Ставок больше нет

Стоя под потоком теплой воды, Даша завороженно наблюдала, как Павел слегка притрагивался к ее коже. Он просто при свете не мог не насладиться идеальностью своей женщины. Без одежды она была еще тоньше. До невозможного хрупкое тело будто просило тепла и защиты, оправдывая все намерения мужчины. Девушка немного удивилась, когда душ закончился душем. Видимо, слишком впечатлилась слухами о Пашиных подвигах. Да и вполне могла просто пойти на поводу у своего разыгравшегося либидо. Пламя животного инстинкта, по правде говоря, немного приугасло. И все потому, что два тела на своем языке сразу же договорились, кто главный. Тот случай, когда от слов польза сомнительна. Даша немного задержалась на кухне, где пара забыла вино. Она застала Пашу уже в спальне, подпирающим изголовье кровати. — Я заждался, — похлопал он по подушке, приглашая девушку занять свое место рядом с собой. — Я подумала, что вино будет кстати. Мы его так и не попробовали, — бутылку со стаканами Даша оставила на прикроватной тумбочке и только нацелилась устроиться у мужчины на коленях, как тот перехватил инициативу в свои руки. Через секунду она уже сидела прижатая к нему спиной, сплетая свои ноги с его. Тут же в ее руках оказался стакан с вином. Паша невесомо убрал прядь ее волос с уха и приблизился к нему. — С возвращением в большой секс, Даша! — шепот с хрипотцой запустил мощный табун восторженных импульсов по телу, заставляя девушку улыбнуться. Ну кто еще так умеет подобрать слова и интонацию, чтобы вместо пощечины за пошлость получить в ответ смущенную улыбку и здоровый румянец? — Принимается! — легкий звон стекла в знак согласия с почти тостом. — А ты любитель поболтать в спальне, да? — Только с тобой, милая, — Паша еще сильнее прижал к себе Дашу за талию. Почему-то впервые с мужчиной девушка чувствовала себя свободно, легко и слабее, что ли. Не самое подходящее время, но в памяти сразу же всплыл коллаж о ее недавней семейной жизни. Даже если взять в расчет, что чувства Петра были сильнее, чем ее, в постели преимущественно она проявляла инициативу и свой темперамент, закрывая глаза на робость и кажущуюся равнодушность мужа к одной из основных составляющих отношений. Канаевой всегда хотелось большего в ответ. Холодная ладошка накрыла теплую мужскую руку. Даша отпила немного вина и устроила голову на Пашином плече. Неужели это правда — все, о чем рассказывала когда-то Юля, за что получила от строгой бабушки не самое однозначное прозвище? Рыжая будто знала обо всем наперед и брала от жизни по максимуму. Даша не запоминала в подробностях все ее приключения и страсти, но подруга каждый раз внушала Канаевой: «Дашка, ты все поймешь сразу. Вот бы тебе мужика такого эгоистичного, самовлюбленного. Вот чтоб не успокоился, пока у тебя крышу не сорвет — ну там спину ему исцарапаешь или плечи искусаешь, может, в обморок от удовольствия неземного свалишься. Ты только не замечтайся сразу, такие обычно быстренько спешат осчастливить как можно больше красоток, чтоб легенда расходилась в массы, так сказать». Ну, то что девушку выбросило в рай — спору нет. Но можно списать на долгую разлуку, тоску по мужскому телу. Опять же, по привычке что ли, руководила процессом она. Но Паша совершенно точно удивился. В ванную ее потянул он. Но ничего не случилось. Потому что так нужно было или потому что надеялся на нее? Вопрос спорный. И сейчас его прикосновения и дыхание напористо вводят ее в заблуждение. Но ничего не происходит. А что, если он просто бережно относится к ней, никуда не спешит, наслаждаясь моментом? На секундочку, днем в кабинете она полностью была в его власти. «Да плевать! Канаева, ну что ты, ей богу, как всегда. Не порть момент. Доверься, расслабься, отпусти. И случится то, что должно». Вдобавок Даша легко тряхнула головой, будто прогоняла ненужных гостей из своей головы. Неоднозначный жест девушки оказался своеобразным сигналом. Павел, если честно, немного завис, опьяненный новым, особенным состоянием, которое завладело всем телом. Чувствуя легкость, подразумевая полное ему доверие, Караджич по шелку очень медленно скользнул к нижнему краю халатика девушки, который не давал покоя с самого первого дня. И он переместился