***
— Брера, какого... — когда узкая лента впилась в горло и захватила заодно потянувшиеся к ней руки, не давая вдохнуть больше нужного, вытягивая юношу из кресла и рывком подтаскивая вперед, к приборам, Альто почувствовал смятение, а через мгновение в голову ударили понимание и страх. Его обманули. Второй пилот — прекрасный предлог, только Красная Валькирия рассчитана максимум на пассажира вроде Ланки или небольшой груз. И Альто понял это слишком поздно — кабина прямо на глазах закрылась, загерметизировалась, двигатель запустился, и через несколько минут вокруг них — открытый космос, тишь, благодать, вайры — и ни одного корабля. Молния комбинезона разъехалась с тихим жужжанием, стоило только потянуть язычок, открывая пристальному взгляду галактийца сильное поджарое тело и тонкое, но прочное белье — такое стоит дороже, чем может позволить себе юный пилот. Брера отметил эту деталь мимоходом, огладил руками так понравившееся ему при первом осмотре тело, стянул перчатки, касаясь пальцами теплой кожи, ощущая подушечками зовущую шелковистость. Он наклонил голову и огладил все, что было доступно взгляду, быстро понимая, что хочет большего. Хочет своего товарища от и до, в единоличное пользование. Спрятать, скрыть, заполучить, подчинить. И никогда ни с кем не делить. У него даже были специальные сережки на такой случай — связанные со скрытыми в его теле нано, они будут его глазами и ушами тогда, когда парень попытается скрыться прочь — а он, если не оценит того, что с ним уже хотят сделать, попытается. Но, быть может, Штерн и ошибался. Может быть, Альто вовсе не потому бегал от его сестрицы и второй соискательницы резвой рысью, хватая любое задание, связанное с полетами, но лишь бы не ходить на своих двоих в компании засматривающихся девушек, о чьих шалящих гормонах не уставали напоминать все обследования. Может быть, рыбак рыбака видит издалека, и Саотоме будет не против второй пары сильных рук на своем теле — куда лучше, чем утром дрочить в душе, представляя какого-нибудь красавчика. Брера вполне мог сказать, что он много кого лучше — не в обиду Ланке будет, но старший брат в себе был уверен, хоть и держал язык за зубами. Пока что Брера был весьма ласков и даже почти невинно касался. То, что он раздевал рычащего Саотоме по ходу изучения — детали. То, что он наклонился и попробовал поцеловать сильную грудь, испытывая удовольствие от прикосновений к гладкой коже — вообще несущественные мелочи. А уж ласковый укус напряженного соска и прокатившаяся по телу уставшего от своего положения парня вообще не стоили внимания. Ерзать своей прекрасной пятой точкой по приборам — плохая идея, но объяснять уже поздно, сирена пищала и портила момент. Валькирия чуть не лишилась важной детали и лишь чудом не привлекла ненужное внимание. Успевший испугаться Штерн поставил управление на автопилот и продолжил то, на чем они прервалась, в наказание больно ущипнув парня за сосок и оттянув его. Альто зашипел и дернулся, костюм сполз к щиколоткам. Вид почти обнаженного тела довел блондина до исступления, вынудил прикрыть глаза и быстро посчитать до десяти. А потом открыть их обратно да сдернуть последний предмет одежды — он тут был совершенно лишним.***
Сдавленные стоны диапазона между болью и удовольствием — музыка для его ушей. Брера отчасти все-таки садист, стоит признать, но самому ему было столь хорошо, что значения это уже не имело. На ласки он не скупился, растяжку узкого человеческого тельца, не знавшего ни одной операции, ни одного любовника, не опустил. Теперь можно было сорваться и стать личным драконом одной «принцессы» — если драконы из земных сказок терзали прекрасные тела пленниц подобным образом. Поступательное движение, резкое, грубое. Бедра дрожали от сдерживаемой силы — не то он порвет свою «принцессу», а первое проникновение очень важно — как для составления мнения принимающей стороны, так и для девственной задницы чувствительного юноши. Длинные волосы намотаны на узкую ладонь, и он, оттянув голову до едва слышного хрипа, одарил болезненным поцелуем худую, но сильную шею, оставляя полную зубную карту на белой коже, покрытой россыпью красных пятен от особенно страстных поцелуев. Наследник талантливой семьи, актер, по