Дитя льда и пламени

– Наверное все твои подданные изо дня в день задают себе вопрос: с какой целью к нам постоянно приходит эта богиня? – задумчиво произнесла Фарбаути, кутаясь в меха. Она всё ещё не могла привыкнуть к леденящим ветрам Ётунхейма. – Я и сам хочу задать тебе этот вопрос. Девушка пересеклась взглядом с Лафеем, но ничего не ответила. Её чувства были слишком сложны и многогранны, чтобы облечь их в слова, мысли противоречили друг другу. Провальная дипломатическая миссия уже давно окончена, и теперь все визиты богини в Ётунхейм носили скорее характер дерзкого вызова, брошенного своему миру. Фарбаути никогда не жила по чужим правилам и действовала лишь в соответствии со своими желаниями. Но даже она не понимала до конца, почему её так тянуло сюда. – Может быть, я прихожу к вам просто потому, что хочу приходить. Я привыкла к этим визитам, у меня появились хорошие знакомые, да и покой Утгарда нравится мне куда больше, чем шумный и тонущий в блеске золота Асгард. На самом деле я не могу назвать тебе точной причины, Лафей, я её просто не знаю. Мне всё равно. Возможно, я уже надоела тебе, возможно, твои подданные считают меня шпионкой. Мне всё равно. Каждый раз, открывая Радужный мост, Хеймдалль бросает на меня косые взгляды. Служанки распускают немыслимые сплетни и замолкают, встречаясь со мной в коридорах. Иногда я сама себе удивляюсь. На Биврёсте бываю чаще, чем в собственном саду. Мне нравится, когда ты рассказываешь мне про снег. И когда учишь магии тёмного тумана. Мысли Фарбаути метались и перескакивали с предмета на предмет, но взгляд оставался прикованным к алым глазам повелителя Ётунхейма. Она одновременно и уважала его, и боялась до безумия, и наслаждалась их размеренным общением. Хладнокровие и ледяное спокойствие Лафея дарили её эмоциональной душе покой и нечто похожее на гармонию. Оживлённый, яркий Асгард утомлял богиню, он был столь же импульсивен, как её душа и мысли, а Фарбаути нужно было такое место, где она могла бы отдохнуть от всего, что её окружало. Именно таким местом и стал Ётунхейм. Жестокость и властолюбие влекли Лафея к дерзновенным целям, он то покушался на Асгард, то готовил вторжение в мидгардские земли. Фарбаути входила в состав совета, занимавшегося внешней политикой, и какое-то время по распоряжению Одина она посещала дворец в Утгарде, ведя долгие, но лишённые смысла переговоры. Вскоре после того, как у Одина родился сын, все дипломатические мероприятия постепенно сошли на нет, но богиня так и не смогла отказаться от прогулок в Ётунхейм. Мрачно, дерзко, интересно – вот что она думала по этому поводу. – Если ты больше не хочешь меня видеть, я перестану приходить сюда. Не люблю напрасно никого тревожить. – У меня даже в мыслях не было подобного. Лафей оглядел девушку с головы до ног, слегка улыбаясь. Гордая, своенравная красавица, слишком умная и смелая для погрязшего в неге Асгарда. Родись она ётунской женщиной – была бы ему славной женой. Лафей поднялся с трона и направился к выходу из залы. Проходя мимо богини, он остановился и тихо произнёс: – Если ты голодна, я прикажу подать ужин в трапезную. – А ты составишь мне компанию? – спросила Фарбаути, стряхивая редкие снежинки со своих густых и чёрных как уголь волос. После этого разговора прошло несколько месяцев. Фарбаути продолжала наведываться в Ётунхейм, общалась с жителями, проводила долгие часы в беседах с Лафеем, училась у него необычной ётунской магии. Она видела, что правитель планирует какую-то военную акцию, но в своих разговорах они никогда не касались этой темы. А потом был праздник Середины Зимы. Богиня была там в качестве почётной гостьи – чуть ли не единственная приглашённая не из Ётунхейма. Изобилие еды и крепких спиртных напитков компенсировали нехватку всего остального, что Фарбаути привыкла видеть на асгардских пирах – света, танцев, ярких нарядов, бородатых и краснолицых богов, хохочущих над пошловатыми шутками. Здесь даже праздничные мероприятия были исполнены ледяного спокойствия и достоинства. Над всем господствовали снег и холод. Фарбаути много ела, ещё больше пила и в какой-то момент согрелась настолько, что даже сбросила с плеч свои меха. Взгляд сидящего рядом Лафея обжигал её словно огонь. А с каждым новым глотком девушка всё больше погружалась в непонятное состояние смеси гордости и блаженства. Праздник завершился за полночь. – Тебе придётся выделить мне сопровождающих, иначе в одиночку я просто не доберусь до здешнего края Моста, – с усмешкой произнесла богиня, лениво наблюдая за убирающими со стола слугами. Она и сама не знала, что имеет в виду – либо что в темноте не сумеет отыскать место, куда