***
Когда вновь зазвонил телефон, Майк чувствовал себя так, будто вообще не спал. Быстрый взгляд на часы дал ему понять, что была только половина четвёртого утра. И первой его мыслью было: «Какой ублюдок звонит среди ночи?» Номер не был определён. Рейчел беспокойно перевернулась на кровати, бормоча что-то, чего Майк не смог разобрать. ― Алло? ― ответил он, даже не пытаясь скрыть раздражение от того, что его разбудили в неурочный час. ― Мистер Росс? ― спросил женский голос. Её тон был беспристрастен, и Майк лишь уверился в том, что не был с ней знаком. ― Да, это я, ― ответил он, медленно садясь. «Что вообще происходит?..» ― Я звоню из больницы Милосердия. ― «Вот дерьмо». ― Я звоню от Харви Спектера, ваш номер числился в качестве аварийного контакта. ― «Вот дерьмо-дерьмо-дерьмо! Пусть с ним всё будет в порядке». Майк открыл рот, чтобы спросить о его самочувствии, но слова отказывались выходить из него. ― Это был несчастный случай. Вы можете приехать? Майк снова открыл рот и попытался вымолвить хоть какие-нибудь слова. Например, «Да, блять, конечно, я буду там, если не разобьюсь по дороге». В его мозгу было место лишь бесконечной молитве к Богу, в которого он никогда по-настоящему не верил; он молился в глупой надежде, что кто-нибудь его услышит и с Харви всё будет хорошо. — Мистер Росс? Вы ещё тут? Майку наконец удалось выдавить из себя хоть что-нибудь: — Да-да, я скоро буду. Как он? — Он жив, сэр. Может быть, это была какая-нибудь глупая случайность. Может, Харви захотел погулять в ночное время, споткнулся и упал с лестницы. Такой вариант имел место быть, вот только у Харви в доме был лифт. Может быть, это была какая-нибудь бытовая травма. Может, ему что-то упало на голову, — ведь все знают, что травмы головы всегда выглядят хуже, чем они есть на самом деле, — и там было много крови, поэтому кто-то вызвал скорую, а Харви не позволили вернуться домой самостоятельно, потому что врачи несли ответственность за чужую жизнь и потому что это было глупо — позволять кому-то с травмой головы идти домой без сопровождения, потому что этот кто-то мог впасть в кому или с ним могло произойти что-нибудь ещё. ― Майк? Что происходит? ― он даже не понял, что уже повесил трубку, и Рейчел смотрела на него широко раскрытыми испуганными глазами. ― Кто это звонил? Майку потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, что существовал мир и за пределами его головы, в которой роились миллионы догадок, что существовал реальный мир, в котором Рейчел волновалась о том, умер ли кто-нибудь, и в котором был Харви, который, может быть, в самом деле умирал, в то время как он пребывал в небытии, пытаясь убедить себя не паниковать. ― Звонили из больницы, ― сказал Майк. Его голос немного дрожал, но он нашёл в себе силы встать и схватить первые попавшиеся джинсы, одновременно думая, что не мог поехать туда в одном нижнем белье. ― Там Харви, ― добавил он, слушая свой голос как бы со стороны. Он не стал сменять свою старую футболку, а вместо этого быстро подобрал ботинки. ― Боже мой, ― прошептала Рейчел, но Майк не посмотрел на неё: у него сейчас не было времени, чтобы успокаивать её; он должен был уйти отсюда и отправиться к Харви, чтобы убедиться, что с ним было всё в порядке и что это была всего лишь глупая бытовая травма. Рейчел предложила ему пойти с ним, но Майк отказался, бормоча что-то неразборчивое. Лишь изредка Рейчел могла слышать такие фразы, как «Тебе нужно немного поспать», «Я возьму такси» и «И я буду в порядке». Правда была в том, что она выглядела очень взволнованной, и Майк думал, что должен был оставаться сильным ради неё, но сейчас всё, что он мог заставить себя сделать, ― это едва одетым выбежать за дверь, имея при себе только мобильный телефон, деньги и ключи. Сама мысль о том, чтобы поговорить с Рейчел или послушать её обнадёживающие речи, что всё будет в порядке, когда это на самом деле не поможет, а потом сделать вид, что с ним всё хорошо, чтобы не пугать её ещё больше, была ужасна и заставляла его чувствовать себя ещё хуже, чем прежде. Это было выше его сил. В то время как он ехал в больницу, Майк не мог думать ни о чём другом, кроме как о Харви и том, что с ним могло произойти. Тревор любил смотреть медицинские драмы по телевизору, и Майк в конечном итоге всегда составлял ему компанию, и сейчас он ненавидел то, сколько разных причин, почему человек мог попасть в больницу посреди ночи, это помогло ему придумать. Ни одна из этих причин не была приятной, и Майк пообещал таксисту, что заплатит вдвое больше, если он доставит его в больницу за десять минут.***
От больницы исходил неяркий свет: он делал здание таинственным, и Майку хотелось осмотреть его так же, как и другие здания с ночной подсветкой, которые он видел по пути сюда. Майк вошёл внутрь. Его колени подрагивали, а глаза щурились, когда он направлял взгляд на белые поверхности стен. Майк подошёл к стойке регистрации, спросил, где находился Харви Спектер, и прождал тридцать четыре мучительных секунды, прежде чем получить от медсестры с уставшими глазами, которая просматривала базу данных, номер этажа и палаты, в которой тот находился, после этого он развернулся и ушёл, не попрощавшись. Была уже глубокая ночь, но в этом месте по-прежнему кипела жизнь. Было забавно, что здание, где умирали люди, могло выглядеть настолько оживлённым. Харви. Ему нужно было найти Харви, чтобы увидеть его и убедиться, что с ним всё было в порядке. Если бы Харви сейчас был на своём привычном месте, что, к слову, было бы просто отлично, он наверняка прочёл бы ему лекцию о том, что не стоило будить его посреди ночи, когда его мозг отказывался что-либо понимать. Майк решил, что сделает то же самое: наорёт на Харви за то, что тот его смертельно напугал, и за многое другое, но на самом деле он поклялся себе, что если с Харви всё будет хорошо, он просто обнимет его и скажет, что любит его. Харви вряд ли этот момент близости придётся по душе, но Майку было как-то плевать на это; он знал, что человеку становится лучше, когда ему говорят такие вещи. Майк обнаружил Джессику, стоящую посреди коридора, одетую так же хорошо, как если бы это был ещё один обычный день в офисе. Ему стало интересно, спала ли она в них постоянно, и если нет, то как объяснить этот феномен? Она заметила Майка намного раньше, чем он успел подойти к ней, и, твою мать, выглядела она плохо, совсем плохо. Майк почувствовал, как у него сковало горло, а сердце начало биться сильнее. Он стоял перед ней с открытым ртом, желая спросить, знает ли она что-нибудь, но не мог вымолвить ни слова. Может быть, потому, что совершенно не был уверен в том, что хотел бы знать ответ. ― Ты должен присесть, ― кивая на стул, сказала Джессика. Её голос был спокойным и отстранённым, и Майку захотелось встряхнуть её, накричать на неё, чтобы получить все ответы и хоть какую-нибудь реакцию, объясняющую её ужасный вид. ― Он?.. ― прошептал Майк, будучи неуверенным, как он должен был закончить этот вопрос. В порядке? Жив? Что именно? ― Сядь, ― настойчиво повторила Джессика. Она положила свою руку ему на плечо, пытаясь усадить на стул, но Майк стряхнул её. ― Я не хочу садиться! ― вскрикнул он, поняв, что голос в одночасье вернулся к нему. Ему не следовало кричать в больнице, но если это предоставит ему ответы на все его вопросы, то пусть так и будет. ― Хорошо, ― сдавшись, произнесла Джессика. Она остановилась, вероятно, чтобы подобрать слова, но Майк лишь нетерпеливо смотрел на неё, ожидая ответа. Тогда она просто скинула на него бомбу: ― Он умер. Майк моргнул: ― Что? ― спросил он, почувствовав, как его губы складываются в тонкую улыбку и как из его груди выходит недоверчивый смешок. ― Нет-нет-нет, он… Мы говорили три часа назад. Он… ― Мне жаль, ― сказала Джессика. Майк едва ли слышал её ― слишком занят был осознанием услышанного, потому что это было невозможно, это было бессмысленно. Харви был жив этим утром, как он мог?.. Как это произошло? Они говорили сегодня: Харви сказал ему, что он проделал хорошую работу, и Майк мог слышать его улыбку, когда он говорил это. Это было невозможно. Он… ― Мы… Мы должны были вместе отпраздновать окончание сделки, ― прошептал Майк. В конце его голос дрогнул, и губы затряслись, и он почувствовал, что в груди стало нарастать что-то, чего там не должно было быть и что он был просто обязан выпустить наружу. Джессика осторожно подвела его к ближайшему стулу. Майк упал на него, как будто у него отказали ноги, а может, они у него действительно отказали, но это было совершенно неважно. Через секунду он глотал беззвучные рыдания, чувствуя, как сидящая рядом Джессика обнимала его и, гладя по волосам, шептала, что ему следует отпустить себя. Но это было за гранью возможного. Это было так же невозможно, как и вся ситуация в целом. Он чувствовал неправильность своих попыток не заплакать, лёжа на плече Джессики, что, в конце концов, заставило его осознать, что, возможно, всё это было правдой, что, возможно, Харви действительно… Потому что по какой другой причине Джессика позволила бы ему плакать на своём плече? Иначе почему она обнимала его? И когда все его предположения стали иметь смысл, а кусочки пазла собрались воедино, его реальность затонула, и Майк позволил слезам выйти наружу.***
Им позволили увидеть его. Джессика позвонила Донне, телефон которой больше не числился в аварийных контактах, потому что теперь она работала на Луиса и потому что у них с Харви всё ещё были проблемы; сейчас же она стояла рядом с Майком и плакала, но на самом деле её слёзы казались ему фальшивкой. Майк подумал, что она была действительно хорошей актрисой. Позже Майк узнал, что Харви был убит. Его соседи дрались, и, видимо, их крики разбудили его, поэтому Харви пошёл стучать в их дверь, чтобы выяснить, какого чёрта там происходит. Это вообще-то было нормальной реакцией: никто не любит шумных соседей. Вот только это была не обычная кухонная потасовка: у мужа был нож, а жена, которая открыла ему дверь, инстинктивно искала защиты, и Харви не отступил и в конечном итоге получил два ножевых ранения. Люди начали выходить на улицу, а муж скрылся с места происшествия. Люди кричали; повсюду была кровь. Кто-то набрал 911… Майк был вынужден услышать всё это от той самой жены. Ей наложили швы на голове и руках. Она плакала, когда давала показания двум полицейским, которым сообщили, что преступник успел уйти. Майк же хотел, чтобы она просто заткнулась. Теперь он шёл в палату, где тело Харви ждало, когда его перенесут в морг, и всё ещё чувствовал себя как во сне, мечтая, что сейчас он возьмёт и проснётся после длительного ночного кошмара. Он представлял себе, как откроет глаза и окажется в постели, а звонок будильника даст ему понять, что нужно собираться на работу. Он наденет костюм и возьмёт свой велосипед, и для разнообразия прибудет на работу вовремя. Харви будет ждать его, и он вынудит его отметить то, что он наконец-таки не опоздал, а Харви ответит на это элегантным комментарием, что это его долг, и тогда всё будет в порядке. Майк позволил Джессике и Донне пойти первыми, пытаясь развеять в себе ложные доказательства того, чего уже не было, вне зависимости от того, что он успел себе представить. Донна всхлипывала, Джессика оставалась сильной, а Майк просто немел… Донна повернулась к нему ― слишком рано, по мнению Майка, ― и пригласила его попрощаться, но он понял, что не мог сделать этого. Он замотал головой, бормоча извинения, и бросился из комнаты прочь. Ему хотелось убежать, чтобы не пришлось с этим сталкиваться вновь, но Майк понимал, что, как бы он ни старался сбежать, это всё равно нагонит его. Сейчас ему казалось, что раньше он не испытывал ничего подобного. Что послужило причиной такой несправедливости? Его хотели сделать сильнее, или что? Ему хотели причинить боль, в конце концов? Потому что сейчас его грудь болела так же, как и в день гибели родителей. Майк хотел бежать дальше, но что-то остановило его на полпути, и он, не доверяя больше собственным ногам, позволил себе упасть на близстоящий стул, уткнувшись лицом в ладони, будто пытаясь скрыть свою боль. Он не знал, сколько времени прошло, когда Донна коротко поцеловала его в лоб и сказала, что она идёт домой и он может звонить ей, если ему что-нибудь понадобится. Майк не мог воспринимать её слова всерьёз, потому что видел её слёзы, которые делали её вид таким же ужасным, как и его. Джессика предложила поехать с ней. Майк хотел отказаться, потому что не знал, куда ему идти: идти домой и объяснять всё Рейчел ему не хотелось; он хотел лишь, чтобы его оставили в покое, чтобы сделали вид, что всё это было нереально, чтобы позволить ему понадеяться на то, что всё будет хорошо, но в ужасно-белой больнице ему стало тесно, он задыхался и захотел поскорее выйти отсюда. Он согласно кивнул. Джессика спросила, хотел ли он увидеть Харви перед этим. Майк быстро покачал головой, молча умоляя её не настаивать, что она, собственно, и сделала.***
Джессика направилась в сторону своего дома, но Майк остановил её, прося отвезти его в офис. Она нахмурилась: ― Я думаю, что тебе стоит поспать. Ты же понимаешь, что тебе дан выходной, да? Майк отрицательно замотал головой: ― Я не хочу домой. Я… Я не хочу говорить… ― он сглотнул. ― Пожалуйста, отвезите меня в офис. Джессика, казалось, обдумывала это предложение, но её глаза по-прежнему были сосредоточены на дороге. Она остановилась на красный свет. ― Хорошо, ― наконец согласилась она. ― Но ты просто отправишься туда и не будешь работать. Майк быстро кивнул. Он не был уверен, что смог бы сейчас работать; он, наверное, даже имени своего написать не смог бы. Джессика смотрела на него, как будто хотела прочесть его душу, но Майк уклонился от её взгляда, смотря на зелёный свет и повторяя про себя, что всё будет в порядке, что всё это просто ночной кошмар. Вот только перед собой он видел часы на приборной панели; где-то Майк читал, что во снах часов не бывает…***
