Illusion

      Горло Тора обожгло самое дешёвое мидгардское пойло. Хотя, «дешёвое» теперь — понятие довольно субъективное. То, что раньше без размышлений называли мусором, теперь стоит сумасшедших денег. В связи с последними событиями этот мир опустел. Его улицы становились всё безлюднее и безлюднее. Человечество вымирало на глазах. И помочь было нельзя. Ночью улицы были особенно пустынны.       Тор поморщился. Не такой участи он всем им желал. Не такой участи желал своему брату. От воспоминаний о том злосчастном дне на корабле дыхание сбивалось, а руки невольно подрагивали. Он отдал бы всё, чтобы повернуть время вспять. Чтобы ещё раз услышать озорную шутку в свою сторону, увидеть лукавую ухмылку. Невесомо дотронуться кончиками пальцев до шелковистых волос.       Теперь Локи нет.       Это клеймо, приговор для Одинсона. Раньше он мог бы не так отчаянно скорбеть, не убиваться. Однако сейчас он знал: брат действительно мёртв. Да, мертвее и быть не могло. Холодный ветер дул прямо в лицо, создавая немыслимый контраст с тем, что внутри, и с тем, что снаружи самого Тора. Это в какой-то мере освежало, но если бы и разум освобождало от вечных оков сожаления. Допивая ненасытными глотками последние капли алкоголя, он со всей злостью и яростью не то что на судьбу, а скорее на самого себя, кинул бутылку куда-то вниз, на землю. Через пару секунд до его слуха донеслось, как она разбилась на десятки маленьких осколков. Ещё бы, с седьмого этажа-то.       Хотя Тор и стоял почти у самого края крыши, прыгать он не собирался. Это уже стало чем-то вроде традиции — сначала напиваться до беспамятства, затем выкуривать пару сигарет и призывать иллюзию. Именно иллюзию Локи. Так он мог поговорить с ним, представить на какое-то время, что тот до сих пор рядом. Это отдалённо напоминало наркотическую зависимость — невозможно остановиться ровно с того самого момента, как сделал это впервые. Специально днями, а порой и ночами, он сидел, утыкаясь в учебники по магии. Как когда-то делал его брат, чтобы научиться колдовству. На сотый раз у Тора вышло.       Конечно, он понимал, что это только раздирает его раны вновь, раз за разом. Понимал, что нужно забыть, отвлечься. Но сделать это было выше его сил. Если нет желания, через самого себя не перепрыгнешь.       Он махнул рукой в воздухе, сотворив колдовство. Единственное, которое умел.       — Опять вредишь здоровью? — за спиной раздался до дрожи знакомый голос. Такой, какой и был у настоящего Локи. И если бы это было взаправду, то он бы обнял его, до хруста в костях.       Тор поднёс к губам уже зажжённую сигарету, вдыхая яд. И медленно повернулся к Лафейсону, чтобы встретиться с его пустыми глазами. К горлу подступил ком. Нет, он лучше будет кричать, но не пустит слёзы. Никогда больше. А ведь сколько лет уже прошло…       — Зачем ты сделал это?! — Тор уже привык выплёскивать свои чувства на него, хоть и понимал: иллюзия ничего не знает. Как робот — только набор слов. — Зачем спас меня?! Скажи мне… Прошу.       Локи только недоумевающе смотрел. Даже эмоции подделать нормально не мог. В то время как Одинсона переполняла злоба, граничащая с сумасшествием. Он мог ни с того ни с сего сорваться на крик, а через пару мгновений говорить почти шёпотом, умоляюще.       — Спас? — наконец подала голос иллюзия, переспрашивая и становясь ближе. Казалось, заглядывала в душу.       Бог грома сделал последнюю нервную затяжку, выдыхая дым и выкидывая окурок прямо Локи под ноги.       — Уже неважно, — безразлично произнес Тор, смотря только на лицо, которое когда-то принадлежало его брату. Его Локи. — Прости меня, это я должен был тебя защищать.       — Ну-у-у, — протянул Лафейсон, — случилось то, что случилось. Нет смысла убиваться.       Дышать становилось всё тяжелее и тяжелее, а желание или ударить, или крепко прижать к себе иллюзию брало верх. Хотя Тор знал: как только дотронешься — Локи растает в воздухе. Как будто и не было никогда. Но в этом были и свои плюсы — можно говорить всё, что хочешь, всё равно на следующий день Локи ничего не будет помнить.        — Я любил тебя, — Тор еле выговорил нужные слова, что рвались наружу почти всю жизнь. А ведь он так и не успел сказать ему, живому.       Локи протянул ему руку. И Одинсон, сделав то же самое, коснулся сверкающей ладони. Но ощутил только пустоту. Через мгновение иллюзия испарилась, провожая его счастливым взглядом.       Вновь стало больно. И так каждый раз.