Хеймдалль открывает Биврёст, либо что едва держится на ногах после пира. – Можешь остаться до утра, – успокоил её Лафей. – Я выделю тебе покои. Фарбаути приняла предложение и последовала за королём на верхние этажи дворца. Он предоставил богине большую гостевую комнату в конце коридора. И внезапно – даже для самой себя – она попросила Лафея показать ей свой чертог. Он удивился, но виду не подал и не отказал ей в просьбе. Вместе они вошли в королевские покои, и немного смущённая Фарбаути окинула взглядом комнату, обставленную простой, но изысканной мебелью. Всё это было так не похоже на пышное великолепие Асгарда – даже на её собственный вычурный дом. «Очень уютно», – вынесла она свой вердикт и замолчала, не зная, как продолжить. Лафей стоял рядом и выжидательно глядел на девушку, но она больше ничего не говорила. Её охватило странное волнение, вытеснившее хмель из головы. Лафей медленно протянул к ней руку и убрал с лица богини непослушную прядку чёрных волос. В ту ночь Фарбаути так и не покинула спальню повелителя. Со дня праздника в ётунхеймском дворце прошла уже не одна неделя, и всё это время показалось богине долгим и мучительным сном. Она с трудом понимала, что и зачем делает. Проведённая с Лафеем ночь не стала единственной, но с каждым разом происходящее нравилось ей всё меньше. Первый странный ажиотаж от дерзкой связи с королём Ледяных великанов стал сменяться чем-то похожим на раздражение. Фарбаути сама себя не узнавала. Зачем она затеяла всё это? Чем дальше, тем яснее становилось, что в её сердце нет ни грамма любви к Лафею, вся ситуация казалась игрой, но игра зашла слишком далеко, и пора её заканчивать. Она совершила глупость, и на самом деле ей вовсе не нужна ни эта межрасовая связь, ни тем более межрасовый брак. Фарбаути резко свела количество своих визитов в Ётунхейм практически к нулю. А спустя ещё пару месяцев богиня с ужасом узнала, что ожидает ребёнка. И с этого момента она погрузилась в бескрайнее море гнева, стыда и отвращения к самой себе и к королю ётунов. Совсем скоро о её беременности станет известно. Ну и что же потом? Весь Асгард будет её презирать, она превратится в посмешище, в объект для шуток и сплетен. Глупая девчонка, спутавшаяся с врагом и родившая маленького монстра. Не в силах больше выносить этот ужас, измученная Фарбаути в один из вечеров помчалась в Ётунхейм. Интуитивно она не ждала ничего хорошего от своего визита, и в этом оказалась права. Известию о ребёнке Лафей не обрадовался, ему полукровка тоже не был нужен; спор очень быстро перерос в ссору. В итоге богиня с проклятиями покинула дворец, пообещав больше никогда сюда не возвращаться. Отчаяние Фарбаути росло с каждым днём. Когда беременность больше нельзя было скрывать, она перестала выходить на улицу и пряталась даже от собственных слуг. Страдания богини заключались также и в том, что она в общем-то была не против стать матерью, ей хотелось детей – но детей обычных, похожих на неё саму, как и на любого нормального жителя Асгарда – только не на красноглазое чудовище с синей кожей. Иногда вечерами она садилась у окна и начинала долгие мысленные беседы с ребёнком, уговаривая его взять её внешность, её цвет кожи, её глаза и волосы. «Только родись похожим на меня, малыш, и я оставлю тебя у себя, окружу заботой и любовью», – тысячу раз повторяла Фарбаути свою странную молитву, поминутно вытирая льющиеся ручьём слёзы. Девушке казалось, что она постепенно теряет рассудок. Время тянулось мучительно долго. В большинстве миров лето сменилось осенью, а затем пришла зима. Фарбаути готовилась к родам и старалась всё предусмотреть. Почти все слуги были высланы из дома, а при самой богине осталась только одна, самая надёжная горничная. Также она познакомилась с мрачноватым угрюмым лекарем, увлечённым тёмной магией, пообещав ему щедрую плату за помощь и неразглашение тайны. Фарбаути предупредила, что новорожденный может быть не похож на ребёнка-аса. У неё была надежда, что необычный лекарь знает способ исправить нежелательные черты ётунского племени, но тёмный маг разочаровал её, заверив, что такие методы ему не под силу. Незадолго до родов лекарь поселился в гостевых покоях. Всё началось после заката в один из обычных, ничем не примечательных дней в жизни Асгарда. Когда первые схватки утихли, Фарбаути покинула своё излюбленное место у окна и с помощью служанки доковыляла до постели. Юная горничная была напугана грядущим, но это не шло ни в какое сравнение с ужасом самой Фарбаути. Скоро она должна была лицом к лицу встретиться со своим ребёнком, но все надежды на счастливое материнство теперь казались ей наивными и несбыточными. Прибыл