* * *
Семнашка оказалась тесным зальчиком в подвальном помещении между двумя общагами. — Располагайся! — проорал Саня в ухо, пытаясь перекричать музыку. — Вот тут у нас общий зал, там — барная стойка, правда, если пожрать хочешь, то лучше с собой. Есть ещё приват-комнаты, — он подмигнул и тут же нахмурился — но с этим строго. Тут большинству первашек семнадцать только стукнуло, а мне проблемы не нужны потом, понял? Ну, в общем, чувствуй себя как дома. Саня похлопал его по плечу и тут же умудрился затеряться в толпе. Ваня вздохнул и стал медленно протискиваться между веселящимися людьми. Ему всегда было немного не по себе на подобных тусовках, тем более незнакомых. Но если для экстраверта он был слишком закрытым, то интроверты, пожалуй, отпиздили бы его, вздумай он к ним примазаться. Особенная снежинка. Находящиеся в зале никаких неудобств, судя по всему, не испытывали. Где-то у барной стойки мелькала лысая башка Ресторатора, чуть поодаль явно набуханный в хлам парень облизывал ухо другого парня, который отпихивал его от себя с нарочито недовольным лицом. В углу маячил долговязый студент, почему-то в чёрных очках, высматривающий кого-то в толпе. Новый сосед Вани Порчи танцевал с миловидной блондинкой медленный танец посреди зала. Очевидно, бухающие басы им совершенно не мешали. — Пиздец, — пробормотал Ваня, прислонившись спиной к стене. — Хуйня, — сообщили сбоку. — А? — Ваня повернул голову и увидел парня с сигаретой во рту. — Жизнь — это куча хуйни, — улыбнулся парень. — Вот она-то сейчас и происходит. «Пожарная безопасность?», хотел было напомнить Ваня, но когда он проморгался, незнакомого философа рядом уже не было. А жаль, пронеслось в голове, чувак дело говорит. Спустя пару часов и пару шотов Ване стало казаться, что не всё так плохо в этом мире. Он даже доказывал Сане и Стёпе Карме — члену жюри ежегодного конкурса «Мисс Студенчество», что фотосессия на барной стойке в неоне — лучшее, что может быть в портфолио у конкурсанток. Саня ржал и прихлёбывал пиво, Стёпа вытирал платком обслюнявленное ранее ухо. — Шухер! — заорали откуда-то сбоку. — Менты! — Так, блядь! — гаркнул Саня совсем рядом так, что в ушах зазвенело. «Бля-я-ядь», пронеслось в Ваниной голове. Первый вечер в новой общаге и уже попадание в ментовку. Ну охуеть. Теперь уже можно не бояться вылететь из общаги, тут бы из универа не полететь как фанера над тайгой. У появившегося из темноты Мирона в глазах плясали черти. — Пошли! — он дёрнул растерявшегося Ваню за руку, потянул за собой через какую-то дверь, по узкому коридору, по ступенькам — Ваня чуть не подвернул себе ногу. Не было видно ни зги, но Мирон явно чувствовал себя как рыба в воде, продолжая тащить его за собой. — Пригнись, — скомандовал он. — Тут труба, можно здорово башкой приложиться. Ваня послушно нагнулся. Ему казалось, что они идут в этой темноте уже вечность, но тут он приложился коленом об очередную ступеньку, и через ещё одну дверь они внезапно вывалились на чёрную лестницу. — Весело, — протянул Ваня. Горло драло нещадно, в груди бухало. Мирон упёрся ладонями в колени и засмеялся, откашливаясь. — А как остальные? — Хуй знает, — Мирон разогнулся и выглянул в окно. — Как-нибудь. Я тебя захотел вытащить — я вытащил. А Порчи сам выберется, уж я-то его знаю. Откуда, хотелось спросить Ване, но он не стал. Почему-то не хотелось ничего спрашивать, особенно сейчас, когда Мирон вдруг повернулся к нему, и оказалось, что они стоят в нескольких сантиметрах друг от друга. — Что? — почему-то шёпотом спросил Мирон. Ваня потряс головой и отшатнулся. — Кроет меня, — выдохнул он. — Мы на каком этаже вообще? Надо… Надо в комнату. Он зашагал наверх, перешагивая сразу через две ступеньки, стараясь не обращать внимания на мельтешащие перед глазами белые мушки.* * *
