— Ты выглядишь утомленным, хён, — замечает Тао, когда они по своему обычаю укладываются на кровать.
Сюмин действительно очень устал: сказывается напряжённая подготовка к грядущим концертам. Кроме общей хореографии, Ким разучивает ещё и индивидуальную, а потому трудится больше всех, и Тао, как никто другой, его понимает.
Хуан поворачивается на бок, подложив под голову согнутую в локте руку, и смотрит на Минсока. Скользит взглядом по лицу в который раз, отмечая миндалевидную форму глаз, ровный нос, полуоткрытые, даже на вид мягкие губы.
Цзытао лежит рядом с другим человеком и не испытывает практически ничего, кроме спокойствия и лёгкого волнения от близости хёна. Он с детства был интровертом и шумным прогулкам предпочитал книги и сочинение стихов, сидя дома на широком подоконнике, завернувшись в уютный плед. Однако после прослушивания, после того, как его познакомили с другими участниками и, в частности, с Ким Минсоком, его жизненная линия круто развернулась почти на сто восемьдесят. Тао постепенно раскрылся. Пусть он по-прежнему тихий и скромный, но теперь он ещё и дружелюбный.
Его дружелюбие дошло до того, что он впустил Минсока в свою кровать.
Это произошло скомкано и случайно. В тот день, точнее ночь, Тао, как более выносливый, фактически притащил еле живого после тренировки Минсока на руках в их комнату и бросил на стоящую ближе всего постель. Как потом выяснилось, на свою. Пригревшийся на его руках Сюмин отпускать младшего отказался и неожиданно сильными руками завалил того на себя, тотчас облепив конечностями.
— Эм… Минсок-хён?.. — не понял Хуан, удивлённо разглядывая чужую руку на своей груди.
Но Сюмин что-то пробурчал на непереводимом корейском и, уткнувшись носом в плечо Цзытао, засопел.
Как ребенок. Тао не смог не улыбнуться.
А наутро Тао получил в благодарность солнечную улыбку и взлохмаченные ласковой рукой волосы.
— Спасибо, Тао, что поспал со мной.
Наверное, думал Цзытао, с тех самых пор нам удобнее отдыхать вместе, когда день выдаётся слишком тяжёлым. Хуан кончиками пальцев, едва касаясь, проводит по скуле хёна.
— Чанёль попросил показать, как по-особому приготовить спагетти, — говорит Сюмин, не открывая глаз и никак не реагируя на касание. — Наверное, хотел устроить сюрприз Бэкхёну, он ведь очень их любит.
— Сюрпризы или спагетти?
— И то, и другое.
Тао не может сдержаться и вкрадчивым шепотом интересуется:
— А что, разве готовка — это настолько тяжело, что ты не чувствуешь ног, хён?
Сюмин хмурит брови и недовольно бубнит:
— Сам процесс несложный, но Чанёль выбрал такой странный рецепт, что ингредиенты пришлось искать по всему Сеулу.
Тао улыбается.
— Тогда, думаю, стоит ожидать, что Бэкхён-хён будет доволен и даст Чанёль-хёну шанс.
Сюмин приоткрывает глаза, встречаясь взглядом с Тао.
— Шанс?
— Чанёль-хёну очень нравится Бэкхён-хён, это все знают.
— Бэкхён многим нравится, — констатирует Сюмин и снова закрывает глаза. Тишина усыпляет. Минсок уже почти проваливается в сон, как голос соседа возвращает его в реальность.
— И тебе?
Сюмин, мимо ушей пропустив неформальность, в полудрёме говорит «И мне», после чего устраивается поудобнее, чтобы мирно уснуть в объятиях тёплого Цзытао.
Тао всегда с нетерпением ждал, когда он ляжет к хёну в кровать и будет обнимать его всю ночь, чувствуя уют и умиротворение. Хуан очень долго не может признаться себе, что его отношение к Минсок-хёну особое, трепетно-нежное.
Сюмин, наверное, до сих пор не подозревает, что, когда он закрывает глаза, Тао всю ночь смотрит на спящего хёна и засыпает только под утро. А на следующий день перед фотосессией гримёры долго пыхтят над Тао, чтобы мешков под глазами не было видно, пока идущий мимо Бэкхён не говорит: «Оставьте, он очень похож на панду, это так мило!». Сюмин на это улыбается, а внутри Тао вспархивают многомиллионные стаи бабочек.