лекарь. Он и сам заметно волновался. Никто почти не разговаривал друг с другом, напряжённая и нестандартная ситуация действовала на всех угнетающе. Роды были недолгими и относительно лёгкими. В последние решающие минуты богиня крепко зажмурила глаза, и не открыла их даже в тот миг, когда услышала крик новорожденного. Слёзы катились по её щекам – испуганный возглас служанки не оставил Фарбаути места для сомнений относительно внешности ребёнка. – У вас мальчик, миледи, – нарушил молчание лекарь; голос его едва заметно дрожал. – Он похож на меня? – спросила девушка, уже заранее зная ответ и стремясь скорее убить последнюю ничтожную долю надежды. – Он похож на своего отца, миледи, – произнёс лекарь, перекрывая плач младенца, и спустя пару мгновений добавил, – мне очень жаль. Фарбаути наконец открыла глаза и зашлась в рыданиях, увидев в его руках крошечное тельце отвратительного синего цвета – чуть светлее, чем кожа самого Лафея. – Уберите его! Унесите отсюда, делайте с ним что угодно! Быстро, уберите его, я не хочу его видеть! Она продолжала кричать, пока лекарь и горничная с малышом не покинули комнату, а потом погрузилась в горестную истерику, лишившую её последних сил. Девушка забылась тяжёлым и глубоким сном. Юная горничная богини быстро взяла себя в руки и занялась решением текущих проблем. Рассчиталась с лекарем и отпустила его, затем кое-как напоила ребёнка козьим молоком, завернула его в толстое одеяло; она даже прибралась в комнате Фарбаути и переодела госпожу в новую рубашку. Богиня проснулась лишь ближе к утру. Она уже знала, как поступить, и сон частично восстановил её силы. Она сползла с кровати, не без труда надела платье и вошла в комнату, где горничная сидела со спящим малышом на руках. Фарбаути молча забрала у неё сына, покинула дом и направилась к Радужному мосту. Хеймдалль встретил её скептическим взглядом. – Снова в Ётунхейм? – Клянусь, это мой последний визит туда, Хеймдалль. Осталось разрешить последнее дело, и больше я никогда не появлюсь там. Фарбаути укутала ребёнка одеялом так, что его совсем не было видно, к тому же он крепко спал и не издавал ни звука, но она прекрасно понимала, что Страж проникнет своим всевидящим взором в Ётунхейм и без проблем узнает всё, что его интересует. К тому же она держала свёрток таким образом, что сразу становилось ясно – внутри него находится живое существо. Фарбаути старалась не думать об этом и сохранять полную невозмутимость. Проход был открыт, и спустя несколько мгновений богиня уже брела ко дворцу Лафея. На душе у неё было тяжело, но никаких сомнений и жалости к синекожему существу она не испытывала, оплакивая лишь свои рухнувшие мечты о нормальном ребёнке. Как и следовало ожидать, сыну Лафей не обрадовался. – Я же говорил, что мне не нужен твой ребёнок. – Мой? Он твой, а не мой. Посмотри на него, на цвет его кожи! С какой стати я должна растить в Асгарде чудовище? Завязалась перебранка, младенец проснулся и зарыдал. – Делай с ним что хочешь, мне он не нужен. Можешь убить, можешь сделать наследником своего трона. Меня это не волнует. Больше ты меня здесь не увидишь, Лафей. У меня ещё есть шанс создать семью и завести нормальных детей. Фарбаути развернулась и стремглав выбежала на улицу. Она бежала не останавливаясь до самого края Моста, но никто и не думал её преследовать. Богиня вернулась домой, ни слова не сказав служанке, но та и сама обо всём догадалась. Фарбаути постаралась как можно скорее всё забыть и вернуться к прежней жизни. То, что её ребёнок вскоре вернётся в Асгард, она не знала, и так никогда и не узнала в дальнейшем. Лафей и его приближённый, жрец Имин, озадаченно взирали на выпутавшегося из одеяла хнычущего мальчика. – Будет лучше, если ты никому не скажешь об этом ребёнке, Имин. Всё должно оставаться в тайне. – Конечно, мой повелитель. Но что нам с ним делать? – Не знаю… Глупая Фарбаути, потеряла остатки своего разума. Кроме цвета кожи этот младенец ничем не похож на дитя ётунов. Посмотри, какой он маленький и хилый, никогда не видел новорожденных столь крошечного роста. Вероятно, именно такого размера они рождаются у всех богов. Сомневаюсь, что мальчик выживет, он слишком слаб для нашего мира, его добьют первые же серьёзные заморозки. Нам даже нет нужды его убивать. Этот жалкий кусок мяса и кожи справится без нашей помощи. – Если вам будет угодно, повелитель, я отнесу ребёнка в храм и оставлю за алтарём. Никто его не увидит. Когда он погибнет, я спрячу тело, и мы больше никогда не вспомним о нём. – Хорошо, сделай это. И возвращайся поскорее. После заката мы начинаем вторжение в Мидгард. К этому времени все должны быть готовы.