Прости

Люди порой не осознают, как сильно могут ранить окружающих своими словами. Брякнув что-то от балды или по пьяне, оскорбившийся человек может провести всю ночь в слезах, или же колотя боксерскую грушу или снова открывая бутылку с алкоголем. Но это всегда происходит случайно. Ты даже не успеваешь заметить, как слова вылетают из твоих уст. А потом же коришь себя, понимая и принимая свою вину, хочешь извиниться, но стыдно. Просто стыдно, ведь из-за тебя человек в расстроенных чувствах. Доминику не впервой извиняться. Он косячит всегда, в независимости от времени, места и ситуации. Косячит все время, но сам все быстро отпускает и забывает, но у людей, которые получили от него гаденькую весточку, остается не очень хорошее впечатление о случившемся. Вот и сейчас Дом снова продумывал для себя же новые слова извинения. Он снова оказался виноват. «Сначала думай, потом говори. Думай, говори!» — в сотый раз повторял про себя Шервуд, расхаживая около своего трейлера. Стучать в трейлер по соседству не было никакого смысла — Кэт была на съемках и была слишком сильно обижена на Дома, чтобы что-то говорить ему или же что-то выслушивать. Это снова получилось случайно. Небольшой и безобидный спор перерос во что-то тяжелое и сильное; оба не могли контролировать себя, свой разум и чертов язык. А нагрубить для Доминика простое дело. Он всю жизнь не давал себя в обиду, и почему сегодня он должен делать для кого-то исключение? Только он забыл, что это не последний для него человек. Кэтрин убежала от него со слезами на глазах. Он не знал, сколько она плакала или плакала вообще. Может, забыла все через секунду и уже снова смеется заливистым смехом, поднимая настроение не только себе, но и окружающим. Доминик мог сходить и проверить лично, ему было стыдно появляться перед ней. Потому что он действительно не прав. И обижать ее не входило в его планы вовсе. День с самого начала пошел наперекосяк: то кучка неадекватных фанатов в твиттере снова начали припоминать тот косяк Дома, который и косяком назвать сложно, то Шервуд потянул мышцу в качалке отчего она неприятно ныла и болела, теперь еще и Кэт. — Этот блядский день становится все интереснее и интереснее. — тихо выругался Доминик, сев на ступеньки, ведущие к трейлеру. Он решил подождать Кэт прямо здесь. Рано или поздно она вернется в свой временный дом, а Дом как раз-таки и будет ожидать здесь. Шервуд сидел час, затем еще один час. Развлечений у него было не так уж и много: наполовину разряженный телефон, сигареты и книжка, которую он уже вытянул из трейлера, чтобы хоть как-то схлопотать время. Сама же Кэтрин вернулась к себе ближе к вечеру. День у нее начался хорошо, но потом она повздорила с Домиником и делать что-либо, желание отлично поработать быстро улетучилось. Из-за этого она словила в свой адрес много упреков со стороны режиссера. Обещала снова, что будет стараться, но, конечно же, не выполняла. Уставшая, немного злая и обиженная, девушка возвращалась к себе, как заметила одну картину: ее «проблема» спала на ступеньках, уронив книгу к себе на колени и склонив голову набок. Кэтрин могла бы злиться сколько угодно, но зная, что Доминик проводит время, сидя на холодных ступеньках, что может не очень хорошо закончиться для него, она не могла не сжалиться. МакНамара тихонько подошла к Дому и чуть потрясла его за плечо. Он поморщился, но не проснулся. — Дом, — тихо прошептала девушка. — Доминик. — девушка произнесла уже чуть громче, сжимая плечо британца. Тот снова поморщился, но на этот раз открыл глаза. — О, Кэт, я хотел… — Вали спать на кровать, тебе заболеть захотелось? Ишь, что удумал на холоде таком спать! — Да подожди ты, я поговорить хочу. — Шервуд наконец успел договорить фразу, чтобы его не успели прервать. — Нам не о чем говорить. — Разве? — Да. — Кэт, прости… — наконец произнес Доминик. Он не сводил