Крылья

У него дрожат крылья. Леонард забирается под тонкую ткань его одежды, ласково пробегается пальцами по выступающим позвонкам: словно бьет током, искры мелькают перед глазами. Джеймс - ангел, но охуительно блядский. Красная помада размазана по пухлым губам, а чулки сползают с нежной кожи. Он стонет так потрясающе; судорожно, выдыхая что-то откровенно праведное, но такое грязное сейчас. МакКой самодовольно ухмыляется, продолжает издеваться над крыльями, то подув на них, то пригладив белоснежные перья. - Надо же, не знал, что ангелы бывают такими грешными. - Выдыхает доктор возле чужого уха перед тем, как оставить болезненно-кровавый отпечаток укуса на его шее, а затем толкнуться в узкое кольцо мышц членом. Джим вскрикивает, широко открывает глаза, которые поражают своим чистым светом летнего неба, позже прикусывает нижнюю губу и хватается за руки Лена. У Господа отвратительное чувство юмора. Он наверняка знал, к чему это в итоге приведет, когда посылал к самому ублюдскому человеческому отродью такого чистого помыслами, телом и душой хранителя.

Он знал, но позволил этому случиться.

Одежда рвется под настойчивыми толчками, а юноша извивается под МакКоем и просит большего. Познав вкус греха, сквозь слезы, он умолял брать его еще отчаяннее. Принадлежать своему Человеку оказалось гораздо приятнее, чем Богу. Джим краснеет, царапает короткими ногтями стену, стонет, хрипит и забывает слова молитвы. - Мой. Ты мой. - Рычит Леонард в кожу, когда крылья ангела начинают рассыпаться, превращаясь в снег, а затем и вовсе в легкую дымку. На идеально ровной спине остается два ожога, тело Джеймса перестает так отчаянно биться в оргазме, он затихает в руках человека. - Я люблю тебя. - Шепотом сообщает ангел, но Лен конечно же слышит. - Я люблю сильнее.