* * *
— Так кома была вызвана видением, Гермиона? — спросил Дамблдор. Она кивнула. — Каждый вечер я медитировала, и вскоре кошмары и видения прекратились. Это немного взволновало меня, а потом случилось вот это. Трудно разобраться во всем. — Как ты справлялась с ними? Возможно, я смогу чем-то помочь? — откидываясь на стуле, сказал Дамблдор. — Я пыталась разделить эмоции и видения, а затем пробовала контролировать их. — Гермиона, нельзя взять нечто жидкое и положить это в коробку, — воскликнул Дамблдор. Он взмахнул палочкой, и из нее вылетело несколько дымовых колечек. — Наш разум работает интересным путем. Не могу однозначно утверждать насчет природы видений, только насчет наших воспоминаний в целом. Они очень текучи, они плывут со временем, постоянно изменяясь, развиваясь. Воспоминания похожи на воду или дым, — сказал он, заставляя колечки лететь то в одну сторону, то в другую. — И если ты пытаешься поймать их, заблокировать полностью, — директор взмахнул палочкой, и вокруг дыма появилась стена, пытавшаяся сдержать его движение, — все только усугубится. Нельзя просто так взять и спрятать в коробке воспоминания и эмоции, а затем оставить их там и забыть о них, поскольку на каждую эмоцию, испытанную сегодня, завтра наслоится другая. И однажды, — произнес он, и стена начала трещать, покрываться трещинами, затем рассыпалась, а дым струйками потек сквозь руины, — коробка сломается. Я думаю, именно поэтому в этот раз все было настолько плохо. — Но, сэр, как же мне тогда справиться со всем этим? — спросила Гермиона. — Ты говорила, что не помнишь последнее видение? — Отрывками, ничего полезного, — нахмурившись, ответила она. — Вместо того чтобы пытаться подавить видения, может, тебе стоит попробовать вызывать их? — И как вы себе это представляете? Заглядывать в хрустальный шар? — Согласен, Прорицания — не самое благородное направление магии, но предложение не лишено смысла. Может быть, тот факт, что ты будешь ждать видений в любое время, уменьшит их отрицательные последствия. Если ты будешь более восприимчива, откроешь свой «третий» глаз и захочешь, то, возможно, у тебя получится хоть как-то контролировать их, — задумчиво сказал директор. — Звучит нереально, — вздохнула Гермиона, — но я попробую. Все что угодно будет лучше двухнедельной комы. — Кстати об этом, я поговорил с твоими профессорами, и они заверили меня, что предоставят необходимое время для того, чтобы ты усвоила пропущенные темы. Мистер Блэк должен был позаботиться о большей части твоей домашней работы, если я не ошибаюсь. — Радует то, что я была готова к занятиям на неделю вперед, — вздохнула Гермиона. — Все будет в порядке, я уверен. И двери моего кабинета всегда открыты для тебя, — кивнул директор ей, прежде чем подняться. Гермиона откинулась на спину, пытаясь осознать все то, что произошло, когда директор повернулся и произнес: — Я ожидаю от тебя великих свершений, Гермиона. Но помни, что далеко пойти ты сможешь только благодаря самой себе, — с этими словами он покинул больничное крыло.* * *
25 мая 1977 года Хогвартс, Шотландия, неиспользуемый кабинет Гермиона ходила взад и вперед по кабинету, ожидая его прихода. Ей не удалось самостоятельно добиться особых успехов с медитацией и разобраться с видениями, и кошмары снова вернулись в ее жизнь. Это привело к тому, что ее учеба начала страдать. Слова директора давили, и Гермиона пыталась справиться со всем этим одна. Она не рассказывала об убийствах маглов, которые видела, стоило ей только закрыть глаза, о пережитых видениях. За последние несколько месяцев Гермиона ничего не хотела больше, чем забыть все то, что она видела. И это стало серьезной проблемой. Чтобы начать контролировать свои видения, она должна была принять тот факт, что изменить их не может. Гермиона застряла на этом пункте, и никакое желание или надежда не могли этого исправить. Но с кем она могла об этом поговорить? Директор был слишком занят другими делами, чтобы играть с ней в психотерапевта. С профессором Макгонагалл была та же ситуация. Так