В шестнадцать сорок по полудню

Харука был подобен прекрасному дельфину, который плавно входил в воду и также легко выходил из нее, изящно взмахивая руками. После этого он всегда тряс своими темными короткими волосами, разбрасывая кругом брызги, а потом — окидывал окружающий мир равнодушным взглядом больших синих глаз, искры в которых потухали, стоило лишь омеге выйти из воды. Макото уже давно отследил этот четкий алгоритм, еще лет в десять. — Отличный заплыв, Хару, — альфа улыбнулся, протягивая парню свою ладонь. Тот какое-то мгновение смотрел на нее, словно о чем-то задумавшись, а после подал свою руку с удивительно тонкими и красивыми запястьями, от которых Макото не мог отвести взгляда. — Пойдем домой? — омега принялся старательно вытирать мокрые волосы — на улице стояла середина февраля, погода которого отлично располагала к простудным заболеваниям. Не услышав ответа на свой вопрос, Харука обернулся и удивленно посмотрел на альфу. — Макото, ты чего? — Да так, — мужчина улыбнулся, беря омегу за ладошку и начиная перебирать длинные пальчики. Хару смущенно отвел глаза, но не убрал руки. — Просто ты сегодня такой красивый… Альфа требовательно потянул Харуку ближе к себе, а второй рукой коснулся его подбородка, поднимая его чуть повыше, чтобы встретиться, наконец, с омегой взглядом. — Я люблю тебя. Макото осторожно приблизился к лицу Хару, отмечая, как тот глубоко вздохнул и прикрыл глаза, мимолетно облизнув губы. Хоть он и не говорил, но Макото знал, что Харука любит целоваться. Альфа провел пальцами по холодной после плавания скуле, спускаясь ниже и касаясь шеи. Он еще не метил Хару, но очень надеялся, что в скором времени это произойдет. Макото приблизился вплотную и коснулся губами щеки, плавно переходя к губам омеги. Тот, наконец, поднял на альфу взгляд и посмотрел на него из-под полуприкрытых ресниц, а когда язык парня скользнул по его верхней губе, то немного приоткрыл ротик, пуская того внутрь. Они целовались медленно, словно пробуя друг друга на вкус. Хару слегка прогибался в спине и интуитивно тянулся вслед за своим альфой, положив обе руки ему на грудь, а Макото нежно обнимал его за талию, не желая выпускать из своих объятий. Они встречались уже два года, но те первые и самые чистые чувства никогда не покидали их душ. Они были близки на духовном уровне, понимали друг друга и не требовали большего, чем сами могли дать. Они были истинными. — Ну, ладно, хватит. — пробурчал Хару, отрываясь от своего альфы. Макото шумно вдохнул и лишь про себя пожал плечами — что бы в этом мире не происходило, Харука всегда будет ворчуном. Милым, совершенно очаровательным ворчуном, который принадлежит ему, Макото. — Я пойду в душ, — омега подхватил свою сумку. — Подожди меня внизу, я скоро спущусь. — А можно я с тоб… — Даже не думай. Дверь душевой захлопнулась прямо перед носом расстроившегося альфы, который поник плечами. А он-то уже решил, что сегодня у Харуки «любовное» настроение… Ну ничего, через две недели у него начнется течка, вот тогда Макото отведет душу. На улице было холодно, но того лютого мороза, что стоял в этом январе, уже не было. Начинало темнеть, и первые фонари зажглись, освещая улицы Токио. Макото и Хару вышли из спортивного клуба и сразу направились в сторону метро. У них была общая съемная квартира, которая находилась в шести станциях от спортцентра. Альфа учился на последнем курсе в университете и уже подрабатывал в небольшом плавательном клубе, а Хару был квалифицированным спортсменом, который за годы неустанной работы успел завоевать не одну золотую медаль. — Нужно зайти в магазин, — поджав губки, произнес омега. Он достал из кармашка куртки небольшой клочок листка и пробежался по нему глазами. — Что ты больше хочешь на ужин, рамэн или карри? — Даже не знаю… — турникет открылся, и Макото прошел вперед, ожидая, когда Хару нагонит его. — Может, лучше мисо? — Можно и мисо, — пожал плечами омега. — Только у нас пасты мало, нужно купить еще одну банку. Не забудь. — Хорошо, — Макото