Как в стакане таблетка, растворится с нами планета. Сплетение солнечное метко пронзят копья солнечного света. Мне напечет башку я, наверное, и вправду съехал, Ведь слышу даже из-под снега, как над нами смеются сверху.
Саске проснулся от холода. Первая изморозь покрыла спальник и лежавший рядом плащ. Он содрогнулся, когда пришлось вылезти из укрытия и подбросить веток в костер. Почти потухшее пламя вновь ожило и постепенно согрело пространство вокруг себя. Уже светало, но он не торопился вставать – ясное ледяное солнечное утро в лесу радовало глаз только из спальника. Он решил дать себе еще немного времени на сон в тепле, но солнце буквально выстрелило прямо ему в лицо. Учиха поморщился – если Бог и был, то он определенно его не любил. Холод заставил юношу двигаться быстрее обычного; шедший навстречу старик сказал, что недалеко есть деревня, и Саске спешил попасть туда до закрытия магазинов, чтобы успеть обзавестись теплой одеждой. На ночлег он не рассчитывал, как правило, в мелких селениях не знали о существовании гостиниц. Саске вполне комфортно чувствовал себя наедине с самим собой, но иногда - причины часто были непредсказуемы - его вдруг охватывало дикое чувство одиночества, граничащее со страхом, такое ощущает ребенок, потерявший родителей в толпе. Оно возникало, когда тысячи вопросов, беспрестанно кружащиеся у юноши в голове, бешеным роем обрушивались на него, и бесконечно множась и множась, они мучили его невозможностью кому-либо эти вопросы задать. В эти бессонные ночи он обессилено хватался за голову, словно хотел сломать к чертовой матери череп, лишь бы избавиться от этого надоедливого жужжания. Как он завидовал тем, кто видел призраки своих отцов и матерей, тем, к кому они приходили во снах, даже иллюзия беседы с родителями была для него причиной стиснуть зубы от злости. Кто бы рассказал ему, где искать ответы, что делать и как правильно жить. Саске едва успел – пожилая дама уже собиралась закрывать магазин, когда он, запыхавшийся, с красными носом и щеками, влетел в помещение. И, наверное, если бы это был кто-то другой, она прогнала бы его прочь и поспешила домой, но молодой прекрасный юноша растопил ее сердце. Саске был чрезвычайно харизматичен, даже когда молчал, интуитивно он знал это, но никогда особо не задумывался и часто симпатию других людей воспринимал как что-то само собой разумеющееся. Ужиная горячим супом в местной забегаловке, уже в теплой одежде, Саске подумал, что зима не такая уж и холодная. Он остановился на ночь под раскидистым деревом, ветки которого должны были защитить его от основной массы снега. К счастью, погода была безветренной. Костер согревал и приятно потрескивал, создавая чувство уюта. В небе послышался крик ястреба, который словно хотел напомнить о своем присутствии, плавно опустившись рядом с хозяином. Все это время Сакура писала ему, и сегодня днем птица прилетела вновь, но свободная минута появилась только сейчас. Он неторопливо открепил от ноги птицы письмо. «Зачем ты пишешь мне?» - уголок губ чуть раздраженно дернулся. Раздражение часто сопутствовало ему, когда речь заходила о ней. Это было как раздражение на руке, только в душе, где он не мог почесать, но ужасно хотел; он усмехнулся, читая письмо. Саске чуть задержался взглядом на последних словах, а после – выкинул в костер. Какое-то время он задумчиво смотрел на тлеющий лист бумаги, будто стараясь не замечать нетерпеливо переминающуюся птицу рядом с собой, а после коротко бросил: - Лети.Подскажи, как надо жить под небесным колесом, Из-под снега покажись подснежником-мертвецом. Затянем этот шансон, с ветрами в унисон, Лети-лети, лепесток, за заваленный горизонт.