А ещё Минсок, Хуан уверен, не знает, что Тао нравится слышать его уютно-тихое «Панда~» перед сном…
— Не замечал за тобой подобного, — не успокаивается Тао.
Сюмин вздыхает и протирает глаза, чтобы после открыть их и хмуро воззриться на соседа.
— Что с тобой сегодня, Тао? Ты никогда не расспрашивал о чем-то конкретном так настойчиво, — парень подставляет под голову руку и теперь смотрит на Тао сверху вниз.
Цзытао какое-то время молча изучает Сюмина, его глаза бродят по такому родному лицу, опускаясь к носу, губам, а после возвращаясь снова к глазам Минсока, терпеливо ожидающего ответа.
— Я ухожу из группы, Минсок-хён, — вдруг произносит Тао, а его голос из низкого и тихого вовсе превращается в еле слышный шепот, стоит Цзытао назвать имя Сюмина.
Минсок не ожидал, и он поражен. Воздух выбивает из легких, а в горле появляется противно-тревожный ком.
— Почему? Зачем? — Сюмин не успевает контролировать и фильтровать рвущиеся наружу искренние эмоции.
Сюмин знает, что нравится Тао. Минсок думает, что у него в запасе полно времени, чтобы сказать младшему о своей симпатии в самый подходящий момент. Он хочет рассказать Тао всё: то, что Минсоку нравится лежать в его объятиях; то, что он знает, что нравится Хуану; то, что младший смотрит на него вместо того, чтобы спать; то, что однажды в телефоне Тао Сюмин видел свою фотографию на заставке, промолчал, а в сердце потеплело; то, что Минсоку нравится Тао и не нравится слушать, когда младший себя критикует; то, что Сюмин знает, скольких усилий стоит Тао безошибочно выполнять хореографию из раза в раз и так далее…
Минсок теперь и не представляет, что делать. Он ведь уже знает, что подарит Тао на его следующий день рождения, а тут…
— Я хочу начать собственную карьеру как сольный певец и модель, — признаётся Тао, отводя взгляд. — Мне очень нравится быть частью EXO, но… это ни к чему не приведёт. Да, мы стали знамениты и любимы, но это пик, вершина. Невозможно заставить публику любить нас ещё больше. Пойми, группа продержится в своем апофеозе какое-то время и всё. Мы будем как красивый закат. Был — и всё, теперь нет… Прости, это наверное было грубо, — Тао тихо смеётся. Но этот неловкий смех, скрывающий неудобство и грусть, быстро обрывается.
Минсок слушал и не верил. Эти слова не мог произносить Хуан Цзытао.
— Но… Как же… — у Сюмина не получается подобрать слов. — Как же наш общий успех? Как же наши совместные тренировки? EXO без тебя уже не будет полноценным, Тао. Это… нет, я не верю!
Сюмин не в силах принять такую реальность и злится не на шутку из-за этого. С каждым новым доводом он распаляется всё сильнее, чем абсолютно не удивляет Тао. Цзытао знал, какова будет реакция Минсока, и теперь терпеливо ждёт, когда иссякнут силы соседа по комнате.
Но этого не происходит. Когда, по подсчётам Тао, Сюмин должен вот-вот замолчать, как у Минсока будто открывается второе дыхание, и он продолжает говорить. Некоторые фразы Тао обидны и причиняют боль, но он понимает, что Сюмин показывает, что чувствует, делится эмоциями, раскрывает сердце, обнажает душу. У обычно спокойного Тао от монолога Сюмина выступают на глазах слезы. Они непрошеные и почему-то не высыхают, но хочет ли этого сам Тао?
Сюмин не видит, что происходит с Цзытао, он продолжает выплескивать боль на ее источник. Не замечает он и того момента, когда сухая и теплая ладонь Тао ложится ему сзади на шею, и когда Цзытао мягко, но твердо притягивает Минсока к себе. Сюмин обрывает пылкую речь на полуслове, чувствуя губами мягкость чужих губ.