бы на ее ногу, но едва уловимое давление Дашиной ручки направило его под халат, где по-прежнему ничего не было. Легкая ткань тут же послушно немного распахнулась, поясок оказался символично завязанным на пол узла. Он не считал себя таким уж чувствительным, но возбужденные соски Даши буквально впивались в его ладони. И чем больше внимания он уделял им, тем сильнее девушка впечатывалась в него спиной. С шумным выдохом, Дашина ладонь все это время покрывавшая его, будто приклеенная, еще больше ослабла и едва не сорвалась вниз. Он поспешил последовать за ней, только бы не разрывать обычный контакт рук, казавшийся сейчас самым интимным их взаимодействием. Если он правильно понял ее желание, Даша хотела продолжения, неторопливого, нежного, чтобы, как и следует, насладиться любимым мужчиной. Он нарочно дразнился, медленно касаясь низа живота, и оставлял легкие поцелуи на шее, так вовремя освобожденной от дурманящего водопада волос. Непонятно, что произвело на Дашу больший эффект, заставляя ее тело хаотично переключаться то в режим натянутой струнки, то в режим игривой змейки. Паша довольно улыбнулся, когда утонул в горячем котле ее возбуждения. Вздохи девушки добились его победного рычания. Даша полностью отдалась своим ощущениям. Ее поражала собственная чувствительность в ответ на его умелые ласки. Она даже не заметила, как стаканы оказались на прикроватной тумбочке. Дарья покрывала его неугомонные руки невесомо — просто, чтоб не разлучаться ни единой клеточкой; просто, чтоб запомнить, удостовериться в том, насколько она желанна для него, непринужденно и так естественно. Сумасшедше чувственная прелюдия погрузила Дашу в транс, в котором есть только она, он, бешенное переплетение сердечных ритмов и коктейль приглушенных стонов на рваных вдохах и выдохах. Она не заметила, как они оказались уже лежа на боку и без халатов. Наравне с одурманивающей свободой своей души, Даша ни за что бы не торопила эту ночь. От медленных проникновений упругой плоти сводило даже мозг — настолько сладко, настолько необыкновенно было с Пашей, от внимания которого не укрылась ни одна ее чувствительная точка. Он был повсюду, ее второй кожей, богом и дьяволом. Она дождалась своего личного чуда — мужчину, с которым от одной мысли все внутри горело в исступлении. Как бы он ни старался, ей хотелось больше. А ему хотелось больше ее. Не то хрип, не то рык получила в ответ Даша, когда рука неожиданно для нее сама запрокинулась назад и крепко сжала волосы на его затылке. Паша тонул в море удовольствия, будто не было в его жизни всех непонятных девиц, оставшихся лишь галочками в списке его сомнительных завоеваний, который он мог бы вести, если бы не остатки совести на дне сосуда с его чувством собственного достоинства. Только с Дашей он попал в свое собственное, новое измерение, доступное только двоим. Паша жадно насыщался каждым моментом и рывком. Во что бы то ни стало, Даша должна верить ему, его особенному отношению. Не озвучивать же, какая она прямо сейчас уютная, теплая, нежная, дозревшая именно к этой ночи. Самой правильной, которая не оставит сожалений, не отдалит их друг от друга. Но она, наверняка знает, чувствует, понимает. Как только рука Даши оказалась на его затылке, он получил еще одно подтверждение о верном пути. Это было честнее всего, что было до нее. Паше не оставалось ничего, кроме как немного ускориться, надежнее прижать ее легко подрагивающуюся ногу к себе; чтобы почувствовать ее хаотичные спазмы, погружаясь по максимуму; чтобы, вжавшись в нее еще сильнее, она знала, насколько он ждал ее, свою божественную. — Огонь! Мой огонь! — Паша первым вышел из тотального замирания от практически синхронного ядерного взрыва слившихся энергий, в котором заложниками оказались оба. Именно сейчас слова не имели значения. Ему срочно понадобилось посмотреть ей в глаза и удостовериться в своем представлении о счастливой, любящей женщине рядом с ним. Он привстал на локоть, с непринужденным любопытством двинулся вперед, и чуть было не потерпел фиаско. Даша внезапно так смутилась от всего происходящего. Неизбежность столкнуться взглядами заставила ее робко уткнуться носом в подушку, чтобы ни в коем случае не выдавать себя. — Даш? То