Джессика высадила его недалеко от здания, и Майк был этому рад: он не хотел, чтобы ему составляли компанию. Он зашёл в лифт, закрывая глаза и представляя, что это был очередной понедельник. Вот только в здании никого не было, и когда он вышел, вокруг стояла мертвенная тишина, давящая на него и, вероятно, пытающаяся взорвать ему мозг. ― Это просто кошмар, ― сказал Майк достаточно громко, чтобы впоследствии услышать эхо своего голоса в пустующем здании. Возможно, если бы он повторил это достаточное количество раз, он смог бы забыть и о часах, и о теле, и об объятиях Джессики, и обо всём, что окончательно разбивало все его надежды на то, что ему просто нужно проснуться, чтобы всё это исчезло. Он ускорился, неосознанно направляясь в кабинет Харви, и вошёл внутрь, глядя на пустое кресло так, как будто его взгляд мог заставить Харви появиться из воздуха. Когда ничего не произошло, Майк разочарованно вздохнул, а потом со всей силы ударил ногой по дивану. Он выругался, падая на диван и устраиваясь в нём, как в кровати. Письменный стол Харви стоял перед ним и был абсолютно пуст, и, сколько бы он ни говорил себе, что ещё слишком рано и Харви скоро придёт, жестокая реальность с каждой секундой становилась неоспоримее. Он повернулся, утыкаясь лицом в подушку, думая, что у Харви где-нибудь должен был быть скотч. Он, вероятно, и был, вот только, Майк был уверен, чтобы его достать, ему потребовался бы ключ, но он слишком устал, чтобы придумывать другой способ заполучить его. Майк скрестил руки, крепко сжимая себя и стараясь стать таким маленьким, насколько это вообще было возможно: это всегда заставляло его чувствовать себя защищённым; это всегда работало... Он заснул, свернувшись калачиком, и часть него до сих пор надеялась на то, что, когда он проснётся, всё будет хорошо.***
Когда он почувствовал, как чья-то рука трясла его за плечо, первое слово, слетевшее с его языка, было «Харви». Он мельком осмотрел кабинет; его шея и спина ужасно болели: он подумал, что заснул, когда работал, и Харви разбудил его, чтобы вновь вернуть его в строй. Он уже собирался рассказать ему об этом безумном сне, где он умирает и… И потом Майк увидел Рейчел, которая, печально улыбаясь и гладя его по волосам, шептала что-то, чего он не мог разобрать. И только после этого он осознал, что лежит на полу и его голова находится рядом с упавшей подушкой. ― Майк? Он часто заморгал, садясь. ― Да-да, я… Я в порядке, ― ответил Майк. Рейчел улыбнулась снова. Майк узнал этот взгляд: он видел его раньше в одном из самых страшных моментов в его жизни. Он знал, что лучше не спрашивать, но, может быть… возможно, есть хоть какой-нибудь шанс, что он ошибся, и он хотел это знать. ― Где Харви? ― спросил он. Его голос был настолько тонок и хрип, что он даже не был уверен, что его вопрос будет понят. Но его поняли, потому что Рейчел покачала головой и лишь сказала: ― Мне очень, очень жаль. Майк почувствовал, как зажгло глаза от новой волны слёз, которые пытались вырваться наружу, но которым он не позволил сделать это. ― Сколько времени? ― пробормотал он, проводя рукой по лицу. ― Около восьми утра. Майк посмотрел за дверь, заметив, что коридор был пуст, как и ночью. ― Где все? ― Джессика собрала их, чтобы сказать… сказать, что произошло, ― объяснила Рейчел, кусая губы. Она выглядела так, будто боялась задеть его каждым своим словом: она, вероятно, думала, что Майк может сломаться в любой момент. И он не мог винить её за это. Майк представил, как Джессика будет говорить всем, что Харви… Возможно, она будет выглядеть отстранённой, как будто эта потеря не касалась её, а возможно, и нет: Майк не знал достаточно об их с Харви отношениях, поэтому он остановился на мнении, что она скажет пару клише людям, которые едва ли знали Харви, хотя он и был хорошо известен в фирме, где все его уважали или завидовали ему. Майк поймал себя на мысли, что ему было интересно, какая у кого будет реакция на эту новость. Однако это совершенно не значило, что он хотел это узнавать. ― Ты должен поесть немного, ― заметила Рейчел. Майк почувствовал, как скрутился его желудок при одной только мысли о еде. ― Нет, я в порядке, ― ответил он. ― Спасибо. Рейчел была недовольна его ответом и, кажется, совершенно не верила ему, но Майк проигнорировал её, поднимаясь с пола и осознавая, что ноги у него болели тоже. В последний раз, когда его тело так же болело, он тоже проснулся в этом кабинете, только с небольшим различием: он проснулся, будучи на диване, укрытый, как одеялом, курткой Харви, и рядом с Харви, сидящим за своим столом и пьющим кофе после того, как закончил работу, с которой они возились ночью. Тогда Майк чувствовал себя здесь как дома, и поэтому он улыбался, несмотря на боль во всём теле. Сейчас же он чувствовал себя одиноким и пустым. ― Я… Мне нужно на свежий воздух, ― объявил он, выходя из кабинета. Люди вновь начали ходить по офису, и Майк мог чувствовать их сожалеющие взгляды на нём, а также мог слышать, как они шептали: «Он был его помощником, посмотрите, как ему плохо, бедняга», ― Майк ненавидел это чувство; он просто хотел, чтобы его оставили в покое. Он прошёл мимо кабинета Луиса, мельком заглянув внутрь и обнаружив его потерянно стоявшим около своего стола. Майк быстро отвёл взгляд, когда встретился с взглядом Луиса, но было слишком поздно, и Луис вышел из кабинета, зовя его по имени. Майк не смог сделать вид, что не услышал его. ― Не сейчас, Луис, ― сказал он, останавливаясь. И это было похоже больше на мольбу, чем на что-то другое. «Пожалуйста, оставьте меня одного». Юристы должны уметь хорошо читать людей, это было частью их работы, но, видимо, Луис упустил это, потому что он полностью проигнорировал намёк Майка на то, что ему сейчас было не до социального взаимодействия, и сделал шаг вперёд, обнимая его. ― Мне очень, очень жаль, ― сказал он. Луис всхлипывал; он сжал Майка так сильно, что если бы тот не знал наверняка, то мог бы подумать, что у Луиса под ногами отсутствовала земля и тот просто повис на нём, пытаясь не упасть вниз. Майк почувствовал укол раздражения, потому что ему не нужна была жалость, он не хотел ничего этого. Всю свою жизнь он был сиротой, маленьким бедным мальчиком, который потерял своих родителей. И он ненавидел, когда его жалели, потому что когда у него была Грэмми, он не чувствовал себя несчастным; он не чувствовал себя обделённым. Потом он потерял её, и когда его вновь начали жалеть, ему стало ещё больнее, потому что тогда он действительно стал сиротой. И сейчас… Сейчас Харви тоже покинул его, и Майк потерял другую половину своей семьи. Сейчас он чувствовал себя пустым и одиноким, и глупым, и всё ещё надеявшимся на то, что всё это было ночным кошмаром. ― Я знаю, насколько близки вы были, ― добавил Луис, ещё крепче сжимая его в объятиях, если это вообще было возможно. Майку хотелось закричать, что нет, он понятия не имел, насколько. Никто никогда не смог бы понять, сколько всего Харви сделал для него, как много он для него значил. Они могли предложить ему только свою жалость. Раздражающую, отвратительную жалость. Майк сглотнул, его глаза жгло, когда он отстранился. ― Спасибо, ― пробормотал он вместо того, чтобы высказать всё, что думал на самом деле. Луис кивнул, плача. Этот парень всегда был эмоционален; Харви не одобрил бы… Майк снова начал бродить по зданию «Пирсон-Спектер-Литт». Он даже не знал, куда хотел пойти: теперь здесь собралось слишком много людей, и ему казалось, что все они смотрели на него, наблюдая, как он рассыпался у них на глазах. Он столкнулся взглядом с Кайлом: там не было ни усмешки, ни ухмылки, ничего, кроме сочувствия, которое заставило душу Майка наполниться гневом. Кайл никогда не давал ему передышки, но теперь вдруг он решил смягчиться и подойти к нему. Майк прервал этот его порыв, сказав, что не хочет ни с кем говорить, игнорируя его, когда он всё-таки попытался что-то сказать. Закончилось всё тем, что он оказался около кабинета Джессики и толкнул дверь, не зная даже, зачем сюда пришёл. Она подняла голову, оторвавшись от бумаг, и это было таким облегчением ― видеть, что всё нормально, что на её лице не было слёз и что она не смотрела на него как-то по-особенному: она, казалось, просто была немного раздражена тем фактом, что её прервали. Часть него взбунтовалась из-за того, что Джессика совершенно не выглядела расстроенной: как она могла не скорбеть? Как она посмела не скорбеть?.. ― Мне нужна работа, ― не думая, произнёс Майк. ― Работа? ― эхом отозвалась Джессика, подняв брови. ― Я думала, что выразилась ясно: у тебя выходной. ― Мне это не нужно, ― продолжал настаивать Майк. Чем больше он думал об этом, тем сильнее становилось его желание получить бумаги, на которых он мог бы сконцентрироваться. Его мозг всегда работал по-особенному, и он не был уверен, что смог бы переключить свои мысли с Харви на что-то другое, но, во всяком случае, он должен был попытаться и приложить все усилия, чтобы достичь этого. Может быть, занятие чем-нибудь поможет ему отвлечься. ― Ты не в состоянии работать, ― сказала Джессика. ― Ты только что перенёс большую потерю, даже не думай, что я позволю тебе работать с моими клиентами. ― Вы же работаете?.. ― выплюнул Майк, скрестив руки на груди. Он подумал, что был бы убедительнее, если бы не спал всю ночь на полу и не выглядел бы так, словно только что прошёл секс-марафон и не успел принять душ. ― Я не выгляжу разбитой, ― парировала Джессика, отбив атаку. ― Иди домой. На мгновение ему показалось, что перед ним стоял Харви, говоривший те же самые слова после смерти Грэмми; тогда Майк начал кричать на него, потому что ему было чертовски плохо и все, казалось, его раздражали. Он вспомнил, что несколько тогда удивился тому, что Харви не отчитал его за неуважение, выказанное ему на глазах у публики, а затем удивился ещё больше, застав своего начальника, решившего проведать его, на пороге своего дома. Воспоминания Майка стали расплывчатыми; слова, вылетевшие из его рта, вышли жёсткими, отчаянными: ― Вы не моя начальница. Технически она ею была; она была начальницей каждого, кто работал в этой фирме, но в то же время она и не была ею, во всяком случае, не для Майка. Он работал на Харви, был помощником Харви, делал для него дела и стоял рядом с ним, прикрывая его спину. Что же ему теперь делать? Образ Джессики расплывался из-за горячих слёз. Майк едва заметил, что она встала, подойдя к нему. Она схватила его за руку и усадила на диван, передав ему платок, чтобы вытереть слёзы, и стакан воды. ― Я вернусь, ― предупредила она, прежде чем выйти из кабинета. Вернулись они вместе с Рейчел, и, прежде чем Майк успел осознать это, нежные руки коснулись его лица. Ощущая мягкость чужой кожи, он отчаянно поймал себя на том, что ластился к её прикосновениям. А дальше были такси и холод их квартиры, и объятия, которые пахли не так, как ему хотелось бы, объятия, которых ему сейчас так не хватало, но которые были не от того человека.***
В комнате было слишком тесно. Рейчел крепко держала его за руку, как будто он мог сбежать в любой момент; Майк не мог винить её за это, но на самом деле он не знал, что смогло бы помешать ему уйти из этого места, заполненного людьми в чёрных костюмах, болтающих так, будто это была вечеринка, а не грёбаные похороны. Большинство людей было из фирмы: Майк увидел Джессику, потому что она была слишком высокой, чтобы её не заметить; Луиса, который разговаривал с Донной: оба были с красными глазами и напряжёнными улыбками; Кайла и других сотрудников, которые разговаривали между собой, как будто это был очередной обычный понедельник, даже если некоторые из них действительно чувствовали себя неуютно, как будто они не были уверены, что должны были быть тут. Они и не должны были: если бы вы спросили Майка, то он сказал бы, что на этих похоронах должны были быть только члены семьи Харви и его друзья ― никаких коллег или чёртовых соседей. Майк стоял достаточно далеко от соседки, которая была виновна во всём этом. Он не хотел иметь что-то против неё и понимал, что это было несправедливо, но по-прежнему не желал видеть или слышать её. Здесь также был Рей, стоявший в углу и наблюдавший за всем с невыразимой тоской во взгляде, была и Дана Скотт. Майк понятия не имел, кто позвонил ей, но она стояла здесь ― одна, в своём красивом чёрном платье ― и выглядела бы безупречно, если бы не наполненные слезами глаза. Руками она пыталась обнять себя за плечи, как будто хотела согреться, и у Майка возникло непреодолимое желание подойти к ней, попытаться успокоить или, возможно, разделить с ней свою боль. Прежде чем он успел что-либо осознать, к нему подошёл мужчина: его улыбка была такой же, как и у Луиса с Донной; он плакал. За руку его держал маленький мальчик; к ним подошли женщина и ещё один ребёнок. Второй мальчик, на вид младше первого, был поразительно похож на Харви, отчего Майку стало почти физически больно. Когда мужчина приблизился, Майк заметил, что его глаза были похожи на глаза Харви и что его взгляд делал его копией своего босса, и он наконец понял, кто стоял перед ним: Донна наверняка гордилась бы его навыками дедукции. ― Меня зовут Маркус Спектер, ― сказал он, протягивая Майку руку. ― Майк Росс, ― ответил он. Его голос снова охрип, потому что он молчал долгое время. Его губы не слушались его, когда он попытался улыбнуться. ― Это мои сыновья, Симон и Даниэль. А это моя жена, Кэти. Она пожала ему руку, наверное, имея в виду «Приятно познакомиться» или «Сожалею о вашей утрате», даже если сама выглядела так, что можно было понять, что это и её утрата тоже и что соболезнования нужны были им обоим. Взгляд Майка вернулся к Даниэлю ― маленькому ребёнку, который столько унаследовал от Харви: это было странно ― видеть уменьшенную копию Харви со слезящимися глазами, сосущую большой палец и одетую в чёрную футболку