***
Тацуки хмурится, только делая вид, что вчитывается в условие задания. Учителя, словно сговорившись, решили провести неожиданную проверку остаточных знаний, и сделать это надо было именно тогда, когда ей совершенно не до учебы. Девушка тяжело выдохнула и, смирившись с тем, что за эту работу баллы будут крайне низкими, проставила все наугад. Ее мысли были заняты рослым котом в антропоморфном теле с огромной дырой в животе и тем, что он приглядывал за ней по приказу Айзена. Его было слишком много! Каждый раз в школе стоило только услышать или увидеть побеги Куросаки и компании с уроков, она чувствовала страх. Что, если его обнаружат? Он ведь чуть ли не вдоль школьного забора ходит, да и скрываться основательно, как Айзен, даже не пытается! Даже и на десятую часть от этого «основательно»!.. В школе ей нет дела до того, кто он. Хоть Король Ада! — Просто… будь осторожен, — тихо шепнула, прикрывая глаза, Тацуки. С появления на пороге ее дома Айзена Соуске и Гриммджоу Джаггерджака прошла неполная неделя, за которую кое-что изменилось. Это отразилось на самой девушке, на ее отношении к хорошим и не очень знакомым и друзьям. Просто в среду, приняв душ и переодевшись после тренировки, она подошла к тренеру и сообщила, что больше не придет. «Азарт уже прошел, сэнсэй», — виновато улыбнулась, когда старик спросил о свойственном старой-Тацуки предвкушении соревнований, побед и медалей. Она просто видела, что достигла своего предела, что «лучше» она уже не будет. Он тоже это видел, поэтому отпустил легко: «Ты повзрослела, Арисава-кун». Свободное время было потрачено на блаженный отдых… Если бы! Сидя на диване, для надежности Джаггерджак положил голову ей на колени, она пыталась ощутить свою силу. Съеживалась, безмолвно повторяла корявенькие инструкции и зарывалась в голубые волосы. Мужчина мурлыкал, будто настоящий кот, и был ужасающе терпелив к ней. Он ни разу не сорвался, хотя Тацуки точно знала — чувствовала, он был в бешенстве. Для него все то, чему она училась, было естественно, как дышать. Мелкие подвижки были — смутные ощущения, крайне расплывчатые. Она просто могла указать, в какой стороне источник духовной энергии. Со смехом потерпев относительную неудачу, Арисава заметила, что в стрессовой ситуации дело пошло бы быстрее. Гриммджоу в лице не поменялся. Именно с того момента он стал мелькать на периферии, слишком далеко, чтобы тихо и незаметно приблизиться, слишком близко, чтобы не привлечь внимания позвав или покричав. И Хирако что-то начал замечать. Парень часто оглядывался, нервно передергивал плечами и чуть сильнее давил аурой. В противовес ему Ичиго оставался светлым, теплым, продолжал сбегать с уроков и общаться с компанией. — Арисава, что произошло между вами с Иноуэ? — на перемене к ней подошел Куросаки, присев на край парты. — Хн, — Тацуки прищурилась. — Я просто устала бегать за ней и вытирать сопли. Ее слова были несколько жестоки, она это знала. Признавала это так же легко, как и то, что на самом деле устала. — Она — не маленький ребенок, Куросаки, и в няньке не нуждается, — может, Тацуки бы добавила, что и самому парню не следует ее так сильно опекать; она подавила это странное желание. Это его дело, пусть поступает, как знает. Она смотрела на него, рыжего придурка, и не понимала, когда он успел так измениться. Он уже не был тем ребенком, которого она заставила плакать одним ударом, не тем, кто только потерял нечто важное и теперь пытается найти. Ичиго хмурился, но для него это было в порядке вещей. Он излучал странную уверенность в своих силах. Он опекал ее; в первый раз она четко уловила странное движение его духовной силы. Та будто бы окутывала ее, клубилась вокруг нее. И Тацуки стало страшно. Она обернулась, прищурилась, глядя на Орихиме, но вокруг девушки такой чертовщины не творилось. Что-то задорно щебеча Садо, Иноуэ не отводила глаз от собеседника Тацуки. — Думаешь? — Я ее знаю дольше твоего, — отозвалась Тацуки. — И если ее мозгов не хватило на то, чтобы не ввязываться в сомнительную авантюру… Ты здесь определенно ни при чем, Куросаки. «Перестань винить себя, Ичиго.» «Самое худшее — она прекрасно понимала, во что ввязывается и что ей будет причинена физическая боль», — отвернувшись, подумала Арисава. И так, будучи раненой, девушка привлекала внимание парня, играла его чувствами. Тацуки ткнула Ичиго в бок. — Все в порядке, Куросаки, — чуть улыбнувшись, произнесла. Пусть она не могла сказать это, глядя ему в глаза, — духу не хватало; в свете событий, предположений и кое-каких знаний Арисава не сомневалась, что Иноуэ сказала ему нечто в роде: «Не вини себя. Это я виновата во всем: подставилась, пострадала. И ни за что не извиняйся, не смотри на меня жалея». Старый, как мир, трюк. Вот только такой же надежный и рабочий. И парень уже сам не свой — вина точит, словно вода — камень. В глазах Куросаки она ее ясно видит и хочет помочь. — Спасибо, Тацуки. Она кивнула, мол, всегда пожалуйста, и чувствовала себя странно-неловко из-за страха. Ведь… … это же Ичиго. Как можно бояться Ичиго-плаксу? И почему так сложно отвести взгляд? Где-то в районе позвоночника пронзило током. Девушка вздрогнула, Куросаки поднял голову и повернулся в сторону дверей класса. Он напрягся, вслушивался в неразборчивый бубнеж, становящийся все громче. Группа Богов Смерти — уж в их морозной ауре Арисава хорошо разбиралась — приближалась. Дверь распахнулась. Странноватый парень с множеством татуировок и красными волосами, собранными в хвост, поднял руку: — Привет! Как дела, Ичиго? — Куросаки, ты их знаешь? — побледнев, спросила Тацуки. — Ре-Ренджи?! Иккаку?! Юмичика! Рангику-сан!!! — Ичиго