Повелитель грез

      — Ты каждый год приходишь сюда. Для тебя это место что-то значит? Ты ждешь здесь кого-то?       — Да. Этот песчаный берег у реки, напоминает мне о тех днях, которые я не должен забыть никогда, — ответил Ральф, сжав в ладони песок. — И не забуду.       — Кого ты тут ждешь?       Светловолосый парень поджал губы, но попытка улыбнуться не удалась. И теперь он выглядел таким, будто готов был разрыдаться. Тонкая рубашка с подвернутыми выше локтей рукавами была расстегнута и теплый ветер, дающий понять, что скоро начнется ливень, распахивал ее, обнажая золотистую кожу Ральфа.       — Да, — признался он, — но они никогда не придут.       — Ты думаешь? — Спросил кто-то, стоящий за спиной, но Ральф не оборачивался. Он самому себе не мог объяснить собственного спокойствия.       — Я уверен, — отозвался Ральф, опустив голову на руку. Челка парня спала ему на глаза; как когда-то — длинная.       — А если случиться так, что все-таки придут, — спросил Хрюша, выйдя из-за плеча друга, и смело уселся рядом с ним на песке. — Что бы ты сказал?       Ральф выпрямился на месте и, ни капли не удивившись увиденному, произнес:       — Вот значит, каким бы ты был, если бы, — блондин запнулся, рассматривая обаятельное лицо погибшего друга, его глаза, за стеклами целых очков, привычную прическу-ежик, — все было таким же, как пять лет назад; вот только нелепое брюшко отсутствовало. Пусть не стройный, но плотный, неизменно такой же; видение было Хрюшей.       — Если бы, — улыбнувшись, повторил погибший. — Я счастлив, что ты цел, что ты вернулся домой, Ральф. Столько времени прошло. И я, живу… Но лишь потому, что ты обо мне думаешь. Живу в твоих мыслях.       Хрюша коснулся плеча Ральфа и сжал его, на глаза у первого выступили слезы, но он улыбался.       — Спасибо тебе, мой друг, мой лидер.       Сидя в одиночестве, на пустынном пляже, под сумеречным небом, Ральф не знал, как объяснить то, что он видел и слышал. Он мог бы, конечно, предположить, что спал, получив солнечный удар, но погода не давала ему всерьез полагаться на эту версию, да и от холода мурашки бежали по плечам. Тем не менее он не чувствовал страха перед Хрюшей, хотя понимал, что умерший не может его касаться, ровно так же, как и вырасти!       — Ральф, ты — молодец, знаешь, Ральф…       Ральф не мигая глядел на Хрюшу, желая задать ему множество вопросов, но он вообще не смог ничего сказать ему. Он медленно поднял руку и, коснувшись ладони на своем плече, машинально сжал ее, сквозь грусть улыбнувшись.       — Все это время я был рядом с тобой, — ответил Хрюша, как когда-то обрадованный признательности своего друга. — А ты не изменился, Ральф! Все такой же худой и хлюпенький. — Он усмехнулся.       — Хрюша, — позвал тот, вымученно улыбаясь, но с густых ресниц полились слезы.       Ветер свистел где-то в вышине, потом пронесся над головами парней и всколыхнул рябью водную гладь. Заморосил дождь.       — Да? Ральф, ты — настоящий герой, я рад, что ты мой друг.       — Хрюша, если бы не тот случай, мы были бы сейчас вместе — настоящие друзья, — воскликнул парень, сжав пальцы умершего. — Мне так жаль! Ты всегда был со мной, а я не понимал этого!       Ральф вскочил на колени, босыми ступнями взрыхлив намокший песок, продолжил:       — Я не мог ничего сделать. Не мог! Я сожалею, слышишь? Сожалею!       