собственному упрямству ставший летчиком — и весьма неплохим. Не ровня Брере, но для простого человека Альто был просто великолепен — кто бы мог подумать, что этот искусный боец, выживший в многочисленных битвах с вайрами, будет иметь столь мирную профессию в прошлом? На его корабле не хватало места развернуться как следует, но было вполне достаточно, чтобы сидящий на нем молодой мужчина, отчаянно цепляющийся за выступы и не желающий насаживаться на член до конца, был прекрасно виден ему самому, будто они оказались посреди космоса и ничто не закрывало ему обзор. Худые руки со змеями мышц. Широкие плечи. Недостаточно широкие, впрочем, чтобы назвать его взрослым мужчиной, как остальных служащих СМС. Но определенная стать присутствовала. И гордыня. Много гордыни, которую было видно невооруженным глазом в осанке, в выражении лица и глаз, и том, как он расправил плечи, словно там положено быть крыльям — каждое движение отражало тот внутренний стержень и гордость, которыми славились обычно августейшие особы. Воспитание истинного аристократа, и Альто белой вороной выделялся своими общечеловеческими манерами в компании друзей. Как прятать золотой слиток в золе. Потому-то вначале парень лишь кусал губы и дергался. Штерну это было лишь на руку — крикливый партнер вызывал бы больше раздражения. Теперь стоны и мольбы стали вырываться, пусть и непроизвольно, и галактийцу почти снесло крышу повторно от звучания сладкого голоса. Брера шумно выдохнул и вскинул глаза, быстро облизал чуть припухшие губы, потеплевшим взглядом осматривая свою работу. Грудь, все время сдавливаемая костюмами — сильная и тренированная, с нежной кожей, которую оказалось так легко покрыть метками. На ней выделялись темные пятна напряженных сосков, по которым галактиец провел пальцами, понимая по чужой реакции, насколько это приятно. Блондин поднял взгляд, следя за выражением лица. Удовольствие разбивало в пух и прах гримасы, прокатывалось волной, вызывая сладостную дрожь. Внимание привлекла блестящая серьга Шерил, пронзившая мочку. Взгляд Штерна потемнел, однако трогать чужое украшение парень не захотел — в голове отдалось яростное желание сделать свой подарок неповторимым. Можно сказать сразу — ему это удалось. Широкая игла сережки в мгновение пронзила плоть, Саотоме глухо зарычал и дернулся. Руки, на которых он держался, не давая нанизать свое тело на чужую плоть, слабели. Второй прокол, уже другого соска, вызвал злые слезы и сорвал с губ витиеватое ругательство. Две сережки, купленные еще на Галактике, нашли свой приют, пронзив чувствительную горячую кожу. В рассеянном свете ламп и звезд темно-синие камни и металл мягко блестели и переливались. — Это подарок тебе, — зашептал низким голосом блондин, толкаясь в содрогнувшееся тело. — Теперь где бы ты ни был — я всегда смогу прийти к тебе. Ты рад? В ответ он получил гневный взгляд и звук проехавшихся по металлу ногтей. Брера извернулся, огладил красивый живот с очерченным прессом, скосил глаза на не опавший от боли член. И слизнул быстрыми движениями языка стекающую кровь и воспаляющиеся комочки плоти. Альто зарычал и застонал. Брера тонко улыбнулся, потянул его за волосы вниз, заставляя опуститься до конца, одновременно отключая державший парня все это время механизм. Пальцы брюнета разжались, отпуская выступы, тело резко опустилось. Саотоме выгнулся, со стоном-криком, и, не держи его сильные руки галактийца, это закончилось бы травмами. Саотоме когтил чужие руки в кровь, кривился не то от боли, не то от удовольствия и сипло выдыхал, запрокидывая голову. В сознании билась мысль, что узнай его отец о таком позоре, как получение удовольствия с мужчиной — моментально убил бы. Но как никогда его это не беспокоило сейчас. А потом его рывком привели в горизонтальное положение, вынуждая смотреть в глаза изнывающего от страсти галактийца. Альто на миг потерялся — на лице Штерна была удушающая нежность; почти насильнику, который запланировал их близость даже не уточнив, что там с ориентацией фронтирца, было не положено смотреть на него с таким лицом. Последовал новый толчок, крупная головка проехалась по простате, и из горла Саотоме вырвался первый незамутненный стон удовольствия. Окончилось все сдавленными