Минсок резко замирает и прекращает говорить; отпрянув, он поражённо глядит на Тао, а сердце отстукивает «Что. Это. Было». Тао смотрит на удивленного Минсока ещё немного, а потом не может вынести и всё-таки притягивает его к себе снова и целует. Губы хёна солёные и сухие. Сюмин ещё вздрагивает от минувшей истерики, и Тао перетягивает тело хёна на себя. Минсок оказывается сидящим на бедрах Тао, продолжая целовать младшего, иногда кусаясь и ударяя кулаками по его груди, потому что «черт возьми, не уезжай!». Тао перехватывает кулаки Сюмина и прижимает к своему громко стучащему сердцу.
Сюмин внезапно всхлипывает, разрывает поцелуй, упирается лбом в свои сложенные на груди Тао руки и сотрясается в рыданиях. Его спину, часто вздрагивающую, ладонями накрывает Тао, и чувствует, как часто и прерывисто дышит Минсок. Тао жалеет, что рассказал без подготовки. Вывалил на не ждавшего подобного Сюмина, чем и вызвал такую реакцию. Но тогда бы ему рассказал кто-то другой. Так что уж лучше пусть Минсок услышит это от Тао, расстроится и поплачет у него на плече, чем кто-то другой скажет ему, не зная, что Сюмину будет больно.
Тао ничего не говорит и гладит Минсока по волосам и спине, чувствуя, как пропитывается чужими слезами собственная футболка.
***
Аэропорт бурлит, он полон людей, но в этом водовороте Сюмин видит только Тао, ожидающего свой рейс. Минсок не знает, зачем пришёл, так же, как и не знает, зачем продолжает верить, что Тао останется.
А Цзытао замечает хёна сразу, его взгляд впивается в Сюмина. Минсок видит по глазам, что Тао не ожидал его тут встретить, но в душе отчаянно надеялся. Сюмин продирается сквозь толпу к Тао, а когда они встают вплотную, Минсок тянет руки к младшему и обнимает его, с невольной улыбкой вдыхая запах, каким всегда пах Цзытао. Тао слабо улыбается и кладет руку на голову старшего, запускает пальцы в пушистые осветленные волосы и массирует кожу. Сюмин судорожно вздыхает, потому что так ему всегда нравилось, и никто знает об этой его маленькой слабости. Кроме Тао. Сюмин наслаждается последними их совместными моментами, подаётся навстречу ласкающей руке и расставаться с ее обладателем абсолютно не хочет. Равно как и Тао.
Сюмин провожает глазами взмывший в небо самолёт и не знает, что Тао долго ещё не может отвернуться от окна, потому что там, на земле, в зале аэропорта, остался его Минсок. Тао обещает себе вернутся и с тяжелейшим камнем на душе переживает перелёт на родину.
***
Сюмину, если откровенно, плохо без Тао.
Он старается держаться, старается каждый раз, когда думает о Тао, занять себя чем-то другим. Например, он раз за разом прогоняет отдельные танцевальные движения, или постоянно напевает только что придуманные мелодии. Некоторыми из них Минсок даже заставил мимо проходящего Чанёля замереть и изумлённо уставиться на него, а потом не говоря ни слова убежать в студию к клавишам. Чанёль спустя сутки просит спеть что-нибудь ещё, но в тот день у Сюмина вовсе нет настроения, так что он просто уходит в комнату, которую теперь делит с Ченом. Чанёль какое-то время ещё топчется под дверью, пытается вытянуть из Сюмина дельные мелодии, но Минсок не хочет этого, поэтому Чанёль отстаёт.
А Чен, кажется, что-то подозревает. Сюмин не знает, может их сблизило совместное проживание, или что-то ещё, но с Ченом он сейчас общается почти так же близко, как и с Тао раньше, за исключением, разве что, тех, наполненных чем-то необъяснимым моментов, когда они с Тао обвивали друг друга руками, лёжа на общей кровати.
Чен, несомненно, очень хороший, но Сюмин, когда Чондэ мягко спрашивает о чем-то, садясь на край кровати, принадлежавшей раньше Тао, а сейчас — Минсоку, отвечает резче, чем хочет, и сгоняет недоумевающего Чена с кровати. Конечно, потом Минсок извиняется и долго ещё чувствует себя виноватым, несмотря на ченово «да всё давно в порядке, хён, перестань!».