что у Гермионы оставался только один вариант. Она подпрыгнула, когда услышала скрип двери. Регулус вошел в класс, и девушка вздохнула с облегчением, решительно подошла к нему и крепко обняла. — Спасибо, что пришел. Мне просто… мне нужна помощь, — сказала Гермиона. — Никаких проблем, дорогая, ты же знаешь, — ответил Регулус, крепко обнимая ее в ответ. Он удобно устроился на стуле и спросил, глядя на Гермиону. — Так какая помощь требуется? В письме ты сказала только то, что нам нужно поговорить о времени. — О видениях. Я думаю… — она глубоко вздохнула, а затем медленно выпустила воздух из легких. — Мне кажется, чтобы я наконец-то признала, что видения реальны и неизменны, но мне нужно с кем-то поговорить. Ты единственный, кто знает обо мне правду и с кем мне комфортно. Ты… ты не против? — спросила Гермиона, внутренне готовясь к отказу. — Конечно нет, Гермиона. Если ты в итоге будешь в безопасности и перестанешь впадать в кому на две недели, то я без проблем выслушаю тебя, — с улыбкой произнес он. — Прежде чем я начну, хочу предупредить тебя, что мои сны и видения очень графичны порой. Ничего? — заглядывая ему в глаза, спросила Гермиона. — Мои родители готовили меня стать Пожирателем смерти с тех пор, как мне исполнилось пятнадцать. Мне уже приходилось быть свидетелем и смертей, и пыток. Так что с твоей графичностью я справлюсь, — его серые глаза были пустыми, и Гермиона почти не узнавала его. Она кивнула, чувствуя, как мурашки побежали по спине. — Хорошо, — ответила она и начала рассказывать все свои видения и кошмары, которые смогла вспомнить, со всеми подробностями. Иногда Регулус прерывал ее, поскольку не понимал, о чем она говорила, и Гермионе приходилось переосмыслять события и то, как они произошли, а затем объяснять ему. Было несколько историй, вроде той, с маленькой магловской девочкой, смерть которой Гермионе пришлось наблюдать, и тогда она не могла сдержать слез. В такие моменты Регулус крепко обнимал ее, поощряя не сдерживать эмоций. — Ты оплакиваешь их, если это не принятие тобой неизменности видений, то я не знаю, что это, — пробормотал он, когда Гермиона принялась извиняться. — Можно мы повторим этот разговор как-нибудь? — уткнувшись ему в грудь, спросила она, слезы продолжали литься из ее глаз. — Там еще очень много всего, и будет больше после сегодняшнего, но уже поздно. — Конечно. Как насчет встречаться раз в месяц? Мы выберем день, и никто ничего не будет подозревать. — Спасибо за это, Рег, — вытерев слезы и обняв его, произнесла Гермиона. Регулус крепко обнял ее в ответ. — Не переживай об этом, — тихо сказал он ей. — Это меньшее, что я могу сделать.* * *
19 июня 1977 года Станция Хогсмид, Шотландия, Хогвартс-экспресс Гермиона с ребятами шла по вагону в поисках пустого купе. Лили решила присоединиться к нескольким своим друзьям, но пообещала, что обязательно к ним заглянет. Наконец-то найдя пустое купе, Гермиона открыла дверь и сразу же заняла место у окна, уложив свой сундук на багажную полку. Ребята последовали ее примеру и уже расселись, когда Гермиона заметила, что что-то было не так. Питер выглядел крайне взволнованным, нервным, постоянно поглядывал на часы. Джеймс, Римус и Сириус в этот момент были в самом разгаре обсуждения действия каких-то комплексных чар, за ходом которого Гермиона перестала следить после того, как парни в пылу спора стали забывать отвечать на ее вопросы. Она знала, что они говорят о карте Мародеров, прототип которой хранился у Джеймса. Парни были очень увлечены разговором, и Гермиона ни капли не удивилась, что они не заметили, как нервно ерзает на сидении Питер. Стоило поезду наконец-то тронулся, как Питер вскочил и направился к двери. — Куда ты собрался, Пит? — спросил Сириус, оторвавшись от обсуждения. — Пойду найду тележку со сладостями. Традиция, — пожал плечами тот. И тут для Гермионы все стало на свои места. Питер почти опоздал и догнал их только в поезде, когда они направлялись в Хогвартс в начале шестого курса. Никто не видел его на платформе, а когда он