- Проклятье! – прорычал Саске, прорываясь сквозь пелену режущего снега. Еще утром ничего не предвещало беды – чистейшее небо, без единого облака, не наблюдалось даже слабого дуновения ветерка. Очевидно, он пропустил поворот и оказался в горах; по своей неопытности он доверился ясному небу и был уверен, что буря его не настигнет. «Нет, нет, только не это!» - гневно подумал он. Пути назад не было – следы заметало мгновенно. Он не знал, где он, не знал куда идти, но хуже было то, что он знал: буря в этих краях может продолжаться неделю, а может и дольше, и, если ему не удастся найти хоть какое-то укрытие… Дальше он думать не хотел. Пройти огонь, воду, войну, стать одним из сильнейших шиноби этого мира для того, чтобы так глупо погибнуть? В груди снова закипела злость. Он быстро сложил знакомые с детства печати, и выдохнул огромный огненный шар, потом еще раз и еще, но стихия была сильнее. Учиха скрипнул зубами: чего он ожидал? Снег неумолимо заметал его и каждый шаг давался все тяжелее. Саске отчаянно двинулся вперед, не представляя, что будет делать, когда наступит ночь. Снега было уже по пояс, когда юноша забрался выше в горный массив в надежде найти там пещеры. Решение было рискованным, но, видимо, Бог, если и существовал, не так уж сильно его не любил. Периодически ветер утихал, но потом возобновлялся с новой силой. Как раз в такой перерыв, весь мокрый и продрогший до костей, Саске увидел за горой снега возвышенность, а на ней - вход в пещеру. Собрав остаток сил, он рванул к нему, с трудом взбираясь по пологому склону, что есть силы впиваясь озябшими пальцами в царапающийся снег, который так и норовил выскользнуть из-под стоп. Удивительно, как природный гнев возвращает желание жить – это было первое, что он почувствовал, когда оказался внутри. В пещере было немного теплее, не было ветра и самое главное – можно было развести костер. Однако его тени быстро вернулись, когда, согревшись у огня, Учиха вновь вспомнил о продолжительности здешних метелей и обнаружил, что запаса еды и веток у него едва ли хватит на три дня. Мокрая одежда лежала рядом, почти голый, он обессиленно лег в спальник, чудом сохранивший сухость. «Будь что будет». Его посещали мысли о том, что можно было бы использовать ринненган или Сусаноо, но у этих вариантов были свои подводные камни. Саске еще не так хорошо владел ринненганом, чтобы быть уверенным, что портал отправит его в место получше, да и из той реальности нужно будет еще вернуться обратно в свою, а создать два портала подряд - весьма трудозатратное и рискованное решение в его нынешнем состоянии. Создание Сусаноо во время такой метели - тоже не предвещало ничего хорошего: огромная махина в узком горном перевале с нулевой видимостью и сильнейшим ветром могла привести к непредсказуемым последствиям, и опять же - Учиха не ощущал в себе достаточно сил и чакры для реализации всех этих планов. В конце концов, он решил, что его запасы пищи можно растягивать, да и без еды человек может выживать довольно долго, а воды у него было в достатке. С этими мыслями и надеждой, что снегопад скоро уляжется, он быстро уснул. Но буран и не собирался заканчиваться. Дни были невыносимо долгими: Саске оказался запертым один на один со своими мыслями, со своими вопросами, со своими демонами. И некуда ему было деться от самого себя. Он вскоре понял, что ему крупно повезло, так как разбушевавшаяся вьюга наглядно продемонстрировала ему, что то, под что он попал сначала, была лишь разминка. Из занятий была только необходимость иногда расчищать вход в пещеру, который постепенно заносило снегом, несмотря на возвышенность. Казалось, метели не было конца, он уже не мог с уверенностью сказать, сколько прошло дней; растягивать еду долго не вышло, и она закончилась раньше, чем погодная засада. Липкая рука отчаяния медленно тянулась к горлу: он очень хорошо понял, что совсем не хочет умирать. Но никто не придет к нему на помощь, никто не спасет его от себя самого. Может, еще год назад он бы стоически вынес это испытание, но год назад он был другим человеком, с другими целями и мотивацией. Тот Саске Учиха еще не научился ценить жизнь. «Неужели это моя судьба - умереть вот так? Умереть здесь, где никто не найдет меня». - Нет, я не могу так сдохнуть, я не верю, - зашептал он, взгляд вперился в стену снега, заметающую единственный выход. – Это не смешно! – Саске перешел на крик. – Не смешно! – Он и сам не мог сказать, к кому он обращается.Подскажи, как надо жить, да не тужить, Что-то зашевелится там, где нет души. Из этой кроличьей норы нас не вытащить. И меня схоронят небеса, как рядового блиндажи, Растворяюсь в них, как сахар. Как до такого я, блин, дожил?