Утро первого сентября выдалось до мерзотности тёплым и солнечным. Ваня чихнул и открыл глаза, когда солнечный зайчик, пущенный каким-то умником, упал ему на нос. Оказалось, что зайчик срикошетил от его собственных очков, лежащих почему-то на тумбочке Мирона. Сам Мирон спал, завернувшись в одеяло и хмурясь во сне. Только сейчас, при дневном свете, Ваня увидел, какие здоровенные у него синяки под глазами. Произошедшее… вернее, едва не произошедшее вчера ночью он решил списать на состояние алкогольного опьянения. Трезвым он точно не захотел бы полезть с поцелуями к малознакомому чуваку. Да, точно, бухло и адреналин, а что иначе-то? Трещавшая башка просила прохладного душа, но, разглядывая дыру в стене душевой на месте разбрызгивателя, Ваня смутно догадывался, что душа не будет. — Добро пожаловать в наш мир, — хмуро сообщил Саня, шаркая сланцами по полу. — Все удобства дальше по коридору. — И тебя с первым сентября, — грустно сказал Ваня, выглядывая в коридор. Судя по тишине, царившей на этаже, День знаний не особенно вдохновлял обитателей общаги на подвиги. Целый душ обнаружился в другом крыле. Здесь были даже полочка и крючок — неслыханная роскошь. Правда, выбираясь из душевой, Ваня поскользнулся на чёртовой ступеньке, которая здесь тоже была, и чуть не пизданулся, но это уже мелочи. — Макс! Макс, блядь! — проорали над ухом. Ваня вздрогнул и обернулся. Кудрявый очкарик в застёгнутой на все пуговички рубашке материл кого-то в открытую дверь комнаты. — Слушай, бро, я заколебался получать за тебя пиздюли. Я от тебя нахрен съеду! — поймав Ванин взгляд, он пояснил, — Макс, кореш мой. Пушкой не добудишься. А меня преподы чихвостят. Олег то, Олег сё. — Ваня, — Рудбой протянул ему руку, держа шампунь под мышкой. — Очень рад, — кивнул Олег и вновь засунул голову в комнату. — Макс, чтоб тебя черти драли! Возвращаясь в комнату, Ваня столкнулся с Мироном, идущим навстречу с полотенчиком, перекинутым через плечо. — Утро, Вань! — слишком бодро для человека, бухавшего всю ночь, произнёс он. Ваня печально кивнул. Если бы не тот факт, что новость о его вылете из общаги уже явно лежит на столе у декана, он бы забил болт на универ. — Делать нечего, Ванечка, — грустно сказал он сам себе. — Цепляй на голову бантик, бери гладиолусы и вперёд — за знаниями.* * *
Протискиваясь сквозь толпу первашей, зависающих у огромного, непонятного и оттого страшного расписания, Ваня увидел макушку Старого и усиленно заработал локтями. — Вано! — Андрей явно пытался выдавить ему кишки своими ручищами. — Слушай, я тебя познакомлю сейчас кое с кем, идём! Кое-кем оказался квартет, притулившийся у кофейного автомата. Две девушки и парень с усами щёточкой наблюдали за ещё одним персонажем, ведущим неравный бой с автоматом. — Знакомимся! — воодушевлённо сообщил Старый. — Это Ванька — вот такой чувак. А это Ильич, — усатый хмуро кивнул, — и Юра. Вышеупомянутый Юра в последний раз пнул автомат и поднял глаза на собравшихся. — Ну всё, хрен нам, а не кофеёк попить. — Класс, — изрёк Ильич и поморщился. Висевшая на нём девушка засмеялась и ущипнула его за щёку. — Илюша сегодня не выспавшийся, да, Илюшенька? Вторая девушка закатила глаза и тут же треснула по Юру