***
С того момента, как Ясутоми Сайскэ начал работать под присмотром Каваи, тот не сводил с него глаз. Ему казалось, что в Сайскэ всё было идеально. Идеальные черты лица, идеально заправленная одежда, изящные руки, идеально держащие кисть, и, конечно же, идеальная осанка. Кисабуро мог часами любоваться видом своего напарника. Порой он даже забывал о работе. Сам себя он убеждал, что это просто лёгкая привязанность, никакая не любовь. Но было ли оно так на самом деле?.. — Я закончил, Каваи-сэмпай! — Радостно воскликнул Сайскэ, откладывая кисть и разминая руки. Кисабуро, не отрывавший взгляда от него, сперва не услышал, и лишь после того, как Ясутоми щёлкнул пальцами перед его носом, резко дёрнулся и помотал головой. — Да, хорошо, — кивнул он. — Можешь отдохнуть. — Проверять будете? — Сайскэ подвинул напарнику стопку документов. — О нет, избавь меня от этого, прошу! — Засмеялся Кисабуро. — Я доверяю тебе, поэтому, думаю, твоя работа в проверке не нуждается. Ясутоми смутился. — Спасибо на добром слове, сэмпай. — Ну ладно тебе, — Каваи махнул рукой, — не нужно таких формальностей. Я чувствую себя старым. — Но как же мне тогда к вам обращаться? — Удивлённо поинтересовался Сайскэ. — Просто по имени. Пока мы одни. — Но… вежливость… Кисабуро посмеялся в кулак и сел поближе к помощнику. — Никто не узнает, — почти шёпотом произнёс он и опустил голову на плечо Ясутоми. Сайскэ замер от столь неожиданного действия и решил не делать резких движений, чтобы не спугнуть Кисабуро. Пусть отдыхает. Порой глядя на упорно трудящегося Кисабуро, Ясутоми сомневался в его способностях к фехтованию. Ни разу он не видел Каваи с обнажённым мечом. Да и на тренировках застать его всё никак не мог, что разжигало в нём ещё больший интерес к этому человеку. Однако было кое-что, что не оставило ни капли сомнения и заставило его убедиться в том, что меч в руках держать Каваи умеет не хуже, чем кисть. В июле первого года эпохи Гэндзи Каваи Кисабуро сражался в составе отряда Кондо Исами в Икэда-я. Бился он в полную силу наравне со всеми и не оставлял шансов противникам, и, о, как же он был рад наконец заменить привычную кисть катаной. — А навыков-то ещё не растерял! — Воскликнул Кисабуро, перерезав горло очередному мятежнику, вставшему у него на пути. — Эй, не отвлекайся! — Крикнул ему кто-то из сослуживцев. — Иначе тебя придётся по кускам собирать! Каваи в ответ только плечами пожал. Пожалуй, его слишком недооценивали. Не раз за всё своё недолгое пребывание в Шинсэнгуми он слышал ехидные насмешки в свою сторону, а всё из-за того, что чаще всего он занимался бумагами. Подумаешь, немного другой вид деятельности! Но он ведь всё равно остаётся самураем. Ну, ничего, сегодня он, Каваи Кисабуро, всем покажет! Впечатлённые заслугами Каваи в бою, сослуживцы с той поры стали звать его «боевым бухгалтером». Прозвище неплохо прижилось и быстро приклеилось к Каваи. Он слышал его по десять раз на дню. Иногда это откровенно раздражало, но что поделать… — Боевой бухгалтер, значит? — Усмехнулся Ясутоми. — А вы оказались способнее, чем я ожидал. — Ой, помолчал бы, — фыркнул Кисабуро, перебирая бумаги, — тебя там вообще не было. Что ты знаешь? — Слышал по словам очевидцев. А уж им-то точно незачем врать. — Они просто проеувеличивают. — Какой вы скромник, — Сайскэ забрал из его рук стопку бумаги и отложил её в сторону. — Не окажете мне честь потренироваться вместе, господин «боевой бухгалтер»? — Ну… раз ты так этого хочешь, настойчивый ты мой, — протянул Кисабуро, — я согласен! Отныне Ясутоми и Каваи стали часто тренироваться вдвоём, что ещё сильнее сблизило их.***
