молотом в штиль твоего дыхания

от вина мои губы черные, а под пальцами ты — святая. о тебе не писали ученые, до тебя не летели стаи, только я — в одиночестве времени. не убей меня. не люби меня. это грех неизвестного имени, это грязь под ногтями гениев и адамово воскресение — парусами и палубой — в губы, с океана, с Гаити и Кубы, с Гималаев, с Карпат и Кавказской цепи. не терпи. не люби отчаянно, за воротами — трусость и горе, а бессилие — не твоя вина, лишь моя — в исцеленном укоре — в самолётах без времени рейса. можешь — лейся в чужие судьбы. не в мои только — пальцами, грудью и губами на бремени встречи. всё увечье в примерной длине километров, в отблеске старых фар. это дар, разделенный не нами. с цунами — и хохотом в глотку. я смотрелась до глупого кротко, но теперь — обнаженная временем. ты ли верила? ты. и напрасно. "здравствуй," — губами черными — так несбыточно жжётся о кожу. о тебе не писали ученые, так и я не пишу теперь тоже.