присоединился к ним, Гермиона уже спала. На то, чтобы добраться до тележки со сладостями, требовалось не так много времени, да и Питер возвращался не с набитыми конфетами карманами. Значит, он занимался чем-то другим. Чем-то таким, что заставляло его ерзать на месте и поглядывать на часы. Гермиона подождала минут десять после того, как он ушел, а затем сделала вид, что направляется в туалет. Она шла по вагонам, заглядывая в окна купе, пока не нашла одно, в котором занавески были задернуты, а когда она попыталась подслушать, то уловила только знакомый шум. Гермиона проскользнула в соседнее пустое отделение, и начала наблюдать за тем, как из того самого подозрительного купе один за другим начали выходить люди. Она заметила Питера, вышедшего сразу за Мальсибером, и поняла, что оказалась права. Гермиона резко открыла дверь и втянула Питера внутрь своего отсека, не дав ему опомниться, закрывая дверь и зашторивая занавески и доставая палочку, чтобы наложить те же заглушающие чары. — Гермиона? — в ужасе спросил Питер. — Какого черта ты делал вместе с этими пожирателеподобными, Питер? — закипая от ярости, спросила она, не убирая палочку, что заставляло парня нервничать еще сильнее. — Я не… — Не ври мне. Я видела, кто вышел перед тобой. Уилкенс, Мальсибер, Розье. Они абсолютно не скрывают своих убеждений, особенно сейчас! — Гермиона, ты не понимаешь… — поднимая руки, начал Питер. — Тогда тебе лучше начать объяснять. — Я просто делаю вид, собираю информацию, — запинаясь на каждом слове, заговорил он. — Да, я чистокровный, и да, я гриффиндорец, и они знают, что я просто последователь, а не лидер. Идеальный образ. — Почему ты тогда трясешься как осиновый лист? Я же просила не лгать мне, — прорычала Гермиона. — Я… я не знаю, что еще сказать, — опустив взгляд, сказал Питер. — Тогда я предлагаю тебе послушать меня. Я видела некоторые вещи из будущего, Питер. И я знаю, что происходит. Если ты продолжишь встречаться с этими Пожирателями, если ты продолжишь и дальше зарывать себя в это дерьмо, все это закончится тем, что ты убьешь своих лучших друзей, — предупредила Гермиона. — Что? — широко раскрыв глаза, спросил Питер. — Джеймс и Лили. Если ты продолжишь играть в собачку Волдеморта, то их смерть будет на твоей совести. Джеймс, Сириус, Римус доверяют тебе свои жизни. И отдадут свои за твою, — сказала она, подходя к нему вплотную и тыча пальцем ему в грудь. — Как… как я могу… — Это еще не все, Питер. Если это произойдет, Сириус придет за тобой. Ты сбежишь, конечно же, но твой друг сядет в Азкабан по обвинению в твоей предполагаемой смерти. — Но… Сириус ни за что не попытается убить меня, — возразил Питер. — О нет, он попытается. Но безуспешно, и будет заключен в тюрьму на многие годы, — выплюнула она. — И Римус. Тот, ради кого вы стали анимагами. Он останется совсем один. Джеймс — мертв, ты — в бегах в обличии крысы. И Сириус, обвиненный в смерти вас обоих. Ты стал анимагом, чтобы Римус не был один. Но тот путь, что ты выбрал сейчас, показывает, что ты плюешь ему в лицо и советуешь исчезнуть. — Я… Римус, Сириус, Джеймс… из-за меня? — со слезами в голосе произнес Питер. — Да. Они умрут за тебя, Питер. Просто знай это. И помни, что в этом мире есть люди, за которых стоит умереть, — сказала она дрогнувшим голосом. Она повернулась, готовая уйти и оставить его одного, трясущегося и размышляющего о будущем, когда Питер произнес: — А ты? — она замерла. — Если я останусь на этом пути, что произойдет с тобой? Она не стала слишком долго размышлять над этим вопросом. Она уже переписала историю одним только своим прибытием в этом время. Гермиона не знала, чего ей ожидать, но могла предполагать. — Смерть. Или, что похуже, рабство, например. Волдеморт знает о моих видениях. Думаю, он хочет использовать их себе на пользу. Но добровольно я помогать не стану, — позволив усмешке появиться на лице, сказала Гермиона. — Я не сдамся без битвы. Можешь ли ты сказать то же самое? Она распахнула дверь купе и вышла, оставив скрючившегося Питера рыдать на полу.