Арлингтон

Деревянные ступени поскрипывали под его тяжестью, пока Брэд поднимался в бар на втором этаже. Но Тани не подняла голову от протираемой стойки. Смуглая рука уверенно смахивала пыль, и браслет на запястье тихонько позвякивал в такт скупым, привычным движениям. Брэд на секунду остановился, разглядывая хозяйку заведения. Цветастый сарафан болтался на худощавом теле с выступающими ключицами, обесцвеченные волосы резко контрастировали с темным невозмутимым лицом, неуловимо напоминающим древних каменных истуканов с Острова Пасхи — но эти противоречия странно гармоничным образом складывались в облик живой богини, хранительницы Санта-Марина. Татуировки на ее пальцах и плечах — там, где он мог видеть, — змеились странными линиями, и рядом с их узором его собственные, как и татуировки товарищей, казались чем-то фальшивым, искусственным, утратившим первоначальный смысл. И все же они сближали — так, будто линии краски на коже каким-то немыслимым образом чертили мостики между двумя такими несхожими культурами Востока и Запада. На миг его охватило почти благоговейное чувство, и он напомнил себе, что перед ним все же не богиня, а живая женщина из плоти и крови. Да и пришел он сюда не к ней. Однако, даже богине можно задать вопрос, а у него такой имелся. Но Тани ответила раньше, чем Брэд успел его озвучить. — — Он там, на берегу. Хоронит своего брата. Мужчинам не пристало бежать за утешением… Во всяком случае, они так считают. В последних словах Брэду почудилась сердитая нотка. Но он не склонен был разводить пустые разговоры на столь скользкую тему, так что он просто коротко кивнул, благодаря за все сказанное и несказанное, и, легко развернувшись, сбежал по ступеням. Задумчивый и снова, казалось, ничего не выражающий взгляд какое-то время смотрел ему в спину, а затем Тани вернулась к своему незамысловатому занятию. *** Рассвет над Санта-Мариной действительно был прекрасен. Как и сам остров. Жаль, что в туристических флаерах этой красоте теперь ещё долго не найдется места. Джеймс высыпал последнюю горсть земли, распрямил затекшую спину. Что еще сказать или сделать, он не знал. По тему разливалась тупая усталость, вызванная смесью алкогольных паров, последствиями драки, тяжелой физической работой и скорбью. Подобное же тупое оцепенение, смешанное с чувством мрачной удовлетворенности, охватывало и мозг, принося если не облегчение, то передышку. Ветер с моря трепал волосы, заставлял щурить глаза, и без того будто засыпанные песком. Но шаги за своей спиной Джеймс засек. Не обернулся — и так знал, кто это мог быть, только усмехнулся уголком разбитых губ. Пришедший тоже не спешил нарушить молчание. — По крайней мере, он обрел пристанище, не так ли? — Даже заговорив, Джеймс продолжал смотреть на холмик земли перед ним, а не на мужчину за спиной. — Так что я могу считать, что я все-таки сделал что-то для того, чтобы проводить его в последний путь. Нахлынувшие на берег волны ударились о скалы и откатились, оставив в воздухе водяную взвесь. — Ну, хоть с чем-то я справился, — Джеймс болезненно поморщился, уязвленная гордость шевельнулась за усталостью, снова вонзив в него свои зубы. Он расправил ладони, покрывшиеся мозолями от лопаты, посмотрел на сбитые в кровь костяшки, пострадавшие во время драки, которую он проиграл. И признаваться в этом тому, кто стоял за его спиной, было еще невыносимей, чем каяться перед тем, кто покоился перед ним. — А в остальном же… Похоже, мои ребята вышли из подчинения. Впрочем, ничего удивительного, он… Джеймс переступил с ноги на ногу, почти с ненавистью поглядев на свежую могилу, потом передернул плечами злым и одновременно отчаянным жестом. На секунду все его тело напряглось, затем расслабилось. Выражение лица смягчилось, гримаса отступила, спрятавшись в уголках глаз и губ, ресницы опустились, и Джеймс тихо, почти неслышно договорил: — Он бы мог с ними справиться. А у меня не вышло. Молчание. Молчание, за которое Джеймс был признателен Брэду до самой глубины своей души или что там еще от нее осталось. Он усмехнулся: — Наверное, это была не самая лучшая моя идея вступать в бой с двумя тренированными морскими котиками сразу, еще и надравшись предварительно в стельку. Тон его звучал весело, пренебрежительно, но за ним притаились горечь поражения и жгучий стыд. «Не справился. Подвёл». — Исход был