About Punishments

      Когда часы пробивают 12 ночи, Альфред понимает, что ждать Брюса смысла нет. Он явно не придет раньше утра, если вообще придет. Вечер накануне был не самый приятный, они снова поссорились, что стало уже довольно обыденным делом в их доме. Ссора развернулась по стандартной схеме: Альфред пытался вразумить Уэйна, напомнить о его предназначении и миссии, что Брюс когда-то возложил на свои хрупкие плечи, а Брюс в очередной раз, устав слушать заезженную пластинку дворецкого, сорвался и, раздраженно хлопнув дверью, выскочил на улицу. Колеса машины зашуршали по подъездной дорожке, и автомобиль скрылся за воротами поместья. Альфред с уверенностью сказал бы, что Брюс снова поехал в клуб. Только вот легче от этого не стало. Да, Пенниуорт мог поехать за мальчишкой, ворваться в клуб, вырвать из его рук алкоголь и, как ребенка, забрать домой. Но он понимал, что тогда Брюс точно будет потерян для него навсегда, и их отношения, которые и так трещат по швам, уже никогда не вернутся в те уютные, семейные, что были, кажется, в другой жизни. Поэтому Альфред задушил в себе порыв кинуться вслед за Уэйном и остался ждать его возвращения, как мать ждет возвращения блудного сына.       Альфред понимает, что незачем изводить себя тревожным ожиданием, что рациональнее всего будет отправиться спать. Но он просто не может заставить себя присесть на диван и успокоиться хотя бы на минуту. Он ходит по гостиной, постоянно бросая нервный взгляд в окно в надежде, что вот-вот из-за кустов появятся фары знакомой машины, послышится скрежет тормозов и скрип шин по гравию. Но каждый раз его встречает только непроглядная темнота ночи и пустота на душе.       В попытках занять себя хоть чем-то и отвлечься от плохих мыслей, в которых с Брюсом обязательно случается что-то нехорошее, Пенниуорт подходит к письменному столу и рассматривает лежащие на нем бумаги. Его внимание не особо сосредоточено на содержании, скорее он просто наводит порядок на столе: поправляет письменные принадлежности, складывает аккуратной стопкой документы и папки. Он с горечью вспоминает, как совсем недавно они с Брюсом перебирали эти самые папки, ища в них зацепки по делу убийства его родителей. Боль немного сдавливает сердце, но Альфред мужественно игнорирует ее.       Брюс заявляется уже под утро. На улице начинает светлеть, но его это мало волнует. Он довольно громко, не церемонясь, поднимается по ступенькам, путается в собственных ногах и чуть ли не падает на лестнице. Шум и грохот нарушают тишину, царящую в доме. Альфред вздрагивает, просыпаясь. Похоже, он всё-таки уснул на какое-то время, потому что открывает глаза он уже на диване. Похлопав себя по щекам, чтобы окончательно проснуться, он идет встречать Уэйна. Тот оказывается совсем не рад этому.       Мальчишка ведет себя совершенно вульгарно и пошло, обращаясь к Альфреду, как к прислуге. Мужчину это разочаровывает, но он лишь стойко повторяет «да, господин Брюс» или «слушаюсь, мастер Брюс», потому что манеры не позволяют сказать ни слова против. Он стоит в гостиной, проглатывая все обидные фразы и делая вид, что его нисколько не ранит высокомерное поведение своего хозяина, хотя, конечно же, это полная ложь и напускное безразличие.       Когда Брюс, высказав все, что хотел, перестает держаться на ногах, Альфред мигом подбегает к нему и подставляет плечо. Мужчина тащит мальчика к дивану, потому что дойти до спальни Брюса уже точно не хватит сил, и укрывает его пледом. Брюс мгновенно отключается, издавая мирное посапывание. Ну чистый ангелок, даже не скажешь, что минуту назад кричал на дворецкого и грозился его уволить, если тот запретит ему свои ночные похождения. Альфред лишь горько усмехается, отмечая, как сильно изменились их отношения за такой короткий срок. Он выключает все еще горевший с ночи свет, закрывает дверь и устало бредет к себе в комнату.