и грязные джинсы. На это было больно смотреть, и Майк старательно боролся с желанием сесть перед ним на колени и крепко обнять, пытаясь почувствовать в нём тепло Харви. Тем временем Кэти познакомилась с Рейчел, и они решили «оставить своих мужчин наедине». Майк остался один на один с младшим братом Харви, совершенно не зная, что делать дальше. Он даже не знал достаточно об этом человеке, чтобы с чего-нибудь начать разговор: Харви никогда не был особенно склонен к тому, чтобы рассказывать о своей личной жизни. ― Он рассказывал о тебе, ― сказал Маркус, когда стало понятно, что Майк не собирался говорить первым. ― В самом деле? ― спросил Майк. Его удивление было подлинным: он не мог представить себе, что Харви говорил о нём с братом, как если бы он действительно был важен для него. ― Да, ― хмыкнул Маркус. ― В основном он жаловался, но… делал это с такой теплотой в голосе... Знаешь, я даже немного ревновал. Майк слегка улыбнулся, и на этот раз его улыбка была менее наигранной. ― Для этого у тебя не было никаких причин. Он очень любил тебя. ― Не то чтобы Харви говорил это в открытую, но было ясно как день, что он сделал бы что угодно, чтобы защитить своего младшего брата. ― Я знаю, ― ответил Маркус. Его улыбка исчезла, а глаза наполнились слезами. ― Последний раз я разговаривал с ним два месяца назад. Ты знаешь, как это случается: работа, дом, что-то ещё… Иногда мы отсылали друг другу по паре смс, но в основном наши жизни были отделены друг от друга. Хотел бы я сейчас позвонить ему… Маркус сглотнул и вздохнул, сдерживая слёзы, когда заметил рядом своих детей. Майк кивнул: ― Я продолжаю думать, ― прошептал он, ― что если бы я был там, то этого ничего не случилось бы. Иногда мы обсуждали дела у него в квартире, но в тот раз я решил сделать это по телефону. Если бы я был там, то развалился бы на его диване, и тогда ничего… ― Не говори этого, ― оборвал его Маркус. ― Ты не мог знать. ― Ты тоже, ― ответил Майк. Маркус грустно улыбнулся: ― Да, но это всё равно хреново, когда не можешь позвать своего старшего брата. Майк не нашёл, что ответить, даже если он и знал, что это было несправедливо со стороны Маркуса винить себя за то, что с ними сделала жизнь, и то, что Харви наверняка даже в голову бы не пришло. ― Он очень любил и тебя. Уж поверь мне, я рос вместе с этим парнем, ― добавил Маркус, отчего Майк потерял дар речи, грозясь прямо сейчас упасть и расплакаться, не обращая внимания на скрученный в тугой канат желудок. Рейчел подошла к нему, когда Джессика была готова начать свою речь. Майк знал, что она будет говорить первой, потом, возможно, он сам скажет пару слов, а потом выступят Донна и Маркус. Он пытался написать свою речь, но всякий раз, когда ему удавалось выудить из себя пару строк, он понимал, что этого было недостаточно, что его речь была безвкусной и что он не был готов произносить эту чушь перед всеми. Правда была в том, что ему просто не хватало слов, чтобы описать, что Харви для него значил и как его смерть отразилась на нём. Майк надеялся, что в последнюю минуту он каким-то чудом сможет избежать выступления. ― Прежде всего, спасибо всем, что пришли. Для меня много значит, что вы решили присоединиться к нам, чтобы выразить свою поддержку и соболезнования, ― начала Джессика. Майк боролся с желанием наигранно фыркнуть: нет, действительно, он не очень-то оценил, что все эти люди, стоящие рядом с ним и слушающие речь Джессики, собрались здесь; он бы хотел, чтобы они ушли. ― Харви Спектер был лучшим клоузером в городе. Я думаю, что многие из вас знали о нём, даже если вы просто видели его, идущего по коридорам нашей фирмы, и ни разу не заводили с ним разговор. Но правда в том, что немногие знают, что Харви был чем-то большим, чем просто лучший клоузер. Он был не только талантливым адвокатом, но и справедливым человеком. Жёстким порой, но справедливым. Этот мужчина ценил справедливость, и, независимо от того, что он пытался внушить миру, он не был эгоистом. Майк видел несогласные взгляды некоторых партнёров и помощников; впрочем, он знал, что это нормальная реакция для тех, кто не знал Харви никак иначе, кроме как ходящего в дорогих костюмах засранца, смотрящего на всех сверху вниз. И Майка до сих пор злило, что только для него ничего странного в заявлении Джессики не было и что остальные, не зная всей правды, не соглашались с ней. ― Харви заботился о своих клиентах, но это было его работой. Однако он заботился и о нашей фирме, своих партнёрах и друзьях: он был сложным человеком, иметь с ним какие-либо отношения означало терпеть его непростой характер; Харви всю жизнь был полон решимости скрывать свою лучшую сторону в попытке обезопасить себя, но те, кому посчастливилось стать по-настоящему дорогими ему, знают, что он сделал бы всё, чтобы его любимые были счастливы. Харви сделал для него так много, что возникшие в его голове в одно мгновение воспоминания об этом, вероятно, могли бы взорвать великолепный мозг Майка Росса: вот он нанимает его и позднее говорит, чтобы он не смел сдаваться; вот встречается с похитителями Тревора, хотя не должен был, а вот позволяет пожить у себя, когда Рейчел изменила ему; потом остаётся с ним, чтобы поддержать его после смерти Грэмми… ― Он был исключительным человеком. Он начинал никем, и я рада, что сделала на него ставку, когда мне представилась такая возможность, потому что он заслужил это и, это будет звучать слегка эгоистично, потому что я заработала чрезвычайно ценный актив и… Его уважение. Его уважение заставляло людей чувствовать себя значимыми, потому что далеко не все могли его заслужить. Слышать от него слова признательности было редкостью, но это того стоило. Майк видел, как Луис сморкался в платок, обнимая Донну, тихо всхлипывающую от безмолвных рыданий; видел, как Маркус обнимал своего сына, который спрятал лицо у него на плече, в то время как глаза самого Маркуса смотрели в толпу: Майк не мог видеть его лица полностью, но он был уверен, что слёзы, которые он видел до этого, сейчас были там. Майк застрял в этом неприятном подвешенном состоянии, где он чувствовал, что его глаза наполняются слезами, но не мог дать им волю. ― Я имела счастье быть его наставницей, чтобы иметь возможность сказать, что часть того, чем он был, он узнал от меня. Я никогда не была так горда, как в моменты, когда он напоминал мне, как хорош был в своей работе… Даже если у меня от него были постоянные головные боли и если редко случалось, когда он поступал так, как я ему говорила. Чёртов умник!.. Джессика улыбнулась, и Майк услышал, как в толпе пронеслась небольшая волна смешков. Донна и Рейчел были среди тех, от кого эта волна и пошла. Майк выдавил из себя слабую улыбку, которая, как он ни старался, всё равно отдавала горечью. ― В заключение я хотела бы сказать, что я рада, что имела удовольствие повстречать его и быть рядом с ним, потому что он был удивительным человеком. Мир может помнить его как блестящего адвоката; для меня же он навсегда останется верным и чрезвычайно обаятельным подопечным, которого я могла бы назвать своим сыном. Спасибо. Аплодисменты, последовавшие за последними словами Джессики, эхом отражались в голове Майка, пока Рейчел, ободряюще поглаживая его по спине, не напомнила ему, что пришла его очередь. Его сердце быстро-быстро забилось: он не хотел этого делать, он не мог этого сделать, потому что слова Джессики всё ещё звучали у него в голове: «…подопечным, которого я могла бы назвать своим сыном…» ― и призрак Харви встал у него перед глазами; «…независимо от того, что он пытался внушить миру, он не был эгоистом…» ― как будто ему пытались напомнить, что всё это было реально, что он потерял что-то реальное и такое замечательное; «…он сделал бы всё, чтобы его любимые были счастливы…» ― ему казалось, что это было невозможно, чтобы всё закончилось именно так. ― Майк, давай, ― настаивала Рейчел, мягко подталкивая его вперёд. Движения Майка стали механическими: его широко раскрытые глаза смотрели на людей вокруг; жужжание в голове начало раздражать, и с каждым новым шагом он осознавал всё чётче и чётче, что он не мог этого сделать, что ему было нечего сказать: «…он был исключительным человеком…» Он стоял на сцене, после того как Джессика оставила его, хлопнув по плечу и ободряюще улыбнувшись: «…я рада, что имела удовольствие повстречать его и быть рядом с ним, потому что он был удивительным человеком…» ― Я… ― начал он, изо всех сил стараясь подобрать нужные слова и борясь с противным комком в горле. ― Я действительно не… У меня нет речи, ― признался он. ― Я просто… Я многим обязан Харви. И… Харви вытащил его из той дерьмовой жизни, которая у него была; он предложил ему работу, о которой он всегда мечтал; предложил ему хорошие деньги и поддержку в новом для него мире костюмов и газет; он подарил ему мечту и новую семью; он защищал его с самого первого дня и несколько раз ставил свою жизнь и карьеру под угрозу ради него. Харви всегда отрицал это, но его действия ясно давали понять, что он заботился о Майке, и Майк знал, что если он нуждался в поддержке, если он был в беде или нуждался в месте, где мог бы переждать грозу, он мог пойти к Харви, и всё было бы в порядке. Сейчас же в его жизни зияла дыра под именем «Харви Спектер», и это было так ужасно, что у Майка возникало ощущение, что уже ничего никогда не будет в порядке. ― Я не могу, ― пробормотал он, чувствуя, как глаза снова наполняются слезами. Он сошёл со сцены и прошёл мимо перешёптывающейся толпы, срываясь на бег, когда оказался у двери. Его позвала Рейчел, но Майк не обернулся, тогда она подбежала к нему и схватила за руку, останавливая на полпути. ― Куда ты? ― спросила она, и когда Майк повернулся, он увидел на её лице панику и беспокойство. ― Я не могу это сделать! ― почти крича, сказал Майк, беспомощно жестикулируя руками. Слова вышли из него с истерическим смешком: ― Я просто не могу! Он не был единственным, кто мог сказать речь: были Джессика и Донна, и Маркус, даже Луис; они все знали Харви намного лучше, чем он, так что у них не было никаких причин, чтобы заставлять его произносить речь, так почему они не могут просто оставить его в покое?! ― Ты не должен, ― заверила его Рейчел. ― Прости, что мы пытались заставить тебя. Ты можешь вернуться и ничего не говорить, если не хочешь. Услышав её слова, Майк немного успокоился, но он чувствовал удушье при одной только мысли вернуться назад и слушать других о том, каким замечательным был Харви и как его будет всем не хватать. Он не хотел быть среди людей; он хотел побыть наедине со своим горем и всеми теми воспоминаниями о Харви, которые ему подбрасывала его проклятая память. ― Нет, я… я хочу прогуляться, ― сказал он, оглядываясь на выход. Перед тем, как Рейчел успела хоть что-нибудь ответить ему, Майк добавил: ― Один. Пожалуйста. Рейчел не была рада услышать это, совсем не рада: она нахмурилась и скрестила руки на груди, вероятно, думая, что так её аргумент в пользу того, чтобы он остался, прозвучит убедительнее: ― Я не думаю, что это хорошая идея, ― сказала она осторожно. ― Это всего лишь прогулка, ― отчаянно проговорил Майк. ― Я… я должен побыть наедине с собой. Пожалуйста. Рейчел вздохнула: ― Хорошо. Я пойду к Донне, так что можешь быть один, сколько захочешь, но обещай мне, что не выключишь телефон, не будешь делать глупостей и позвонишь сразу же, если тебе потребуется помощь. Майк впервые с момента происшествия улыбнулся искренне. ― Спасибо, ― сказал он. Она кивнула и ушла, мазнув поцелуем по губам и сжав его в коротких объятиях.***
Джессика всегда гордилась своим самообладанием. Женщина её уровня не могла позволить себе, чтобы её эмоции как-то повлияли на её решение или вылились в плач «слабой, глупой леди», как бы её сразу окрестили в обществе. Она привыкла скрывать свои чувства и иметь репутацию холодной, властной женщины, способной манипулировать людьми и фактами, что в свою очередь учило людей тому, что они должны были уважать её в первую очередь как лидера, а не как человека. По большей части её это устраивало. Однако это не означало, что она была не в ладу со своими эмоциями: она знала, что умела чувствовать, даже если это, как правило, происходило, когда она погружалась в саморефлексию. Джессика всегда осознавала это, потому что отрицание было не для неё. Именно поэтому она знала, что существовало больше, чем одна причина, почему она сохранила телефон Харви: первой и официальной причиной были бизнес-отношения; второй ― её сентиментальность. Официальная причина звучала так: она не могла провести несколько часов, занимаясь обзваниванием каждого из клиентов Харви, чтобы сообщить им печальные новости, поэтому она решила оставить его телефон на случай, если кто-нибудь из них позвонит непосредственно на номер Харви, а не на телефон фирмы. Другая же причина была совсем простой ― обычная ностальгия: она просматривала содержимое его телефона, наплевав на чёртов закон о конфиденциальности. Харви мало что изменил в устройстве, отдавая своё предпочтение заводским настройкам: фон не был изменён, как и рингтон, а телефонные номера были записаны по имени и фамилии. И всё же в его альбоме было сохранено несколько фотографий: на одной были сам Харви и его брат; на второй ― он и его племянники; на третьей он стоял со своим отцом; на четвёртой Майк согнулся над бумагами и глубоко задумался; на пятой танцевали на каком-то празднике Луис и Донна, а на шестой ― к её огромнейшему удивлению ― была запечатлена она сама ― улыбающаяся, со стаканом виски, на диване Харви. Последняя фотография, судя по всему, была сделана без ведома Харви, но он её не удалил, что свидетельствовало о её ценности: это был снимок, где Майк сидел в кабинете Харви и делился своей очередной блестящей идеей, а его наставник стоял у него за спиной, склонившись над бумагами, и тихо улыбался, гордясь этим мальчишкой, который так ничего и не заметил. Также в альбоме были некоторые компрометирующие снимки: так, на них были изображены Луис в платье, уснувший с открытым ртом и пускающий слюни Майк и Донна с бигуди.***