предсказуем. - «Противно», подумал Джеймс, «сплошные оправдания». — И все же я проиграл. — припечатал он. Он почти ожидал услышать какую-нибудь банальность вроде того, что иногда важно просто попытаться или еще что-нибудь, и вздохнул с облегчением, когда ничего подобного не последовало. Брэд просто подошел к нему и так же просто и совершенно естественно обнял, потершись носом о его шею. В груди будто лопнул натянутый до предела воздушный шар, и Джеймс, положив истерзанные руки поверх ладоней Брэда, крепко стиснул их, закрывая глаза. На один долгий, бесконечный миг — когда его тело окаменело, вновь переживая потерю, поражение и ярость, рождённую из них, а чужие руки удерживали его, принимая и поглощая вызванную этими воспоминаниями дрожь. Потом он выдохнул. — Отпустило… — Джеймс откинул голову назад на плечо Брэда, не открывая глаз, и вдыхая свежий воздух. Теперь ему, наконец, удалось наполнить грудь. — И, все-таки, это не Арлингтон. Мягкие, прохладные губы коснулись его виска, осторожно погладили ссадину на нем, принося долгожданное успокоение, и Джеймс обмяк, расслабляясь. Останется шрам, они оба это понимали, но никого из них это не волновало. — Как ты узнал, где меня искать? Брэд водил губами вдоль кровавой полосы, иногда осторожно дуя на нее, касался легкими поцелуями кожи вокруг. Но ответил он сразу и без раздумий: — А где еще ты мог бы быть? Тани сказала. — Чудо-женщина, — без тени иронии заметил Джеймс. — Чудо — так же серьезно согласился Брэд, — Арлингтон… это не дает тебе покоя? Так ли важно, где он будет лежать? Джеймс пожал плечами, отведя глаза в сторону: — Он был моим другом. Братом. И командиром. А я подвел его. Покоиться ему теперь не в родной земле, куда смогут придти его родные, а на неизвестном им острове, не как защитнику, а как безвестному изгнаннику и преступнику. Это неправильно. Если бы дело касалось меня, мне было бы плевать. Но он… это другое. Понимаешь? Ладонь Брэда, покосившаяся на его животе поверх майки и накрытая его собственной — все, что Джеймс сейчас ощущал. И все, что хотел ощущать. Но было столько всего еще. — Понимаю, — Брэд кивнул, прижимая его к себе еще крепче, словно желая влить, втиснуть его в свое тело, впаять в него. Плечи Джеймса опустились, оборонительная стойка, которую он непроизвольно принял, была отброшена за ненадобностью. За это он и любил Брэда. С ним не нужно было слов и объяснений. Он знал. — Я даже дважды его подвел, — Джеймс решил, что выговориться — так до конца. Это была его форма покаяния перед усопшим, своеобразный долг памяти и наказание за проигрыш самому себе. — Не смог удержать его людей. Хреновый из меня командир. Губы вновь прижались к пульсирующему виску, и Джеймс решил, что это он сможет пережить. С Брэдом рядом все казалось значительно проще и терпимей, становилось легче принять. Джеймс повернул голову и встретился взглядом с глазами Брэда, в которых не было ничего, кроме абсолютного принятия. — У тебя есть еще долг. Перед Хоппером, — напомнил ему Брэд, — Да и перед ним. Он кивнул на могилу. У Джеймса вырвался смешок. Правда, долг у него еще был. Пусть больше ничего не осталось. А еще у него был Брэд. Он развернулся в руках Колберта, заглядывая ему в глаза, сцепил ладони в замок на его шее, заставил себя улыбнуться: — Это, что, и есть знаменитая сержантская мудрость? — Ну, ты теперь, считай, старше меня по званию, — взгляд Брэда остался таким же спокойным и понимающим, — А я просто старше. — И умнее, — согласился Джеймс. — - Не так горяч, — возразил Брэд, подаваясь вперед и касаясь губами его губ. Легко и очень ласково, — И я уж точно у тебя есть. И никуда не денусь. Джеймс промолчал, но в его взгляде на миг отразилось сомнение, которое, впрочем, было тут же подавлено. Брэд проявил по отношению к нему полное доверие. По меньшей мере, следовало отплатить ему тем же. — Ну что ж… — Джеймс крепче обнял его в ответ, — Пока ты у меня есть, я как-нибудь согласен обойтись без Арлингтона. Редкая для Брэда улыбка осветила лицо, тот притянул его лоб к своему и, прикрыв глаза, выдохнул: — Вот и хорошо. И Джеймс, тоже опустивший свои ресницы так, что их темные кончики соприкоснулись с выгоревшими блондинистыми, а дыхание Брэда согрело ему щеку, осознал, что Тани была права — даже в этом искаженном, неправильном месте можно найти что-то хорошее. Стоит лишь оглянуться.