А потом из группы уходят Лухань и Крис, и Сюмину становится совсем грустно. Он все чаще останавливается напротив окна своей комнаты, где стоит их совместная фотография, и мысленно разговаривает с Тао. Рассказывает, как себя чувствует, спрашивает, как дела у Тао, не скучает ли он, находясь в Китае. Естественно, что ответа не следует, и Минсок, мучаясь безызвестностью, в подавленном состоянии проводит остаток дня.
А ещё спустя время, когда уставший Минсок заходит в темную комнату и зовёт Чена, ответом ему служит тихое шуршание за спиной. Минсок оборачивается резко и, не успев сообразить и испугаться, попадает в объятия. Уютные, теплые, — родные. Нос улавливает знакомый запах, в глазах собираются слезы.
Приехал…
А ведь Минсок даже не был готов душевно. Он так скучал все это время, что сейчас во всем теле слабость только от мысли, только от любимого лица, всплывающего в сознании.
Сюмин и правда почти лишается сознания, едва любимый, подрагивающий от эмоций голос тихо произносит его имя.
— Привет, Минсок-хён. Как видишь, я вернулся. Так по тебе скучал… — Руки плотнее обвивают Сюмина. — Хотел бросить все, сорваться к тебе, вот так обнять и больше никогда не отпускать. Мне очень тебя не хватало… Минсок-хён, я все это время постоянно думал о тебе… Как я мог не думать… Прости, что не звонил… Я видел фотографии и видео с концертов. Знаешь, тебе белый цвет безумно идёт, давай купим тебе полный шкаф белой одежды?
Минсок тихо хихикает.
— Не хочешь?
Тао отстраняет Сюмина от себя, чтобы заглянуть в лицо. Минсок улыбается и мотает головой, одновременно с этим рассматривая Цзытао. Хуан вернул волосам истинный черный цвет; по задумке парикмахера, волосы должны быть стойко зачесаны наверх, но сейчас они взлохмачены и спадают прядями на лоб. Из-под домиком сложенных бровей смотрят заботливые глаза, а выразительный рот приоткрыт. Минсок прерывисто вдыхает, потому что при виде любимого лица эмоции и чувства требуют выхода, они слишком долго были заперты внутри.
Минсок тянется к Тао. Одну руку закидывает ему на шею, а большим пальцем другой поглаживает теплую щеку. Он готов сказать Тао самое главное, но Хуан первым облизывает губы и говорит взволнованно:
— Минсок-хён, — Тао снимает со щеки ладошку старшего и баюкает в руках, — я хотел бы… То есть… — Тао берет дыхание и на секунду прикрывает веки, а потом, глядя внимательно в глаза Сюмина, на одном дыхании произносит: — Минсок-хён, ты мне нравишься, очень-очень. И я хочу, чтобы весь мир знал об этом. Ты согласен со мной встречаться, Минсок-хён?
Сюмин лихорадочным взглядом бегает по лицу Тао, а в душе его распускается приятное тепло.
— Панда…*
Минсок не вытирает слёзы. Он крепко Тао обнимает и шепчет сбивчиво-трогательное «согласен, согласен, я согласен…». Самообладания обоим хватает до тех пор, пока они не смотрят друг другу в блестящие от счастья глаза.
Сюмин вдруг осознает, что не просто скучал, а скучал чертовски, когда второй раз чувствует эти губы на своих, вспоминая их вкус. Цунами обрушивается на обоих, накрывает их с головой, едва Минсок под лопатками ощущает мягкую кровать, а на себе — целующего его Тао, который оказывается тяжёлым, но тяжесть эта приятна. Приятна настолько, что Минсоку нужно вжаться в Тао еще сильнее и услышать его глухой стон, потому что Сюмин задевает бедром чужое возбуждение. Минсок стонет сам из-за рук Тао, скользящих по его телу, и плавится в этих касаниях, растворяется в Тао, чувствует себя ничем и одновременно всем, потому что Тао с ним.
Этой ночью счастливый Минсок наконец-то засыпает рядом с любимым, потому что «нравится» совершенно недостаточно, но раз недостаточно его, то такое сильное и глубокое чувство разве получится уместить в шесть букв?