Он и сам не заметил, как смирился, «возможно, это и есть моя расплата, которую я так долго искал. Таково мое искупление». Ветки закончились, он периодически использовал Катон, дзюцу давало лишь секундное тепло, но этого было достаточно, чтобы растопить снег, вода – это все, что у него осталось. К сожалению, она не могла заменить пищу, хоть и притупляла чувство голода; чтобы экономить силы, организм требовал сна, но Саске даже этого себе позволить не мог – нужно было постоянно очищать вход пещеры от снега, если он не хотел застрять здесь и задохнуться. А он не хотел: несмотря на шёпот в голове, надежда все еще теплилась в нем. Его новые ориентиры не давали ей угаснуть, Саске верил, что рано или поздно буря закончится и солнце выглянет из-за туч. «Надо было использовать Сусаноо в самом начале!» - он чертыхнулся, гневясь на себя и свою нерешительность, которая теперь могла стоить ему жизни. Теперь-то, потратив почти все запасы чакры на поддержание жизни в своем истощенном организме, он точно не мог покинуть злосчастную пещеру с помощью силы своих глаз. В один из бесконечных дней он все-таки отключился – от голода, холода и моральной усталости он позволил себе зарыться в спальник, - единственное место, где было тепло. Ему казалось, что он куда-то провалился и невероятно долго падает. Он вглядывался в бездну, но не видел в ней дна, рядом не было ничего, что могло спасти и остановить его, он просто погружался в кромешную тьму и никак не мог этому воспротивиться. Эта беспомощность вдруг вызвала в нем ужасное раздражение, и в памяти на секунду промелькнули розовые волосы, а в нос ударил знакомый запах. - Саске! – он узнал бы этот хриплый голос из тысячи. - Саске-кун, - он ясно слышал крик, вылетающий ему навстречу и отражающийся от стен. – Саске-кун! – пронзительно закричала бездна, и он вздрогнул. Крик, который воспроизвел его мозг, был так похож на настоящий, что юноша был выведен из сна. Бессловесный клич повторился где-то вдалеке, приглушенно, гораздо тише, чем тот, что был в его голове. «Ястреб», - вдруг понял он. В голове промелькнула надменная мысль, что она его и с того света своим «Саске-кун!» достанет, но в тот момент Учиха не понимал до конца, насколько это близко к истине. «Зачем ты пишешь мне? Зачем?! – раздражающая мысль закипела в сонном мозгу. – Оставь меня, оставь! Просто брось меня и забудь, как худшее свое воспоминание». Истошный птичий возглас раздался снова. «Брось!» - отчаянно взмолился он. Несколько мгновений потребовалось Учиха, чтобы обратить внимание на странную приглушенность звука. «Черт!» Он сорвался с места, моментально сбрасывая с себя остатки сна, одним движением руки накидывая плащ, он кинулся расчищать и притаптывать снег, которым практически замело выход из пещеры. «Сколько же я проспал?». Расчистив верх, первым делом он высунул руку, чтобы птица не погибла в буране. Ястреб разумно этим воспользовался, он тяжело и испугано дышал, когда хозяин втянул его в пещеру и бесцеремонно отбросил в сторону, продолжив расчищать вход. Снег ледяными иголками впивался в пальцы единственной руки, разум юноши, работая на пределе своих возможностей, изо всех сил искал выход, способ, что угодно, что могло помочь ему сейчас, но в этом месте только он сам мог спасти себя. Ладонь нестерпимо жгло, лоб вспотел, было страшно лишиться и второй руки, но он упрямо продолжал свое занятие. Есть ли шансы у человека против стихии? Он чувствовал, словно вся вселенная сейчас настроена против него, но от этого губительное отчаяние только перерастало в спасительную ярость. - Я не сдамся, - рычал он себе под нос. – Я не отступлю. – «Погибнуть здесь – подвести весь свой клан». Эта борьба с ветряными мельницами заняла два часа. Рука окоченела, с трудом складывая пальцы, он использовал Катон, чтобы хоть на несколько мгновений согреться. Он чувствовал, что выиграл если не войну, то как минимум битву. «Когда же это кончится?» Первое, что пришло ему в голову – не съесть ли птицу, но он откинул эту мысль, в конце концов, он еще был человеком. Буря чуть утихла, и у него