летняя короткометражка

1. знакомые. чонгук на протяжении десяти лет приезжает на виллу в пригороде пусана, поселяется в комнате на втором этаже, становясь частью семьи кимов на три долгих месяца. он привычно гуляет по пляжу, вдыхая густой морской воздух и зарываясь ногами в горячий песок, пишет короткие очерки, обдумывает статьи, лежа на спине в окружении солнцезащитного крема, плеера и бутылки воды. а ещё знакомится с маленьким тэхёном, который вечно ходит за ним хвостиком. 2. царапины. у тэхёна постоянно разодранные треугольные коленки, короткие шорты, цветные пластыри на переносице и веснушки, рассыпанные по всему лицу. они со временем тают, шорты сменяются на штаны, пластыри выкидываются в мусорку, а кровоточащие ранки на карамельной коже исчезают. 3. разница. чонгуку тридцать два, тэхёну шестнадцать. он напоминает себе об этом не один раз, не два, кажется, даже не десять. чонгук просто несколько секунд смотрит на него очень внимательно, словно пытаясь разглядеть что-то, а мальчишка ловит чужой взгляд и поглядывает из-под длинной чёлки, смотрит завороженно, совсем заколдованно. 4. робость. у тэхёна тонкие и аккуратные пальцы, лениво скользящие по хлопковой ткани рубашки. он неторопливо стягивает ее, затем снимает сандалии, ступая белыми ступнями по горчичному песку, искрящемуся в лучах летнего солнца, а затем оборачивается и подглядывает из-за плеча. в тёмной радужке оленьих глаз переливается робость, смущённость, а ещё желание. желание, что постепенно окутывает молочно-розовой вуалью, поселяет клубящиеся облака в мыслях и приглушает ощутимый вкус пряного вина на корне языка. чонгук надеется, что это пройдёт, надо лишь немного потерпеть. 5. прикосновение. обедая, он случайно касается его запястья, а тэхён вспыхивает, начинает тонуть без воздуха в легких, торопливо опуская взгляд. и всё получается как-то слишком по-девичьему простодушно. вся жизнь вдруг в один момент переворачивается вверх дном, а дальше только хуже, потому что ким чуть прикусывает губу, с шумом выдыхая. чон чонгук дуреет от этой мысли. 6. эрос. это и есть то самое чувство, которое взрывается в груди неожиданно, сжимая бьющееся сердце и раздавливая хрупкие рёбра изнутри. 7. простыни. ранним утром апельсиновые солнечные лучи проникают сквозь полузадёрнутые шторы, а тэхён широко улыбается, переворачиваясь на бок, путается в белоснежных простынях. чонгук аккуратно проводит по гладкой коже, считает выпирающие рёбра. ему очень хочется улыбнуться в ответ, только вот глаза у кима уже закрыты. 8. пшеница. у тэхёна густые волосы. чонгук знает, что на ощупь они мягкие и приятные. они пушатся на голове и рассыпаются золотистым ореолом, когда ким наклоняется немного в бок и скрещивает ноги на кровати. они чем-то напоминают светлую пшеницу, растущую на полях в родном доме, которая переливается и полыхает под дуновением едва ощутимого ветра. чонгук не в силах избавиться от этого ощущения одной силой мысли. 9. кофе. когда чонгук спускается вниз рано утром, то тэхён, шлёпая босыми ногами, бежит на кухню и заваривает терпкий кофе, запах которого забивает ноздри. в первый раз он получается чересчур горький, давящий на вкусовые рецепторы. во-второй – чуть мягче и с двумя ложками сахара, а ещё тонкой молочной пенкой на самом верху. 10. клякса. ким с особым любопытством водит кисточкой по коже, прорисовывая изгиб локтя. спускаясь ниже, ведёт более тонкой по переплётам вен, окрашивая их в ярко-жёлтый. кожа сильно раздражается от гуаши, стягивается и больше походит на подсушенную пергаментную бумагу, но от этого магия момента не пропадает. тэхён оставляет кислотные кляксы на его белой майке, мнет в руках тонкую ткань, над чем-то задумываясь, а потом касается губами чужой щеки, измазанной голубым. 