пристально взгляда с лица партнерши, желая считать ее эмоции. Но он же не какой-то эмпат, черт подери, чтобы этим заниматься. Кэтрин резко отшатнулась от коллеги и выпрямилась. Будто он не попросил прощения, а дал ей пощечину. — Да в смысле «прости»? Ты повел себя как настоящий хам… — причитала девушка, начиная расхаживать из стороны в сторону, желая снова не начать спор, который позднее перейдет в скандал. — Знаю. — Ты оскорбил меня, Дом. Я никогда в жизни такого не позволяла в твой адрес. Даже в мыслях не думала… — теперь уже Кэт остановилась. Смотрит прямо на Дома своими зелеными глазами, сжимая миниатюрные ручки в кулачки. Она хочет простить его, но также хочет, чтобы он сделал хоть какие-нибудь выводы из сложившейся ситуации. Чтобы хоть как-то пытался измениться. Хоть немножко. — Кэт, я понимаю. Осознаю свою ошибку. Пожалуйста, прости. Я был не прав, да. Я был груб, да. Я не спорю и никак не отрицаю этого, пойми же ты. Я ви-но-ват. — Уже как мантру повторяет Доминик и смотрит на свою партнершу. Ему уже была неприятна вся эта ситуация. Он хорошо понимал, что пора это все заканчивать, но он также осознавал, что ей нужно просто выговориться. — Да неужели? Сколько раз ты извинялся за это, Дом? Это не в первый раз, а, значит, и не в последний. Я не могу так больше… Дом? — она в ту же секунду осознала, что сделала что-то не так, потому что Шервуд посмотрел на нее каким-то потерянным взглядом, а потом взглянул к себе в ноги. — Да, извини… Я лучше пойду к себе. Ты права. Так больше нельзя. — тихо произнес британец, поднимаясь на ноги и открывая дверь своего трейлера. Он снова вспомнил тот вечер, когда произошел тот самый разрыв, когда Сара говорила те же самые вещи. И у Дома возникло единственное желание: нажраться в говно, чтобы проснуться завтра и не вспомнить ни этого разговора с Кэтрин, ни тех болезненных воспоминаний. Дом и Сара любили друг друга. Крепкой взаимной любовью. Возможно, чувства у обоих еще не угасли, но терпеть Дома и его, как он считает, «случайные и бесполезные» словечки, равнявшиеся для Хайланд как одно ножевое ранение, она больше не могла. Может, они поступили правильно. Но сердце ныло и тосковало у обоих. — Э-э-эй, Дом, притормози. Ты в порядке? — Кэтрин успела схватить Доминика за руку, не отпуская его. Ни в коем случае. Не сейчас, когда, кажется, теперь она обидела его. Даже не столько обидела, сколько затянула в прежний круговорот событий. Но разве это не равняется обиде? Скорее всего, нет. — Дом, прости… — тихо выдохнула рыжеволосая актриса, крепко сжимая его прохладную ладонь. Она подошла еще ближе и потянула вторую руку, желая либо приобнять его, либо взять за руку. Но Доминик не дал этого сделать; он отдернул руку и зашел в трейлер. — Да, конечно, как всегда в порядке. — напоследок сообщил Шервуд, скинув куртку на пол и потянув ручку двери на себя. — Дом? — снова тихо повторила девушка, но дверь уже захлопнулась. Девушка была зла на себя, на всю эту ситуацию. Понимала, что сейчас сделала все хуже, сделала ему больно. Она понимала и корила себя. Но зная характер Доминика, она уже догадывалась, что будет дальше. Он снова закроется ото всех, но ненадолго, пока идет ночь. На следующий день он снова будет тем самым добрым и улыбающимся Домиником Шервудом, который просто не знал, что такое боль и обида, который, как считал весь каст, был большим плюшевым мишкой, которого можно было обнять, и настроение сразу поднимется. Люди порой не осознают, как сильно могут ранить окружающих своими словами. Брякнув что-то от балды или по пьяне, оскорбившийся человек может провести всю ночь в слезах, или же колотя боксерскую грушу или снова открывая бутылку с алкоголем. Вот и сегодня, а такой, казалось бы, обычную ночь, Кэтрин провела в обнимку с подушкой, не прекращая лить слезы, а Доминик осушая одну бутылку с алкоголем за другой.