смотрел на «новеньких учеников» во все глаза. — Тоширо!!! Беловолосый мальчишка пробурчал, чтобы тот называл его «Хитсугайя-тайчо»; они разговаривали достаточно громко, чтобы привлечь внимание. Вот только их это не волновало. Да, в принципе, что такого они сказали? Если бы она не знала об арранкарах и Богах Смерти, то подумала бы про какую-то ролевую игру и выкинула из головы. А так она только наслаждалась спектаклем-дурдомом. И давила в себе глухое раздражение от поведения появившейся более эффектным способом Кучики Рукии. Да, это было эффективно, стремительно, вот только она просто выбила из него дурные мысли. В краткосрочной перспективе, умирай Куросаки, Тацуки бы и слова не сказала — сама бы поступила так. Вот только Ичиго жить да жить, он не собирается умирать. Помрачнев, Арисава собрала вещи и выскочила из класса; Боги Смерти пропустили. Она ведь одна из «просто болтливых людишек». Добраться до учительской, отпроситься с уроков — дело не сложное. — Ты — мрачная, — стоило Тацуки выйти за забор школьной территории, как к ней обратился Гриммджоу. — Это связано с теми Богами Смерти? — Скорее да, чем нет. Я волнуюсь. Гриммджоу насмешливо посмотрел на нее: — Я не так прост. Они неспешно шли по улице. В качестве небольшого экзамена, в связи с прорывом в обучении, Гриммджоу предложил ей найти Пустого. — Метрах в тридц… Тацуки оборвалась, сбившись с шага. Сердце сжалось. — Уже нет. Просто нет. — Боги Смерти добрались, — пожал плечами Джаггерджак. Он притянул девушку к себе за плечи, чуть повернул голову в ее сторону и посмотрел назад, поверх нее. Она закатила глаза: — Ты еще сумку за меня понеси! В ярко-голубых глазах вспыхнуло нечто опасное… — В следующий раз — обязательно, — кивнул Гриммджоу. — А теперь послушай. Вернешься домой, закроешь замки и займешься домашними делами. Никаких тренировок с духовной силой, никаких прогулок ни при каких условиях, поняла? — Да, но… — Так будет лучше, Арисава Тацуки. Девушка фыркнула: — Для кого? Гриммджоу сильнее прижал к себе ее, буквально выдавив из девушки возмущенный писк. — Для тебя, — он выдохнул ей в макушку, прикрыв глаза. — Очередной приказ Айзена, о котором, кроме него и меня, никто не знает. Как «приглядеть» за тобой, только… — Надавать Куросаки мотивационных пинков, да? Но ты себя обнаружишь! Девушка крепче вцепилась в ручку школьной сумки. — Иди домой, — устало произнес Джаггерджак. — Я не знаю, чем все закончится. «Береги себя». *** Зависнув в воздухе, в паре метров над головами двух Богов Смерти, Гриммджоу чувствовал лишь усталость. Ему хотелось исчезнуть из их поля видимости, сбить со следа духовной силы и вернуться в дом Арисавы Тацуки. Там он бы завалился на диван, позвал девчонку, а после, прикрываясь тренировкой, использовал бы ее колени в качестве подушки. Он сильно погрузился в мечты и не следил за тем, что болтал. Впрочем, это было-то не таким уж и важным, как взгляд рыжего парня. Мальчишка узнал его. Арранкар усмехнулся, убрал руки в складки хакама, как в карманы; он медленно опустился на землю. Все это время он давил их прессом из духовной силы. Оскалился, почуяв слабину этой мелкой Богини Смерти. Он удивительно четко видел каждую каплю пота, выступившую на ее лице; ее выбило из колеи та разница в уровне между ним и Ди Роем. — И кто же? — Гриммджоу мысленно выдохнул, приготовился, чуть усилил духовный пресс и добавил безумия в голос: — Я спрашиваю — кто из вас сильнее?! До крика Богини не было дела, он безмолвно сорвался, бросился вперед в по-кошачьи стремительном прыжке. Брызнула кровь. Он поднял мелкую. — Точно не ты. Ее «Черт возьми» его лишь позабавило; она завалилась, теряя и духовную силу, и кровь. Он сбросил ее с руки, словно испорченную игрушку, и стряхнул кровь. Ни за что он не попробует эту кровь. Ни после того, что произошло в доме Арисавы, куда он увел девчонку и оставил, поклявшись вернуться. Он также пообещал ей, что не убьет рыжего мальчишку. Этого не хотел и Айзен; тот собирался лично уничтожить свою любимую игрушку, растоптав его морально и физически. «Для этого, друг мой, Гриммджоу, тебе стоит сыграть свою роль. Ты же помнишь, какого это? Желать крови? Безумно бросаться в бой, стремиться доказать, что ты здесь и сейчас существуешь?» Он играл. — Моя печать арранкара, — он обернулся, наблюдая, как приближается Куросаки Ичиго. Скалясь, Гриммджоу не испытывал ничего, о чем ему пытался напомнить «Владыка». Это было давно, и прошло много раньше, чем Айзен сломал его маску. Такая переоценка, эдакое спонтанное взросление, отразилась на уровне сил, совсем как у Арисавы Тацуки. И если девчонка еще не выяснила причины, почему это произошло с ней, то у него все было просто. Это был своеобразный прорыв на пути к цели их группы — становление Васто Лордами. Долгое пожирание себе подобных, аккумуляция в костяном покрове все большего количества духовной силы привела к резкому скачку собственных сил. «Взросление» стало «следствием». Он не был адьюкасом в полной мере. — Эй? Ты не дерешься со мной в полную силу? Если это все, то мне лень париться и убивать тебя, — оттолкнув налетевшего с тесаком наперевес пацана, чуть лениво произнес Гриммджоу. — Скорее покажи мне все, что можешь… и банкай пожалуй. Если не сделаешь, то как и в этой девчонке я пробью в тебе дыру! Пацан рыкнул: — Ублюдок… Бан-кай! Арранкар прищурился. — Уже лучше. «Сопляк».***