11. сладкое. чонгук, на самом деле, терпеть не может сладкое. он не любит торты, пирожные, различные шоколадки с серебристой обёрткой без сомнений выбрасывает в мусорку, леденцы даже не покупает, обходя этот отдел в магазинах стороной, а прочие кондитерские деликатесы для него все на один вкус. 12. мёд. только вот тэхён целует мягко, нежно, и вкус на языке после этого не приторный – он медовый. 13. нимфетка. они идут рядом, плечом к плечу. тэхён молчит, только глядит себе под ноги, едва кусая нижнюю губу. он заметно ниже и тоньше, чуть более женственный и миниатюрный, чем мальчишки его возраста. ким больше напоминает куклу, которую дарят девочкам на дни рождения. пухлые щеки с тлеющим на них румянцем. пунцовые губы. длинные ресницы. 14. негодование. солнце без охоты заползает за горизонт, окрашивая небосклон всполохами мутно –оранжевого, и это лето отчего-то постепенно съедает его. в ушах поселяется шум прибоя, повсюду красочные витрины, рекламные баннеры и плакаты, а ещё люди вокруг такие яркие, от которых рябит в глазах. чонгук считает себя серым и совсем безликим, продолжает вариться в собственной меланхолии, поэтому комкает черновики, жжёт законченные рукописи и убирает печатную машинку в шкаф. тэхён безмолвно качает головой, потому что это так не работает. 15. буря. по утрам они, по обыкновению, катаются на велосипедах, объезжая побережье снова и снова, прикрывая головы соломенными шляпами. только в этот раз немного штормит, в небесных просторах становится тесно, а тучи собираются в кучу и наполняются свинцом. чонгук сжимает чужую ладонь крепко-крепко. среди беспокойно качающейся травы, солнца, спрятанного за тёмной пеленой, морского ветра, бьющего по ушам, они оказываются похоронены вдвоём. 16. дом. дома пушистый чёрный кот лениво приоткрывает один глаз, широко зевает, касаясь мягкими лапками загорелой руки чонгука. тэхён, пока никто не видит, ластится ближе, жмётся, трётся носом о полосатую рубашку. его «хен» – тихое и нежное, приятное слуху. за окном мелькает силуэт молнии, чайник на кухне свистит, по телевизору идёт новый сезон всем известной мелодрамы. у чонгука в груди распускаются когда-то завядшие бутоны. ему кажется, он впервые кому-то принадлежит. и ему нравится это ощущение. 17. июль. тэхён цепляется пальцами за рукава его рубашки, окольцовывает запястья, прижимаясь чуть ближе, потому что страницы календаря срываются одна за другой. ким чуть посмеивается, говорит, что время ещё есть, но его тон поселяет в чужом сердце противную тревогу. ночной ветер треплет пшеничные волосы, июль подходит к концу, сердце трескается, а чонгук ничего не может сделать. 18. очки. чонгук узнаёт, что у тэхёна плохое зрение, когда поздно вечером замечает того в очках в тонкой чёрной оправе, листающим недавно изданную книгу с яркой обложкой. чон прячет руки в карманы штанов, стоит над ним долго и безмолвно, а после называет том сущим бредом. младший поднимает голову, слыша это слово, и заметно грустнеет, откладывая книгу на полку. в желтом свете лампы поблёскивает выведенное чёрным шрифтом знакомое (читать: любимое) имя. 19. поэма. только спустя неделю чон впервые берётся писать, временами погружаясь в долгую задумчивость. он закатывает рукава рубашки, выкуривает пару сигарет, продолжая травить организм никотином, заваривает чашку кофе, который оказывается без сахара и очень крепким, как он любит. чонгук ставит его рядом с завядшим фикусом и пишет про маленький город, дневные часы и пустынные пляжи; про мальчика-солнце, про плечи, усыпанные тёмными веснушками, запах чужого тела; про морской бриз и тёплые поцелуи. позади вентилятор развевает мягкие волосы, пахнущие цитрусовым шампунем. внизу, на кухне, ломающийся голос тэхёна звучит приглушённо. однажды чонгук обязательно отпустит это. 20. танец. этим летом ярмарка приезжает позже обычного. мятная жвачка жжёт язык, и волосы опять спутываются из-за горячего ветра. громкие звуки саксофонов оглушают, низкие мужские голоса, тянущие гласные, бьют по нитям нервов. чонгук не умеет танцевать, чувствует себя малолетним мальчишкой, оказавшимся посреди цветастых ларьков и льющейся музыки. тэхён уверенно берет его за руку и ведёт медленно, совсем аккуратно, переставляя ноги с особой грациозностью. он танцует под песни, что звучат у него в голове, и на его лице сияет прямоугольная улыбка. от того, насколько ким на самом деле красив, у чонгука перехватывает дыхание. 