Номер этажом ниже

      Он встречался с ним, а за его спиной целовал другого…       Антон об этом не догадывался, но уже что-то чувствовал, подозревал. Втайне от всех они встречались с Максом уже третий месяц. Их можно было сравнить с прогоревшими спичками — увлеченность, вроде бы, еще была, но угасла та страсть, из их жизни пропали те несдерживаемые порывы нежности, постоянные мимолетные касания на виду у всех...       Парень отодвинул шторку, взглянув на темную улицу. Фигура Максима спешно удалялась по заснеженной дорожке. Они немного повздорили, поэтому он не знал о цели этой прогулки. Казалось, Цветков просто вышел подышать свежим воздухом, выпустить пар, чтобы потом вернуться в хорошем расположении духа и так приятно поцеловать его. Но Бабиков слишком хорошо знал парня и понимал, что вряд ли это — его способ собраться с мыслями и простить вспыльчивого Антона. Вот только, чтобы не загонять себя, ему приходится с этим мириться.       Макс же тем временем шел, чтобы запутать. Он тоже хорошо изучил друга за все их долгое и постоянное пребывание вместе, и знал, что тот обязательно будет следить за ним из окна их номера, поэтому решил сделать такой большой крюк, а затем опять вернуться в отель. Ему нужен был номер этажом ниже.       Частая ругань. Скандалы. Всего три месяца назад они решили, что не могут жить друг без друга, а сейчас уже не могли прожить и дня без перебранок. Максим понимал, что это всего лишь новый этап их отношений, который нужно перетерпеть, пережить, но он, внешне спокойный, слишком бесился внутри. Ему надоело постоянно обиженное лицо Антона. Раздражали до чертиков его колкие слова, сказанные сгоряча. Ему было ненавистно все это. Пусть то, что он мечтал о прекращении этого кошмара даже путем разрыва отношений, говорило о его слабости, ему было уже слишком все равно. Хотелось просто убежать от всех проблем на этаж ниже, что он, собственно, и делал.       — Кто там? — парень в одних трениках открыл дверь, сразу же улыбнувшись гостю. — Максим? Входи. Что, снова не заладилось?       Юра Шопин. Маленький котеночек. Самый лучший друг. Человек, который всегда поддерживал в трудные минуты и никогда не бросал. Как бы ни было плохо сейчас Цветкову, он заставил его улыбнуться.       — Матвей с тобой? — спросил вошедший, оглядываясь по сторонам и одновременно разматывая шарф. Шопин покачал головой.       — Он с Аней, через номер от меня, — произнес он, бездумно беря друга за руку. — А у вас очередной скандал?       — Почти, — улыбнулся Макс, увлекаемый парнем на кухню. — На этот раз чуть меньше.       — Мм… — тянет Юра, кладя руки ему на плечи. — Значит, ты ненадолго.       — С тобой каждый миг, как вечность, — романтично шепчет Максим и нежно целует Шопина.       — Макс, прости, я не хотел, — сразу же начал Антон, как только парень зашел в номер, но тот перебил его:       — Не надо извинений, — он слащаво улыбается, и ему становится противно от самого себя. Сколько он будет врать? Сколько будет терпеть это? Пока Юра не придет к Бабикову и сам не заявит свои права на Макса?       Он понимал, что охладел. Чувства угасли. Но сказать это ранимому Антону… Он знал, что делает только хуже, целуя двоих. Он был ужасным, он чувствовал, как по венам разливается свинцовая неприязнь к самому себе. И когда он успел стать такой мелочной сволочью?       — Все нормально, Тош. Ты вообще не виноват. Я сегодня просто не выспался, а еще и устал, вот и сорвался…       — Значит, все по-прежнему? — просиял Антон, счастливо улыбаясь. Ну как обидеть этого ребенка? Он знал. Он делал это уже с завидной регулярностью.       — Конечно, солнышко, — он обнял парня и чмокнул его в макушку. — По-другому и быть не может.       А оно было. Только как, Макс и сам уже не понимал. Он запутался в своих сетях.       А потом Бабиков увидел их поцелуй. Он привычно читал книгу, сидя вечером у окна, и так некстати поднял взгляд.… В то время Макс снимал Юру для своего блога. Тускло горели уличные фонари, и начинался снегопад. Цветков рассказывал своим подписчикам, что Шопин, наконец, присоединился к ним на кубке Мира, снимая снеговика, слепленного им же. Затем они тихо, почти шепотом, о чем-то говорили. И, как раз в тот момент, когда читающий оторвался от своего занятия и выглянул из окна на темный Рупольдинг, парни столкнулись губами в поцелуе. Не было понятно, кто был инициатором, да и перед глазами все плыло от нахлынувших слез.       Антон заплакал, словно маленький мальчик из-за разбитой коленки. Руки начали подрагивать. Словно снежная лавина, на него накатывала истерика, накрывая его болью с головой. Макс изменил ему. Не хотелось даже думать об этом, но пришлось. Суровая реальность не давала путей к отступлению.       Когда Цветков поднялся в номер, парень уже притворялся спящим. Ему не хотелось нового скандала, а разрыва не хотелось еще больше. Макс легонько поцеловал его в щеку, и Бабикова чуть тут же не вывернуло наизнанку. Всего несколько минут назад Максим целовал этими губами Шопина, к которому спортсмен и так нещадно ревновал.       