Боль.

-"Я всё еще надеюсь, что мои страдания - это просто проверочка, и вселенная уже завязывает розовым бантиком что-то классное для моей жизни."- Первое что увидел Андрей после пробуждения был яркий, разъедающий глаза свет, ударивший в нос запах медикаментов и отдалённые пищащие звуки. Но то что он в больнице, парень понял где то через минуту, а через две вспомнил, как, он тут оказался. От осознавания произошедшого на глаза навернулись слёзы, но рыдать от обиды ему, Андрею, было не камельфо, да и сил не было. Так он пролежал где то пол. часа, пока полностью не пришёл в себя. Первым что Андрей попытался сделать, это приподняться на койке, но первая же попытка была жёстко пресечена навалившейся слабостью и поэтому единственное что он мог видеть: яркие люминисцентные лампы и отсветы от светло-зелёных стен больницы. Вообще, Андрея нельзя было назвать дрыщём: широкие плечи, поджарое телосложение и рост: метр восемдесят три самое то для пятнадцатилетнего парня. С тринадцати лет, он решил посвятить жизнь спорту, но без фанатизма. Никогда нехотел быть перекаченым качком, на котором одежда лопается от размера мышечной массы, нет, парень хотел лишь придать рельефности своему телу, что бы выглядеть более менее адекватно, ну а гандбол лишь помог ему в этом. Сейчас Андрей просто лежал и смотря в потолок думал: почему? Почему произошло то, что произошло и почему именно всё и сразу? Его мысли прервала резкая боль в животе. Сначала было похоже на спазм, но потом переросло в резкое жжение. Парень хотел позвать кого то, но звуки не хотели выходить из горла. Приступ длился недолго, всего минуты две, но для Андрея они показались бесконечностью. Когда боль подутихла, в голове снова стали роится навязчивые мысли, которые были одна "позитивней" другой. Не думал он, что так произойдёт...

***

-Дубров! Глаза Светланы Валентиновны не вырыжали ничего хорошего. -Да. -Ты чего не пишешь? -Извините, засмотрелся. -А не на Кулябу ли ты засмотрелся. -Нет вы что, я смотрю на доску! -Ну так тебе же и говорят, на Кулябу? Выкрикнул сидящий рядом Кирилл и заржал, за ним разразился хохотом весь класс. Кроме Наташи Кулябы конечно же. -Так, что за вульгарные шутки!? Взревела Светлана Валентиновна демоническим голосом. От этого голоса все заткнулись. Как и всегда впрочем. -Онищенко! Не надо посвещать нас в свои фантазии! Ты мне урок срываешь! -Извините Светлана Валентиновна, больше не повторится. -А ты Дубров, ничего сказать не хочешь? -Извините Светлана Валентиновна, больше не буду отвлекатся. -Ну вот и славно, а теперь продолжим урок...