21. август. сегодня воскресенье, а август догнивает под палящим солнцем и пахнет солёным попкорном, лимонадом и жжёными волосами. лето подходит к концу, и от воспоминаний о доме чонгука начинает подташнивать. он трясет головой, кровь на губе медленно сворачивается, но чон еще чувствует ее теплый привкус. 22. они. ближе к полуночи чонгук сжимает в руках и без того помятую пачку из-под сигарет, смотря на то, как тэхён щёлкает зажигалкой и по детской привычке поджимает пальцы ног. он не курит. ему просто нравится играться с огнём, смотреть на тусклый свет, что разрезает густую ночную тьму. они сидят вместе на побережье, смотрят на то, как волны разбиваются о берег, и опираются ладонями о мокрый песок. колоски пригибаются к земле, шуршат. мысли в головах рассыпаются, будто звезды, которые невозможно собрать в созвездия. чайки, пролетающие над ними кричат, и отчего-то хочется закричать с ними в унисон. горло неприятно саднит. слезы накатываются на глазах. они почти не разговаривают, только под рассвет переплетают пальцы. 23. персик. в небе нет ни единого белого пятна, лишь бледный голубоватый оттенок акварелью расплывается по горизонту. белоснежные занавески, пропахшие старостью, взмывают вверх, поселяя в комнате сквозняк. кончики пальцев подрагивают, а сердце то и дело сбивается с ритма, оно почти готово выпрыгнуть из тела. тэхён, как испуганный котёнок, сидит в крепких объятьях, накрывшись цветастой простынёй, выводит непонятные узоры на голых и по-прежнему угловатых коленках. чонгук проводит губами чуть ниже роста волос, вдыхает чужой аромат. он хочет запомнить каждое мгновение этой минуты, отметить мельчайшие детали. ведь тэхён так знакомо пахнет персиками, молоком и, наверное, домом. 24. чемодан. чонгук начинает собирать свой старый потрёпанный чемодан ночью под тусклым светом настольной лампы. осознание приходит с тишиной. он неловко перебирает пальцами чужие рисунки, выполненные мягким карандашом на немного пожелтевшей бумаге. у тэхёна талант к рисованию и, кажется, ко всему тому, что может породить прекрасное. он выдыхает, продолжая складывать рубашки по цветовой гамме, сбиваясь на третьей, нежно-голубой; убирает печатную машинку в отдельную коробку, черновики сминает, пряча в самую глубь. в помещении темно, прохладно, а ещё пусто. он закусывает губу с таким нажимом, что из старых трещинок просачиваются рубиновые капли. уходя, чонгук знает, что уже никогда сюда не вернется. 25. эпилог. на девяносто второй день лета утро встречает лёгким туманом, жавшимся к земле, и трелью цикад. он выходит из дома, когда тэхён вбегает после велосипедной прогулки. его волосы все растрепались, и светлая челка закрывает почти весь лоб, спадая до самых глаз. слезы текут, очерчивая розовые щёки, и он даже не пытается их смахнуть. ким хватает за запястье, не сжимает крепко, лишь смотрит, моргая слипшимися ресницами. машина позади не заглушает мотор. хосок, водитель, выкуривает, стряхивая пепел на тёмную землю. в голове крутятся три важных слова. вместо них чонгук произносит другие три. шепотом, на выдохе, несмело: - все же хорошо? первые несколько часов он уверен, что станет легче. только внутри ничего больше не подаёт признаков жизни. щека продолжает гореть от удара худой ладони.