появилось время на передышку. Приблизившись к уже успокоившемуся ястребу, Саске увидел в самом неосвещенном углу пещеры немного веток. «Кто бы мог подумать, что ветки заставят испытывать меня такое счастье, - для него эта находка была сродни золоту, – видимо, остались еще от предыдущего жильца». Он немедленно развел костер и снова забился в спальник, стараясь отогреть себя. «Неужели, чтобы что-то ценить, нужно жить в постоянном страхе это потерять?» - сперва эта мысль относилась к его собственной жизни, но чуть позже он, уже без напускного высокомерия, еще дрожащей рукой достал письмо девушки. Саске и сам не мог понять, что творилось в его душе в тот момент. Она писала о насущном, о друзьях, о Конохе, Сакура была искренна с ним, даже чернила на бумаге хранили ее тепло и нежность к нему. Он долго перебирал в руке свёрнутый отрезок бумаги, вдыхал еле уловимый запах вишни, и думал о том, что, наверное, она ждет ответа. Хотел, как обычно, сжечь, но почему-то передумал. Рука не поднялась. Он раздраженно фыркнул, упрекая себя в невесть откуда взявшейся мягкотелости. Саске вымученно вздохнул и положил письмо на грудь. Отросшие черные волосы разметались по утеплению, а взгляд в который раз вперился в хорошо знакомый каменный потолок. Он начинал отчетливо понимать разницу между жизнью и существованием.Подскажи, как надо жить под небесным колесом, Из-под снега покажись подснежником-мертвецом.
Саске проснулся, когда, костер уже потух, заставляя поежится от ледяного дыхания, веющего в спину от выхода из пещеры. Он натянул спальник повыше, но, еще будучи сонным, уже почувствовал внутреннее беспокойство от чего-то необъяснимого. Вдохнув морозный воздух, Учиха медленно поднялся со своего спального места, прислушиваясь к своим органам чувств, все еще не до конца понимая, что же его так настораживает в окружающей обстановке. Что-то было не так. В памяти сверкнула молния вчерашних событий, юноша резко обернулся, успев испытать холодный липкий ужас от мысли, что его все-таки замело и теперь он задохнется в этой проклятой пещере, прежде, чем понял, что именно так напрягало его. Стояла звенящая тишина. Ему показалось, что он освободился из тюрьмы. Что ему дали еще один шанс, что его жизнь что-то да значит, и ему еще не пора умирать. Он был рад. По-настоящему и глубоко рад. «Спасибо», – безмолвно поблагодарил он, сам не зная кого. Буря закончилась. На улице сияло солнце, отражаясь от снега, оно ужасно слепило глаза, но Саске для себя решил, что это лучше, чем метель. Считанные минуты потребовались изнуренному пленнику, сделавшему глоток надежды, чтобы собрать свои скромные пожитки и посадить ястреба на плечо. Прикрывая обзор плащом, он поспешил снова отправиться в путь.Выдох и вдох, и снова выдох и вдох.
Оказалось, что до селения оставалась пара километров, которую он бы ни за что не преодолел в буран, но вполне мог преодолеть сейчас. Голод брал свое - как только он снова оказался в лесу он готов был есть траву, но решил не рисковать и поспешил в деревню. По прибытии он напомнил себе, что накинуться на сочный кусок мяса – летальная ошибка, поэтому ограничился двумя порциями бульона. Он бы многое отдал за гостиницу с удобствами, но не настолько Бог, если он был, его любил, чтобы так баловать. Он пробыл в снежном плену почти восемь дней. Саске хотел наесться до отвала, но торопиться было нельзя. Еще день он провел в лесу неподалеку от деревушки, восстанавливая свой организм и запасы еды. Почему-то Учиха не отпускал ястреба. Ему казалось, что он должен что-то написать, но юноша не отличался красноречием, он не знал, что ей ответить. Пополнив свои запасы, он принял решение отправиться к горячим источникам, находящимся поблизости, чтобы как следует отмыться и по-настоящему отогреться, после того, что с ним приключилось. В конце концов, где-то внутри он до сих пор чувствовал дрожь. Перед выходом из деревни он снова отправил птицу в Коноху. Все-таки он был не тем человеком, который переступает через себя в угоду другим.Сон выпадет из тьмы кромешной, Восстанет из мертвых подснежник.