по руке. — Я сколько раз говорила тебе не щипать меня за задницу при всех? — Ну, Анют, ну чего ты… Радостный Старый повернулся к Ване. — Я теперь живу с Илюхой и Юркой. А твои как? — Нормально, — Ваня обвёл взглядом толпу, но не нашёл ни Мирона, ни Порчи. — Жить можно. — Ну и отлично! — Старый покосился на оживлённо о чём-то спорящий квартет и зашептал. — Недельку перекантуемся так, а там вроде двушка на восьмом должна освободиться. Глядя на Старого, с разбегу влезшего в разговор компашки, Ваня вдруг понял: нет, не видать ему двушки на восьмом. Андрюха нашёл своё место в этой жизни. А ему оставшиеся годы учёбы тусоваться с ничерта не говорящим по-русски португальцем и правильным до мозга костей оксфордским умником, который откуда-то знает слишком много для такого, как он. Отчего-то Ване совершенно не хотелось рассказывать Старому о том, где он был сегодняшней ночью.* * *
После второй пары Ваню отловил у столовой тощий вертлявый парень. — Чувак, чувак, стой! — он сунул Ване айфон чуть ли не в зубы и принялся подпрыгивать на месте. — Это правда? Скажи, правда? — Что, блять?.. — после нудных завываний Евы Павловны голова гудела нещадно, а тут ещё и этот. Парень перестал подпрыгивать и улыбнулся. Таким оскалом акула улыбается своей жертве. — Прошу прощения, я думал, меня все знают. Юрий Дудь, редактор газеты «Студенческий вестник». До меня дошли слухи, что ты теперь новый сосед Мирона Фёдорова. Это так? Что ты можешь рассказать о нём? Его и правда выгнали из Оксфорда? Известно за что? Нашим читателям очень интересно узнать… — Пошёл нахуй, — старательно произнёс появившийся из ниоткуда Порчи, подхватывая ошалевшего Ваню за плечи и проталкивая его через двери столовой. Мирон сидел на подоконнике в туалете на третьем этаже и курил, созерцая окрестности. — Что за Дудь? — спросил Ваня. Он сел рядом и моментально влип в жвачку. — Журналюга, — Мирон пожал плечами. — Всё хочет у меня интервью взять для своего «Студенческого вестника», а я его посылаю. Так он стал до всех моих друзей доёбываться. Я ж тебе не друг, хотел было сказать Ваня, но промолчал. Взял сигарету и тоже посмотрел во двор. Там Саня Тимарцев с видом цыгана, укравшего породистого скакуна, стоял у своей новенькой тачки. Толпа студентов окружила Саню и тачку, и Юре Дудю было не так-то просто пробираться к виновнику торжества.* * *
Осень с самого начала решила показать себя во всей красе. Уже третий вечер подряд на улицу рисковали выходить только самые отбитые. Дождь лил стеной, ветер бросал потоки воды на окна, и Ванина футболка, рулетиком уложенная на подоконник для предотвращения потопа, не спасала. Свет моргал в такт раскатам грома. Ваню, редактирующего фотографии августовской свадьбы — эх, была же погодка — это ужасно нервировало. Но стоило признать — свадьба удалась. Два дня из трёх Ваня провёл в компании незамужней свидетельницы невесты — худенькой тамблер-девочки с огромными глазищами. Стоило, наверное, поискать её контакты и устроить продолжение банкета. С каждой новой фотографией, где очаровательная свидетельница полностью затмевала невесту, решимость Вани усиливалась. От звука пришедшего сообщения он едва не подпрыгнул. Подозрительно взглянул на глазок камеры ноутбука, но это оказался всего лишь Старый, приславший очередной поток ругани по поводу жильцов, отнюдь не стремившихся выезжать из вожделенной двушки. Старый… Что ж, три недели, проведённые в комнате номер шестьдесят семь на четвёртом этаже общаги, Ваню вполне устраивали. Они