* * *

      На следующий день Брюс зовет друзей к себе в поместье. Они громко слушают музыку, смеются, пьют много алкоголя и развлекаются, как могут. Но веселье их длится недолго, потому что именно в тот момент, когда кто-то из гостей разбивает дорогую фарфоровую вазу, привезенную Мартой Уэйн и так бережно хранимую Альфредом в ее память, терпение Пенниуорта окончательно дает сбой. Он довольно грубо выгоняет всех малолетних богатеньких мажоров, которые посмели прийти сюда и оскорблять память его хозяев. Баловням судьбы оказывается не по душе такое отношение к себе, поэтому по дому разносится гомон неодобрительных возгласов, а кто-то напоследок даже успевает крикнуть своим высокомерным, тоненьким голоском: «Брюс, как ты это терпишь?! Твой лакей позволяет себе слишком много, подумай над его увольнением!». И эта фраза придает Альфреду сил, чтобы дать хорошего пинка этому недомерку.       Когда Пенниуорт возвращается в гостиную, торжественно захлопнув за шумной компанией входную дверь, Брюс сидит за письменным столом отца и не спеша прихлебывает вино из высокого бокала. Он больше не кричит, не рвется в драку, чтобы поставить дворецкого на место. Если в нем и присутствуют нотки злости и ярости, то внешне он сохраняет абсолютное спокойствие. Безумное спокойствие, если быть точным. Он слегка улыбается и переводит взгляд на Альфреда.       - Скажи мне на милость, Альфред, почему я до сих пор терплю тебя и твое нахальное поведение? - Спрашивает Уэйн, откидываясь на спинку кресла и кладя руки на подлокотники. - Это не твой дом, если ты вдруг забылся на минуточку.       - Кто бы говорил о нахальном поведении, господин Брюс. - Спокойно отвечает Пенниуорт.       Взгляд Брюса прожигающий, дерзкий, ни капли не похожий на тот детский, невинный взгляд, что был когда-то. Карие глаза смотрят исподлобья и мечут искры. В них плещется ненависть, безумие и...жажда? Нет, скорее всего, это алкоголь.       - Хочешь наказать меня? - Усмехается Брюс.       - С удовольствием. Мне кажется, Вам не помешает хорошая взбучка, чтобы Вы пришли в норму и вспомнили, наконец, кто Вы такой.       Брюс медленно поднимается со своего места, обходит стол и облокачивается на него спиной. Сегодня он одет в белоснежную рубашку, которая расстегнута на несколько пуговиц, обнажающих юную молочную шею и ключицы, и черные классические брюки. Альфред невольно отмечает, что Брюсу безумно идет такой наряд, он делает его невинным и притягательным одновременно. Рубашка ему явно велика, кажется, что он взял ее из гардероба отца. И это несоответствие размера одежды пробуждает в Альфреде странные смешанные чувства. А потом, приглядевшись повнимательнее, он замечает, что рубашка выглядит до боли знакомой...       - Мое зрение меня не подводит, господин Брюс, и Вы взяли мою рубашку? Уэйн потирает шею и медленно проводит рукой по воротнику, спускаясь к груди, животу, сминая пальцами белую ткань, и улыбается, снова дерзко, нахально, развязно:       - Хочешь наказать меня и за это? Что ж, вперед, мистер Пенниуорт, я весь Ваш.       Альфред непонимающе смотрит на Брюса и шумно сглатывает. Какую игру он ведет? Чего он хочет добиться? Снова пытается перехитрить и унизить Альфреда, думая, что дворецкий так и будет стоять посреди гостиной, не предпринимая никаких попыток поставить на место этого мальчишку? Ну уж нет, не в этот раз, мистер Уэйн. Альфред стремительно сокращает расстояние между ними и подходит к Брюсу. Он разворачивает его лицом к столешнице и нагибает, заламывая руки. Уэйн лишь смеется, наслаждаясь моментом.       - Что предпочитаете, мистер Брюс? Порка ремнем или стояние на горохе?       - А я, смотрю, у тебя извращенная фантазия? Так и хочешь либо отшлепать меня, либо поставить на колени.       От одних только слов Брюс чувствует, как краснеют его уши и шея. Альфред снова испускает судорожный вздох, а затем достает из шлёвок ремень, громко звеня пряжкой.       