Когда зазвонил телефон Харви, Джессика сидела в своём кабинете, пытаясь заставить свой мозг не проецировать изображения прохаживающегося в коридоре Харви с этой его кичливой ухмылочкой, которая появлялась на его лице каждый раз, когда она бросала украдкой на него взгляды из своего угла. Это было пыткой, но она должна была быть стойкой ― хотя бы на работе. Ничто не мешало ей поехать домой и уже там распасться на части, за исключением её гордости и уверенности в том, что если бы это произошло, то собрать все кусочки воедино она вряд ли смогла бы. Но также Джессика была уверена в том, что если бы настал день, когда она не смогла бы противиться процессу распада её души, то она нашла бы способ сохранить всё это за закрытыми дверьми своего кабинета. В конце концов, она могла уйти в девять часов утра, никто бы и слова не сказал. При звуке незнакомого рингтона она встала и подошла к телефону, взглянув на экран. «МАЙК», ― говорил он. Губы Джессики растянулись в тонкую нить, она взяла телефон и направилась обратно к своему креслу. Мальчишка расклеился: это стало понятно с той самой секунды, когда он узнал о случившемся, и каждый убедился в этом на похоронах. Джессика не могла винить его: было очевидно, что он искал признания и хорошего наставника. И он нашёл всё это в Харви, который заменил ему семью после смерти его бабушки, и она совершенно точно не могла винить Майка за то, что он был теперь опустошён, когда и этот человек покинул его. Тем не менее, было печально видеть, как он пытался дозвониться Харви, как будто у него есть шанс, что ему ответят. Казалось, время, которое потребовалось телефону, чтобы замолчать, длилось вечность, но всё же оно прошло, и на экране высветилось оповещение о пропущенном звонке и получении нового голосового сообщения. Джессика уже решила не слушать его, но вдруг ей пришло в голову, что мальчишка сейчас находится не в самом приятном месте и что, прослушав это сообщение, она сможет понять, нужна ли ему сейчас помощь или нет. «Эй, Харви. Ты… ― булькнул Майк. Было ясно, что он был чертовски пьян. ― Ты ублюдок. Где ты? Ты не должен был оставлять меня; я думал, что ты должен был разгребать моё дерьмо, это же твоя работа и так далее… Ты выглядел таким серьёзным, когда говорил это, чувак… О, чёрт, ты же не хотел, чтобы я так называл тебя, ― он остановился, думая о чём-то несколько секунд. ― Не беспокойся, чувак, твой взгляд, который говорит, что это дерьмо важно для тебя, что ты ответственен за меня и мои поступки… Он заставляет меня чувствовать себя лучше, чувствовать, что я вне опасности, так что знаешь… Спасибо, Харви. Ты должен ответить на звонок, ты знаешь? Я уже ужасно скучаю по тебе и нуждаюсь в том, чтобы ты был рядом. Никогда не любил пить в одиночестве. Или курить. Курить одному не так круто, как было тогда, когда мы сделали это вместе. Мы были чёртовыми гениями… Харви… ― застонал он так громко, что Джессика скривилась. ― Приди ко мне, пожалуйста, ― настала пауза, затем раздался смешок: ― Конечно же: ты не сможешь, ты даже не можешь ответить на этот звонок, потому что ты мёртв. Чёрт, ты… Чёрт». Голосовое сообщение закончилось, заставив подняться новую волну боли в груди Джессики, а её желудок свернуться в тугой канат. Она собиралась уже перезвонить, но вовремя поняла, что звонить с телефона Харви было бы жестокой шуткой. Она быстро схватила свой и начала искать в контактах номер Майка ― да, у неё в телефоне были записаны номера всех её сотрудников. Она ждала, когда мальчишка поднимет трубку, но он этого не сделал. Она смотрела на телефон в неверии, проклиная его и надеясь, что он не выбросил телефон в мусорное ведро или не сделал что-то ещё, а потом попробовала набрать его снова. На этот раз кто-то ответил, но это был не Майк: ― Алло? Это была женщина. ― Кто это? ― спросила Джессика, представляя, что это была официантка в баре, в котором, как она надеялась, оказался Майк, ― лучше уж, будучи пьяным так поздно вечером, оказаться в баре, чем где-нибудь на дороге, ― или что это какая-то прохожая, заметившая состояние Майка и решившая ему помочь. ― Привет, я ― Лиза. Ваш… друг передал мне телефон, говоря, что вы собрались мучить его, чтобы он сказал какую-то речь, а потом он начал говорить про похороны и… Костюмы? Я не знаю; он сказал, чтобы вы шли прочь, но на самом деле я думаю, что ему сейчас нельзя оставаться одному. Джессика вздохнула, проведя ладонью по лицу. Это будет долгая ночь. Она попросила Лизу дать ей адрес бара и узнала, может ли она приглядеть за Майком, пока она не приедет. К счастью, Лиза была достаточно любезна, чтобы согласиться.***
Майк Росс был даже в худшем состоянии, чем представляла себе Джессика: его волосы выглядели так, будто он только что проснулся после сорокавосьмичасового сна, его щёки горели красным, в уголках рта собралась слюна. Его костюм был полностью испорчен; Джессика даже не хотела знать, сколько денег он потратил на те напитки, пятна от которых теперь красовались на его одежде, ну или той её части, которая всё ещё была при нём, потому что его пиджака нигде не было видно. Его галстук был так ослаблен, что он просто чудом всё ещё оставался у него на шее, а сам Майк лежал на барной стойке, что-то бормоча, плача и смеясь одновременно. Женщина, сидящая рядом с ним, пыталась успокоить его, но ей не очень-то это удавалось. Джессика вздохнула, проглотив ком жалости к этому мальчишке. ― Здравствуйте, я ― Джессика, ― сказала она Лизе. ― Мы говорили по телефону. Какой бы доброй она ни была, женщина, ― или девушка: на вид ей можно было дать лет двадцать, двадцать пять ― максимум ― казалось, испытала облегчение от мысли, что ей больше не придётся приглядывать за Майком. Даже если она уже дала обещание позаботиться о нём. ― Майк, пора идти, ― объявила Джессика. Майк мгновенно сел, смотря на неё широко раскрытыми глазами. ― Что вы здесь делаете? ― закричал он. ― Я не мог произнести эту речь, оставьте меня в покое! ― Плевать мне на эту речь, я здесь, чтобы забрать тебя, ― терпеливо объяснила Джессика тем же тоном, которым разговаривала с особо упрямыми ― и тупыми ― клиентами. ― Не хочу, ― захныкал Майк. ― Я хочу напиться до беспамятства. «До беспамятства» звучит хорошо, ― он кивнул сам себе, ухмыльнулся и попросил повторить заказ. Бармен с подозрением покосился на них, и Джессика отрицательно покачала головой, чтобы дать понять, что нет ― ему не нужно повторять заказ. ― Майк, пойдём, ― снова сказала Джессика, подойдя ближе и сжав его руку. Майк поднял на неё взгляд, нахмурившись. ― У вас дома есть алкоголь? ― шёпотом спросил он. ― Конечно. Много, ― ответила Джессика, даже не соврав: она просто опустила тот факт, что не собиралась давать ему ни капли. ― Тогда отлично, ― пожал плечами Майк, вставая и направляясь к двери. На ногах его, вероятно, держали только крепкий захват Джессики и её ангельское терпение. На полпути он остановился, закричав: ― Подождите! В его глазах плескались паника и ужас. ― Что случилось? ― спокойно спросила Джессика. ― Мой галстук! ― вскрикнул он. ― Где мой галстук? Харви ненавидит, когда я забываю свой галстук! Джессика рассматривала вариант дать ему подзатыльник и проигнорировать все его крики, но ей не хотелось устраивать сцену ― или множество сцен ― на полпути к дому, так что она просто указала туда, где лежало то, что он искал. Майк проверил полоску ткани и с облегчением выдохнул. В течение, примерно, двух секунд. ― Мой пиджак! ― вновь закричал он. И чёрт, Джессика действительно не знала, где он. ― Харви… ― Майк остановился, глядя в пустоту в течение нескольких секунд, а затем сильно нахмурился: ― К чёрту его, он не узнает, он оставил меня, ― сначала он выглядел злым, очень злым, но через секунду уже тихо рыдал, порывисто всхлипывая, и повторял, что Харви оставил его одного и что это было нечестно. Джессике удалось обхватить рукой его за бёдра и перетащить в машину, застёгивая ремень безопасности и игнорируя то, что Майк всё ещё всхлипывал и бормотал всякие бессмысленные вещи о Харви. Садясь на водительское место, Джессика подумывала о том, чтобы позвонить Рейчел Зейн и свалить Майка на неё: они были в отношениях, в конце концов, она была лучшим претендентом на роль той, что смогла бы о нём позаботиться, но Джессика видела её, уезжающую вместе с Донной, и предполагала, что они всё ещё были вместе. Донна не справлялась; Донна никак не могла прийти в себя, и было бы подло и несправедливо оставить Рейчел заботиться и о ней, и о Майке. Так что Джессика решила, что возьмёт одного пьяного мальчишку на себя.***
После десяти минут нахождения с Майком Россом в одной машине у Джессики началась дикая головная боль. Он просто не затыкался, за исключением тех моментов, когда бормотал бессвязные, а иногда и непонятные слова. Джессике больше нравилось, когда было именно так, потому что когда его речь становилась понятной, то она вся посвящалась Харви и подробностям их с Майком отношений, а ещё он постоянно просил, чтобы тот вернулся к нему. Джессике было трудно глотать и дышать свободно, когда она пыталась не слушать его. ― Он делает это со своим пиджаком… ― говорил Майк, улыбаясь так, будто это была самая забавная вещь на свете. Он менял настроение так быстро, что это вводило в ступор: секунду назад он рыдал, а теперь казался почти счастливым. ― Нравится. Он застёгивает пуговицы одной рукой, вы знаете? Он даже не смотрит, ему всё равно. И чёрт, мне нравится, когда он делает это… ― О, не сомневаюсь… ― Джессика вздохнула, потому что было приятно время от времени слышать не монолог Майка, а свой собственный голос; и нет, это не самовлюблённость; вы только представьте: вы застряли в одной машине с почти бессознательным, пьяным мальчишкой, который ни на секунду не затыкался, и пытаетесь спасти ему жизнь, каково, а? ― Меня тошнит, ― объявил Майк; его голос был совершенно плоским, а лицо ― невыразительным. Джессика остановилась как раз вовремя, чтобы он открыл дверь и опорожнил свой желудок около дороги. По крайней мере, он не запачкал всю машину, и они могли ехать домой, не вдыхая аромат всего того, что выпил Майк, хотя она до сих пор могла чувствовать этот запах благодаря тому, что большую часть выпивки Майк пролил на себя ― хорошо, что хотя бы алкоголь не смешался с остатками пищи и желудочным соком. ― Ты закончил? ― спокойно спросила Джессика, когда Майк выпрямился на своём месте. Он смотрел на неё в течение нескольких секунд, а затем его глаза расширились, а лицо приобрело оттенок гротескного ужаса: ― Вы убьёте меня, ― прошептал Майк, как будто сделал какое-то страшное откровение и теперь боялся сказать его вслух, сделав его реальным. Джессике потребовалось всё её самообладание, чтобы не закатить глаза и не сказать, что она действительно рассматривала этот вариант. ― Нет. Я просто хочу отвезти тебя домой. Майк, однако, не выглядел успокоенным. ― Но вы всё равно можете убить меня! ― закричал он. «Боже, ну почему он ведёт себя как параноик?!» ― Нет, я не стану этого делать, ― продолжила настаивать она. ― Враньё, вы всегда хотели убить меня, но Харви защищал меня, теперь же его нет, а я нахожусь один на один с вами, так что я мёртв, ― панически заключил Майк. С одной стороны, это было не так плохо, что она была пугающей настолько, что мальчишка думал, что она способна на убийство: для работы это было хорошо, особенно для такой, как у неё, ― удерживать лидерство было не так-то просто; с другой же, прямо сейчас это не приносило ей никакой пользы. ― Слушай, я обещаю, что не убью тебя. Я могу быть жёсткой, но я не убийца. «И всё же…»***
Они шли к квартире Джессики, и Майк всё время пытался контролировать себя, чтобы его не стошнило в её машине или ей на туфли, но, видимо, мальчишка выпил слишком много, чтобы этот контроль продлился долго, потому что он сделал это, как только перешёл порог её дома. Майк упал на четвереньки, и Джессика поблагодарила всех Богов за то, что ей вчера захотелось отвезти ковёр в химчистку, иначе бы ей пришлось отчищать всё это намного дольше, ведь простым мытьём полов не обошлось бы. Она принесла Майку полиэтиленовый пакет, потому что хорошо знала, что смотреть в лужу собственной блевотины было занятием не из приятнейших, и подождала, когда он смог двигаться, чтобы помочь ему дойти до ванной. Сидеть на коленках рядом с унитазом было неудобно, но мальчишка выглядел таким бледным, его лицо приобрело зеленоватый оттенок, так что она решила, что новый приступ тошноты не за горами. К тому же, в её доме было не так уж и много полиэтиленовых пакетов. ― Сколько ты выпил? ― вздохнув, спросила Джессика и открыла окно, несмотря на холод: терпеть запах алкоголя и рвоты было невозможно. Майк пожал плечами, упираясь щекой в сидение унитаза: ― Не знаю, ― пробормотал он. ― Немного травки, четыре стакана виски, может быть… Алкоголь и травка. Замечательно. ― Уверена, что ты выпил больше четырёх стаканов, ― прокомментировала Джессика. Последующий ответ Майка начался с очередного приступа тошноты. Она стояла в нескольких футах от него, скрестив руки на груди и оперившись спиной на стену около окна. Может быть, Майк нуждался в помощи, но Джессика не была тем человеком, чья помощь ему нужна была, и он, вероятно, был слишком занят очисткой своего желудка, чтобы заметить всё, что происходило вокруг. А даже если бы заметил, то попытался бы увернуться от поглаживающих его по спине движений руки Джессики Пирсон. Она подошла к Майку, когда показалось, что он закончил, чтобы прибрать туалет...***