втроём как-то потихоньку уживались, и практически без ругани. Ванины носки, которые тот постоянно бросал на пол, нервировали Мирона. Миронова привычка излишне много говорить в моменты надвигающегося пиздеца нервировала более спокойного Порчи. Привычка Порчи хватать чужой ноутбук без спроса нервировала Ваню. Они умудрялись взаимонервировать друг друга так, что минус на минус давал плюс. Зато любая ебанутая идея утраивались и стремилась к скорому воплощению. Не то чтобы это всегда шло им на пользу. Свет моргнул и погас. Холодильник в углу сотрясся и замер, прекратив работу. В коридоре кто-то завизжал. — Приехали, — Ваня захлопнул ноутбук. — Класс. На фоне окна показался профиль Мирона. — В соседней тоже нет, — заметил он. — И вообще по улице похоже… — Суки! — раздалось за стенкой. — Футбол, — шёпотом сказал Ваня. Тимарцев все уши прожужжал ему накануне и вот сейчас долгожданный просмотр обламывался. — У вас тоже нет? — Саня засунул голову в комнату. — Есть, — сообщил Мирон откуда-то с пола. — Яблочко по тарелочке катаем. — Ну блядь, ну блядь, — горе Тимарцева можно было разливать по бочкам и идти спаивать семнашку. — У вахтёра внизу вроде свой генератор, — сказал кто-то в коридоре. — И телевизор. Бери бухло — иди вниз. Вторая часть воистину универсального призыва подействовала не только на Саню, но на всех обитателей этажа, судя по раздающимся взрывам хохота и хоровому пению на лестнице. Ваня и сам уже не помнил, в какой момент их троица решила, что сейчас самое время сыграть в «Я никогда не». Фляжка, выуженная Порчи из тумбочки, пошла по рукам. — Я никогда не попадал в ментовку, — произнёс Ваня и первый отпил из фляжки под радостное «Бро-о!» от Порчи. — Я никогда не носил женские шмотки, — Мирон вздохнул и посмотрел на фляжку. — Парик же считается?.. Окей. Ваня отобрал у него фляжку и глотнул, протянул Порчи, но тот засмеялся и покачал головой. — В меня никогда не тыкали пушкой, — произнёс Порчи, прищурившись. Мирон, крутивший фляжку в руках, усмехнулся и сделал глоток. Порчи присвистнул. Ваня с интересом уставился на Мирона. Оксфорд за плечами, гордость универа, надо же. Мирон запрокинул голову, так, что лежащему на полу Ване был виден только его острый подборок и ходящий ходуном кадык. — Я тут уже два года, — проговорил Мирон. — Когда только приехал, никого не знал. Димка взял меня под своё крыло. У него как раз была свободная кровать… Или он просто договорился, я не знаю. И мы… Ну хорошо мы общались, друзьями даже были, наверное. А потом… Он замолчал, но Ваня и так помнил историю, случившуюся прошлой осенью. Речь шла о Диме Хинтере. Хинтер был основателем университетского паблика «Педики», который университетское начальство почему-то не любило. Ещё Дима являлся обладателем чересчур длинного языка, за что и поплатился однажды. История наделала много шума, а под раздачу попал вахтёр, который в тот вечер якобы спал на посту и прокараулил компанию парней, спокойно вошедших в общагу и поднявшихся на девятый этаж. Не в курсе Ваня был лишь того, что и Мирон там оказался замешан. Порчи разбил тишину, приложившись к фляжке. — На Родине, — пояснил он, глядя на лица Вани и Мирона. — Всякое было. Ваня пожал плечами и затянулся. — Ну… — протянул он, потягиваясь — тело затекло от долгого лежания на полу. — Я никогда не спал с парнем. Ну там, я не знаю, дрочку тоже считаем? Тогда так: я никогда не имел интимной близости с парнем. За фляжкой, валяющейся на полу, потянулись одновременно. Мирон и Ваня столкнулись пальцами. Все трое уставились друг на друга. Тишина затягивалась, но тут Ваня кашлянул. — Думаю, обойдёмся без увлекательных историй. Было и было. Резко вспыхнувший свет заставил всю троицу зажмуриться. Холодильник загудел ровно и удовлетворённо. Допивать и доигрывать отчего-то не захотелось никому, разве что в «кто нырнёт под одеяло быстрее, не глядя на остальных».* * *