приобнял парня за талию, чтобы случайно не потерять его в потоке людей, спешащих с работы. Народу было очень много, и они всегда держались вместе, чтобы ненароком не разлучиться. Спустившись вниз по эскалатору, пара подошла к нужной платформе и дождалась прибытия поезда. Тот с шумом прогромыхал мимо них, подняв порыв ветра, а после затормозил, с шипением отворяя двери. Толпа сразу повалила внутрь вагонов, и Макото пришлось покрепче прижать к себе Хару, чтобы не потерять его из виду. Сидячие места были заняты, и потому они встали возле противоположных дверей, схватившись за поручни. Места было катастрофически мало — народ все прибывал и прибывал, тесня всех остальных, находящихся в вагоне. Макото пришлось обхватить Хару за спину и притянуть поближе к себе, и омега обнял его руку, с недовольством поглядывая на мельтешащую толпу. Рядом с ними стояла еще одна парочка, которая, прижимаясь друг ко другу, тихо хихикала. Альфа заигрывающее хватал своего омегу за не самые приличные места, и тот легонько ударял его по рукам, впрочем, продолжая смеяться. После этого он обвил руками шею альфы и прильнул к его губам. Они принялись жарко целоваться, привлекая к себе недовольные взгляды окружающих, которые либо отворачивались, либо отворачивали своих чад, которые с детским интересом начинали наблюдать за странно ведущими себя людьми. Макото отвел взгляд, а Хару крепче сжал его руку, вдруг подняв на своего возлюбленного взгляд и улыбнувшись глазами. Альфа тоже растянулся в улыбке и легонько дернул парня на себя, когда какой-то мужчина чуть не задел его локтем. Они оба знали, что их любовь была… другой. Они никогда не целовались на людях — в парке, каком-нибудь музее или том же метро. Даже сегодня в бассейне они поцеловались только потому, что там никого кроме них двоих не было. Хару никогда громко не смеялся, а Макото, наверно, еще ни разу в жизни не позволял себе лапать его на людях, хотя порой хотелось, чего уж таить. Но все равно — их отношения были более… спокойными и размеренными, что ли? Макото не мог ответить на этот вопрос, потому что не знал на него ответа, но одно он мог сказать точно — у него с Хару особенная связь, которая наполнена теплом и уютом. Наконец, громкоговоритель объявил нужную станцию, и пара вышла на перрон, сразу направившись к выходу из метро. После теплого вагона улица показалась Макото жутко холодной, и он поежился, потерев руки. — Замерз? — спросил Хару, поднимая на альфу спокойный взгляд. — Да, это после метро, — улыбнулся мужчина. — Сейчас зайдем в магазин, опять согреюсь. Вскоре замелькала вывеска супермаркета, и они, поднявшись по ступеням, вошли в здание. Положив спортивную сумку в камеру хранения, Макото взял корзинку, и они вместе с Хару отправились разглядывать полки с продуктами. Поскольку омега устал после усердной тренировки, то они не стали задерживаться и, быстро взяв то, что было в списке, отправились домой. Они снимали небольшую двушку на западе Токио, в маленьком, но уютном белокаменном доме, стены которого были увиты плющом. Достав из кармана ключи, Макото отворил дверь и, пропустив Хару вперед, зашел сам. Переодевшись, они оба направились на кухню. По какому-то обычаю, который у них завелся сразу с началом совместной жизни, Харука возился у плиты, следя за чайником и занимаясь подготовкой тарелок и столовых приборов, а Макото резал продукты для ужина, устроившись за столом. И на этот раз, омега поставил их маленький пузатый чайник на плиту, после чего начал греметь тарелками, а Макото, взяв доску, принялся резать лук и помидоры. В такие моменты они оба молчали, но альфа все равно чувствовал Харуку — словно между ними была протянута тонкая цепочка, которая не давала им разлучиться. Макото то и дело кидал в сторону своего омеги взгляды — тот старательно резал хлеб, немого нахмурив брови, а на плече у него лежало цветастое полотенце… альфа не знал зачем, но он отмечал именно такие детали. Для Макото были важны мелочи. Взгляды, улыбки, объятия