Зима в этом году выдалась особенно холодной. Завывавший по ночам ветер порой мешал спать, а тёплое одеяло едва спасало от холода. Именно поэтому спавшие в казармах самураи бывало жались кучкой друг к другу, чтобы хоть как-то согреться. В самую первую ночь Ясутоми в отряде Каваи пристроил его рядом с собой. — Первое время непривычно будет спать в этой вот куче, — сказал он, кивая на сослуживцев, — поэтому я присвоил себе этот угол. Здесь мне никто не мешает. — А вы ловкий, — посмеялся Сайскэ, — лучшее место прибрали. Кисабуро кивнул, гордо вздёрнув нос. — А теперь мы будем тут спать вдвоём. Так теплее, — улыбнулся он. — Тебя ведь это не смутит? — О, не беспокойтесь об этом. — Ясутоми завалился на футон и обнял подушку. — Спокойной ночи, господин Каваи. — И тебе, Ясутоми. Когда холодный ветер немного стих, а метели не мешали свободно передвигаться по улицам, Кисабуро решил выбраться в город. В тот день у него не было дел, поэтому он, прихватив под руку Сайскэ, поспешил прочь из штаба. — Куда мы идём, господин Каваи? — Поинтересовался Ясутоми, идя вслед за напарником и оглядываясь вокруг себя. — Я просто решил немного развеяться, — ответил тот. — Ты не замёрз? Можем пойти выпить чаю. — Нет-нет, я в порядке, — помотал головой Сайскэ. — Если честно, я рад, что вы взяли меня с собой. С вами не скучно. — Рад это слышать, — Каваи улыбнулся. Он был безумно счастлив, что сумел расположить Ясутоми к себе. И хотя он не раз замечал, что Сайскэ старался держаться поближе к Хиджикате, всё же радовался тому, что имеет возможность работать с ним. — Господин Каваи, смотрите! — Воскликнул Ясутоми, тем самым выводя Кисабуро из раздумий. — Снег идёт! Кисабуро поднял голову. На его нос упала снежинка, которая тут же растаяла, и Каваи невольно поморщился. — И правда, — улыбнулся он и засмеялся. — Вы не замёрзли? — Сайскэ перевёл взгляд на напарника. Кисабуро замер, глядя на него. И хотя он не в первый раз любовался красотой Ясутоми, сейчас всё было иначе. Он не мог отвести от него глаз. Казалось даже, что весь мир вокруг исчез. Есть только Ясутоми. Каваи потянул руку, желая прикоснуться к нему, но лишь слабо похлопал по плечу. — Ты прав, скоро снова похолодает, — сказал он, — пойдём обратно. Сайскэ улыбнулся и кивнул.***
— Неужели? Так скоро? Кисабуро был потрясён известием о том, что Ясутоми больше не будет работать с ним. Вице-командир Хиджиката переводил его на другую должность. А ведь прошло всего-то полгода с тех пор, как они стали напарниками. Дела, творившиеся в отряде, не особо заботили Кисабуро, настолько он был увлечён Ясутоми, и даже не замечал смены времён года. Как печально… — Да! — Радостно кивал Сайскэ. — Я так счастлив, Каваи-сан. Теперь я буду обучать верховой езде, как того и хотел. — Вот как, — немного грустно улыбнулся Кисабуро. — Значит, ты достиг своей цели? Сайскэ снова кивнул. — Я рад за тебя, — Каваи положил ладони на его плечи. — Не терпится увидеть тебя за работой. — Обязательно увидите! Кисабуро поправил выбившуюся из его причёски прядь волос. — Но сначала, Ясутоми-кун, — сказал он, — ты поможешь мне с отчётами по расходам за последнее время. Сайскэ, который уже обрадовался, что его наконец избавили от всего этого бумажного переполоха, сразу помрачнел, однако отказывать в помощи не стал. Сегодня был его последний день работы с Кисабуро, а значит, обязанностей никто не отменял. Кисабуро смотрел на Сайскэ так, будто видит его в последний раз. Перед уходом напарника он всунул ему в руку небольшой свёрнутый кусочек бумаги. — Прочти потом, — сказал Каваи, улыбаясь.***