Арисава неуверенно взяла лист бумаги. В другой руке держала ножницы. Дурная мысль, пришедшая к ней после того, как наглый котяра покинул ее дом, была слишком интересной и таки заманчивой, чтобы просто так быть отброшенной. Вырезав человечка, девушка взяла ручку и уверенно, резко написала на нем «Шестая бабочка». Обвела иероглифы кругом. Проворачивая все это, она не переставала думать о Гриммджоу и капля за каплей вливать в него духовную силу, остановившись только после того, как почувствовала, что еще чуть-чуть и ее поделка взорвется. Она не задумывалась о том, зачем ей эта дурь. Просто после этого ей стало чуть спокойнее.***
Джаггреджак повернул голову. Он уловил колебания духовной силы, нарастающие по силе и неспособные не привлечь внимание. Прошипел, чувствуя, как внутренности сковывает от страха за ненормальную: — Что ты творишь?.. Обещала же… Куросаки воспринял его замешку иначе, он не насторожился; с него-то что взять? За все то время, проведенное в Каракуре, Гриммджоу так и не застал ни разу тренировок мальчишки. Тем не менее, Куросаки Ичиго был неплох. Не так плох, как мог бы, при таких вводных. Ему было по силам уворачиваться от некоторых атак, в его глазах горел странный, безумно злой огонь. Его желание «разорвать и растерзать» чувствовалось приятным привкусом крови на губах. Сила, с которой он отбрасывал мальчишку, была четко выверена, чтобы причинить некий ущерб, но никак не убить. Зная это, глумливые слова приобретали совсем уж повернуто-садистское значение: — Тц! Ты это называешь «банкаем»? Ты меня разочаровал, Бог Смерти. Твой банкай лишь немного увеличил твою же чертову скорость… А? В один момент Ичиго будто бы сорвал свою маску редкостного идиота. Невероятно острый взгляд, цепкий и проникающий под кожу, заставляя лишь на секунду оцепенеть. Вымораживающий… — Гетсуга… Тэн-шо! С его клинка сорвалось чудовищное количество сжатой духовной силы, принявшей форму полумесяца. И это уже было несмешно. Гриммджоу усилил Иерро, принял на скрещенные руки волну. «Я создал твой фантом, иллюзию, будто ты оставался во Дворце. Будь готов к этому, веди себя соответствующе. Улькиорра отправится в Генсей; его цель — испытать Куросаки Ичиго. Предполагается, что Куросаки-кун ничего не успеет показать, так как вмешается Общество Душ.» Обозвав «Владыку — двинутым на голову божком», Гриммджоу продолжил играть: — Что за дрянь? Этого трюка… не было в докладе Улькиорры! — Так ты все-таки не разочарован, арранкар? — усмехнулся Ичиго. И если бы Джаггерджак не был собой, то ни за что бы не заметил ничего странного, как заволакивающая глаза мальчишки тьма. Рыжий схватился за голову, зашептал: — Еще нет… Мне нужно еще немного времени!.. И с этого момента началась какая-то чертовщина. Арранкар будто бы видел, как тонкие руки Арисавы с алыми татуировками на предплечьях рассекают ночную тьму. Они слабо сияют, оставляя за собой след… Он будто бы слышит что-то. Он никогда не чувствовал Арисаву Тацуки, ее духовной силы. В этот момент странная догадка пронзает его, словно насквозь прошедшая стрела. Одновременно с этим она выбрасывает руку вперед с зажатым между указательным и средним пальцами бумажным человечком. «Эта идиотка здесь?!» — с самого начала в отношении нее он мог полагаться только на органы чувств; чутье духовной силы не помогало следить за ней. Ему приходилось рисковать, приближаясь к этой школе, — истинному рассаднику всякой дряни производства Общества Душ. Особенно после того, как ощутил группу Богов Смерти, каждый из которых был сравним по силам с Владыкой. Но у него приказ, он должен играть. Он играет, безумно смеясь, надеясь, что его фальшивость она распознает: — Великолепно! Теперь ты стоишь, чтобы тебя убить! И поэтому… сейчас мой ход! Он начал доставать Пантеру из ножен, зная, что остались лишь какие-то секунды до того, как все закончится. И появившийся за спиной Тоусен не внушает страха; падший Бог слабее. — Спрячь свой меч, Гриммджоу, — врядли мальчишка поймет, что голос предателя дрожит. Это не так важно — эта странная дрянь, происходящая с Куросаки, не даст тому здраво оценивать ситуацию, но все-таки мог бы и постараться: — Тоусен!.. Почему ты, черт возьми, здесь?! — Ты спрашиваешь: «Почему?». Даже не пытайся валять со мной дурака, — Гриммджоу усмехается — как же двусмысленно звучит! — Ты самовольно отправился в Мир Живых. Более того, привел с собой пять арранкаров, и все они в итоге умерли! Все это — нарушение отданного тебе приказа. И, как ты догадываешься, Айзен-сама ждет тебя, Гриммджоу. Пошли. Твое наказание будет определено в Уэко Мундо. Насмешливо смерив взглядом отошедшего предателя-Бога, Джаггерджак фыркнул от абсурдности данного представления: — Тц! Да-да… Да и реакция Куросаки была очень уж забавной — он так по-детски обиделся тому, что противник уходит! — Заткнись! Я ухожу в Уэко Мундо, — прежде, чем ступить в Гарганту, растерянно отозвался Гриммджоу. «За что ты так цепляешься? Зачем тебе так нужна эта победа, Куросаки Ичиго? Дело в Арисаве Тацуки? Если да, то тебе стоит обуздать собственных монстров», — думал Джаггерджак, вслух же спрашивая того, почему он так хочет обмануть самого себя. Куросаки дернулся, как от удара: -…единственный, кто чуть не лишился жизни, это ты! Он говорил логичные и естественные вещи; арранкар учил Бога Смерти — какая же это ирония. «Надеюсь, ты выживешь в нашу следующую встречу, или же нам лучше будет никогда не встречаться».***