или полотенце, которого Харука обычно кладет на левое плечо, но сегодня почему-то положил на правое. У них была своя собственная атмосфера. После ужина Макото плюхнулся на диван и зевнул — он тоже сегодня порядком устал — с утра чуть не опоздал на пары, потом из-за поломки поезда в метрополитене чуть не опоздал на работу… Хару молча привалился к нему под бок, положив голову альфе на колени, и тот улыбнулся, начиная медленно поглаживать мягкие черные волосы. В комнате было тихо и темно — телевизор едва слышно бормотал о каких-то акциях, выпущенных в Финляндии, а сквозь не зашторенное окно в просторную гостиную доходил слабый рыжий свет уличного фонаря. Макото и Харука опять молчали, наслаждаясь простым присутствием друг друга. Омега блаженно закрыл глаза, изредка поворачивая голову, чтобы Макото поглаживал в нужном месте, а альфа уже машинально перебирал пряди между пальцев, чувствуя, что и сам начинает кемарить. Было очень тепло и уютно.

* * *

Макото старался бежать как можно быстрее, но мартовская слякоть никак не хотела уступать, то и дело мешаясь под ногами. Сегодня у Хару началась течка. Макото уже закончил дела на работе и собирал вещи, когда его мобильник зазвенел — звонил Харука. Когда альфа ответил, то омега недовольно простонал в трубку, что он слишком долго не отвечает и что должен спешить домой, потому что у него началось «это». У Макото словно крылья за спиной выросли, и он вылетел из спортивного центра как ошпаренный, не желая больше расстраивать Хару, который во время течек становится особенно капризным. За какой-то час добравшись до дома, пару раз чуть не полетев носом в мартовскую слякоть, Макото вбежал в квартиру, с грохотом захлопнув за собой дверь. Как альфа и ожидал, уже вся квартира пропахла сладким, притягательным ароматом течки. Он быстро скинул ботинки, швырнул куртку на трюмо и поспешил в спальню. Хару был бесподобен. Закутанный в одну только простынь, он сразу поднял на него слезящийся взгляд и дрожащим голосом произнес: — Макото… ты пришел… — Да-да, я уже здесь, — альфа без лишний слов скинул с себя свитер и сразу навалился на парня, начиная жадно выцеловывать его шею. Почему-то течка Харуки задержалась на целых три недели, и омега даже пошел ко врачу, однако тот, после того как омега прошел осмотр и сдал анализы, уверенно заявил, что это сбой организма в следствие сильных физических нагрузок, а вкупе с принятием противозачаточных это только отсрочило начало течки. — Мако…то… ты сказал начальнику, что ушел? — томно выдохнул Хару и прогнулся в спине, позволяя альфе водить по ней руками. — Ага, — мужчина спустился поцелуями ниже, легонько прихватив кожу у основания шеи омеги, а после обведя языком ореол сосков. Харука тихо всхлипнул и закрыл лицо рукой. — А в институте сказал? — Да. Макото подхватил омегу под спину и подтянул его на середину кровати, ставя на нее колени и начиная дергать рукой ремень. — Нет… — Хару уперся ладонью в широкую грудь альфы, но этот жест был столь слабым, что возбужденный альфа его просто не заметил, продолжая целовать омегу и стягивать с себя штаны. Тогда омега пнул возлюбленного, и тот ойкнул, удивленно посмотрев на нахмурившегося Хару. — Что такое? — Иди в душ — ты вспотел, пока бежал до дома, — и с этими словами Хару откатился от альфы, ложась на живот. — Ты мокрый и неприятно пахнешь, мне не нравится. — Ладно, — Макото вздохнул и направился в ванную. Все-таки, Харука был той еще врединой — то ему не нравится, это ему не нравится… Альфа быстро включил воду и намылил мочалку, а затем начал тереть ей по телу до красноты. Его руки в данный момент хотели сжимать далеко не мочалку. Наспех вытерев мокрые волосы полотенцем, он вошел обратно в спальню, где Харука лежал все в том же положении. Омега тяжело дышал, уткнувшись лицом в подушку, а на его спине, которая была чуть прикрыта простыней, выступила испарина. Он сразу почувствовал присутствие своего альфы и поднял на него взгляд. — Я уже здесь. — Макото залез на постель и пристроился