Ясутоми с детства учился верховой езде. В то время, как другие дети тренировались в додзё, он обучался в специальной школе наездников. Кисабуро часто смотрел издалека, как Ясутоми обучает новобранцев. Порой он даже отвлекался от работы, лишь бы лишний раз полюбоваться Сайскэ. Отчёты могут подождать, — думал Кисабуро, глядя на Ясутоми из окна. Взгляд его был полон мечтаний и желания подойти поближе, чтобы как можно лучше рассмотреть Сайскэ. Какая же всё-таки у него идеальная осанка… Такой величественный, сидя на лошади, его красота завораживала. Рука Кисабуро потянулась к кисти. Он выводил линию за линией, чёрточку за чёрточкой, во всех деталях воссоздавая образ Ясутоми на бумаге. Увлечённый и вдохновлённый, Каваи не заметил вице-командира Хиджикату, явившегося за отчётами. Тошидзо недовольно нахмурился, видя, как старательно Кисабуро отлынивает от работы. Стоило ему оторваться от бумаги всего на секунду, Хиджиката забрал рисунок, дабы привлечь внимание на себя. Однако Каваи продолжал любоваться, что ещё больше раздражало командира. Он громко кашлянул в кулак, и только тогда Кисабуро наконец очнулся. Увидев командира, Каваи быстро схватился за кисть и опустил взгляд в пустой стол. Попытка сделать вид трудолюбивого работника провалилась. — Господин Каваи! Каваи изумлённо смотрел на Ясутоми, сидящего на коне. Сегодня он впервые видел Сайскэ вблизи во время тренировки. Кисабуро помахал рукой в ответ и присел на землю. Он смотрел на Сайскэ и снова рисовал его. Уже в который раз выводил кистью знакомые черты, в деталях передавая на бумаге красоту Ясутоми. Отрицать было глупо: Кисабуро был по уши влюблён и его невероятной силой тянуло к Сайскэ. Закончив рисунок, Каваи взял новый лист бумаги, но не для того, чтобы рисовать. Он решил: пора признаться в своих чувствах! Кисабуро не ждал ответа на свою любовь. Он оставил письмо и быстро покинул тренировочное поле. Сайскэ удивился такому странному поведению бывшего напарника. Конечно, он и раньше замечал произошедшие в нём изменения, но теперь они стали слишком заметны. Каваи будто летал где-то в облаках целыми днями, из-за чего и работа у него не клеилась. Записка не сразу бросилась в глаза Ясутоми, но, заметив её, он всё же подошёл. С трепетанием в сердце он разворачивал бумагу, зная, как любит Каваи подкидывать подобные сюрпризы, вчитывался в красиво выведенные строчки, в каждое слово, написанное со всей безграничной любовью. Сказать по правде, он не ожидал этого признания. Похоже, Кисабуро был настолько не уверен в себе, что не сумел признаться в лицо, но Сайскэ не осуждал его. Ответа не последовало. Кисабуро был готов к этому. Собственно, он и не собирался заставлять Сайскэ как-либо отвечать на его письмо, если тот не захочет. Однако…***