— Он позволил?.. Арисава бросила взгляд на пустой рукав и поджала губы. Нечто такое она считала вполне в духе Айзена… — Он слишком силен? Этот Канаме? Разве ты не мог остановить его меч, не причинив ему вреда? Арранкар усмехнулся: — Тогда бы вмешался Айзен. Его уровень духовной силы постоянно растет, я ему не ровня, как бы меня не это не бесило. Тацуки провела рукой по голубым волосам. — Ты нарушила обещание. Почему? — Волновалась, — пожала плечами девушка. — Зря, конечно, но все же не удержалась. Прости. Гриммджоу поморщился. — Ты знаешь, где Куросаки? Рука Тацуки дернулась; она прикрыла глаза. — Прячется за барьером в старом районе, — фыркнула Арисава. Гриммджоу поднялся, чуть повернув голову бросил взгляд на зеркало. Само по себе оно располагалось в прихожей, но при открытой двери его можно было увидеть и в гостиной. Арисава Тацуки сидела на диване правильно, держа ноги вместе и чуть отведя их в сторону. Она смотрела на него, в карих глазах застыло какое-то странное понимание, беспокойство. Было заметно, что девчонка меняется. Ее глаза стали бледнее, будто покрылись изморозью. Вот только при этом они оставались теплыми. Сейчас он ограничен в своих возможностях; его скоро должны будут призвать в Уэко Мундо. Но есть кое-что, что ему следует сделать до этого. — Ты понимаешь, почему способна почувствовать его? — Разве это странно? Барьер весьма тонок, едва прикрывает ведь! — Не совсем, — он встает с дивана и подходит к окну. Его действительно все это беспокоит. — Я еще удивлялся, почему именно этот городок выбрал Айзен для своего плана… Ха! «Местность с высокой духовной плотностью», «сотня душ» и то, о чем он еще говорил — Айзен не так глуп, чтобы не понять, что это все не о Каракуре. В городе не наберется сотни человек, обладающих значимым уровнем духовной силы. — Но и просто так такого количества Пустых не было бы! — Я и не говорил такого. Здесь живешь ты, Арисава Тацуки, — усмехнулся Гриммджоу. — И, фактически, этот аномальный уровень — целиком и полностью твоя заслуга. По какой-то причине твоя духовная сила не накапливается в твоей же духовной оболочке, а выходит в окружающий мир. Ты приманиваешь духов. Не специально, но надежно. — И из-за этой «утечки» Общество Душ, Пустые не могут найти меня? — Возможно, да. А, может, и дело в Куросаки Ичиго. Он тоже… весьма необычный молодой человек. — Ичиго же, — улыбнулась Тацуки так, будто это само собой разумеющееся. — В следующий «официальный» визит я снова встречусь с ним. Приказ Айзена, — поморщился Гриммджоу. — Знаешь, я разочаровался в нем. Не понимаю, чего с ним все носятся, — слабый, трусливый и насквозь фальшивый сопляк же! Тацуки была удивлена, повернув голову, она хмуро посмотрела на арранкара, но защищать своего друга не стала. — Слушай, Гриммджоу, — Арисава опустила голову, спрятав глаза за челкой. — Может, к черту все? Этих Богов Смерти, Айзен-сана? Мы просто исчезнем из Каракуры?.. — Ты — дура? Девушка фыркнула. — Я просто не хочу, чтобы мой друг подвергал себя опасности из-за меня! И это выход! Я уже уезжала из города, когда Ичиго мотался с Кучики, и Общество Душ никак не отреагировало. Не связало высокий показатель духовной плотности города со мной! — Айзен свяжет, — уверенно ответил Джаггерджак. — Он уже знает о тебе. И нам не остается ничего другого, как надеяться на Общество Душ, на то, что Куросаки хватит сил. Но сейчас стоит думать не об этом. «Официальный визит» Эспады — вот, что важно. И то, что ты прекратила общение с рыженькой дурехой. — Орихиме? Только не говори, что «Принцессу похитит Дракон»! — Именно так, — хмыкнул арранкар. — И Рыцарь без страха и упрека отправится ее спасать, попадая в ловушку страшного Колдуна. Тогда Тацуки посмеялась над его словами. Но с того момента, как он вернулся в Каракуру с «официальным визитом», она лежала на кровати, свернувшись калачиком. Ее мелко трясло; всякий раз Арисава вскрикивала, чувствуя колебания духовной силы. Все появляющиеся и использующие свои способности Боги Смерти лишь добавляли ей неприятных, болевых ощущений. Она смяла в руке покрывало, не открывая глаза и морщась от покалывания в теле. «Да когда же все закончится?!» — подумала девушка, буквально видя, как ярко-алое Серо проносится перед глазами. И ощутила искреннюю благодарность к вмешавшемуся арранкару. Он «вспыхнул» лишь раз, чтобы оказаться рядом с Гриммджоу; именно после его появления все сошло на нет. — Знать бы еще, кто это был, — пытаясь отдышаться, произнесла Арисава. Ей хотелось говорить, слушать, не сидеть в тишине. Она медленно села, прислонившись спиной к стене. Ей постепенно становилось лучше, особенно, когда вся гурьба Богов Смерти рассосалась: Хирако Синдзи стремительно сбежал в закрытый барьером дом в старом районе, прихватив Кучики и Куросаки, остальные же каким-то чудом поместились в магазинчике сладостей Урахары. Тацуки не прислушивалась к перезвонам духовной силы, просто наблюдала за тем, как очередной Бог Смерти оказывает помощь Ичиго. Она тяжело выдохнула: чем пристальнее наблюдает — тем ярче ощущает влияние чужих манипуляций с духовной энергией. Она отметила, что Кучики Рукия дотащила Ичиго до его дома. Тацуки бы и сама не отказалась от помощи. Вот только ее квартира оставалась пустой, Гриммджоу был утащен тем арранкаром в Уэко Мундо… Именно из-за того, что она так и не перестала напряженно наблюдать за колебаниями духовной силы, ею и была замечена своеобразная аномалия. Эдакий маленький переносной барьер сферической формы, который не позволял определить, кто скрывается за ним. «Интересно, Гриммджоу смог бы почувствовать?» — закусила губу Арисава, медленно поднимаясь с кровати. И пока она живым мертвецом передвигалась по дому, пила чай и принимала душ, пытаясь взбодриться, конспиратор не кружил по городу, а спокойно находился в одной точке. Тацуки сконцентрировалась, определяя точное местоположение, и поджала губы. Квартира Иноуэ Орихиме. К ее же затаенной радости скрывающаяся от мертвых друзей Принцесса покинула свою квартиру и по странному