На следующее утро он был разбит еще больше, оставалось только ползать по полу и собирать осколки своего сердца. На смазанные поцелуи тоже еле проснувшегося парня он отвечал так же небрежно, как и обычно. Поведением Цветков никак не отличался от привычного себя, и Антону даже на секунду почудилось, что вчерашний кошмар привиделся ему в нездоровом свете фонарей от переутомления. Он уже почти верил этому, и готов был забыть, чтобы начать любить своего Максима еще больше. Наверняка, так и было бы, если бы через несколько дней он не пошел на странные шорохи в коридоре и не застал бы нежно целующихся сокомандников у номера этажом ниже…       Хотелось выть от беспомощности. Порвать с Максом — выше его сил, попросить хотя бы прятаться при поцелуях — ниже его собственного достоинства. Цветков ничего не говорил, вел себя, как обычно, даже пытался как-то стабилизировать их отношения. Но Бабиков видел, как смотрит на них Юра, когда они делают вместе что-то по-дружески милое. Он не мог избавиться от воспоминаний о том, как Макс целовал Шопина, как осторожно кусал его губы, будто в первый раз, и как тот улыбался в такие моменты. Он не понимал, почему еще терпит, почему надеется на что-то, как он еще не сошел с ума. Он не сомневался, что Максим хоть и давно, но совершенно точно был влюблен в его. Помнил, как тот обещал быть всегда вместе, как благодарил за заботу и взаимность, как доводил до экстаза.… На фоне происходящего сейчас, эти воспоминания лишь были красивым сном, искусной выдумкой, но не более. Антон чувствовал, что насильно держит парня возле себя, что тот хочет уйти, скрыться в Оберховском тумане, держа за руку объект своего обожания. Но он не мог отпустить. Он любил. Макс был его счастьем, его Вселенной, его личной победой. Но он упустил и ее, смазав последним выстрелом, и вот его уже обгоняет чисто отстрелявший Шопин, а он отправляется на штрафной круг…       — Можно поговорить? — присел Цветков на край кровати, сложив ноги по-турецки, и посмотрел на стоящего к нему спиной Антона.       — Мм, что? — почти равнодушно спросил тот, пролистывая какой-то журнал. Внешнее спокойствие давалось ему с огромным трудом. Он еле удерживал свой голос от дрожи. В голове все колотилась мыслишка: «Вот оно! Вот оно! Он расскажет тебе о Юрке!»       — Посмотри на меня, — попросил Максим так же спокойно, и парень повернулся к нему, встречаясь взглядом с ледяными серыми глазами. — Нам надо расстаться.       Журнал летит на пол. Руки вновь начинают дрожать, а глаза мгновенно становятся влажными. Это то, чего он так долго ждал, но чего боялся больше смерти, и все еще боится сейчас.       — Я охладел к тебе, — продолжает Макс, безразлично глядя на его жалкие попытки взять себя в руки. — Наши скандалы.… Осточертели мне. Я понимаю, что это не то, чего ты хотел от меня и от наших отношений, но если ты и можешь так жить, то не могу я.       Бабиков все молчал. Он не понимал, что ему отвечать на это. Сейчас он согласится, тем самым, подписав тебе смертный приговор, и они, наконец, разойдутся.       — Что, Юра оказался лучше меня? — он еле выговаривает это, и слезы стекают по его щекам.       — Нет, — едва ли удивленно говорит Цветков, тут же хмыкая. Жестоко. — С тобой ведь было так же вначале, верно? Но, все же, может и лучше.… Не знаю. У него другой характер, и он ко всему относится абсолютно по-другому, нежели ты.       Больно. Ох, как же больно. Какой же ты гад, Максим! Он понял это, но никогда не будет ненавидеть тебя. Потому что у него есть сердце.       — Поматросил и бросил? — уже в истерике восклицает Антон, со злостью в глазах смотря на такого любимого, родного.… Со злостью на себя. За то, что не справился. Не уберег.       — Нет, — встает Макс и направляется к выходу, но, проходя мимо своего бывшего парня, останавливается, поднимая руку у его лица. Обручальное кольцо сверкает в свете лампы и тут же тускнеет. — Я, вообще-то, женат.       Он собрался уходить. Ключ повернулся в замке. Антон не понимал, зачем делает это, но он обернулся и окликнул его:       — Куда ты идешь?       Макс остановился, но не повернулся, чтобы хотя бы раз взглянуть на него.       — В номер этажом ниже.       Он больше ничего не сказал, позволив парню, теперь свободному, как птица, уйти к Шопину. Но, как только дверь за Максимом закрылась, он закричал.       Цветков проигнорировал его, направляясь к лестнице. Он давно прошел все этапы, давно пережил боль, и теперь осталась лишь пустота. Даже раздражение угасло. Он понимал, что Юра, такой важный сейчас, тоже ненадолго в его жизни. Шопин так же был связан семейными узами, у него даже был ребенок. Максим не знал, чего хотел от этой жизни. Ему слишком часто хотелось все менять. Он знал лишь одно — скоро он останется совсем один.