Принятие душа было настоящим испытанием. Когда его перестало тошнить, он опять заговорил без остановки, объясняя все причины, по которым его не нужно было раздевать и отправлять принимать душ. Джессика слушала его вполуха, сняв с него галстук и не обращая внимания на его замечание, что с ним не нужно нянчиться и что он может принять душ сам; только вот он даже на ногах не стоял, что уж говорить о принятии душа… Когда Джессика стала снимать с него штаны, Майк начал хихикать и бормотать что-то о том, что Джессика «должна сначала сводить его на свидание». Джессика лишь закатила на это глаза: ситуация сама по себе была чертовски неловкой или могла бы быть таковой, если бы Джессика уже не проходила это раньше. Харви отлично переносил воздействие алкоголя на свой организм, но много лет назад был случай, когда он напился и позвонил Джессике, безмолвно рыдая и всхлипывая каждый раз, когда говорил какое-то слово, и Джессика пришла на помощь, чтобы просто убедиться, что он не покончит жизнь самоубийством в бессознательном состоянии. Она до сих пор не знала, что случилось в ту ночь, и никогда не спрашивала об этом: она решила, что если бы Харви захотел, то рассказал бы, но он не рассказал, и она была вполне довольна этим. Раздевать протеже Харви было не столько неловко, сколько физически сложно. Теперь, когда она была значительно старше, а Майк был для неё не больше, чем простой мальчишка, она не испытывала ни малейшего смущения: как будто она не видела голого мужчину, как же… Майк не мог двигаться без посторонней помощи, поэтому, схватив его под мышки, Джессика пошла вместе с ним к душевой кабине, там она включила кран и заставила его сесть под струю холодной воды. Майк протестовал и стонал, стараясь избежать контакта с водой и хихикая, когда она проводила по его коже намыленной мочалкой, пытаясь смыть с него запах алкоголя и всего остального. В конце концов, ей удалось это, даже если к тому времени она была такой же мокрой, как и Майк. ― Холодно, ― запротестовал Майк, дрожа всем телом, когда Джессика заставила его опереться о раковину, чтобы высушить его полотенцем. ― Знаю, сейчас принесу тебе какую-нибудь одежду, ― ответила она. Ей было так же холодно: Джессика старалась не обращать внимания на стекающие к её ногам капли ледяной воды, и совершенно точно она не собиралась закрывать окно, потому что даже если Майк больше не пах неизвестно чем, то в ванной этот стойкий запах его неправильно принятых решений всё ещё был. Она завернула его в другое полотенце, оставив его одежду в душе, и положила его на кровати в комнате для гостей, порекомендовав ему не вставать и заверив, что вернётся через минуту. Майк кивнул, завернувшись в её полотенце и закрыв глаза. Джессика пошла в свою комнату, сняла мокрую одежду и посмотрела на часы: «Не так поздно, надеюсь, он ещё не спит». Она переоделась и пошла к входной двери, бросая взгляд на отвратительный беспорядок на полу, и уже через пару минут её приветствовал сосед, растерянно глядя на неё. ― Джессика, ― сказал он, нахмурившись. Джон был одет в чёрные спортивные штаны и большую серую футболку с пятном соуса на ней, что, вероятно, означало «ночь кино». Джессика едва слышно облегчённо выдохнула: значит, она не разбудила его. ― Несколько неподходящий час для визита, ― прокомментировал он, но не показался при этом раздражённым. Джессика вежливо улыбнулась: ― Мне жаль, что отвлекаю тебя, но мне нужна услуга. ― Джон кивнул, отступив в сторону и позволив ей войти. Она взглянула на диван, где лежал муж Джона, Стефан, поднявший банку пива в знак приветствия. Она улыбнулась, снова обращаясь к Джону: ― Мне нужно одолжить какую-нибудь одежду, ― пояснила она. ― Пытаешься сменить имидж? ― пошутил Джон. Джессика помотала головой, выдавив ломаную улыбку. У неё сейчас не было времени на шутки, да и была она не в том настроении, если уж честно. ― Сейчас у меня дома пьяный парень, вероятно, уже спит на одной из моих кроватей, ― терпеливо, а может, и не очень пояснила она. Джон моргнул: ― Пьяный парень. Могу я спросить? ― Нет, не стоит. Джон кивнул, показав жестом следовать за ним. Джессика вернулась к себе домой с парой боксеров, синими спортивными штанами и футболкой. Все они были несколько великоваты Майку, но выбирать не приходилось. Предсказуемо она нашла его уже спящим. Джессика безжалостно разбудила его, наверное, чтобы узнать, что он устал так, что вёл себя как кукла в её руках, позволяя Джессике одевать его, и даже не жаловался, а просто бормотал что-то неразборчивое. Простынь была мокрой там, где лежал Майк, но, похоже, его это нисколько не волновало, потому что он нырнул обратно под одеяло и снова закрыл глаза. Джессика заставила его повернуть голову в ту сторону, где она на полу рядом с кроватью оставила тазик: он должен был уже полностью вывернуть наизнанку свой желудок, но лучше перестраховаться, чем потом сожалеть. Она вздохнула, выключая свет и готовясь к уборке перед тем, как лечь спать самой. Чёртов Харви, оставил после себя так много дерьма!.. Ей так сейчас не хватало его...***
Первым, что заметил Майк, проснувшись, был свет солнца, проходящий сквозь шторы. В первую очередь в его голове появилась инстинктивная мысль: «Чёрт, Харви убьёт меня!» Потом он осознал, что у него никогда не было сиреневых штор и что он не был на диване Харви в его кабинете или любом другом месте, где он мог бы заснуть. И только когда он услышал голос, идущий Бог знает откуда, и его голова начала раскалываться от боли, он вспомнил, сколько выпил накануне и, самое главное, почему он топил себя в алкоголе, ― и травке, потому что он был уверен, что в какой-то момент к алкоголю прибавилась травка, ― однако он до сих пор понятия не имел, где находился. «Чёрт», ― подумал он, перекатившись на живот и утонув лицом в подушке, как будто это могло хоть что-нибудь изменить. Его голова готова была взорваться от боли, он почувствовал тошноту, но это не было самой главной из его забот ― он всё ещё чувствовал, что может расплакаться в любую чёртову минуту. ― Доброе утро, ― рядом раздался голос. Майк вскочил, повернув голову в сторону двери, потому что было совершенно очевидно, что это… ― Джессика? ― он громко задышал, голос его был хрип, а глаза были готовы выпасть из орбит. ― Рада, что ты помнишь моё имя, ― сказала она. Она была одета в джинсы и рубашку и держала в руках то, что, как мог предположить Майк, было завтраком. И она выглядела так по-домашнему, как будто это было абсолютно нормальной ситуацией. Майк начал вспоминать о довольно неловких моментах вчерашнего дня, и его щёки запылали. Твою же мать!.. ― Здесь вода, таблетки и немного еды, если захочешь, ― объяснила Джессика, ставя на тумбочку рядом с кроватью поднос. ― Оденься, ― добавила она, прежде чем повернуться к нему спиной и пойти к двери. Она закрыла её за собой, вероятно, пожелав дать ему время прийти в себя. Майк был слишком потрясён, чтобы по-настоящему оценить это. Мысль о завтраке заставила его вновь почувствовать тошноту. Он помнил совершенно ясно, что его рвало в квартире… Чёрт, он был в квартире Джессики. Он был настолько пьян, что она забрала его к себе. Его желудок перевернулся: при нормальных обстоятельствах это был бы Харви. Этот человек не был слишком чувствительным, и если бы ему задали вопрос: «Ты заботишься о Майке Россе?», то он бы просто ответил: «Что за чушь?» Но Майк был уверен, что если бы он позвонил ему посреди ночи с просьбой забрать его из бара, то Харви появился бы в кратчайшие сроки. Харви был его другом, и он должен был быть тем, кто бы позаботился о нём, а не Джессика, которая, наверное, даже не испытывала к нему хоть какие-нибудь приятельские чувства. Майк огляделся, не останавливая свой взгляд на чём-то конкретном, и понял, что ненавидел каждый дюйм этого места: он ненавидел тот факт, что он не был на диване Харви; он ненавидел эти сиреневые шторы и незнакомый вид из окна; он ненавидел гардеробный шкаф перед ним и белые стены. Майк старался сдержать слёзы разочарования, протягивая руку к стакану воды и таблеткам, которые принесла Джессика. Часть него хотела положить голову под подушку и остаться так на весь день, возможно, навсегда, забыв о Харви и «Пирсон-Спектер-Литт», потому что его жизнь, кажется, больше не имела смысла, но потом он понял, что не мог забыть о Харви, не имея кого-то, кто смог бы отвлечь его, поэтому он решил переместиться из, как он предположил, гостевой комнаты Джессики. Майк встал, подождал несколько секунд, чтобы предметы в комнате стали чёткими и головокружение прошло, и только потом осознал, что одежда на нём ― не его. Ему стало интересно, откуда Джессика взяла её: Харви дал бы ему пару треников и футболку, и даже если бы они были ему велики из-за различия строения их тел, они бы пахли Харви, и Майк бы чувствовал себя в них комфортно. Джессика ела круассан, сидя на кухне и просматривая файлы. Майк понял, что она должна была быть на работе, но было невероятно поздно и… «Чёрт!» ― Рейчел знает, где я? ― спросил он. Джессика подняла на него взгляд, прежде чем опять вернуться к работе: ― Она звонила тебе утром. Я сказала, что ты был пьян, набрал меня и я отвезла тебя к себе. Она сказала, чтобы ты позвонил ей, как проснёшься. Она волновалась. ― Спасибо, ― пробормотал Майк. Он не хотел говорить с Рейчел, не сейчас. Он не хотел говорить, сколько вчера выпил, и отвечать на вопросы о том, как он себя чувствует. Также Майк не желал, чтобы кто-то пытался обсуждать с ним Харви, он был уверен, что Рейчел бы настояла на том, что ему это нужно и всякое такое. Майк не хотел разговаривать об этом; он просто хотел быть выше и забыть это, чтобы не чувствовать себя так плохо хотя бы какое-то время. ― Всегда пожалуйста, ― ответила Джессика. Майк не мог оторвать взгляда от бумаг перед ней: это было его жизнью в течение последних нескольких лет. Он подшивал документы, проверял их на ошибки; он жил своей мечтой, потому что Харви заметил его и по какой-то причине решил, что он стоит того, чтобы рискнуть. И сейчас… Он осознал, что больше не мог этого делать. ― Я увольняюсь, ― сказал он. Эхо его слов расползалось по помещению, в то время как Джессика подняла голову и прищурила глаза: ― Прости, что? Майк сделал глубокий вдох: ― Я увольняюсь, ― повторил он. ― Я отдам вам официальное письмо об отставке и… ― Ты не уволишься, ― перебила его Джессика, вставая и, видимо, совсем забывая о работе. Майк нахмурился. «Что это с ней?» ― подумал он, ведь она никогда не была особенно рада, что он постоянно ставил её фирму под угрозу, так что же теперь произошло? ― Я думал, что вы будете в восторге от того, что я ухожу, ― сказал он. ― Мы с вами оба знаем, что я работал в фирме до сих пор только из-за… ― Харви. Имя, раньше так легко соскальзывающее с его губ, теперь было слишком трудно произнести. Хотя ему и не требовалось его произносить: Джессика и так знала, о ком идёт речь. ― Что изменилось? ― спросил Майк. Джессика скрестила руки на груди и сузила глаза. Она разозлилась, но Майк понятия не имел, почему. ― Всё изменилось, ― ответила она. ― Он бы не хотел, чтобы ты увольнялся. Майк усмехнулся: ― И с каких пор вы заботитесь о том, чего он хотел? ― Прости, что? ― Ой, да ладно, ― издевательски фыркнул Майк. Часть него знала, что он идёт по опасной дорожке, и, чёрт, он был даже уверен, что пожалеет о том, что открыл рот, но сейчас… Сейчас он начал говорить и не мог заставить себя остановиться. А зачем, кстати? Что она могла ему сделать? Уволить его? ― Вы даже не скорбите о нём. Вы всё такая же в эти дни: обычная, холодная, равнодушная. Вы даже не выглядели грустной. Ладно, хорошо, я предположу, что вы грустите, потому что потеряли столь ценный актив, но это не считается. Хорошая речь на похоронах, кстати. Ну, кроме того, что каждое слово, вылетевшее из ваших уст, ― лицемерная ложь. Он вылил на неё тонну яда и теперь ждал, когда она ответит на удар, с больным возбуждением, вероятно, суицидального человека. Он даже надеялся, что его ударят: Джессика казалась тем типом женщин, которые могли буквально надрать вам задницу. Однако Джессика не ударила его и даже не закричала. Она просто смотрела на него и, обождав некоторое время, спросила: ― Ты думаешь, что я не беспокоилась о нём? Майк был ненавистен тот факт, что она до сих пор оставалась спокойной: ― Я знаю, что нет. Это то, что вы показали мне. Джессика кивнула: ― Хорошо, ― пробормотала она, склонив на секунду голову. ― Позволь тогда спросить тебя, ― сказала она, поднимая взгляд. ― Почему ты здесь, как ты думаешь? ― Майк не ответил. ― Я уверена, что ты не настолько глуп, чтобы поверить в то, что я вдруг решила, что ты мне нравишься. Ты здесь… потому что Харви пнул бы нас обоих, если бы я позволила тебе, пьяному и обкуренному, умереть где-нибудь в тёмной подворотне. Ты здесь, потому что ты ― его наследие, ― Джессика сделала два шага к нему, и теперь она возвышалась над ним, глядя на Майка горящими гневом глазами. ― Ты ― всё, что от него осталось, и я не позволю тебе выбросить свою жизнь и своё будущее в ближайшее окно. Ты не имеешь на это права. Майк молчал. Он сглотнул, боясь разрыдаться, как отруганный ребёнок, стыдясь своих слов и придавленный тяжестью сказанных ею слов, потому что она в очередной раз напомнила ему, что он потерял, потому что единственной причиной, почему Джессика присматривала за ним, было то, что теперь Харви не мог этого сделать. ― Ты думаешь, я не скорблю? ― продолжила Джессика. ― Ты думаешь, я не скучаю по нему? Я любила этого умнейшего идиота, Майк. Он был для меня тем, кем был ты для него. Просто потому, что я не скорблю так, как того желаешь ты, ещё не значит, что я не скорблю вообще. Майк сглотнул. Его слюна горчила, и он больше не мог видеть лицо Джессики, потому что глаза застилала пелена из слёз. Он моргнул, решив, что не время вести себя по-детски; он не хотел быть жалким. ― Простите. Просто… ― прошептал он. ― Я просто чувствую себя таким одиноким… Плечи Майка дрожали, и он бесконтрольно плакал, даже не осознавая этого. Она была права: не было правильного способа скорбеть, но, казалось, никто не делал это так, как Майк, никто не был так подавлен, как он, и это заставило его чувствовать злость и свою исключительность одновременно. Он ненавидел это, но гордился той особой связью, которая была у них с Харви. Он просто хотел, чтобы кто-то понял его, хотя и знал, что никто не способен на это. ― Я знаю, дитя, ― кивнула Джессика. ― Знаю. Потом она обнимала его во второй раз, и это было так странно, но помогало, потому что она казалась высокой и сильной, и несломленной, и Майку так отчаянно было нужно, чтобы хоть кто-нибудь сказал, что ему делать дальше. ― Я не хочу заниматься этим без него. Я хочу уволиться, ― прошептал он в плечо Джессики. ― Никогда не принимай такие решения, будучи на эмоциях, ― ответила она. ― И знаешь, он не хотел бы, чтобы ты увольнялся. Он бы не позволил тебе это сделать. ― Его здесь нет, ― сказал Майк, перед тем как всхлипнуть ещё раз. ― Но есть я. И я так же не позволю тебе уйти. Майк не знал, почему эти слова были такими утешающими.***