маршруту устремилась к дому одноклассника. Тацуки фыркнула — можно было бы для разнообразия и поставить себя выше парня. И сама вышла из дома, чтобы встретиться и расставить все точки над «i». Ей, в отличие от того же Ичиго и ребят в черном, той же Иноуэ-конспираторши, приходилось огибать дома, перемещаясь исключительно по улицам и изредка нарушая правила дорожного движения, перебегая светофоры на красный свет, пока Орихиме по прямой добралась до дома Куросаки и зависала там. Она добежала до дома, согнулась, упираясь руками в колени. Дыхание лишь чуть сбилось, незначительно; к моменту, когда Иноуэ вылетела из окна дома, Тацуки уже была готова к еще одному марафону, не то, что к разговору. Арисава махнула рукой однокласснице: — Орихиме! Девушка вздрогнула, закрутила головой: — Тацуки-тян?! Жестом девушка подозвала к себе бывшую подругу, но та лишь активно замотала головой. — Подлетела. Ближе, — она пронзила ее взглядом. — Я не собираюсь кричать. Орихиме металась; девушка, вроде бы, и хотела приблизиться, поговорить, но в то же время ей будто что-то мешало, пока та и не взяла себя в руки подлетая. — Тацуки-тян… Ухватив одноклассницу за рукав, Иноуэ в слезах рассказала о произошедшем в Разделителе Миров, что ей угрожают и как она не хочет подставлять ни Куросаки, ни Кучики, ни ее. И это в начале удивило Арисаву. Потом было лишь усталое, глухое раздражение и тлеющая злость. — Идиотка, — фыркнула, прикрыв глаза, Тацуки. Надо было додуматься? Она взяла лицо Орихиме в ладони, провела большим пальцем по щеке, стирая кристально-чистые и искренние слезы, и поняла, что никогда-то не интересовалась той, кого считала своей подругой. Обвиняла, что та отдалилась… мол, не разглядела своего счастья рядом, польстилась морозным дыханием смерти и забыла о живом тепле. А было ли у нее это самое «живое тепло»? Она сама посчитала инфантильность Принцессы ширмой и как-то не обращала внимания, отмахиваясь сначала от показательно-детских рисунков, потом от не самого адекватного для старшеклассницы поведения. Орихиме не забывала о ней, переживала, что с ней что-то не так, но не решалась подойти. Она хорошо помнила ее злобной, огрызающейся и воспринимающей каждое слово в штыки — а ведь самой Арисаве казалось, что тогда она видела за детской маской какую-то злобную змею. — Тише, тише… не плачь, Орихиме, — она слабо улыбнулась и не сопротивлялась, когда Иноуэ сгребла ее в объятия. — Все не так страшно, как тебе кажется. И там не страшно. Девушка в ее руках вздрогнула. — Знаешь, а я бы отправилась туда… Там, мне рассказывали, красиво: куда ни посмотри — кругом простирается белый песок с редкими, такими же белыми деревьями… На чернильном небе яркие россыпи звезд, крупный месяц освещает эту пустыню. Айзен-сан возвел там свой Дворец на руинах старого. Он окружен барьером, и в его пределах песок, привычный нам, и небо — ярко-голубое. Искусственное солнце кажется настоящим… Она, действительно, хотела увидеть то, о чем рассказывал ей Гриммджоу. — Жаль только, что если один наглый кот почувствует меня там, то я тут же отправлюсь бандеролью обратно, — хихикнула Тацуки. — Он ведь не постесняется завалиться к Куросаки, сдать меня с рук на руки и попросить придержать в Генсее. Так, чтобы не бродила, где не надо. — В Генсее?.. Айзен-сан? — Орихиме отстранилась, смотря на нее большими, удивленными глазами. — Тацуки-тян? — Я, Кейго и Мизуиро довольно давно видим пробежки Куросаки в черных тряпках с огромным тесаком за спиной, — спокойно пожала плечами Арисава. — Столкновение с кем-либо из этой мертвой братии было лишь вопросом времени. Мне и Кейго повезло встретиться и поговорить с Айзеном Соуске. Или не повезло? Как знать! Нас, по крайней мере, не стали использовать в темную, а дали какие-то знания и отпустили жить дальше. Спокойно и без приключений… — Почему ты молчала? А Кейго? Это ведь… неправильно! Айзен — враг Общества Душ! Он подставил Кучики-сан, убил множество Богов Смерти, — потерянно сказала Орихиме. Она попыталась возмутиться спокойствием подруги, ее равнодушием к проблемам Общества Душ и Богов Смерти. Но теперь-то Арисава была уверена, что Орихиме просто волнуется за нее и переживает. — В этом все и дело. Он в конфронтации с Обществом Душ, а не со Старшей Школой Каракуры или же с додзе, в котором я занималась. Меня это не касается, поэтому мне и не было смысла говорить вам и быть втянутой в эти разборки. И да, это уже все неважно. Твой сопровождающий тебя ждет, — Тацуки кивнула на крышу соседнего дома. Она спокойно отпустила подругу, улыбнулась арранкару и развернулась, собираясь уйти. — Поблагодари его за меня. Он… не так уж и плох. Арисава понимала, что сильно засветилась, но продолжала спокойно и чуть облегченно улыбаться, идя по ночной Каракуре. Ей определенно стало легче, и какой-то оставшийся червячок сомнений, цепляющийся за образ защитницы Принцессы, испарился. Возможно, если та сможет принять ее точку зрения, то они и смогут общаться… это разве не будет неплохим началом «с нуля»? И утром в школе найти Куросаки, вновь поежившись от непривычно мягкого воздействия чужой духовной силы, с мрачным лицом напомнить ему о событиях вечера. Жестко усмехаться, слыша его отговорки, и, приблизившись, взять его за грудки, притянуть и шепнуть: — Думаешь, я ничего не знаю? «Думаешь, я ничего не чувствую?» — Я вижу, как ты носишь черное кимоно, — она говорит тихо, достаточно, чтобы слышали Мизуиро и побледневший Кейго, знающий чуть больше своего друга. — Я помню каждый взмах твоего тесака, когда ты сражался с той странной группой. Ичиго, ты уже можешь рассказать мне все, что скрывал… Она