В унисон

Декоративный фонтанчик не помешал бы ей, когда она жила на Джакку. Подставляя ладонь под струйку, Рей ребячески улыбается, а капли воды летят ей на одежду и достают до лица. Фонтанчик откуда-то приволок Чуи, а Рей недостаточно хорошо знает язык вуки, чтобы понять, где он его взял. На фонтанчик кто-то налепил искусственный мох. Зелень и вода — зрелище более захватывающее, чем прыжок в гиперпространство. Во всяком случае для Рей, которая никак не может насмотреться. Фонтанчик снова брызжет, и Рей не скрывает смешок — услышать ее все равно никто не может. Вообще, поводов для радости не просто нет — на графике осей они отмечены ниже и левей нуля, но Рей позволяет себе секундную паузу и благодарит Чуи за это маленькое мгновение. Улыбка пропадает с губ, когда Рей слышит дыхание Бена. Она чувствует его присутствие: он у нее за спиной в нескольких шагах, наверняка смотрит. Она уверена, что его лицо напряжено, а глаза сверлят ей затылок. Но он молчит. А Рей не оборачивается. Рей не оборачивается, и Бен позволяет себе снять с руки мокрую перчатку. Теперь мокрой становится ладонь, и Бену почти интересно, что в ней такого особенного, потому что он не любит воду. Вода — это сырость, сырость — это дискомфорт. Бен тут же осекается: Рей выросла на Джакку, для нее все, что не песок и металл, диковина. Он знает, что она ощущает его взгляд. Ее плечи напряжены. И он слышит ее сбившееся дыхание. Он заявил, что уничтожит ее. Заявил ведь? Бен не может вспомнить, потому что смотрит на ее руку и ему начинает казаться, что он спятил. Рей трогает воду, но чудится, будто она трогает его, и воды они касаются вместе. Рей вздыхает. Бен хочет что-то сказать, но не находит слов.

***

Эта связь между ними стала чем-то неудобно-личным, тягостным, но без нее было бы одиноко. А Рей ненавидит одиночество. Она смотрит на спину Бена — называть его теперь безликим «Кайло Реном» не выходит даже мысленно — и думает, что еще недавно была наивной дурой, уверенной, что противоположная сторона — обязательно зло, а герой войны — обязательно добро. И то, и другое многогранно, и то, и другое относительно. Рей хочет переубедить Бена, но она лишь медитирует на его мерное дыхание и молчит ему в спину. Бен стоит перед иллюминатором. Он смотрит на космос, простирающийся перед ним, и Рей слышит его затаенный восторг перед бесконечными просторами. Рей хочет подойти ближе и борется с болезненным желанием тронуть Бена за плечо. Внутри все ворочается, пыхтит, как сломанный двигатель. Рей думает, что раньше было проще, но проще не значит лучше. Бен знает, что она рядом. Но он смотрит в иллюминатор. Он смотрит в иллюминатор, хотя дыхание Рей громче всех звуков на корабле. В каюте, где он стоит, минимум предметов и ни одного дроида. Бен ненавидит нагромождения, любит свободу и открытые пространства. Для него они — уют. Бен слышит Рей, чувствует ее каждым волоском на теле, но не видит, и от этого легче, хотя ноги гудят от желания повернуться. Бен прекрасно осознает, что с ним. Он не идиот и знает, почему появляется мысль все бросить и сдаться на милость судьбе, почему в животе ноет, как от несварения, и сжимается в узел, почему проклятая связь не раздражает, а вызывает ощущение собственной завершенности. Бен знает, что с ним, и это в равной степени пугает и восхищает. У него в планах не было привязанности ко врагу, но называть Рей врагом теперь не выходит даже через силу, хотя Бен упрямый, он пытается.

***

Когда под кожей зудит, единственное, чего хочется, — расчесать место зуда. У Рей зудит, но этот зуд не физический. Она сидит, скрестив ноги и уставившись в пол. Там нет ровным счетом ничего интересного, но Рей пытается увидеть — она упрямая. Да и отвлечься от зуда чем-то надо. Рей едва не вскрикивает, когда перед собой видит Бена: впервые за неделю или больше лицом к лицу. Наверно, они собираются молчать друг на друга вечность. Они собираются молчать друг на друга вечность или даже больше. Бен привык к сложностям, потому что просто у него никогда не бывает. Ему повезло родиться в сложной семье. Глаза Рей партизанами бегают по его лицу, а он понимает, что забыл, как моргать. Наверно, у нее много вопросов, но Бену первому надоедает играть в молчанку. У него вопрос всего один. — Почему ты не пошла со мной? У Рей один вопрос. — Почему ты не пошел со мной? — спрашивает она и слышит, как он спрашивает у нее то же самое. — Потому что… — отвечают оба в унисон. Рей замолкает, Бен закатывает глаза и кивком головы просит ее продолжать. — Потому что ты не прав. Ты не на той стороне, Бен. Его губы трогает легкая улыбка. — Забавно, я хотел сказать то же. — Я на верной стороне. — Как ты поняла? Рей не знает, что ответить на, казалось бы, легкий вопрос, но знает, чем парировать. — А какой мир собираешься построить ты? — Лучший. — Размыто. Ты не знаешь, какой мир хочешь? — А ты не знаешь, за что воюешь? Они оба замолкают. Бен рыщет по лицу Рей, совсем как она по его недавно. Взгляд не может замереть на чем-то конкретном и прыгает с глаз на подбородок. Бен надеется, что Рей не слышит его жуткой аритмии, которую он переносит с каменным лицом. Зато ее собственное, раз за разом срывающееся с ритма сердцебиение он слышит отчетливо. У Рей раз за разом сбивается с ритма сердцебиение, но в ушах стоит только звук подпрыгивающего в груди сердца Бена, которое разве что у него в горле не колотится. Она не знает, какие слова подобрать, какие объяснят, что это она выбрала правильно, а не он. Впрочем, слова стоят меньше дела, поэтому Рей протягивает руку ладонью вверх. Она не уверена, что теперь он откликнется — они уже проходили через это. Они уже проходили через это, поэтому Бен не уверен, что Рей снова подаст ему руку. У нее маленькая ладонь. Когда он кладет сверху свою, мир разлетается на осколки, ошметки, обрывки — и исчезает. Нет ни звуков, ни войны, ни предательства, ни звездных систем, ни границ. Нет десятков разделяющих парсеков. Ни Рей, ни Бен не могут услышать, но их сердца бьются в унисон.