Майк не говорил об этом. Рейчел пыталась заставить его открыться, но всякий раз, когда она поднимала эту тему, Майк кривил рот в гримасе, испытывая почти физическую боль от мысли говорить о нём, и ему как-то удавалось избежать этого разговора. Майк просто надеялся, что однажды она перестанет пытаться. Он вернулся к работе. Находиться в офисе было выше его сил: вокруг сновали люди, и жизнь текла дальше, как будто ничего не произошло. Майк хоронил себя под горой работы, делая для Луиса всё, что тот попросит, уверяя его, что он в состоянии сделать это. Иногда ему становилось хуже, и тогда он приходил на работу, выкурив немного травки. Или много. Но это было неважно: Майк всегда был хорош в скрытии того факта, что он был под наркотиками. Харви, однако, наверняка бы заметил, но Харви не было с ним, а все остальные, казалось, опасались смотреть ему в глаза, боясь каким-нибудь словом сломать его. Майк не возражал: если бы люди наоборот стали подходить к нему со своими соболезнованиями, то он, вероятно, сошёл бы с ума. Иногда, утопая в документах, он забывал и смотрел на часы, беспокоясь о том, что если доставит файлы не вовремя, то Харви будет злиться. Потом он понимал, что больше не был помощником Харви, а был простым сотрудником, и возвращался к работе. Иногда Майк слышал его голос. Он слышал, как он копировал файлы, как шёл по коридору к кабинету или домой, а иногда он слышал, как Харви звал его по имени. Он, как идиот, поворачивался, но Харви нигде не было, и тогда сердце Майка падало куда-то вниз. Кабинет Харви был оставлен без изменений. И Джессика дала ему ключ от него. Майк понятия не имел, кто ещё имел доступ к нему, но на самом деле ему было всё равно: когда он чувствовал, что это было выше его сил и что он бы разревелся сию же минуту, словно ребёнок, не сделай он что-нибудь, чтобы успокоиться, он направлялся в кабинет Харви, всё ещё ожидая увидеть его там, сидящего в кресле, готового переброситься цитатами из какого-нибудь фильма или отчитать его за опоздание. Однако кабинет был пуст, но там Майк чувствовал себя лучше. Там во всём был Харви, что давало ему чувствовать, что он вернулся. Иногда Майк видел краем глаза лицо Харви. Он мог видеть его ухмылку и то, как он затягивал свой галстук, и Майк оборачивался каждый раз, как будто был шанс, что он не ошибся. Иногда Майк замечал его на многолюдной улице. Он видел, как он уходил от него, исчезая среди толпы, и Майк торопился за ним, открыв рот, чтобы отдышаться и позвать его по имени, даже если голос его мгновенно пропадал; иногда человек исчезал, и тогда Майк переставал убеждать себя, что увиденное им могло быть правдой, а иногда ему удавалось подойти к человеку так близко, чтобы понять, что это был не Харви. В любом случае во рту у него начинало горчить, а взгляд мутился, как будто он выкурил косячок. Или выпил пару стаканов виски. Сделал хоть что-нибудь, что помогло бы ему ненадолго забыться.***
― Что это? ― спросила Рейчел. Она выглядела озлобленной, и Майку сразу стало понятно, почему, когда он увидел в её руках пакетик с травкой. ― Ничего, ― ответил он, взяв пакетик из её рук. ― Ничего, о чём тебе следовало бы беспокоиться. ― Ничего, о чём следовало бы беспокоиться? ― вскрикнула Рейчел. ― Я решила оставить тебя в покое, потому что тебе не нужна была чья-либо помощь, и я решила, что ты сам сможешь справиться с этим… Но это?.. Это и есть твой способ справиться со всем? ― Что, если и так? ― раздражённо огрызнулся Майк. Она не понимала, она никогда не поймёт… Он потерял так много, и то, что делало его жизнь лучше, то, что стало ему семьёй, в которой он был по большей части счастлив… Всё это было уничтожено ― опять, потому что дело было в его семье: однако проблема заключалась не в крови: в Харви не было крови Росса, у него был только Майк как связующее звено, а значит, проблемой был он сам. И Майку так всё это надоело, что он просто хотел быть следующим, хотел, чтобы в скором времени всё это закончилось и чтобы больше никто не умер только за то, что любил его. ― Это дерьмовый способ, ― ответила Рейчел. ― Ты думаешь, что он… ― Мне плевать! ― прервал её Майк. Он кричал тоже. Он не хотел ничего слышать о том, что бы хотел Харви или как бы он отреагировал на его выбор. Майка это не волновало, потому что Харви больше не было, поэтому теперь он мог поступать не так, как того хотел Харви, мог же?.. ― Его здесь нет, он больше не имеет права голоса в этом! Хорошо? ― Нет, Майк, не хорошо, ― сказала Рейчел. Голос её стал спокойнее, нежнее. ― Я знаю, что тебе больно, но… ― Ты не знаешь. ― Майк вдруг вспомнил, что Харви был тем, кто отчитывал его больше всех за то, что он постоянно перебивает. Хорошо, если бы Харви действительно хотел, чтобы он этого не делал, то пришёл бы и остановил его… ― Никто не знает. Я обязан ему всем. Я был никем, я забросил свою жизнь, и я просто… Он подарил мне исполнение моей мечты и семью. Он не должен был делать этого и не должен был сходить со своего пути, чтобы защитить меня, но он сделал всё это, и теперь я просто… ― теперь он просто был так потерян и зол, ему было больно, ведь всё это было так неправильно. Майк вдохнул, пытаясь остановить слёзы. ― Я должен забыть это, Рейчел, ― сказал он. «Пожалуйста, уйди». Рейчел подошла ближе, её руки гладили его лицо: ― Я знаю, Майк. ― Нет, она не знала, чёрт возьми! ― Но это не выход. Это сделает тебе только хуже. ― Это единственный способ, который я знаю, ― прошептал Майк. В конце концов, причиной, почему он бросил курить, был Харви, и теперь было вполне справедливым вернуться к старым привычкам, если рядом не было никого, кто смог бы его остановить, разве нет?***
Джессика отправила его к психологу. Рейчел рассказала ей о случившемся, и теперь каждое утро Донна проверяла, чтобы он был занят работой; это было легко, потому что Джессика выкинула всю его травку. А позже ему назначили терапию, с помощью которой он должен был начать говорить о случившемся, открываться кому-нибудь и постепенно вылечиваться. Майк протестовал, ― громко, почти как маленький избалованный ребёнок, ― но Джессика была непреклонна, и она даже дала ему водителя, который возил его к врачу, чтобы убедиться, что он не пропустит встречу. Доктор Райан была хорошей женщиной. Она, наверное, даже была хороша в своём деле, потому что казалась искренней и дружелюбной, и Майк наслаждался беседами с ней. Во всяком случае до того момента, когда они подошли к тому, почему он оказался тут: тогда он просто замкнулся в себе. Майк не хотел говорить об этом. Разговор об этом делал это реальным, но какой в этом был смысл? Он не мог открыться своему психологу, даже если бы захотел, потому что говорить о Харви значило для него раскрыть их секрет, о котором и так знало слишком много людей, а Майк не мог доверить это незнакомцу, даже если он и был связан профессиональной тайной. Майк рассказал Джессике о его проблеме с психологом. Она поняла и согласилась с ним, что он больше не должен был ходить к ней, при одном условии: он будет говорить с кем-нибудь другим. Будь это Рейчел, Донна, Луис или даже она сама, но он должен был говорить с этим человеком и сказать ей, кто это, чтобы в случае чего она смогла бы это проверить. Майк возненавидел её за это.***
Майк никак не мог перестать думать, что всего этого можно было бы избежать. Если бы он пошёл к Харви вместо того, чтобы позвонить, этого можно было бы избежать. Он остался дома, потому что не хотел, чтобы Рейчел чувствовала себя брошенной, потому что он ночевал у Харви два дня подряд, но он должен был пойти к нему, должен был почувствовать, что что-то случится. Такое случается в кино и романах, так ведь? Люди имеют предчувствие, что то-то не так. Чёрт, Майк спал, когда Харви зарезали!.. Если бы эта женщина позвонила в 911 и заперлась в ванной или сделала бы что-то ещё, то этого всего могло бы не произойти. Если бы этот ублюдок не был жестоким подонком, то Харви был бы жив. Если Харви продолжил бы спать или занялся бы своими делами, то всё было бы нормально. Но этого не было, и Майк отдал бы всё на свете, чтобы вернуться назад и всё изменить. Он даже начал молиться, чтобы произошло чудо, чего раньше никогда не случалось. Он молился, чтобы, где бы ни был Бог, он вернул ему Харви или чтобы он забрал его вместо него, или чтобы отправил его в тот день, чтобы он смог спасти Харви. Он обещал, что уволится, что сообщит в коллегию, что пойдёт в тюрьму и будет молиться каждый день, чтобы этого дня никогда не случалось. Это было несправедливо. Харви был хорошим человеком. Он вёл себя как мудак иногда и часто злил Майка, но он, чёрт возьми, был хорошим человеком и не заслужил такой смерти. И Майк задавался вопросом: «Почему он сам до сих пор дышит?» Он отдал бы своё сердце, вырезал бы его из груди, если бы это вернуло Харви обратно.***
Джессика появилась на пороге его дома. Прошло три дня с установления ею ультиматума о разговоре с кем-то, и Майк демонстративно проигнорировал его в надежде, что она забудет про него. Рейчел была с Донной, и Майк должен был понять, что это было подозрительно, что она просто оставила его одного без всяких предложений составить ему компанию. Не то чтобы он возражал, ― он действительно не хотел, чтобы этой ночью с ним кто-то был, ― но он должен был подумать об этом. ― Что вы здесь делаете? ― спросил Майк. Она показала ему бутылку скотча. Желудок Майка неприятно дёрнулся. Он думал, принесла ли она скотч нарочно. ― Я здесь, чтобы выпить и побыть твоим личным психотерапевтом. И нет, ты не имеешь права голоса в этом вопросе. Майк вздохнул, зная, что спорить было бессмысленно, и отошёл в сторону, давая ей пройти внутрь.***
― Ты ничего не добьёшься тем, что и дальше будешь молчать, ― предупредила Джессика, не давая ему налить второй стакан скотча. ― Я уверен, что настоящий психотерапевт никогда бы такого не сказал, ― пробормотал Майк. Он был уверен, что угрозы пациенту не были хорошим способом заставить их открыться. ― Как ты мог заметить, я имею высшее юридическое образование, и я действительно не психотерапевт, ― ответила Джессика. ― Но знаешь, когда ты сказал, что не можешь говорить об этом с незнакомцем, ты не пришёл ко мне, чтобы сказать, что делаешь это с Рейчел или Донной. Так что… Говори. ― Я не знаю, что должен сказать, ― прошептал Майк. Джессика пожала плечами, наливая себе ещё виски: ― Я вижу его, ― призналась она. ― Иногда, когда я нахожусь в кабинете, я краем глаза вижу его, ходящего по кабинету с этой привычной высокомерной ухмылочкой. Майк сглотнул, кивая: ― Это происходит и со мной. Иногда я даже слышу его голос. ― Джессика наполнила свой стакан, ожидая, когда Майк продолжит. Он допил свой виски, дожидаясь, когда алкоголь начнёт действовать, его связки разогреются и он сможет говорить нормально. ― У меня даже не было шанса попрощаться с ним, ― пробормотал он спустя пару минут. ― Смерть редко даёт нам такую привилегию, ― прокомментировала Джессика. ― Да, ― нервно усмехнулся Майк. ― Так было и с моими родителями, и с Грэмми тоже. Бутылка скотча, последовавший за ней небольшой разговор, и вот Майк лежал, развалившись, на диване, а Джессика беспокойно сидела в кресле. ― Я не знаю, как быть собой без него, ― наконец прошептал он. Они не касались темы Харви всю оставшуюся часть вечера. Даже будучи под действием алкоголя, Майк понял, что она не собиралась торопить его. ― Я просто хочу, чтобы он вернулся, ― всё же сказал он. ― Я тоже, ― ответила Джессика. И это не был какой-то совет по спасению, но Майк знал настоящий смысл этих слов, и этого как-то казалось достаточно.***
― Майк. ― Уходи, Кайл, ― прорычал Майк. Он уже чувствовал его жалость и сострадание, поэтому был готов броситься на него. Они никогда не были друзьями, они никогда даже не ладили, и Майк не мог выносить то, что теперь он хотел быть дружелюбным с ним только потому, что он сам чувствовал себя несчастным, и потому, что Кайл почувствовал перемену в нём, как будто был хорошим самаритянином. ― Это займёт всего пару секунд, ― настоял Кайл. Майк решил, что было бы лучше побыть придурком: в конце концов, он не возражал против собственного желания злиться на него. К тому же, у него не было никаких оснований, чтобы заявить, что Кайл не заслуживал такого к себе отношения. ― Мне не нужна твоя жалость, ― прошипел Майк. ― Ты не выносишь меня, я не выношу тебя, это всегда было так, и я клянусь, что если ты пришёл сюда, чтобы сказать, как тебе жаль, или чтобы принести свои соболезнования, то я врежу тебе. Кайл моргнул: кажется, его это не впечатлило. Либо он не воспринимал его всерьёз, либо он овладел искусством сохранять невозмутимый вид в любой ситуации. ― Хорошо, потому что я не хочу делать ничего из того, что ты сказал, ― ответил он. ― Тогда чего ты хочешь? ― Я знаю, что вы с Харви были друзьями. ― Майк почувствовал, как в его жилах закипела кровь. Если Кайл хотел посмеяться и что-то сказать о Харви… ― Мой лучший друг умер, когда мне было двадцать. Так я оказался здесь. Вот, ― он протянул Майку карточку. ― Это группа поддержки для тех, кто потерял близких друзей. Ты не обязан ничего рассказывать, ты можешь просто пойти туда и послушать. Мне это очень помогло. Майк принял карточку, даже не осознавая этого: слишком занят был разглядыванием Кайла, как будто видел его впервые. Первое, что он сказал, было самым глупым, что он вообще мог придумать: ― Я… Мне жаль твоего друга. Кайл приподнял брови: ― Теперь это я должен врезать тебе, Росс, ― сказал он. Майк усмехнулся: ― Да. Правильно. М-м-м… Спасибо. За это, ― добавил он, показывая карточку. Майк не был уверен, что пошёл бы туда, даже если бы захотел, но это был жест доброй воли, и он даже не почувствовал жалость, исходящую от человека, который прошёл через то же самое. Кайл кивнул и развернулся, чтобы уйти.***