вглядывалась в изможденное лицо парня и пыталась подобрать слова, чтобы подбодрить его. Он словно бы нацепил маску холодной отчужденности: — Тебя это не касается. «Слова не помогут». Припомнив то, как Гриммджоу описывал технику Иерро, и, подумав, что экзоскелет — не только защита, но и усиление, Тацуки отпустила рубашку Ичиго и отправила его в стену мощным ударом. Нервно усмехнувшись, она с легким хлопком ударила правой рукой, зажатой в кулак, в ладонь левой; игнорируя звон разбившегося стекла и крики других учеников, она отшатнулась. — Скажи мне, Ичиго, — чуть запинаясь произнесла Арисава, не сводя глаз с Ичиго. — Кто я для тебя? Мы не так уж и много общались, но… разве мы не друзья? Помнишь, сколько раз я прикрывала тебе спину? Просто была рядом, помогала? Если тебе так наплевать, что можешь просто отмахнуться от меня, то мне — нет! Тупица… Она прикрыла глаза, сконцентрировавшись, усмирила собственную странную злость и взяла под контроль ту немногую духовную силу, что была в наиболее близком к физическому телу контакте. Тацуки искренне боялась, что в порыве чувств могла бы развеять кокон из силы Ичиго. Пусть и его природа пугала, но это было чем-то приятным. — Видимо, мне только показалось, — произнесла потерянно и отступила. Ей показалось, что силы ее покинули, когда Ичиго, отвернувшись, попросил держаться от него подальше. Ей просто захотелось сделать ему и себе больно. Ей было страшно за него. И поэтому она пойдет за ним следом — тенью; знать ему ни к чему о том, что в ее руках есть особенный бумажный человечек, связанный с тем, кто может помочь ей привести безумный план в исполнение.***
— Будет гораздо опаснее, если вы останетесь здесь… Будучи сильно потрепанным в драке, тем не менее Гриммджоу поднялся. Тяжело дыша, чувствуя, как капля по капле тратятся остатки духовной силы на поддержание рессурексиона, он смотрел на Ичиго и думал о том, как рассказать ему неприглядную правду. — Как-будто я проиграл… Да гори я в Аду!.. если продолжу и дальше дурить, — он закончил совершенно спокойно, убрал Пантеру в ножны. — Мне это уже надоело. Номер Эспады надоедливо зудел; в ушах звенело, казалось, он слышит, как шелестит листва деревьев. И шаркающий шаг, тихий, погребальный перезвон цепей; слышал куда четче, чем-то, что ему говорил Куросаки. «Откуда только силы взялись?» — успел удивиться уже после того, как, схватив недо-Бога Смерти за шиворот, уклонился от выпада Санта Терезы. — Ннойтора, — выплюнул Гриммджоу, чувствуя, как возвращаются силы. Раны затягивались так, будто над ним вновь колдовала эта Принцесса. — Ублюдок. Арранкар прошипел что-то, недовольный, что не удалось убить Шестого сразу же. — Кто это? — запнувшись, неуверенно покосившись на арранкара, спросил Ичиго. — Ннойтора Джируга, Пятый, — ответил Джаггерджак. Он наблюдал за Джиругой, собравшись, и уже готовый отражать атаку. Сражаться в команде с Куросаки было непривычно, не так, как с Фракцией. Приходилось одергивать, прикрывать или даже вытаскивать за шиворот из-под атаки, а так же отвешивать отрезвляющих подзатыльников, когда тот отвлекался на девчонку. Удержать же самого себя Гриммджоу было сложно, когда Ннойтора, выразительно продемонстрировав свой номер, в открытую назвал его «слабаком» и напомнил, что несколько минут назад они рвали друг другу глотки. — Я — сильнее, чем он, — с этими словами Джаггерджак бы поспорил. Эти слова задели гордость. И высокомерный треп засранца Джируги тому не поможет, если он возьмет в руки предложенный клинок. Духовная сила Тацуки не была похожей на могильный холод Богов Смерти или же пепел Пустых; что-то общее было с силой Иноуэ Орихиме, теплой и светлой. И у него был к ней доступ, он мог черпать ее и использовать. И без нее он бы точно не смог уклониться от той атаки. Просто не было бы сил шевельнуть даже пальцем, только смотреть, как лезвие Санта Терезы вспарывает кожу, разрезает мышцы… Это для него было бы долгим и весьма болезненным процессом, он осознавал бы каждое мгновение, как бесконечно тянущиеся минуты. Мальчишка ему бы не помог — не успел бы. И Тацуки, не останови он ее, тоже смогла бы только смотреть. Хотя?.. Могла бы она почувствовать приближение Ннойторы? Это уже не важно. Тем более, что тут ей все равно не место. Окажись она на месте Принцессы… он — не Куросаки, ему хватит и навыков, и скорости порвать Теслу в любой момент. Но сейчас это не его испытание. Он просто приглядывает за ним, как и обещал. Это единственное, что держит его на этом поле боя. Не увечная девочка-арранкар, не вытащенная из-под серо Лоли-Меноли Принцесса… Ну, возможно, еще есть самое естественное желание Пустого — поглотить чужую душу, заполнить пустоту внутри себя. И Ннойтора вполне подойдет для того, чтобы стать сильнее. — «Должен… спасти?» Ты совсем идиот? — вырвалось у Гриммджоу. О чем этот мальчишка? — Или просто слепой? Ему вторил Тесла, фрассьон Ннойторы. Стоило заглянуть в окно соседнего дома? Она знала, что там будет ее ждать, — спящие люди, застывшие под действием заклятий мертвецов. Для них нет этого дня, этого времени. Они просто спят. Она же бродит по пустому городу, дышит воздухом мертвого мира, и та мелкая дрожь, сотрясающая ее тело, лишь передает ее ужас. Тацуки знает, понимает, что чувствует страх. И если не за Ичиго, просто ведь Гриммджоу она научилась верить, то за самого арранкара, за себя, за мальчишек, увязавшихся за Куросаки, за одноклассников… Кейго где-то здесь, в тишине этого города. А что насчет Айзена? — О, Боже, — она хватается за голову. Если сказанное Гриммджоу в их последнюю встречу — правда, то, что? Что ей делать? Он ведь