Воздух рассекает первый удар, и Брюс дергается скорее от неожиданности соприкосновения ремня с мягким местом, нежели от боли. Второй удар ощущается уже болезненнее первого, и Брюс сдавленно шипит сквозь зубы. Третий удар словно высекает клеймо на ягодицах, от чего, Уэйн уверен, на нежной коже останутся красные отметины. Четвертый удар, как ни странно, вызывает у Брюса стон и непристойное желание потереться промежностью о стол. Альфред ослабляет захват рук и отстраняется. Он удивлен реакцией Уэйна.       - Мне кажется, Вы не до конца ощутили силу наказания. Думаю, стоит снять брюки и попробовать еще раз.       - Не боишься, что я пожалуюсь детективу Гордону на то, что ты приставал ко мне? - Через плечо говорит Брюс, сверкая похотью в глазах.       - Перестаньте, господин Брюс, я служу Вашей семье вот уже 20 лет и у меня прекрасная репутация, никто не поверит в эту чушь.       Альфред расстегивает черные классические брюки Уэйна и спускает их вниз. Рубашка и правда невероятно велика Брюсу - она закрывает задницу, практически доходя до колен. Альфред берет белоснежную ткань и поднимает ее наверх, оголяя упругие ягодицы. Он удивленно охает от развернувшейся перед ним картины, Брюс же нагло улыбается, наблюдая за реакцией. Задница Уэйна оказывается облачена в женское кружевное белье. Красного цвета. Слишком пошло, слишком вульгарно, слишком аморально для джентльмена. Так неправильно и развратно, что Альфред совсем слетает с катушек. Он начинает ожесточенно наносить удары ремнем, выбивая из Брюса весь воздух.       Вопреки всему, в Брюсе растет желание, которое уже не просто дает о себе знать, а назойливо сверлит в голове, а точнее в штанах, а еще точнее в трусах. Он хватается руками в столешницу и сладко стонет с каждым новым ударом. А потом удары прекращаются, и взмокший Брюс непонимающе поворачивает голову в сторону Пенниуорта. Альфред нависает над распростертым Уэйном, придавливая весом к столу. Истерзанные ягодицы прижимаются к бедру дворецкого, и дыхание Уэйна прерывается, потому что он ясно чувствует чужой стояк. Он пытается толкнуться назад, потереться об этого невероятного мужчину, сделать хоть что-то, чтобы уменьшить жгучее желание внизу живота, но Альфред крепко хватает его за бедра, останавливая на месте. И Брюс не может не подчиниться, он полностью в его власти, он сделает все, что Альфред скажет. Он готов абсолютно на все, потому что так долго ждал этого момента. И он замирает на мгновение, словно не дышит вовсе, ждет продолжения, указаний, приказов - чего угодно. Но Пенниуорт ничего не делает, только перемещает одну руку на шею Брюса, а второй сильнее сжимает его бедро.       - Несносный мальчишка...- Обжигает ему ухо своим шепотом. - Как долго ты это планировал? Хотя не отвечай, не стоит.       А Брюс и не может ничего ответить, его словно парализовало, а слова мигом стерлись из его памяти. Альфред тем временем продолжает шептать властным, низким голосом, таким, какого Брюс еще никогда не слышал в своей жизни:       - Сейчас ты находишься под моим контролем. Я могу делать с тобой разные вещи. Пошлые вещи. Ты и сам прекрасно чувствуешь, как я заведен и в каком состоянии нахожусь, - Брюс улыбается от этих слов, от того, что смог соблазнить Альфреда, но следующая фраза перечеркивает все надежды и самодовольство: - но я не буду делать ничего из того, о чем Вы подумали, я просто уйду и оставлю Вас наедине с этой ситуацией. Это и будет мое наказание, господин Брюс. Будете впредь вести себя хорошо, тогда и поговорим.       Альфред отстраняется, поправляет помявшийся жилет, спокойно смотрит на карманные часы на цепочке и произносит обыденное:       - Ужин будет готов через полчаса. Прошу не опаздывать.       И уходит, закрывая за собой дверь. Брюс разочарованно выдыхает, нехотя поднимаясь со стола и натягивая брюки. Да, стоит признать, Альфред знает толк в наказаниях.