижу, дела у тебя идут неплохо. Гловер резко повернулся – в глазах на мгновение мелькнула настороженность, которая, впрочем, тут же сменилась непритворной радостью. - Алдвин! – привычным торопливым жестом кузнец вытер руки о фартук и по-братски обнял Алдуина. – Какими судьбами? - По делу, - радость Гловера была такой искренней, что бывший дракон впервые за последнее время улыбнулся. – Так как идут дела? - Как ты верно заметил, весьма неплохо. Паренек вот знакомый подошел, - Гловер кивнул на своего покупателя, теперь ведущего беседу с другим торговцем. – Прежде я его часто видал тут, у Камня… Сам не свой был, все ходил, как зачарованный, а нынче вот, словно ото сна очнулся, пришел за товаром. При этих словах Гловер перевел взгляд на Алдуина – внимательный, многозначительный, словно сообщающий – «Я все знаю, а если не знаю, то догадываюсь». Алдуин, не выдержав, отвернулся и сделал вид, что заинтересовался Камнем. - Когда я покидал остров, он выглядел не так, - сказал он, кивком указывая на Камень. - Тут многое изменилось с тех пор, как вы с Алессой ушли. И, надо сказать, в лучшую сторону. Солстейм словно… ожил. Губы Алдуина тронула слабая улыбка, но Гловер этого не видел. - Так ты сказал, у тебя здесь вновь какое-то дело? - Скорее… просьба, - бывший дракон на секунду замялся, а потом повернулся к кузнецу. – И связано оно… - он постучал костяшками пальцев по теневой метке на двери, - вот с этим. И, не дожидаясь вопроса Гловера, Алдуин быстро сказал: - Я хочу вступить в Гильдию. Здесь, на Солстейме. Ему показалось, что Гловер опешил, но недоумение на лице кузнеца быстро сменилось неподдельной радостью. - Дружище, это лучшая новость, которую мне довелось услышать за последние недели! - он распахнул дверь, приглашая Алдуина в дом. – Заходи. У меня есть отличный мед… Алдуин хмыкнул и вошел. - Я столько лет был тут один, практически забросил все, что связано с Гильдией, ударился в кузнечное ремесло, - он сунул бывшему дракону в руки бутылку и сам плюхнулся на стул со второй. – А из Рифтена не было никаких новостей, никакой поддержки… Проклятый бездельник Делвин даже не потрудился написать своему родному брату письмо о том, как у него дела. Можешь себе представить! - Кстати о Делвине, - Алдуин пошарил по карманам и вытащил помятый конверт. – Он все же потрудился. - Серьезно? – кузнец резко вскочил, чуть не разлив мед, выхватил письмо и торопливо распечатал. – Тааак… Он углубился в чтение, и Алдуин его не торопил. Письмо он не читал, но содержание знал. Дела Рифтенской Гильдии шли в гору, и никто не был против, когда бывший дракон предложил расширить сферу их влияния… скажем, на Солстейме. Вспомнив о разговоре с ворами, Алдуин тихо усмехнулся. Аэдра и даэдра оставили его в живых для защиты мира, и череду великих свершений и подвигов во имя этого мира он решил начать с увеличения количества в нем воров. Он искоса посмотрел на Гловера. Тот все еще увлеченно читал письмо – глаза бегали по строчкам, периодически вновь возвращаясь чуть выше, словно кузнец хотел особенно запомнить какие-то фрагменты написанного. Наконец он закончил. Отложил бумаги в сторону, сделал большой глоток меда и удовлетворенно улыбнулся. - Я должен написать ответ. Прямо сейчас. Потом сразу отыщу гонца… Иначе Делвин будет ждать ответа столько же, сколько и я его письма... А ты, наверное, устал с дороги. Можешь располагаться наверху, там же, где и в прошлый раз… А, кстати! Алдуин, уже поднявшийся с места, вздрогнул и внутренне напрягся, зная, что последует за «кстати». А Гловер, не заметивший реакции бывшего дракона, спокойно спросил: - Как там Алесса? Она решила остаться в Рифтене? Хорошая она девочка… Надеюсь, мы еще встретимся. У Алдуина болезненно заныло в груди. Он не был готов к тому, чтобы рассказать Гловеру правду, но начинать их «сотрудничество» с вранья тоже не хотелось. Не глядя на кузнеца, бывший дракон ответил глухим, бесцветным голосом: - Нет, Гловер. Вы с ней больше не встретитесь. Вор, кажется, хотел еще что-то спросить, но Алдуин уже исчез. Взбежав по лестнице наверх, он прислонился спиной к стене, чувствуя, как вдруг предательски задрожали колени. В пыльном маленьком зеркале на стене он увидел свое отражение – бледное лицо, взъерошенные черные волосы, темные круги под глазами, которые как будто выцвели, вылиняли… и свежий шрам на лбу. Подняв руку, он коснулся его и закрыл глаза, погружаясь в воспоминания. И вдруг улыбнулся пришедшей так неожиданно мысли. - Вы с ней, наверное, больше не встретитесь, - прошептал Алдуин в пустоту комнаты. – А вот мы… - и улыбка его стала шире. – Мы встретимся… В Совнгарде.