слишком силен, чтобы не найти ее в городе, в стране, в Генсее. Появление Кейго словно подарок небес. — Арисава! — видно, как ему становится легче от того, что кто-то еще не спит. Пусть это и мрачная, почти что отчаявшаяся одноклассница, также резко повзрослевшая. — Я рад. Они оба рады встрече: — Что случилось? — Просто… кое-что узнала. Неприятное. — Выкладывай, — он пытается ее подбодрить. — Хуже, чем-то, через что я прошел, приведя домой этих двух дружков Куросаки, не будет. — Город со всеми жителями находится в Мире Мертвых, — нервно отозвалась Тацуки, ломая руки. — Не знаю, кто еще не спит, но… сон — дело рук мертвецов. Таких, как Ичиго, Хирако и Айзен-сан. А последний… Знаешь, Кейго, повезло же нам встретить того, кто хочет пустить нас, как расходный материал, на создание какой-то дряни, с помощью которой станет Богом. — Он, разве, и так не Бог? Ну, Бог Смерти? Девушка покачала головой: — Богом для Богов. — И что мы будем делать? Ответив на вопрос вопросом: «А что мы можем?», Тацуки переглянулась с Асано. Парень хмуро кивнул соглашаясь. — Это друзья Ичиго. Останавливаясь в десятке шагов, Арисава и Асано чувствовали себя странно. Парень чувствовал невероятное давление, противостоял ему скрючившись. Девушка не чувствовала этого. Гордо расправив плечи, стояла и смотрела в глаза мертвецу, с которого все и началось. — Соуске Айзен-сан, здравствуйте, — он был не один, но и не с Гриммджоу, как на пороге ее дома. Этот был светловолосым, будто бы выбеленным, с бледной кожей, что в белых одеждах смотрелось жутко. Как, впрочем, и его улыбка, хитрая и змеиная. — Вы изменились с нашей последней встречи. Сложно легко улыбаться, глядя в глаза тому, кто способен уничтожить… кто шел, чтобы уничтожить… — Тацуки Арисава-кун, — Айзен хмурится. — Помнится, я отдавал насчет тебя распоряжение. — Не имею ни малейшего понятия об этом, Айзен-сан, — ей страшно улыбаться этому человеку, посмеиваться; ей необходимо это делать. Она смещается в сторону, вставая между мертвецами и Кейго. При этом не теряя зрительного контакта с Айзеном. Это как с опасным животным — нельзя показывать слабость. Шепчет: — Уходи, Кейго. Парень хмыкает. — И оставить тебя? Дудки! Улыбаться становится легче. Они оба — чокнутые в этом мире. И Айзен не спешит поднимать меч, лишь подтверждая теорию Гриммджоу; она видит каплю, скатывающуюся по виску мертвеца. Кажется, будто он — живой. Пусть и думает иначе, другими категориями, но выглядит идентично — реакции те же… Это обманывает разум. И вот, в один момент, прорва силы исчезает; ее складывает пополам. Горло обжигает, она, вроде бы, хрипит, заставляя крючиться на месте. Асфальт покрывается алым, на языке чувствуется привкус железа. Арисава поднимает голову. Перед глазами все плывет, кажется, будто мертвецов перед ней четверо. Она утирает с подбородка кровь. Взгляд стеклянеет. Слышится: «Тацуки?!», но приглушенно и будто сквозь вату. В ушах звенит, а в мыслях: «Что за черт?» Но она видит появившуюся Богиню в черных одеждах. Она красивая, с длинными рыже-золотистыми волосами, ниспадающими водопадом на плечи и спину. Глядя на нее, в голову лезет, что Ичиго окружают одни красавицы, только она… такая мужеподобная. Но ей не справиться ни с Айзеном, ни с его спутником. Тацуки запускает пятерню в собственные волосы, легко оттягивает. — Вы не остановите их, — тихо, чуть морщась от запаха крови. Она точно знает это. — Только задержите. — Умница, Арисава-кун, — Соуске одобрительно улыбается. Он лишь мазнул взглядом по Богине; тревожен был взгляд пристальный. Он знает что-то, чего-то ждет; дождавшись, улыбается. Второй мертвец в белом кимоно просит позволения «проводить старую подругу», неожиданно присоединившуюся к их компании. — Хорошо. У нас достаточно времени. Идите вперед и говорите, о чем только пожелаете. — Вам не будет это мешать? — он спрашивает, будто боится, что Айзен передумает. — Нисколько, — обернувшись, дарит своему последователю мягкую улыбку. Соуске чуть ли не машет вслед мужчине, уносящему красавицу на плече. — А теперь с вами разберемся… Почему ты в городе, Арисава-кун? Я не четко выразился, когда говорил Гриммджоу, что хочу видеть тебя в Лас Ночес по возвращению? — Н-не знаю, — пожала плечами. — Вам виднее. — Ну, это не так важно. Побегай немного по городу, запомни его. Я заберу тебя с собой, когда все закончится и Ключ будет создан. — А могу отказаться? Мне и в Каракуре неплохо! — Увы, — притворно улыбнулся Айзен. — Каракура будет стерта с лица Земли. До встречи, Арисава-кун. Он исчез, оставляя после себя удушающий страх. — Что значит… «будет стерта с лица земли»? Он же не всерьез? Арисава? — бледный Кейго положил руку на плечо. Она вздрогнула: — Он не шутил, Кейго. Что будет с ними, оставшимися в городе? Если она — интересная игрушка, загадка, человек с удивительным уровнем духовной силы и без Богов Смерти, Пустых в родословной, то, кто для него тот же Кейго? Мизуиро? Чизуру? Зрачки расширились. Сердце, мерно бившееся даже тогда, когда она стояла перед Айзеном, зашлось в ненормальном ритме. Они — рычаг воздействия на Ичиго, его друзья. — Идем, Кейго! — она побежала, понеслась туда, в эпицентр разборок с мертвецом. Не обращая внимания на вопросы, просто петляла по улицам, на поворотах чуть ли не падая. «Я такая дура», — нервно усмехнулась, окутывая тело броней-Иерро и прыгая. Мир словно замер и стал предельно простым, четким: вот Кейго показался из-за поворота, открыл рот, чтобы закричать, и вытянул руку. Он тянулся к ней, а она уже летела. Медленно опускался меч Айзена на его союзника. К слову, Бог Смерти вновь изменился, за его спиной