Однажды Майк сказал Харви покончить с ним, разорвать его на куски, чтобы после простить его. Майк знал, что Харви мог пойти на это, но награда за его смелость была слишком высока, чтобы пренебречь этой идеей. В награду он получил дружбу с Харви. Это было забавно, что справиться со смертью Харви он собирался тем же путём: ему нужно было сломать себя, самоуничтожиться, чтобы он, возможно, смог жить снова. Он старался игнорировать это, как мог, исключая моменты разговоров с участием Джессики и большого количества скотча, но даже тогда ― наутро после каждого из таких разговоров ― всё казалось ему сном, и Майк мог вернуться на работу, заходя в кабинет Харви и с большим усилием делая вид, что он не испытывал желание подойти к своему боссу, чтобы обсудить с ним дело или чтобы позвать его, когда он чувствовал себя слишком одиноким. Майк всё время был в подвешенном состоянии, в пространстве, где всё было размытым, безвкусным и бесполезным. Он шёл на работу, потому что должен был. Он улыбался, потому что хотел избежать лишних вопросов. Он целовал Рейчел, потому что она хотела этого и потому что она была его девушкой. Однако когда она хотела секса, он всегда был уставшим или было поздно, или он был занят. Он просто не хотел всего этого. Майк пытался взбодрить себя какими-то фильмами, но часто он обнаруживал себя, онемело смотрящим на экран и потерявшимся в собственных мыслях. Его было легко отвлечь, так что если он обращал на что-то постороннее внимание, то на самом деле он не был увлечён этим: ему было просто скучно. Ничто не привлекало его, и через несколько дней ему захотелось остаться в постели, забыть обо всём и больше никогда не выходить из дома. Одним утром он заметил, что кофе-машина сломалась, и начал бесконтрольно плакать. Он просто не мог остановить слёзы, даже если знал, что это было глупо: это ведь была просто кофе-машина, всего-то. Его нашёл Кайл, что, вероятно, было не самым худшим, что могло произойти. Он просто дал ему салфетку и пошёл искать Рейчел. Он был с ней и Донной, когда он опять пошёл ко дну. Рейчел пригласила Донну, потому что не хотела, чтобы та оставалась дома одна. Она сказала, что та выглядела разбитой на работе. Майк не заметил ничего такого, но он не хотел жаловаться, даже если не желал, чтобы в их доме были посторонние, ― хотя когда он желал этого в последнее время-то? ― и был бы рад, если бы Рейчел пошла к Донне. На самом деле это было глупо, и это нервировало его. Они смотрели какое-то дурацкое шоу талантов, которое высмеивало даже тех людей, которые имели такой же талант к танцам или пению, какой был у Майка к юриспруденции, и именно тогда зазвонил телефон. Это была клиентка: пожилая леди, владеющая компанией; она извинилась за поздний звонок и за то, что позвонила ему. Она потеряла номер Харви, и ей нужна была помощь. Она хотела, чтобы Майк дал ей его номер. Майк не знал, что делать. Он не знал, что сказать. Он просто пялился в стену перед ним, его губы подрагивали, а горло неимоверно першило. На секунду он задумался о том, чтобы сбросить звонок. Но капля здравого смысла, что осталась в нём, и орущий-«Никогда не вешай трубку, когда разговариваешь с клиентом»-Харви переубедили его. ― Вы не сможете связаться с ним. Он умер. Извините, мэм, ― сказал он, как будто был на автопилоте. ― Я могу дать вам номер мисс Пирсон, если хотите. ― О, мне так жаль, он был очаровательным молодым человеком, ― сказала она. ― Конечно, давайте. Майк слышал свой голос, диктующий ей цифры, его мозг работал, и он больше не пялился в никуда, но его сердце забилось сильнее, пульс в крови участился. ― Майк? Ты в порядке? ― спросила Рейчел. Он не знал, сколько времени прошло с того момента, когда он повесил трубку. Она тронула его за руку, пытаясь привлечь его внимание. Майк медленно повернулся к ней. ― Он мёртв, Рейчел, ― прошептал он, и это было абсурдно, что это всё ещё отдавалось в нём такой болью, потому что когда прошло уже несколько недель, он должен был хотя бы немного, но привыкнуть к новой реальности. ― Она хотела попросить его о помощи, но он действительно мёртв. ― О, Майк… ― прошептала она, протянув руки, чтобы обнять его. Майк не обнял её в ответ и вообще никак не отреагировал. Он просто смотрел на то, что было перед ним, едва ли осознавая, что глаза Донны были полны слёз, а шоу по телевизору всё ещё шло. Харви больше не вернётся. Он мог молиться, сколько ему было угодно, так усердно, как он только мог, но это ничего не изменило бы. Харви был мёртв, он оставил его, и Майк уже не мог вернуть его обратно. И это было так невыносимо, потому что он всегда был с ним с момента их встречи, потому что рядом с ним было безопасно и легко, потому что он одарял его теплом и защитой, и он… Он ушёл. Клиентка позвонила, и Майк не мог улыбаться и диктовать ей номер Харви, потому что Харви умер и она не могла позвонить ему. Майк всё ещё был здесь, а Харви был там. Майк сейчас работал один, принимая документы от тех, кто нуждался в этом. Он помог с парой дел Луису. Когда он работал поздно вечером и ему в голову приходила блестящая идея, он с широкой улыбкой на лице поворачивался к креслу Харви, открывая рот, чтобы похвастать этим и будучи готовым к тому, что Харви поприветствует его гордой и немного раздражённой улыбкой, но там никого не было, и Майк чувствовал, что земля уходила из-под ног. Сейчас всё свалилось на него: обломки придавливали ему горло каждый раз, когда он пытался почувствовать Харви, вспомнить его лицо, манерность, его голос, как будто воспоминания о нём могли вернуть его, но это было не так, потому что Харви ушёл навсегда. Слёзы текли по его щекам, когда он попытался вдохнуть воздуха, стараясь выбраться из хватки Рейчел, потому что он не хотел сдерживаться, он хотел вылезти вон из кожи, выплюнуть лёгкие и плакать, пока бы в нём ничего не осталось. ― Майк… ― прошептала Рейчел. Он не знал, хотела ли она, чтобы он успокоился, или хотела напомнить ему о её присутствии, чтобы успокоить его самой, но он отстранился, ноги его дрожали, а сердце колотилось как бешеное. Майк пытался что-то сказать, извиниться за устроенную сцену, сказать, что сейчас он успокоится, но он только шмыгал носом и подрагивал от тихих рыданий; он чувствовал, что всё, что он сдерживал с того момента, когда узнал, что Харви умер, вырвалось наружу, вновь ударяя по нему и разрывая его на кусочки. Майк даже уже купил ему подарок на Рождество. Харви был ужасным человеком в плане покупок подарков, потому что у него было всё, что он хотел, и это было почти невозможно подарить ему что-то, что он желал, но не успел купить сам. Но однажды Майк наткнулся на эту книгу в библиотеке ― роман, который помог ему в тот день распознать полицейских и который позволил им с Харви встретиться. И это был глупый и сентиментальный подарок, но Майк был почти уверен, что не нашёл бы ничего лучше, и, если честно, это уж точно было лучше глупой именной кружки. Майк встал, чуть ли не споткнувшись на первом шаге, потому что его ноги были ватными. Не обращая внимания на Рейчел, зовущую его, несмотря на застилающие глаза слёзы, он дошёл до коллекции пластинок, которую ему подарил Харви на его день рождения, и открыл ящик рядом с ней. Он нашёл эту книгу и теперь не знал, что делать. Майк сжал её так сильно, что костяшки его пальцев побелели, а потом он понял, что эта книга была во всём виновата: если бы не она, он бы не пошёл на интервью к Харви, не пошёл бы в эту дурацкую фирму и вообще не имел бы больше семьи. У него бы не было никакой семьи, и он бы, возможно, был уже в тюрьме, но он бы не испытывал желания расцарапать себе лицо, чтобы заглушить душевную боль. Отчаянно крикнув, он изо всех сил бросил книгу. Она ударилась о дверь, и Рейчел вскрикнула от удивления. Майк проигнорировал её и развернулся к коллекции пластинок, ненавидя её, ненавидя великодушие Харви, ― потому что кто знает, сколько она стоила, ― ненавидя его ухмылку, когда Майк открыл свой подарок, ненавидя его выпрямленные плечи, ненавидя то тепло, которое он дарил, когда садился рядом с Майком на диван, чтобы посмотреть фильм и чтобы комментировать каждый его эпизод. Он ненавидел всех и каждого, когда стал разбрасывать пластинки, то ли крича, то ли плача, то ли всё одновременно, несмотря даже на слёзы, которых было слишком много, чтобы хоть что-нибудь увидеть. Тогда Рейчел схватила его за руки, не давая ему продолжить, и Майк почувствовал усталость, теряя силы каждую последующую секунду, что она держала его. Она начала укачивать его, шепча что-то вроде «Всё будет хорошо» или «Я понимаю тебя». Майк уткнулся лицом ей в плечо, пытаясь отдышаться, не обращая внимания на боль в горле. Вскоре к ним на пол присела Донна. Когда Майк почувствовал её руки на своём плече, он поднял на неё взгляд, видя, что она тоже плачет, и почувствовал себя менее одиноким. Он шёпотом поблагодарил Рейчел, пытаясь собраться, потом он выпрямился, пожимая плечами, как это делал Харви, и Донна, вероятно, заметила это, потому что, он мог поклясться, на секунду её глаза расширились и вновь наполнились слезами. Майк прижал её к своей груди. Он всё ещё был потрясён, его желудок болел, как будто он долго и сильно смеялся. Ему было нечего предложить ей, потому что он уже всё выплакал, но она нуждалась в подбадривании, и Майк знал это, а также он знал, что Рейчел, как бы много она ни делала для неё, не могла ей этого дать. Она не была так близка с Харви. Его пластинки всё ещё были на полу, и Майк почувствовал, как слёзы опять заполнили его. Он моргнул и решил оставить всё, как было.***
― Как ты думаешь, я когда-нибудь стану младшим партнёром? ― спросил Майк. Он думал об этом безостановочно уже несколько дней, и это действительно мучило его. Не то чтобы он не был благодарен за ту возможность, что ему была дана: у него не было степени в юриспруденции, он не мог даже попытаться получить её, но ему дали шанс исполнить его мечту, поэтому он не мог быть неблагодарен. Тем не менее, проведя с Харви много времени и многому у него научившись, он понял, что заразился его амбициями. Или, если быть точным, Харви просто помог пролить свет на амбиции самого Майка, который усиленно подавлял их в последнее время, потому что знал, что у него не было бы возможности быть тем, кем он хотел быть. Но сейчас, когда он работал в престижной юридической фирме, он не мог не интересоваться, мог ли он стать чем-то большим, чем просто старший помощник. ― Возможно, если ты научишься приходить вовремя, ― ответил Харви, не отрывая глаз от бумаг, что читал. Конечно, он не принимал его всерьёз. ― Я серьёзно, Харви, ― настоял Майк. На этот раз Харви поднял голову, хмурясь: ― Откуда это исходит? ― спросил он. Майк пожал плечами: ― Я просто подумал… ― Ты даже не знаешь, как правильно подделать диплом юриста, и ты уже думаешь о том, как стать партнёром? ― хмыкнул Харви. Майк почувствовал, как его щёки залились красным от стыда, он отвернулся от Харви. ― Да, ты прав. Это было глупо, ― пробормотал он. Откровенно говоря, он не ожидал, что Харви так отреагирует. Вернее, он знал, что должен был предвидеть это, и эта мысль пронзила его сознание, потому что у него была глупая привычка верить в то, что Харви когда-нибудь перестанет вести себя как придурок. Конечно же, это была просто бредовая мысль. ― Майк, ― позвал его Харви серьёзным тоном. ― Да, да, я работаю, ― сказал Майк, думая, что ему хотели напомнить, чтобы он возвращался к бумагам. ― Майк. На этот раз он посмотрел на него: ― Что? ― спросил он. Майк осознал, что сказал это несколько раздражённо, потому что это действительно укололо его. ― Когда ты станешь партнёром, я буду первым, кто проголосует за тебя, ― просто сказал Харви. У него было невозмутимое лицо, и он просто сбросил на него бомбу, как будто в этом не было ничего особенного, но Майк почувствовал в его словах раскаяние. Широкая ухмылка появилась на его лице. ― В самом деле? ― Я не говорю, что сделаю это без причины, щенок, ― хмыкнул Харви, утыкаясь в бумаги и чувствуя лёгкое раздражение. Он не собирался подкармливать раздутое самомнение этого засранца. ― Так ты думаешь, что я могу стать партнёром? ― настаивал он. Он знал, что давит на него, но он не каждый день получал комплименты от Харви Спектера. ― Да, я так думаю, ― ответил Харви, и это было так быстро, что Майк понял, что он даже не задумывался об этом. Его улыбка стала шире. ― В конце концов, у тебя есть привилегия следовать моему примеру, разве нет? Майк усмехнулся. Ну, началось. Всё же было так хорошо… ― Да, конечно. Ты хороший наставник, кстати. ― И он действительно им был. Большую часть времени Харви говорил, что не собирался быть наставником и давать ему какие-либо советы, но, в конце концов, он объяснял ему, как всё работало, исправляя сделанные Майком ошибки. И Майк очень многому научился с того момента, как пришёл сюда. ― Я лучший, ― ответил Харви. Майк только покачал головой, всё ещё усмехаясь. Он рано или поздно собирался стать младшим партнёром, чтобы Харви ужасно гордился им.***