Промозглым воскресным вечером на кухне, как и во все воскресения, было многолюдно. Голодающее Поволжье, изображая нянек над ребёнком, бдило над кастрюлей с пельменями. Студентота уровнем повыше забрасывала на сковородку любовно нашинкованные матерью овощи. Ваня жарил оладушки. Если и было на свете что-то, дающее его сердцу, мозгу и желудку мир, спокойствие и душевное равновесие, то только они. Пышные. Золотистые. Чуть похрустывающие, но нежные внутри. Чуть поддень лопаткой — и они легко отойдут от раскалённой поверхности сковороды. Благодать. — …короче, жду всех! — в своей оладушковой медитации Ваня явно пропустил что-то важное. Круглолицый парень, стоя в дверях, потряс в воздухе гитарой и вышел. — Что происходит-то? — Ваня непонимающе оглянулся. С оладушковой медитацией стоит быть поосторожнее, так можно и начало Третьей Мировой пропустить. — У Макса, кореша моего, дэрэ, — пояснил кудрявый парень, жарящий на соседней конфорке драники. Олег, кажется?.. — Всех зовёт. — Куда хоть? — В Мак, бля! Ещё бы в Бургер Кинге отмечал. «Так вот ты какой, Макс, которого пушкой не добудишься», подумал Ваня и заметил краем глаза переминающегося в дверях кухни Андрюху. — Привет, Вань, — Старый запрыгнул на подоконник и потянул руку к оладушкам. — Слушай, там это, комната освободилась. Двушка. — Круто, — Ваня перевернул очередную оладушку и подлил масла. Прилипают, черти. — Ну вот. Мы же с тобой хотели переселиться, как только возможность появится. Ноябрь уже, конечно, но лучше поздно, чем никогда, да? — Старый засмеялся и схватил ещё одну оладушку. — Вы там вроде что-то с парнями мутите? — чёртовы оладьи стали подгорать одна за другой. — Какую-то херь на бабки. Старый заулыбался. — Трэш-лото? Ну да, это мы с Ильичом и Юркой придумали. Ты не думай, это не лохотрон, всё по-честному. Сам приходи, посмотришь, поиграешь, может… — Старый, а ты чего пришёл-то? — Ваня выключил плиту. Невозможно, блядь, жарить в таких условиях. — Ты ж никуда переселяться давно уже не собираешься. — Вань… — лицо у Старого сделалось виноватое и какое-то замученное, словно Ваня захлопнул у него мышеловки на всех пальцах. — Ну чего ты? Ты ж сам никуда уже не хочешь переезжать, и не пизди мне, что это не так. Ваня прислонился плечом к оконной раме и уставился на залитую водой улицу. Хотел ли он переезжать? Да хрен знает. Он только-только провёл в комнату вайфай — без игр было совсем хреново. Порчи своими заглядываниями через плечо заколебал его настолько, что, в конце концов, пришлось объяснять ему что и как. Прямо как ему самому Мирон объяснял, о чём вообще Сильмариллион. Кроме того, комната была всего лишь на четвёртом этаже — существенное достоинство. Однажды им это уже помогло. В один из вечеров они слишком поздно возвращались домой, связываться с вахтёром не было никакого желания, да и распространять на него алкогольные пары тоже. Было принято стратегическое решение: лезть в окно. Впоследствии Ваня долго думал, почему нельзя было просто попросить Саню открыть дверь семнашки и впустить их, но, очевидно, это был слишком лёгкий вариант.* * *