Лето первого года Кэйо выдалось особенно жарким. Пожалуй, умирать от жары было уж получше невыносимых холодов. Так размышлял Кисабуро, обмахиваясь стопкой бумаги, не в силах спрятаться от зноя. Сидя под деревом во дворе с распахнутым косодэ, он наслаждался заслуженным выходным днём. Планов у него не было, да и идти никуда не хотелось. Скучно, — подумал Каваи и откинулся на траву. Внезапно раздавшийся стук копыт заставил его резко сесть. Кисабуро поднял глаза и увидел Ясутоми верхом на коне. — Скучаете, господин Каваи? — Улыбнулся Сайскэ. — Давайте прогуляемся! Кисабуро изумлённо уставился на него, но всё же взялся за протянутую ему руку и поднялся на ноги. — Сегодня ужасно жарко, — сказал он, — поехали на речку. Ясутоми согласно кивнул. Быстро минув город, они направлялись к ближайшей реке в лесу. Вокруг было тихо. Только пение птиц иногда прерывало эту тишину. Каваи наслаждался природой. Прикрыв глаза, он вдыхал свежий воздух, любовался цветами и деревьями и, наконец, смог полностью расслабиться. — Как же давно я не выезжал вот так, — произнёс он. — Спасибо, что позвал, Ясутоми. — Не стоит, — хихикнул тот, — без вас было бы не так интересно. Кисабуро кивнул и посмотрел вперёд. — Глянь, река уже близко. — Верно. Обычно спокойного Каваи будто подменили, стоило ему раздеться. Разбежавшись, он прыгнул в реку. Разлетевшиеся во все стороны брызги едва не намочили Сайскэ, но тот вовремя отскочил подальше. Он не торопился входить в воду. Не спеша раздевшись, заходил медленно, постепенно привыкая к воде. Однако у Кисабуро были на него немного другие планы. Сайскэ стоял по пояс в воде и смотрел по сторонам, выискивая взглядом Каваи, который всё не выныривал. Вестись у него на поводу парень не собирался, поэтому и не особо переживал за товарища. Кисабуро вынырнул внезапно и сразу же принялся брызгаться. Ясутоми попятился назад и, споткнувшись, рухнул в воду. — Попался! — Засмеялся Кисабуро. — Ах вы, господин Каваи… — прищурился Сайскэ, — подкрались незаметно и застали меня врасплох! Кисабуро кивнул с гордым видом и принялся выжимать от воды волосы. Ясутоми последовал его примеру и впервые за их знакомство распустил вечно тугой пучок на макушке. Мокрые волосы упали на его плечи. Сайскэ помотал головой, стряхивая капли, и Кисабуро вновь замер, глядя на него. Ясутоми выжал волосы, и их взгляды пересеклись. Стоя друг напротив друга, они молчали. Никто не решался сделать первый шаг, пока Сайскэ вдруг не приблизился. Взяв Кисабуро за руки, он смотрел ему в глаза, и от такой неожиданной близости Каваи залился краской. Ясутоми улыбнулся. Коснувшись щеки друга, он осторожно поцеловал. Кисабуро казалось, что его тело полностью онемело. Даже когда Сайскэ отстранился, он не мог пошевелиться, поэтому молча стоял с открытым ртом. — Я не знал, как бы красиво ответить на ваше письмо, — сказал Ясутоми, — увы, я не настолько красноречив, так что… Он не договорил. Кисабуро накинулся на него с объятиями, и молодые люди упали в воду. — Давай сегодня не вернёмся в казармы. — Раз, два, три, четыре… — Кисабуро считал сосуды с сакэ, которые приволок Ясутоми. — Чувствую, вечер у нас будет бурным! Он ждал Сайскэ в гостинице, предварительно заказав ужин. Ясутоми отводил лошадей обратно и заодно по дороге прикупил алкоголь. Выпивший Кисабуро оказался смелее, чем можно было ожидать. Не теряя времени и возможности, он потянул руки к одежде Ясутоми. Не торопясь, раздевал Сайскэ, предвкушая продолжение вечера, как вдруг тот начал хихикать. Кисабуро удивлённо уставился на него. — Ты