над омегой, касаясь губами загривка. После этого он нетерпеливо сдернул простыню, наконец, оголяя упругую небольшую попку. Возбуждение ударило в кровь с новой силой, и Макото, навалившись на Хару, принялся выцеловывать дорожку на его спине, а руками мять твердые накачанные ягодицы. Член альфы уже давно стоял колом, и ему не терпелось поскорее войти в горячую плоть. За те три недели, что они вдвоем ожидали течку, Хару не подпускал его к своему телу, потому что переживал из-за сбоя. Поэтому теперь, после трехнедельного воздержания, последние тормоза Макото были со свистом сорваны. Он не мог насытится прекрасным разгоряченным телом, тихими стонами Хару, которые по мере продолжительности ласк становились все громче и так возбуждающей атмосферы течки, что витала вокруг. Рука Макото скользнула к промежности Харуки, и тот рвано вдохнул, когда пальцы надавили на влажную дырочку. — Макото, давай… — Что, уже готов? — тихо хохотнул альфа. Похоже, Хару тоже не терпелось поскорее перейти от прелюдий к самому действу. — Давай же! В голосе омеги промелькнуло раздражение, и Макото решил не заигрывать с парнем, резко дернув того на себя, заставляя встать на колени. Хару послушно выполнил просьбу и прогнулся в спине, полностью открываясь перед Макото. Альфа не стал медлить и, шумно вдохнув, медленно ввел член внутрь омеги, не сдерживая блаженного стона. Внутренняя плоть была узкой и горячей, и порой резко сжималась, еще сильнее заводя альфу. Макото рыкнул и навалился на Харуку сверху, обхватив его под грудь. Омега сдавленно застонал и еще сильнее прогнулся, самостоятельно насаживаясь на член. С минуту Макото делал неспешные и плавные толчки, но потом не выдержал и начал вбиваться в тело, одновременно с этим осторожно покусывая загривок Хару, как бы спрашивая, можно ли наконец пометить его. В эту течку у Макото была именно такая задача. Комната наполнилась пошлыми шлепками кожи о кожу, громкими стонами Хару, которые почему-то порой напоминали плач или скулеж, и порыкиванием Макото, который с каждым новым толчком все сильнее прикусывал кожу омеги. Когда один из укусов отозвался болью, Хару скосил глаза на альфу. — Что… ты делаешь? — Я хочу оставить метку. Можно? — с замирающим сердцем спросил Макото, даже притормозив. Хару снова отвернулся. — Ладно, я думаю, что теперь уверен в тебе. — Пробормотал омега, томно выдыхая. — Оставляй. И не останавливайся, прошу тебя! Харука нетерпеливо качнул бедрами, и Макото, победно усмехнувшись, принялся вбиваться в омегу с новой силой. Почему-то Хару не стонал так, как Макото представлял себе до их первого соития — он делал это громко, но более плаксиво и надрывно, и потому по первым порам, когда они только перешли ступень половых отношений, альфа часто спрашивал, не больно ли ему, но омега лишь хмурился и называл его «идиотом». Макото еще переживал какое-то время по этому поводу, но после решил, что у Харуки своя «манера» стонать. — Быстрее, Макото, быстрее! — мышцы омеги начали сокращаться, и он с силой сжал простынь в кулаке, что свидетельствовало о приближающемся оргазме. Сам Макото тоже был на пределе, и потому он ускорил темп, начиная яростно вбиваться в омегу, который практически перешел на крик, когда мышцы ануса с силой сжали член Макото. Альфа громко выдохнул и вонзил клыки в шею Хару, заставив того болезненно вскрикнуть. Чувствуя, что узел набух и возможности прервать сцепку нет, Макото упал на постель, притягивая к себе часто дышащего омегу. Альфа принялся виновато зализывать проступившую кровь, но Хару уже ничего не чувствовал кроме накрывающего волной оргазма. Его мышцы опять начали сокращаться, и альфа снова кончил, тихо цыкнув. — Макото… — омега повернул голову в сторону возлюбленного и рвано вдохнул, пытаясь восстановить дыхание. Альфа прильнул к его губам, но Харука снова громко застонал, испытав еще один прилив наслаждения. Впереди их ждало еще несколько таких часов, наполненных сладостью и удовольствием, от которого в глазах вспыхивали искры.