Лезли через балконы соседей. Ваня, как самый высокий, подсаживал Порчи и Мирона по очереди, а потом уже они втаскивали его. На балконе третьего этажа Мирон вдруг начал смеяться — никакие шиканья и попытки зажать ему рот не помогли. В конце концов, ржать начал и Ваня, потом захохотал Порчи. — Да чтоб вас в рот ебали! — раздалось из-за балконной двери, и в комнате вспыхнул свет. — Я сейчас пистолет достану, суки! Я сейчас вас всех этим пистолетом застрелю, а потом выебу, а потом мамок ваших, потом… Что именно «потом» они не стали дослушивать, ломанувшись вверх по пожарной лестнице. На балконе четвёртого этажа возникло новое затруднение — дверь в коридор была заперта изнутри, а пробираться через чью-то комнату хотелось ещё меньше, чем через вахтёра. — Третий час ночи, пидоры, — оповестил их злющий как чёрт Саня Тимарцев, явившийся на зов в одних семейниках и неизменных сланцах. — И этот человек ещё тычет в каждого неугодного своим костлявым пальцем на всех собраниях общажного совета. — Холодно, блять, — простучал зубами Ваня. — Открывай уже. — В следующий раз не открою, — пообещал Саня. — Сидите на балконе до весны. — Хороший ты человек, Саня, — по слогам произнёс Порчи. За два с лишним месяца он успел выучить эту фразу и ещё несколько матерных. Матерные сейчас были не к месту, а эта очень даже пригодилась.* * *
— Вань! Ваня, ты спишь что ли? — Старый пощёлкал пальцами перед его лицом. — Не обижайся, говорю. И оладушки у тебя как всегда вкусные. — Никаких тебе оладушек, Андрей, — строго сообщил Ваня, выдёргивая у него из-под носа тарелку. — Никаких. — Дебил, — Старый заржал как конь и сполз с подоконника. — Ты это, заходи, если что. Улеглись, как всегда, поздно, но ненадолго. Мощный удар в дверь раздался как раз тогда, когда Ваня натянул одеяло до подбородка и приготовился сладко захрапеть. — Что за… — простонал Мирон, поднимая голову. — Оксанка, открывай! — пьяно проорали за дверью. — Открывай, малышка моя. — Бляяядь, — выдохнул Мирон и уткнулся лицом в колени. Ваня встал и засунул ноги в тапки. — Что это за хер с горы? Мирон поднял на него глаза. — Дима. Сейчас я выйду и поговорю с ним. — Вот уж хуй, — решительно сообщил Ваня, переглянувшись с Порчи. Девчонки Порчи называли его плюшевым мишкой, но Ваня-то знал: под шкурой милого медвежонка скрывается гризли, который высовывается в крайне редкие моменты. Сейчас был тот момент. — Слышь, Оксанка? Хули ты не выходишь? Я ж дверь вынесу, я могу. — Я вынесу ему сейчас, — пробормотал Ваня и шагнул к двери. Одновременно с Мироном и Порчи. — Хули шумим, блядь! — заорал высунувшийся в коридор Саня. — Покоя нет ни днём, ни ночью. Хули вы тут делаете? — Разговариваем, Сань, — спокойно произнёс Мирон и похлопал его по плечу. — С другом разговариваем. Сейчас вот договорим и спать пойдём. Правда, Сань. И ты иди. — …и так делать нельзя, — подытожил Ваня. Руки очень чесались въебать разом присмиревшему скандалисту, но за драку головы полетят у всех. Оставалось только давить авторитетом. — Пошёл нахуй, — рявкнул Порчи. Ваня невольно улыбнулся. — И это тоже. Дима Хинтер, потерявший весь свой гонор, смачно сплюнул им под ноги и рванул на себя дверь блока. — Парни, — Мирон повернулся к Ване с Порчи. — Ну, в общем… — Ой, заткнись, — Ваня отмахнулся. — Нормально всё. — Завалите ебальники! — раздалось из-за двери соседней комнаты, и Мирон вдруг тихо засмеялся. Нервное, подумал Ваня. Плюшевый мишка Порчи сграбастал их обоих за шеи и потянул в комнату, распевая что-то на ломаном русском.