поскуливаниями в поцелуе, когда довольный Штерн ласково прижал к себе любовника и начал плавно двигаться, лаская изогнутую спину ладонями, спускаясь к закруглению ягодиц и поглаживая бедра, пока шею судорожно охватывали дрожащие руки. Один раз пальцами он даже почти коснулся ануса, провел по тому месту, где его собственный член оказался тесно охвачен мышцами. Тело Альто в миг сжалось, и больно стало им обоим. — Немного покорности — и все становится лучше, не так ли? — Штерн гладил бледную теплую щеку, одной рукой продолжая придерживать юношу под поясницей. Он ощущал себя котом, который поймал очень интересную мышку и теперь неспешно наслаждался ею. В груди жглось мучительное удовольствие и радость, сладостная жаркая истома между ног вынуждала двигаться без остановки, в голове — пелена возбуждения, удовлетворения и страсти. У Альто было отзывчивое тело, и он ласкал его, нежнее и внимательнее даже, чем если бы он играл на своей любимой гармонике. Тонкие чувствительные пальцы проходились по каждой эрогенной зоне, быстро определяя, где стоит пощекотать, а где можно надавить и даже пощипать — оставить без изучения вверенные ему владения казалось просто неправильным. Брера, несмотря на то, что прикидывался тапком на людях, был весьма опытным любовником с прошлым, где между операциями всегда были клубы, девушки и парни, темные подворотни и не менее светлые чужие квартиры, а потом снова опыты, тесты и полеты. Макрос Галактика была рассадником не только своенравных ученых, вживляющих все подряд кому попало и ставящих опыты на тех, кого и трогать-то не следовало, но и запретных удовольствий всех мастей. Ничего такого криминального явно не расскажешь о пунцовеющем Саотоме. Фронтирец то и дело дергался, и, если прислушаться к тому, что он то и дело шептал, можно было разобрать проклятия, имя Штерна и просьбы не спешить, ну и, конечно, сходить туда, где оказался сейчас сам Альто. Но интонации, которыми говорились все эти жгучие слова, давали сто очков форы откровенным «быстрее», «глубже», «сильнее» и всему в таком духе. Брера предпочитал слышать только то, что хотел, а остальное лишь подогревало его возбуждение. Когда Альто начал двигаться сам, поймав волну, никто не заметил. Брера только отметил, что наездник из него вышел прекрасный — вон как ловко и крепко обхватывал его ногами. Сам Саотоме полностью отдался удовольствию, растворяясь в нем так же, как прежде делал это в полетах. Оказалось, немного подогреть его, и тело возьмет свое, отыграется за многие годы лишений, переняв бразды правления у замутненного разума и диктуя свою волю. Брера упивался в эти моменты, поддерживая любовника и изредка прижимаясь всем телом, целуя сухие губы, кончиком языка смягчая болезненные трещинки. Альто вскрикнул, когда они стали двигаться вместе. Опомнившись, парень раскраснелся и застыдился собственных действий, но было уже поздно — мышцы свело судорогой, сжало, Брера рыкнул, вколачиваясь в податливое тело с остервенением. Живот обдало теплом, в ушах зашумело. Внутрь тела плеснула чужая сперма, от чего Альто прогнулся, а от укуса, очертившего кровавый ореол вокруг соска, глаза парня закатились, и несколько мгновений он дрожал, пытаясь взять себя в руки, борясь с собой, со своим телом, даже с трепещущими ресницами. Брера откинулся на спинку своего кресла, шумно выдыхая. Альто на нем не мог прийти в себя, то и дело содрогался, ногти впивались в расцарапанные плечи. Длинные волосы рассыпались за спиной и по плечам. Спина алела царапинами, и в отражении стекла было прекрасно видно каждый оставленный синяк. Штерн усмехнулся и стиснул в объятиях свою добычу. Манерная принцесса Альто в постели оказался кладезем талантов. Потерять эту стерву, отдать ее — пусть даже своей сестре — теперь стало решительно невозможно. И теперь не важно, что там между ними было раньше. В руках Бреры — жаркое тело, которое он сделал своим, и впереди придется охотиться на избегающего его пилота, придется тратить время, чтобы наверстать все, что люди предпочитали делать до того, как лечь в одну постель. Он успеет нагнать этот разрыв, и тогда... Тогда Альто Саотоме никуда не денется, не спрячется, не сбежит. И, несомненно, будет принадлежать лишь ему и бескрайнему космосу.