Большую часть времени всё было хорошо. Было время, когда Майк не мог устоять перед желанием утопиться в алкоголе или травке; теперь же он регулярно ел и спал, не испытывая желания рыдать навзрыд по каждому поводу, теперь он даже мог улыбаться и разговаривать с людьми, не чувствуя себя так, будто ему без анестезии делают операцию на сердце. Он по-прежнему проводил время в кабинете Харви: иногда он работал, потому что это место успокаивало его, он всё ещё чувствовал себя здесь в безопасности, как дома; иногда, чтобы спросить совета… Да, это было просто гениально ― спрашивать совета у мёртвого адвоката, но Майк обнаружил, что разговор с Харви помогал ему, даже если он и не получал настоящего ответа, потому что так ему проще думалось. Это было отчасти нелепо, потому что даже спустя год он слышал его голос, зовущий его по имени, и видел его лицо в толпе людей. Иногда Майку становилось интересно, остался ли здесь призрак Харви, чтобы мучить его, потому что даже смерть не смогла бы заставить Харви Спектера отказаться от того, что приносило ему истинное удовольствие. Честно говоря, если бы Майку дано было выбирать, то он бы выбрал теорию существования призрака Харви, потому что присутствие странного подобия Каспера всё равно было лучше, как если бы Харви исчез полностью, потому что тогда бы казалось, что его не существовало и вовсе. Так много изменилось за этот год: Майк и Рейчел расстались. Не было никакой трагедии, просто они отдалились друг от друга, когда Майк пытался найти себя вновь, справляясь со своим горем, а Рейчел с головой погрузилась в работу, о которой всегда мечтала. Свадьба откладывалась вновь и вновь, и в один прекрасный день они проснулись, осознав, что Майк сильно изменился, как, впрочем, и приоритеты Рейчел. Они всё ещё оставались хорошими друзьями, чему Майк был несказанно рад. Он и Джессика, напротив, стали ближе. Майк бы не стал характеризовать их отношения как дружбу, но он стал ценить её гораздо больше; он вроде даже понял, почему Харви был так предан ей; она же, казалось, стала смотреть на него нежнее, чем раньше. Вот почему Майк не был удивлён, обнаружив её, ждущую его в его кабинете, оперившись спиной о стол. ― Доброе утро, ― поздоровалась она с ним. ― Доброе, ― ответил Майк. ― Вы что-то хотели? Она покачала головой, вставая перед ним: ― У меня новости, ― сообщила она. Судя по её улыбке, это были хорошие новости. Майк попытался вспомнить, какие из важных дел могли заставить её стоять в его кабинете и счастливо улыбаться, но не смог. ― Какие? ― спросил он заинтересованно. ― Поздравляю, ― сказала она, улыбаясь шире. ― Ты только что стал младшим партнёром. Майк не знал, что должен был чувствовать сейчас, но, вероятно, это не должно было быть этим: он почувствовал, как его мгновенно бросило в жар, как улыбка появилась на его лице, и он подумал: «Я сделал это!» Вот только это длилось всего несколько секунд, потому что он вновь вернулся в прошлое, где он и Харви допоздна работали в его кабинете, сидя на диване с бумагами, разбросанными вокруг них, и где Харви пообещал, что будет первым, кто проголосует за него, когда он станет младшим партнёром. И точно так же, как исчезают отпечатки пальцев с блестящей поверхности, все эти месяцы реабилитации, походы в терапевтические группы, разговоры с другими людьми, душевное исцеление исчезли, и он вернулся в те дни, недели, когда он был раздавлен и часто плакал, молясь Богу и прося его вернуть всё обратно. Руки Майка начали дрожать, щёки загорелись, а глаза наполнились слезами. Он должен был улыбнуться, поблагодарить Джессику и пойти праздновать, но не мог сделать этого. Здесь должен был быть Харви. Харви должен был доставить эти новости ― с тонкой гордой улыбкой на лице и комментарием о том, чтобы он не торжествовал раньше времени. Когда он представил его улыбку и вспомнил, каково это ― видеть его, Майку стало плохо. Он быстро извинился и побежал в ближайший туалет. Майк знал, что его, вероятно, не стошнит, потому что он уже научился определять, когда такое происходило, но ему было бы спокойнее, если бы он убедился, что в случае чего он не намусорит… Он облокотился на раковину, зачерпывая спасительную влагу и стараясь справиться с тошнотой и слезами. Джессика стояла чуть поодаль сзади него, выглядя несколько обеспокоенной. Когда Майк был уверен, что его не стошнит, когда откроет рот, он сказал: ― Это мужской туалет. Его голос был глух, а улыбка казалась чересчур тонкой, но Джессика, казалось, немного успокоилась. Чёрт, он был чертовски бледен, вероятно, даже выглядел так, будто только что увидел призрака, что фигурально даже не было ложью. ― И ты думаешь, у кого-то есть достаточно крепкие яйца, чтобы выказать мне недовольство по этому поводу? ― спросила она. Майк усмехнулся, одобрительно кивая головой. ― Простите, ― пробормотал он, обращаясь к ней и всё ещё опираясь на раковину. ― Это были действительно хорошие новости. Простите, что так отреагировал. ― Всё хорошо, ― ответила Джессика. ― Я знаю, что это сказать должна была не я. Майк не ответил. Они оба знали, что это была правда, так что не было никакого смысла что-либо отрицать; к тому же, он знал, что Джессика не станет принимать это как личное оскорбление. ― Я долго мечтал об этом, ― сказал Майк, слегка улыбаясь. «Когда ты станешь младшим партнёром, я буду первым, кто проголосует за тебя…» ― Не смешно! ― ответила Джессика. ― Стать младшим партнёром ― это всего лишь верхушка айсберга. Харви вообще чему-нибудь тебя научил? Ты должен стремиться к гораздо большему. Майк не мог не усмехнуться: Харви наверняка бы сказал что-то подобное, будь он тут. ― Да-да, он упоминал что-то такое пару раз, ― сказал он. Его глаза опять жгло, в горле же застрял ком, который он попытался проглотить. ― Думаю, что я должен вернуться к работе. Джессика смотрела на него в течение нескольких секунд, прежде чем кивнуть. Она направилась к двери, останавливаясь прямо перед выходом и поворачиваясь к нему, чтобы сказать: ― Ты должен отпраздновать. Я знаю, что это трудно, но ты должен. Майк кивнул: ― Да, я подумаю об этом. Однако он знал, что не будет этого делать. Он должен был бы, и, вероятно, так было бы правильнее, чем сочувствовать самому себе весь вечер, но он совершенно не хотел идти куда-то с какими-то людьми, чтобы выпить. Будь тут Харви, он бы был единственным, с кем бы он отметил это. Они бы наверняка выпили дорогого скотча, а потом он упал бы на место Харви и проснулся бы на его диване. Он умылся ещё раз, решив, что просто будет работать весь вечер в кабинете Харви. Майк хранил свой ключ в кармане: это стало его талисманом; он часто перекатывал его между пальцев, когда волновался, потому что это была единственная вещь, которую, он был уверен, он не потеряет никогда. После того, как он забрал все необходимые документы, он пошёл в кабинет Харви, зашёл внутрь, закрыл за собой дверь и тяжело вздохнул. Он устроился на диване, глядя на пустой стол: Майк не любил сидеть в кресле Харви. ― Ну, ты был прав, ― сказал Майк, слегка улыбаясь, теперь его взгляд сфокусировался на бумагах у него в руках. ― Я сделал это. Теперь ты можешь гордиться. Или, по крайней мере, он надеялся, что он гордился. Гордился бы. Майк никогда не был слишком верующим, но думать, что близкие люди просто взяли и растворились в воздухе, было тяжело. Он прекрасно знал, что все они были просто машинами, которые в один прекрасный день перестанут работать, и это было неимоверно трудно ― думать, что всё, что было у Харви, все его мысли и чувства безвозвратно исчезли. Было гораздо легче и комфортнее разговаривать с ним, как если бы Харви наблюдал за ним. ― Может, ты просто придёшь и посмотришь, как я становлюсь партнёром?.. ― пробормотал Майк. Это было так глупо, но на секунду он представил Харви с нимбом на голове, берущего двадцатичетырёхчасовой отпуск на небесах, чтобы прийти и проголосовать за него. Потому что он обещал, что сделает это, а Харви Спектер всегда выполнял свои обещания, так ведь? Майк покачал головой, сделав глубокий вдох и пытаясь сосредоточиться на работе. Он должен был просто пережить своё горе, перестать быть идиотом и тешить себя несбыточными мечтами…***
― Привет. Майк посмотрел на дверь, около которой стояла Рейчел с лёгкой улыбкой на лице. ― Привет, ― улыбнулся он в ответ. ― Донна сказала мне. Поздравляю. Майк кивнул, коротко поблагодарив её и уже через секунду ругая себя, что проявил мало энтузиазма, но Рейчел, кажется, не волновалась об этом: в конце концов, она лично видела, в каком состоянии он был, когда узнал, что Харви умер, и как это повлияло на конец их отношений. Она кивнула, сделав пару шагов к нему и садясь на диван. ― Над чем работаешь? ― как бы невзначай спросила она. ― Дело на общественных началах, ― ответил Майк. Он был рад, что она не стала поднимать эту тему. ― Что ты делаешь здесь так поздно? ― У меня завтра суд. Это важно, и я не хочу проиграть его, ― призналась она. Майк кивнул: она всегда была зациклена на совершенстве. ― У тебя всё получится, я уверен, ― улыбнулся он, чувствуя себя свободнее, чем когда она пришла поздравить его с партнёрством. ― Спасибо. Они сидели в тишине несколько секунд, пока Майк не заговорил: ― Я должен быть веселее, ведь мечта сбылась… ― Да, это так, ― пожала плечами она. ― Но я знаю, что ты потерял Харви. Всё нормально. Я уверена, он бы гордился тобой даже больше, чем я. Майк улыбнулся: ― Да. Иногда я до сих пор забываю об этом, представляешь? Я думаю о нём, и когда я просыпаюсь, я забываю, что он… умер. ― Рейчел кивнула и начала гладить его по спине, чтобы дать почувствовать, что он не один. Это успокаивало. ― Он просто должен был быть здесь. Я добился этого в основном благодаря ему, и он должен был быть здесь, хотя бы чтобы увидеть это. Я… Часть меня не хочет этого повышения, потому что… Я не знаю, всё это так неправильно. ― Это нормально, Майк, ― успокоила его Рейчел. ― Это нормально чувствовать себя так. Ты лучше меня знаешь, что горе так просто не проходит. Но ты сильный, ты со всем справишься, и в один прекрасный день ты будешь благодарен, что ты не плюнул на всё и не забронировал билет до Буэнос-Айрес… Майк засмеялся. Он помнил себя, стоящего с чрезвычайной тревогой и паникой на лице и ужасом в сердце перед Харви, который с самым серьёзным выражением лица сказал ему: «Я могу заказать два билета до Буэнос-Айрес, вертолёт прибудет через десять минут». Ему действительно действовало на нервы то, что Харви был так спокоен, когда Джессика узнала их секрет, но также ему было хорошо известно, что у Харви всё было под контролем. Он ― этот засранец ― так много пропустил… Рейчел всё ещё гладила его по спине, и это было приятно, потому что он перестал чувствовать себя одиноким. ― Спасибо, ― сказал он ― в этот раз совершенно искренне. ― Всегда пожалуйста, ― улыбнулась она.***
― Неужели у меня нет никакого шанса избежать этого? ― спросил Майк. Он понимал, что просто начинал ныть, но когда минуты, отделяющие его от партнёрства, истекли и партнёры стали собираться в конференц-зале, Майк всё больше стал терзаться чувством, что всё это было ошибкой. ― Это традиция, ― ответила Донна, пожимая плечами. ― Но я всего лишь получил повышение, ― пожаловался Майк. ― Это просто формальность. ― Когда ты уже уяснишь, что формальности слишком важны в этом мире? Да, Харви говорил это миллионы раз. Дело было в том, что Майк знал, что это важно и что он должен был сделать это, но также он знал, что это голосование должно было проходить в присутствии Харви, и он не мог позволить другим партнёрам голосовать без него. Это было мучительно. ― Я знаю, знаю, ― пробормотал Майк. Донна сочувственно улыбнулась ему: ― Я тоже скучаю по нему, ― сказала она, приближаясь, чтобы поправить его пиджак. ― Но он не хотел бы портить тебе такой день. Чёрт, да он бы надрал тебе задницу, если бы ты не показал себя во всей красе во время партнёрского голосования. Сохраняй свой бизнес здесь… ― И свою личную жизнь дома, да, я помню, ― прервал её Майк, кивнув. ― Я никогда не был хорош в этом. ― Тебе лучше поторопиться, потому что всё начинается, ― прокомментировала Донна, мягко подталкивая его к конференц-залу и ободряюще улыбаясь, активно жестикулируя. Всё в Майке кричало ему бежать так быстро, как можно было, но его колени онемели. Его мозг нуждался в спасательной шлюпке: это были воспоминания о профессиональной ухмылке Харви и том, что он всегда вёл себя, как будто везде чувствовал себя в своей тарелке. Майк автоматически расправил плечи, имитируя манерность Харви, когда отвернул край пиджака, садясь за стол. Он вежливо улыбнулся Джессике и Луису, заставляя себя игнорировать того именного партнёра, который больше не сидел рядом с ними. Он услышал короткую речь Джессики, слова из которой практически не слушал, больше прислушиваясь к своему телу: он беспокоился, что каждый жест мог выдать его с головой. Он был в центре внимания, и он знал это; Майк не мог позволить кому-нибудь узнать, что он хотел сбежать отсюда как можно скорее. «Это не начальная школа, ― Майк вспомнил, как Харви стоял перед ним, глядя на него сверху вниз, когда давал ему шанс полностью изменить свою жизнь. ― Это тяжёлая работа, отнимающая много часов, напряжённая. Мне нужен взрослый мужчина». Он выпрямил спину, кривя губы в вежливой улыбке, когда он встретился взглядом с взглядом Джессики, которая, как и другие партнёры, подняла руку вверх. Донна стояла за дверьми конференц-зала, показывая пальцы вверх, а Рейчел аплодировала ему, стоя рядом с ней. Майку было легко представить, как Харви стоял бы за спиной Джессики, облокотившись на стену и скрестив руки на груди, кивая в знак одобрения с уверенной ухмылкой на губах. Позднее он, наверное, захочет выстрелить себе в голову, но сейчас он коротко кивнул проекции своего воображения, изо всех сил стараясь сдержать слёзы. «Дадите работу, и я преподам урок всем гарвардским зазнайкам и стану лучшим адвокатом из всех, кого вы видели…»