во всех мирах

      Стриклер всегда считал, что он не создан для человеческих чувств. Он, несомненно, сумел стать одним из лучших людей. Он всегда был успешен, спокоен, идеален. Он знал свою цель, что нужно для достижения этой цели, и, спокойно ступая по глупым, мелочным и трусливым людишкам, по их хрустящим костям, хлюпающему мясу, склизкой крови, шёл к своей цели.       Люди глупы, равнодушны, жестоки, завистливы. В них нет того, что есть в нём – преданность одной-единственной цели, ради которой не жаль и жизни. У них была извращённая форма этого чувства – фанатичная вера в какого-то несуществующего магического мужика. Но у некоторых нет и этого. Вот они и слоняются, перегрызая друг другу глотки ради минутных наслаждений, словно фантомы.       А он верит во что-то красивое, тёмное, и могущественное. И идёт к своей красивой, тёмной, и могущественной цели. Что ему до этих копошащихся животных?       - Уолтер, ты мне нравишься, - с лёгким румянцем на щеках говорит ему одноклассница, когда они при каком-то странном стечении обстоятельств остаются одни.       Её глаза горят восхищением, симпатией, и чем-то, вроде бы, искренним.       А ему мерзко. Мерзко, мерзко, мерзко.       И даже спустя много лет передергивает от этого воспоминания.       И его мнение о людях не сильно меняется, когда он встречает Джима Лейка. Самый обычный школьник, с самым непримечательным набором качеств. Обычная пешка, которая интересуется лишь своими мелочными хобби, дружит с такими же пустыми людьми, и берёт на себя слишком много. Вырастет, станет рычать на всех вокруг, маленький щенок. Юный Атлас.       Джим Лейк боится заговорить со своей одноклассницей. Джим Лейк не боится драться с Буларом. Джим Лейк нервничает из-за уроков испанского. Джим Лейк не нервничает из-за него, Стриклера. Джим Лейк берёт на себя слишком много, Джим Лейк готов умереть. Юный Атлас.       И у Джима Лейка тоже есть цель. Красивая, светлая, и благородная. И Джим Лейк идёт к своей цели, красивой, светлой, и благородной.       В этом плане они даже похожи.       И Уолтер замечает в нём отсутствие зависти, равнодушия, жестокости. Он не видит положительных черт, он не знает об их существовании. Но отсутствие тех черт, о существовании которых он знает, уже вызывает уважение, даже какое-то восхищение.       Да, несомненно, они враги. Но разве врагом нельзя восхищаться, разве врагу нельзя симпатизировать? Нет, симпатизировать не так, как когда-то симпатизировала ему та человеческая девушка, имя которой он даже не помнит. Симпатизировать не как другу, партнёру, ученику, а как врагу. Разве нельзя?       Стриклеру кажется, что можно. И он восхищается, симпатизирует.       Цель Джима не кажется ему подходящей для смерти, но, она, несомненно, тоже эстетична, прямо как его. И Стриклер даже начинает симпатизировать этой цели также, как ему. Как вражеской.       И, пожалуй, ради такого врага можно было бы даже умереть. Не от его руки, нет, это было бы слишком глупо. А вот ради него, это да. Где же ещё найдёшь такого врага, который был бы похож на него? У которого тоже была бы красивая, диаметрально противоположная, и стоящая цель.       Но потом Стриклер думает – а что, если бы его врагом стал бы не Джим? Если бы следующим охотником, по традиции, стал бы тролль?       И неожиданно понимает, что всё равно умер бы за него. Не за человеческого мальчишку, а за Джима Лейка. Не за врага, а за Джима Лейка.       Он бы умер за него в любом случае.       Он готов умереть за него во всех мирах, во всех вариантах развития этой истории. И даже если Джим Лейк не готов сделать того же, ему всё равно. Должно же у него быть какое-то преимущество, не так ли?