Зима подходила к концу, с тех пор Саске не сжигал письма, хоть места в его дорожной сумке было мало. Он больше не попадал в такие передряги, в которых жизнь и смерть граничили друг с другом. В конце концов, путешествие приносило ему облегчение и понимание, как он и надеялся. Мир постепенно обретал краски, не сказать, что он был столь же ярким, как в глазах его друга, но и былой ненависти он больше не ощущал. В те редкие минуты, когда приступ беспросветного одиночества знакомо холодил кожу, стискивая своими костлявыми пальцами юное сердце, одно будто бы случайное прикосновение к шершавой бумаге в набедренной сумке отшвыривало от себя болотные тени. Саске все еще не был уверен. Он все еще никому не позволял спасти себя от самого себя. Но она пыталась. Учиха думал, что самозабвенная настойчивость – характерная черта всей их команды. Письма приходили в течение всего его путешествия. Шел ли он по мрачному лесу или преодолевал пустыню, укрывался от бесконечных ливней на территории деревни Дождя, ежился ли от холода в Стране Железа – всюду ястреб находил его. Сакура давно уже могла проститься с ним, но не сделала этого, и с каждым письмом он все больше был благодарен ей за ее решение. К собственному удивлению, единственный раз, когда Саске простудился, был вовсе не в той злополучной пещере, а в Амэ, с тех пор он старался следить за погодой и не попадать под дождь. Этот вечер Саске проводил в гостинице. Вид из окна завораживал – он задумчиво наблюдал закат, считая его одним из самых прекрасных явлений природы, пока надоедливая птица рядом клевала свой заслуженный корм. В глубине души он тихо радовался тому, что хоть что-то теперь ему кажется прекрасным. В этой части света солнце скрывалось быстро, торопясь осветить другую сторону планеты; как только за окном стемнело, Саске погасил свет и лег в кровать, не забывая отметить, как приятно погружаться в мягкий матрас. Несмотря на удобство, почему-то не спалось: глаза наотрез отказывались закрываться, сон упрямо не шел. Саске начал прислушиваться к тишине: ястреб что-то тихо кряхтел на своем, часы тикали, за дверью раздавались голоса и шаги. Особенно он винил часы. За время его путешествия ему удалось привести мысли в нечто более-менее напоминающее порядок, но иногда по ночам они сходили со своих мест и принимались кружить в его голове, не давая уснуть, а знакомые тени снова начинали свой хоровод. Правда, теперь их шепот звучал намного тише, но избавиться от них совсем он пока не мог. Призраки прошлого все еще сопровождали его, просто Саске научился их не замечать. Недавно пришло приглашение на свадьбу – до нее было еще несколько месяцев, но юноша уже сейчас раздумывал, стоит ли ему прерывать свое путешествие ради шумного сборища людей, для которых еще вчера он был врагом. Не то чтобы он переживал о чувствах Наруто, скорее считал, что его присутствие только омрачит торжество. Печальнее всего на свадьбе друга выглядела Сакура, в расцвете своей молодости и красоты стоящая в центре празднества, в окружении влюбленных парочек. Одна. И, может, Саске и не был таким уж эгоистом, но он был слишком занят переосмыслением своего прошлого, чтобы подумать и о ней. Несмотря на все большее значение, которое она незаметно для него приобретала в его жизни, осознанно он вспоминал о ней не часто. Быть может, в редкие минуты гармонии в его переменчивой душе он чуть виновато думал, что стоило бы что-то ей ответить, но, не находя слов, откладывал эту идею в долгий ящик. Когда потолок надоел, он повернулся на бок, изучая бессонным взглядом узор на обоях. Внезапно с улицы послышался повторяющийся, хорошо знакомый, шуршащий звук. Он быстро набирал обороты - и вот уже капли звонко барабанили по карнизу. Саске вдруг усмехнулся и прикрыл глаза. Все-таки за окном дождь был не так уж и плох. Начиналась весна.Это просто погода шепчет нежно, как надо жить.