есть тебе вот так плохо было со мной сейчас? — Паша дразнился и нежно гладил щеку девушки, которая вжималась носом в подушку все сильнее. — Если ты там плачешь, я же не переживу! — Ты не будешь смеяться? — не меняя положение поинтересовалась Даша. — Если ты продолжишь так разговаривать — ничего обещать не могу! Выждал Паша где-то с полминуты, которые показались почти вечностью и вот-вот вынудили бы его начать беспокоиться. Даша медленно перевернулась на спину с равнодушным выражением и сильно зажмурилась. — Если… Если… Паш, а мне никогда не было так… Даже не знаю как! Нежно? Безрассудно? Смело? Взаимно? Самозабвенно? — Иди ко мне, — не нашел, что и сказать Паша, подозревая, что ответ был бы лишним. С трепетной легкостью он коснулся ее живота, который рефлекторно втянулся. — Я даже не хочу знать, что тебя надоумило на раздельные спальни. Просто никуда не отпущу. Я серьезно. — Ну ладно, — с усмешкой протянула Даша. И в ответ получила легкий шлепок, который заставил ее немного прогнуться и еще немного поиграть. — Обожаю, — промурлыкал на ушко Паша, ощущая, как девушка продолжает дразниться и с ним заигрывать: во всю трется своими ягодицами о его достоинство. Недавний Павлик Аркадьевич не поленился бы ответить взаимностью неугомонной кошечке в своей постели. Но нынешний слишком много важных задач держал в своей голове. Взвешенное решение, каким бы мучительным оно ни было, он снова принял самостоятельно. Это далось особенно сложно — рядом была Даша. Так долго он ее ждал. Мог бы не отпускать от себя, истязая ласками до умопомрачения. — Даша, — с усердием настроился на серьезный лад Паша, — у нас завтра очень важный день. Я все сделаю, чтобы он был идеальным. Поэтому мы сейчас поспим. Прижав Дашу к себе максимально близко и без провокаций, Паша натянул на них одеяло и выключил ночник. Наконец-то сложный день, который начался безумно рано на волнительной ноте, подошел к идеальному концу. Впервые за много недель оба уснули быстро, с блаженными улыбками и самой приятной усталостью.

***

— Черт! — Даша резко вскочила. Сидя на кровати, полсекунды она прижимала к своему обнаженному телу одеяло, после чего, слабо его придерживая, попыталась хотя бы взглядом найти свой халатик. Как оказалось, Паша уже не спал и что-то увлеченно высматривал в телефоне, который от внезапного Дашиного пробуждения выскользнул из рук мужчине на лицо. — Еще пару часов назад я был Пашей, — он потирал переносицу на автомате, полностью поглощенный рассмотрением в доносившемся свете уличных фонарей идеального силуета своей со вчерашнего вечера невесты и без нескольких часов жены. — Где же он? Мы проспали сильно? Черт, а если Аня войдет? — не переставая причитать, Даша металась вдоль свободных краев кровати, будто совсем не замечала Павла рядом. А он все шире улыбался ей — чудной, взъерошенной, уютной, своей, долгожданной. Пусть она и не замечала этого, но в комнате становилось ощутимо теплее и радостнее. Наконец, Даша повернулась к Павлу, чья сторона кровати еще не была исследована. Все беспокойство разбилось на осколки, как только ее тревожный взгляд наконец-то настиг мечтательное веселье сербских омутов. — Тебе смешно? Как неловко-то!.. — и как можно было ее не пожалеть, бедняжку. Видимо, вся раскрепощенность на год вперед была использована этой ночью. Паша уверенно взял ее ладонь и потянул на себя. — Всего лишь 6.15, родная! Полежи со мной, и я верну тебе то, что ты потеряла. Он перебирал ее пальцы, рассматривая со всех сторон новенькое и самое важное колечко в ее жизни. Все-таки у него был хороший вкус! И поразительная скромность. — Как ты угадал с размером? — Это судьба, — мечтательно, с гордостью отметил Паша, целуя в макушку лежащую на плече Дашу. — А если серьезно? — она смешно заерзала и еще удобнее устроилась поближе к своему жениху. — У меня до сих пор хранится твое обручальное кольцо. Как видишь, пригодилось. Приятные легкие разговоры ни о чем и о главном. Важный день начался с ощущения сердечной безукоризненности — давно потерянного Павлом и, по всей видимости, незнакомого Даше. — Даш, а давай станем друг для друга последними? — Единственными! — Мне почему-то кажется, из нас выйдет отличная семья со смешной фамилией!