* * *

Макото вышел из института и потянулся, с наслаждением втягивая приятный апрельский воздух, который насквозь пропах сакурой. Все деревья в Токио начали бурное цветение, благоухая приятными сладкими запахами. Альфа зевнул и пошел в сторону метро — сегодня он удивит Харуку своим ранним явлением, потому что последнюю пару отменили. Зайдя в метро, парень встал у платформы. До дома было несколько станций с двумя пересадками. Признаться честно, когда он ехал в институт впервые, то потерялся и в течение получаса искал нужную станцию, потому что запутался в этих чертовых пересадках. Наконец, спустя час он зашел в последний поезд, радостно выдохнув — вся эта толкотня жутко утомляла. Видимо, сегодня удача была не на стороне Макото, потому что ни единого сидячего места в вагоне не было, а ноги у альфы знатно ныли. Хорошо, что сегодня хотя бы на работе был выходной. Но, стоило Макото только войти в вагон, как до его носа неожиданно донесся отдаленный запах свежести и морской воды, а на языке загорчил горьковатый привкус копченой скумбрии. Альфа растерянно огляделся, жалея, что вагон был забит под завязку — запах становился все слабее. Но, неожиданно в углу вагона он увидел до боли знакомый черноволосый затылок и характерную широкую ветровку. Осторожно протиснувшись сквозь народ, Макото приблизился к источнику запаха. — Хару? Что ты тут делаешь? Омега резко развернулся и споткнулся — Макото едва успел обхватить его за талию, помогая устоять. — Макото, я… — темно-синие глаза Хару потупились, и он вдруг медленно сжал ладонь альфы в своих пальчиках, глубоко вдохнув. — Я… Поезд заскрипел тормозами, и Макото ничего не расслышал, переспросив еще раз. — Я был в поликлинике, — произнес Хару в то время, как народ начал выходить из вагонов. — Но рядом с нашим домом есть клиника, лишь в одном квартале. — Недоуменно нахмурился альфа. — Зачем еще куда-то… — Боже, ты такой недогадливый. — Омега закатил глаза, а после снова опустил их, смотря на ладонь Макото, которая сжимала его руку. — Я был в омежьей консультации. — И?.. Сердце альфы замерло, и он уже растянулся в восторженной улыбке, крепче сжав вспотевшую ладошку возлюбленного. — Я беременен, Макото. У нас будет ребенок. — Голос омеги стал совсем кислым, и он даже не поднял взгляда на улыбавшегося альфу. — Пошла четвертая неделя. Поезд снова тронулся, и альфа спохватился, оглядывая вагон — пока они разговаривали, все освободившиеся места заняли новые пассажиры. Мысленно он поставил себя красную галочку на то, что при первой возможности необходимо усадить Харуку на сидение — беременного омегу он должен беречь в сто раз сильнее. — А почему ты такой грустный? — Макото подцепил пальцами подбородок омеги и требовательно поднял, наконец, встречаясь с синевой любимых глаз, которые смотрели… виновато? — Прости, я забыл предупредить тебя о том, что после обследования я перестал принимать курс противозачаточных. — Поезд снова зашумел, и поэтому омега приблизился лицом к уху альфы, обдавая его теплым дыханием. — Хотя, ты бы мог и заметить… — Да, и что такого? — Макото все еще не понимал сути волнения Хару. Альфа серьезно спросил: — Ты что, не хочешь детей? — Я… я не знаю, — Харука слегка отодвинулся от альфы, взявшись за поручень. — Что значит «не знаю»? — Макото снова