Улыбка Хрюши пропала, и он вспомнил момент, когда быстро-быстро падал вниз; то чувство полета, из-за которого, кажется, все внутри замирает и сжимается. Потом случился удар, и невероятная боль всех переломанных костей многоголосо завопила в нем; момент ужаса, охватившего так скоро и полностью. Он тогда чувствовал, как потоки крови, фонтаном выстреливают из его горла и, наконец, подобно ореху, крошиться череп. Все меркнет, но на смену страданиям приходит свобода и легкость, поглотившая безмерную боль. Потом появилось чувство тоски, что жизни нет, что ты убит, что нельзя вернуться…       — А мы разве не были друзьями, — вновь воссиял умерший, испытывая теплоту в своем существе из-за крепкого рукопожатия. — Мне нравилось быть с тобой. Я любил тебя тогда, Ральф. Почему же, я и сейчас очень тебя люблю, Ральф! Знаешь, как любил!       — Но я, я не сумел защитить тебя, защитить Саймона. Не сумел, — дрожащими губами произнес Ральф. По его щекам текли слезы смешанные с каплями дождя, стекающими с кончиков волос.       — Ты остался человеком, — воскликнул Хрюша и прижал свободную руку к щеке друга. — Ты не опустился до дикарства и до последнего держался, Ральф! Ты — молодец! Да, были моменты, когда была возможность сдаться, но ты не сдавался. — Видение, не встретив сопротивления со стороны, прижало к себе друга. — Ты смог, — добавил Хрюша, запустив пальцы в густые волосы на затылке Ральфа. — Ты достоин был вернуться. Твои руки не выпачканы в кровь, ты достойный человек, слышишь?       — Мне жаль! Я не думал, что игра обернеться горем! Я сожалел о твоей утрате…       — Да, знаю, знаю, — всполошился Хрюша, поглаживая по голове Ральфа. — Я слышал и видел все…       — Почему ты не давал знать о себе? Где ты был, — спросил блондин покорно позволяя себя касаться. — Кто ты вообще?       — Хрюша, тот самый неудачник, помнишь? — усмехался парень. — Я не верил в приведения, боялся их, но, кажется, сам стал им, Ральф. Нет никакого рая, — он подбородком уткнулся в светлую макушку, — все умершие тут, на земле. Они рядом с живыми, Ральф, — Хрюша пригладил растопыренные патлы друга, продолжил: — Они смотрят на нас, они рядом с нами. Даже сейчас!       Умерший заглянул в лицо растроганного парня и одарил его улыбкой. Ральф спросил:       — Почему я не вижу никого?       — Как никого? — обиделся Хрюша, отстранив от себя голову друга, тот взглянул на него из-под челки. — А я как же? Меня-то ты видишь! А другие просто не показываются, иначе живые пугались бы нас.       Ральф успокоился, ладонями опираясь в песок, Хрюша не торопился выпускать его из объятий.       — Верно, — подтвердил блондин. — Саймон придет?       — Конечно, — кивнул Хрюша, — придет.       — Я буду ждать и его, — прошептал блондин уткнулся лбом в плечо Хрюши.       Ребята на миг умолкли вслушиваясь в мелодичный шум дождя. Спина Ральфа намокла, Хрюшины очки сохранили несколько капелек на стеклах, которые сталкиваясь с падающими с неба каплями быстрой, тонкой струйкой капали на песок.       — Ты такой красивый стал, — восхищался Хрюша, жалея Ральфа по голове. — Сколько тебе сейчас лет?       — Мне 17, — отвлеченно произнес парень, уставившись на большой рубец на шее друга. Он только сейчас его увидел, и вздрогнул от невидимой иглы, уколовшей в сердце.       — Наверно от девушек отбоя нет, — усмехнулся Хрюша, словно ощупывая предплечье и плечи Ральфа.       Блондин кивнул, испытывая глубокое чувство тоски и сожаления, но это было правдой. Видение коснулось лица друга и, выждав для себя удобный момент, поцеловало его в губы. Ральф удивился, но только лишь на мгновение. Внезапно по телу пробежала нервная дрожь и блондин воспринял этот поступок снисходительно, будто так и надо. В конце-концов, в этом не было ничего преступного...       — Пожалуйста, не забывай обо мне, — тихо ответил друг, и Ральфу показалось, словно его голос растворяется в шуме дождя. — Никогда…       — Не забуду.