***

Почему Онищенко такой дебил? До сих пор понять немогу, неужели так трудно закрывать свой рот хотя бы иногда? Одним моментом перечеркнуть весь день. Это же уметь надо! Хотя теперь, когда я затягиваюсь тут, под третьим подъездом, пятнадцатого дома около школы. Мда, когда начинал курить в пятом классе не верил в весь этот пиздёж про то что это вредно. И что теперь? Стою под подъездом и курю красные "West Столичні". Хоть пачку купил сегодня утром, в "особенном" ларьке, в ней из 25 уже 15 сигарет, ибо почти на каждой перемене бегал за школу. Уже второй день, вот так, просто стою и травлюсь бездумно пялясь в одну точку. Почему? Мыслей нет. Вот просто нет. И всё. В школе я втыкал точно так же, за что и получил. После того, как вчера Маша, моя Маша, сказала мне что не может больше находится со мной, общатся со мной, что я просто бешу её и мы должны расстаться. Её не интересовало в этот момент, что чувствую я. А знаете что я чувствовал? Я явно почувствовал, что меня схватили за внутренности и вывернули на изнанку. Вот так вот. Уже два дня я живу осознавая, что теперь всё, я потерял ту, которую всегда хотел целовать и обнимать. Укрывать курткой, когда ей холодно. Всё. Я остался сам. Про семью даже думать не хочется. Батя, который неделями не вылазит из запоев и вечно бьёт за каждую повинность. Это началось ещё тогда, когда умерла моя мать. Она всегда говорила что он встанет на ноги и мы вместе с ним. Хотите спойлер? Не встал. А даже наоборот. Теперь это человек, к которому я чувствую только искреннее презрение. Со дня смерти материОн перестал любить меня. Он говорит что это я виновен в смерти матери. Что довёл её. Он всегда так говорит когда напьётся. Хотя, я знаю что он прав. Тогда, в тот вечер, именно я был виновником того что она заболела. Именно меня она пошла искать наулицу в дождь и простудилась. Имено из-за меня она тогда заработала бронхит. А теперь, я лишился единственного человека, у которого быле ко мне светлые чувства. Теперь я один. Совсем один. Выбросив окурок я медленно пошёл домой уставившись в асвальт. Мысли не шли, да и не хотел я ни о чём думать в этот момент. Хотя нет. Нужно придумать как мне сейчас дома избавить себя от очередной порции батиного презрения. Скорее всего как обычно, пойти к себе в комнату и закрытся там, делая вид что меня не существует. Итак, вот он. Мой подъезд. Смотрю в окна, что бы знать, что он не видит. До сих пор не понимаю, почему соц. службы ещё не обратили внимания на безработного алкоголика. Лучше быть в дет. доме, чем в доме с человеком, бьющим тебя через каждые два часа. Поднимаюсь. Открывая дверь. В квартире острый запах перегара и мокрой советской пластмассы и... Тихо. Слишком. Подозрительно тихо. Неужели ушёл? Он из квартиры уже два месяца не выходит. Тихо вхожу и только прикрываю дверь, как слышу из кухни голос, - "Андрей, иди сюда". Я знаю, что если не подойду, зделаю хуже, поетому ставлю портфель на пол и иду на кухню. Вижу как он сидит спиной ко мне спиной. Молчит, это странно. Он сказал мне сесть перед ним и мне пришлось подчинится. Как только я сел и посмотрел на него сразу понял - дело плохо. Отец сидел и вертел в руках новую пачку красного Веста. Мою заначку за батареей. -Мало того, что ты убил свою мать, так ты ещё, ублюдок малолетний, куришь. -Пап, я не... -Заткнись! Сколько ты уже этим занимаешься? -С пятого класса. -Охох, ну что-ж. Бери эту пачку, разворачивай и жри. По две сигареты за каждый год. -Но... -Немедленно! При мне сучёнышь, я тебя убью если не сожрёшь их. Жри! Дрожащими руками я стал открывать пачку иногда поглядывая на уже пьяного отца. Содрав все бумажки я взглянул на сигареты. Белые. Красивые. 25 штук. Сижу и смотрю на них. Чувствую как на глаза наворачиваются слёзы. Поднимаю взгляд на отца: -Прошу не надо, я могу бъяснить, я уже бросаю, честно... -Жри. Ещё одно слово и я тебя урою. Его угрожающий тон испугал. Я знаю что когда он в таком состоянии, он может. Поэтому переборов все защитные реакции организма принялся жевать первую сигарету. Боже! Как же это омерзительно. Этот вкус мокрого табака и бумаги кажется въедается в рот. Я сплёвываю и кашляю, но он явно хотел не этого. Отец вскочил со своего места и схватив пачку стал пихать сигареты в рот. Мне в рот. И заставлял жевать и глотать. Я не мог это есть, но он пихал их сам. Я глотал, пока не почувствовал спазм в животе. Очень сильный. Настолько, что я буквально упал на пол. Последнее что я видел, это испуганное лицо моего отца...

***

...Очнулся я в больнице. Оказалось, что меня нашли около трассы, недалеко от моего дома. Проезжающий мимо водитель увидел лежащее на обочине тело. Остановился, проверил пульс. Живой. Вызвал "скорую", которая доставила меня в реанимацию. Тут я и очнулся сейчас. Лёжа у себя в палате и вспоминая всё произошедшее до сих пор не могу поверить, в то что он так поступил. Я не знал что делать дальше, ведь если я вернусь домой, он просто убьёт меня, что бы не накатал на него заявление....Мысли прирывает приступ острой боли. Видно не хилое отравление. Боль усиливалась с каждой секундой. Как будто тысячи иголок вонзаются в желудок изнутри. Как будто тебя растягивают и рвут на пополам. Пытаюсь крикнуть, но вместо крика лишь сдавленый хрип. Пытаюсь по шевелиться, но понимаю, что всё больше теряю связь со своим телом. Вокруг всё начинает темнеть. Я погружаюсь в темноту. Лёгкие жгут адским пламенем, каждый вдох даётся всё труднее. Последнее что я подумал, хех, последнее что я подумал, это о том, у кого же теперь Онищенко будет списывать алгебру. После, наступила тьма...