выросли крылья, как у бабочки. Вместо угла между шеей и плечом Бога Смерти с улыбкой змеи лезвие опустилось на ее покрытое Иерро плечо и скользнуло ниже. С жуткой скоростью вспарывая слой за слоем, прошло по ребрам и бедру. Ногу обожгло болью. Кровь брызнула. Она успела выбросить руку, хватая Бога за плечо и утягивая за собой. Столкновение с асфальтом было болезненным, Тацуки и подумать не могла, что под ней будет крошиться дорога, что ее руку перехватят и дернут на себя в последний момент. Ее придерживал этот Бог Смерти. А голова лежала у него на груди. И его сердце гулко билось. И женский крик, что она слышала, был не таким уж и громким, по сравнению с этими ударами. Она сползла в сторону с полу-живого, теплого мертвеца, позволила его «старой подруге» повиснуть на шее. Ее трясло. — Я — дура, Гриммджоу, — улыбнулась, глядя на голубое небо. И не дернулась, когда к окровавленному бедру прикоснулись нежные руки, прикрыла глаза, уже не слыша чьих-либо голосов. Не чувствовала сожалеющего взгляда холодных карих глаз.***
Ее долго держали в стороне, прикрываясь тем, что будто бы это необходимо для ее же блага. Не видели, как наполняется чаша ее терпения, капля за каплей, и насколько близка она к тому, чтобы просто послать их с этой надуманной заботой. Арисава Тацуки «дурой» никогда не была. Она прекрасно видела, как манит Орихиме тот мертвый мир, и то, как легко сходится Ичиго с душами, снующими по Каракуре. — И что ты хочешь от меня, Куросаки? — прищурилась девушка. Ей не нравились те изменения, что произошли со старым приятелем под влиянием Кучики Рукии, как и то, что стало с ней самой. Она сидела на крыше школы на небольшом бетонном парапете и спиной опиралась на холодную стену. Рядом стоял Гриммджоу, мертвый друг и учитель. Они продолжали занятия; тех бумажных человечков стало немногим больше. Удивительно, но сильные Пустые, арранкары, не были против связаться с человеком. Та же Нелл, Неллиэль Ту Оделшванк, почти что поселилась у нее дома, хлопоча на кухне и вводя в ступор родителей Тацуки. Оказалось, что ее дар, ее загадочность для Айзена, была чем-то в порядке нормы для члена семьи Арисава, а также около дюжины других. В каждой из них раз в поколение рождались такие как она. Оммедзи, волшебники и борцы со злыми духами, Пустыми, — это о них. Это раньше, во времена Абэ-но Сэймея, в семьях готовили к практике оммедо с детства. Сейчас все изменилось, сила просыпалась в юности, где-то от пятнадцати до восемнадцати лет. Тогда и обучали брать ее под контроль, передавали семейные техники. В семье Арисава давно уже не рождались те, кто обладал бы духовной силой в достаточном для практики оммедо количестве, поэтому и махнули рукой, забыли. Она родилась с силой, будто по шутке Богов, равной той, что была у оммедзи древности. Словно бы она последняя и поэтому сильнейшая из Рода Арисава. Ей не объяснили. Ей было не интересно. Теперь ведь это не имеет значение. Она, никуда не спеша, соберет себе своих Генералов как из Пустых, так и из Богов Смерти. Например, тот Бог Смерти со змеиной улыбкой уже согласился. А Куросаки Ичиго… Честно говоря, Тацуки просто не знала, что делать. То, что осталось от его духовной силы, продолжало при каждой встрече окутывать ее, и Куросаки никак не мешал этому. Он только тепло и как-то печально смотрел, порывался что-то сказать, но одергивал себя. Молчал. Уходил. И возвращался. В своих черных одеждах… Он продолжал с нестабильной силой выполнять чужую работу. И от понимания, знания этого в душе поднималось привычное глухое раздражение. Куросаки Ичиго, находящийся на грани потери духовных сил, раздражал. Злил. — Оставишь нас? — она подняла голову, встречаясь взглядом с Гриммджоу. Арранкар кивнул и исчез. — Теперь ты можешь все объяснить? Она встала на ноги и повернулась к однокласснику. Удивительно, но ей так и не удалось увидеть его повзрослевшим, однако, и сейчас Тацуки не могла сказать, что все в порядке. Слишком спокойное, скорее даже умиротворенное лицо, и все та же теплота во взгляде. Она пугает сильнее, чем морозная аура Богов Смерти, чем незнание, чем-то, что собирался сделать с Каракурой и всеми ее жителями Айзен Соуске. — Знаешь, до всей этой заварушки с Обществом Душ, Айзеном и Рукией, все было таким простым: был я, была ты, Иноуэ и Чад, был Исида. Драки, твои подначки и дружба, спокойствие и уверенность. Сейчас все запуталось. Даже не знаю, с чего начать, — Тацуки склонила голову набок, вслушиваясь в слова. Она тоже хотела во многом разобраться. — Как объяснить?.. Как спросить? Иноуэ говорила, что ты знала о ее похищении. Почему не рассказала? — А ты бы оставил ее там? Я знала кое-что, но от тех, кого ты и те мертвецы считали за врагов. Мне казалось, что в моих же интересах молчать и не отсвечивать. Объяснили, чем может закончиться. Понимаешь, моя сила в Гриммджоу, в Неллиэль и Ичимару-сане, а без них я просто слабая и беззащитная. У меня есть сила, но я не умею ею пользоваться. Ирония, не правда ли? — она спустилась на крышу. Куросаки был выше ее на голову, ей приходилось смотреть снизу вверх, приподняв подбородок. — К тому же, Куросаки, кто бы мне поверил? — Я, — он положил руки ей на плечи, чуть сжал. — Спасибо, Тацуки. — За что? — она сложила руки на груди. — Твой удар знатно прочистил голову. И помощь Гриммджоу в Уэко Мундо… Твоя ведь работа? И, да, я не хотел тогда обидеть тебя. Ты… Просто… Черт! Признаюсь, мне казалось, это будет проще! — Говори уже, как есть. Врядли удивишь, — она закатила глаза и покачала головой. — Да? — Ичиго улыбнулся. — Я люблю тебя, Арисава Тацуки. Девушка вздрогнула. — Твою мать… Куросаки!..