чего? — П-прости… — запинаясь, пробормотал Ясутоми, — мне… ще-щекотно… — Вот оно что, — Каваи усмехнулся и повалил Сайскэ на пол, не дав ему сказать и слова. Ясутоми продолжал посмеиваться и вздрагивать от каждого прикосновения, будто пытался сбить весь настрой, однако Кисабуро не собирался останавливаться. Он поглаживал бёдра Сайскэ, целовал шею, прижимался, тёрся, ощущая сильное возбуждение, и Ясутоми всячески выгибался, ёрзал и тихо постанывал. — Ясутоми-кун… я вхожу, — шепнул Каваи, и пальцы его скользнули по бедру любовника. От щекотки Сайскэ снова хихикнул и сразу же отвернул голову в сторону, боясь сорвать момент. Кисабуро лишь улыбнулся. — Вот уж не ожидал, господин Каваи, что вы такой… — Бормотал Ясутоми, потирая бок после пробуждения. — Какой? — Улыбнулся Кисабуро, лёжа на животе и подпирая рукой подбородок. О, он был доволен собой как никогда! — Только вы можете красиво писать о любви и одновременно с тем быть таким извращённым. Кисабуро посмеялся в кулак. — Да, я могу. — Учту на будущее, — усмехнулся Сайскэ. Каваи приблизился, поцеловал его в уголок губ и прошептал: — А ещё мы не ночевали в казармах. Нам конец, — он снова хихикнул, но, взглянув на Сайскэ, удивился: — М? Ясутоми-кун? Ты чего так побледнел? Я ведь не всерьёз.***
С того момента отношения Кисабуро и Сайскэ с каждым днём только крепчали. Каваи не упускал ни единой возможности порадовать возлюбленного. Пусть даже это было какая-то незначительная вещь в виде любовной записки, он всё равно не переставал украшать романтикой их однообразную жизнь. Вместе они ходили на фестивали, с которых Ясутоми обязательно приносил небольшие подарки, сделанные Кисабуро. Не проходило ни дня, чтобы он не подкидывал Сайскэ очередную любовную записку, что не переставало удивлять Ясутоми. Ведь каждый раз Кисабуро подбирал всё новые и новые слова любви. И ни разу не повторился. А в день рождения Ясутоми он превзошёл самого себя. Сложенный вдвое лист бумаги Сайскэ нашёл в своём свёрнутом футоне, когда ложился спать. И на что только не идёт Каваи, чтобы удивить его — подумал Ясутоми и, сев в угол, развернул записку.«Причины, по которым Каваи Кисабуро влюблён в Ясутоми Сайскэ.»
— гласил заголовок письма, и Сайскэ оторопел. Казалось бы, ему уже нечему удивляться, однако для Кисабуро не было ничего невозможного. Ясутоми хихикнул в кулак, глядя на очередное признание. — Я тоже люблю вас, господин Каваи. — Скажите, вы хоть когда-нибудь устаёте? — Спрашивал Сайскэ, когда его вели в город. — Устаю, конечно, — кивнул Кисабуро, — я ведь человек всё-таки. — По вам и не скажешь. Ну… что вы устаёте. Я думал, на сегодня сюрпризы закончились. — Наивный мой мальчик, — улыбнулся Каваи, — ну как я тебя оставлю без основного подарка? — Это не главное, поверьте! — Воскликнул Ясутоми и щёки его покрылись лёгким румянцем. Кисабуро лишь посмеялся в ответ. Ясутоми возвышался над Каваи. В этот раз он сел сверху. До чего же прекрасный, обнажённый, как всегда, с идеальной осанкой. Он в быстром темпе двигался на плоти Кисабуро, стонал и вздрагивал от каждого ответного толчка, и вновь Каваи не мог перестать любоваться им даже в этой интимной обстановке. — Господин Каваи… — Простонал Сайскэ, опустившись полностью. Он напрягся, и пряди распущенных волос упали ему на лицо. Парень смотрел на Кисабуро, покрасневший и покусывавший губы, и Каваи на мгновение показалось, что он смотрит на самого настоящего бога. — Я уже говорил, что ты прекрасен? — Прошептал он. Ясутоми изящным движением поправил волосы и склонился к лицу Каваи. — И не раз, — выдохнул он в губы возлюбленного и заткнул его поцелуем.***