подался вперед, не собираясь прерывать разговора. Теперь он наклонился в уху омеги. — Тебя что-то беспокоит? — Нет, блин, все отлично! — рявкнул в ответ омега, недовольно скосив взгляд на альфу. — А то, что мне придется прервать карьеру, а тебе часто помогать мне, ничего не значит? Нас ожидает огромная куча проблем. — И что? — Да перестань уже «чтокать»! — еще больше распалился Хару, а после снова сник. — То есть, ты… ты не против… чтобы у нас был ребенок? — Что за глупости! — обиженно фыркнул Макото, мысленно ругая возлюбленного за такие низкие мысли. — Нет конечно же! И, еще больше удивляя альфу, Харука внезапно улыбнулся, прикрыв рот ладошкой. Омега редко улыбался, а если и делал это, то непременно прятал лицо за ладонью или отворачивался. — Я так рад, — выдавил он из себя, окончательно ошарашивая Макото. — Я думал, что ты будешь против… — Ты такой глупенький, — альфа ласково заправил прядку Харуки за ухо, чтобы лучше разглядеть его раскрасневшееся лицо. — Столько лет меня знаешь, а все еще не можешь довериться окончательно. — Я доверяю, — качнул головой Хару и крепче обнял руку Макото, потому что поезд тряхануло в сторону. Альфа тоже прижал к себе омегу, опустив руки на его спину и вдыхая любимый родной аромат, в котором, как ему показалось, он уловил слабые нотки ванили и молока. Восстановив равновесие, Харука устало выдохнул и положил голову на плечо Макото. — Теперь… точно буду, обещаю. Дальше они стояли молча, потому что тот задушевный разговор, который они не удосужились отложить до дома, стоял на высоких тонах — перекрикивать гул поезда не так просто, знаете ли. Макото осторожно кашлянул и потянул омегу за собой, когда объявили их станцию. В их районе цвело много сакуры. Пышные деревья, сплошь покрытые крупными розовыми цветками, приятно и ненавязчиво пахли, а лепестки, что уже начали осыпаться, создавали прекрасный ковер под ногами, который радовал горожан и немало огорчал местных уборщиков, которым все это великолепие приходилось подметать. Солнце начинало медленно садиться. Последние закатные лучи озаряли рыжим светом крыши домов, небольших продуктовых магазинчиков, что так гармонично сочетались с высотками и прекрасные, шумящие своими кронами сакуры. Макото шел рядом с Харукой, держа того за руку. Омега, который обычно чурался всяких нежностей, на этот раз не проявил никакого протеста, позволив пальцам возлюбленного сплестись с его собственными пальцами. Все же, Хару еще немного стеснялся, но таков был его характер. Макото счастливо улыбнулся и повернул голову в сторону своего темноволосого чуда, которое сейчас отчего-то надуло щеки и отвернулось (но руки альфы не отпустило). Они шли по широкой аллее, по которой вместе с ними гулял ветер, поднимающий вихри лепестков в воздух и сплетающий их на разные лады. Макото шумно втянул воздух, чувствуя, что его сознание сейчас где-то далеко — на грани ошеломительного счастья или бескрайней радости. Харука вдруг прильнул к его плечу и поднял на него свои синие глаза. — Я… я люблю тебя, Макото. — ...И я тебя, родной, — с небольшим запозданием улыбнулся в ответ альфа, целуя омегу в затылок и бросая взгляд на крупные часы, что стояли на массивной железной ноге возле дороги. Хару сказал это впервые тогда, на той аллее, в шестнадцать сорок по полудню.