Впервые за две недели Саске выбрел на глухую деревеньку – срезать путь через бамбуковый лес было плохой идеей, он очень скоро понял, почему основная дорога идет в обход. Измученный и уставший, он не переставал напоминать себе, что такие ошибки – не ошибки вовсе, а часть путешествия. Место было действительно глухое – появление пыльного чужака не осталось незамеченным, местные жители с удивлением поглядывали на путника, которого неведомо какими судьбами занесло в их глубинку. Пройдя ее вдоль и поперек два раза, старательно игнорируя взгляды и перешептывания жителей деревни, Саске, не веря своему невезению, все же решил уточнить, есть ли у них продуктовая лавка. Прежде, чем получить ответ, ему пришлось пройти допрос, но новость о том, что он простой путешественник, успокоила людей, и меч на поясе никак их не смутил. Оказалось, что торговец приезжает раз в десять дней, а самым необходимым они обмениваются между собой. Несмотря на очевидную нищету селения, ему немедленно был предложен обед и ночлег, хоть и не бесплатно, но Учиха был рад и этому – две недели среди бесконечного бамбука снижают требования к людям и еде даже у самых заносчивых героев войны. До приезда торговца оставалось три дня, которые Саске любезно предложили провести в доме главы деревни. Ястреб был с ним. Впервые юноша так долго не отправлял его обратно: теряясь в дебрях собственных мыслей, он искал в своей душе ответ, но на этот раз вопрос принадлежал не ему. Должно быть, Саске оттаивал вместе с миром, возможно, так было проще – наблюдать, как сходит снег и на месте прошлогодней истлевшей листвы расцветает новое, и расцветать вместе с ним. На следующий день после прибытия он решил пройтись по старым улочкам деревушки. После пятнадцатиминутной прогулки он пришел к выводу, что стоящая в центре поселения сакура – единственная местная достопримечательность. «Как иронично», – подумал он, и не сдержал усмешки. Дерево было ухожено, а трава по периметру - огорожена бордюром. Жители рассказали ему историю о девушке, которая ждала своего возлюбленного на этом самом месте. Её ожидание было таким долгим, что сама того не заметив, девушка превратилась в дерево. И теперь каждую весну она оплакивает свою утраченную юность, горюет о своем любимом, который так к ней и не вернулся. Осыпая лепестками окружающих, она напоминает им, что они еще живы и должны жить и любить, пока ещё могут. Пожилая дама так вдохновлённо рассказывала Саске трогательную и поучительную историю, что не заметила, как взгляд его устремился куда-то далеко, сквозь дерево, домишки и бамбуковый лес. Что-то странное, тягучее и пугающее нахлынуло на его разум: он совсем не хотел, чтобы Сакура зачерствела и угасла в бесконечно долгом ожидании его. Он не хотел, чтобы её участь была такой же, как у девушки из рассказов местных. На мгновение он даже подумал, что должен вернуться, пока этого не случилось, но вдруг опомнился. Учиха моргнул, и слегка тряхнул головой. «Это просто байка. Люди не становятся деревьями», - напомнил он себе, и немного устыдился того, что проникнулся этой глупой легендой. Он сухо поблагодарил женщину за рассказ и ушел. Оставшееся время юноша усиленно избегал этого странного места и собственных мимолетных впечатлений. Второй день длился не менее долго: не находя себе места и чувствуя себя в плену, он решил осмотреть окрестности, но разглядывать бесконечный бамбук ему надоело еще в предыдущие две недели, да и, по словам местных, в округе особо не на что было посмотреть. Так он провел еще два дня, слоняясь от скуки и тесноты, словно тигр в клетке, грузя себя размышлениями о прошлом и будущем. О настоящем он думал редко – как правило, это были мысли в духе «Не пора ли мне вернуться домой?», но его внутренний голос не давал внятного ответа, поэтому Саске продолжал свой путь, будучи уверенным, что, когда момент возвращения настанет – он обязательно это поймет. Купив необходимый запас еды и воды, и уточнив у местных верную дорогу, он двинулся к выходу из деревни. Проходя мимо памятного дерева, он на секунду невольно задержал на нем взгляд, но справившись с собой, поспешно отвел его: «Позже». Однако Бог, если он, конечно, был, решил иначе. Внезапно поднявшийся ветерок, превратившись в сильный порыв, растрепал порядком отросшие черные пряди, и Саске почувствовал до боли знакомый аромат. Он прикрывает глаза и с наслаждением вдыхает чуть сладковатый запах, вдыхает, запрокинув голову, как следует, полной грудью, словно хочет надышаться им наперед. Саске легко и мимолетно улыбается, прислушиваясь к шёпоту ветра и листвы, открывает глаза и заворожено наблюдает, как весна окутывает поселенцев и его самого своим цветом. Эта история заканчивается парой лепестков в жестких от ветра черных волосах. И чувством первого найденного ответа.Лети-лети, лепесток, за заваленный горизонт, Подскажи, как надо жить…