***
В его руках − маленькое худенькое тельце, дрожащее; на его камзоле − влажные пятна, почти невидимые на черном. − Мне страшно, мне больно, мне одиноко... − плачет девочка, цепляясь за ткань камзола на его плечах, а Рену остается лишь гладить рукой без перчатки по голове и спине, ждать, когда закончатся слезы. Ирония − в маленьком существе пустыни воды хватит, чтобы скрыть половину песков Джакку. Рен молчит. С этой версией Рей (брошенной, еще не научившейся бороться − сломанной) о Силе, Свете и Тьме не поговорить. Остается лишь успокаивать девчушку и каждый раз вздрагивать, когда она поднимает на него глаза − боль, одиночество. И надежда − горит несмело на дне карих глаз. − Не оставляй меня, пожалуйста, − слишком взрослый шепот, слишком взрослый взгляд. И Рену иной раз хочется сбежать от этих глаз подальше. Ему не хочется знать, видеть, как огонек надежды потухнет из-за него. Ему, Верховному Лидеру, страшно увидеть эти глаза с океаном боли − и быть ее причиной. Рен лишь вздыхает, прижимая девочку к себе ближе, по-отчески целуя в макушку.***
Они оба закрыты такими толстыми стенами, что толку нет в них биться − останутся лишь разбитые в кровь кулаки и рассыпавшиеся осколками сердца. Они бегут. Но от снов убежать невозможно. И каждое утро теперь взгляд в потолок несколько минут − как ритуал. Мысли, что зря, что Н Е Л Ь З Я друг другу было доверять − каждое утро. И каждое утро − огонек надежды в почти идеально соединенных из осколков сердцах.