— Ч-что?.. Не может этого быть! Новость, потрясшая Шинсэнгуми на днях, повергла Ясутоми в ужас. Каваи Кисабуро. Его любимый Каваи, как выяснилось, на протяжении нескольких лет втайне нагло пользовался бюджетом отряда в личных целях. Вот, на какие деньги он постоянно радовал Ясутоми подарками. Столь серьёзное преступление нельзя было пустить на самотёк. Каваи Кисабуро незамедлительно был вынесен приговор. Он не отрицал своей вины. Единственное, чего желала его душа, — увидеться с Сайскэ перед смертью. И он пришёл. Пришёл и впервые посмотрел с холодом во взгляде, разочарованный в том, кого так полюбил. Кисабуро не смотрел ему в глаза. Молча сидел на коленях с опущенной головой и с огромным чувством стыда. Он нервно сжимал ткань хакама и молчал какое-то время. После чего тихо спросил: — Теперь ты ненавидишь меня? Однако в ответ ему было молчание. Каваи прикусил губу. Ему было плевать абсолютно на всё и на всех. Его тревожило лишь то, что он умрёт, не вымолив прощения у возлюбленного. Кисабуро глубоко вдохнул, взял ладонь Сайскэ в свою и вложил в неё привычную записку. — Прочти, пожалуйста. Когда захочешь, — произнёс он. Ясутоми кивнул и сжал записку в кулаке. — Казнь состоится завтра, — Кисабуро перевёл взгляд на оконную решётку. — Ясутоми-кун… — он посмотрел на Сайскэ, — можно… обнять тебя? В последний раз. Ясутоми в раздумьях опустил голову. Прикасаться к человеку, который всё это время обманывал его, не хотелось. Однако так просто забыть такую любовь… Первую любовь. Сайскэ вздохнул и всё же подсел ближе. Каваи улыбнулся. — Спасибо, — шепнул он, обнял возлюбленного, уткнулся в плечо, ощущая успевшее стать родным тепло, понял, что больше никогда не сумеет прикоснуться к Ясутоми, и внезапно тихо заплакал. Сайскэ было неловко, однако он молча ждал, когда Кисабуро выплеснет эмоции. Он просто сидел, ощущая, как намокает ткань хаори. К Кисабуро он не прикоснулся. Прошло достаточно времени, прежде чем Кисабуро нашёл в себе силы отпустить любимого. Последний раз зарывшись носом в одежды и вдохнув любимый запах, он отстранился. — Прости. Сайскэ поднял голову и всё же взглянул в эти синие глубокие глаза, которые когда-то так его очаровали. — Это не последняя наша встреча, господин Каваи, — сказал он. Кисабуро вздрогнул. — Что ты… имеешь в виду? Ясутоми поднялся на ноги. — Вы всё поймёте позже. В ночь перед казнью Каваи не спал. На улице было свежо. Ночная тишина, что всегда успокаивала душу Кисабуро, на этот раз ничуть не радовала и даже пугала, ведь с первыми лучами солнца его жизнь оборвётся. Шёл март. Ночи ещё не были тёплыми, как летом, однако Каваи всё это было безразлично. Босиком он ступал по холодной земле, чуть вздрагивая от лёгкого холода. На нём была лишь тонкая спальная одежда. Он бездумно бродил по пустому двору, освещаемый светом луны, что сияла сегодня в полную силу, и размышлял о своей никчёмной жизни. Какой же невероятно короткой она оказалась… Что он сделал для отряда? Чего добился? Сделал ли он хоть раз что-то хорошее? Или же всё существование его было полной бессмыслицей? Возможно, он сделал счастливым Сайскэ. Пусть и ненадолго. До рассвета ещё долго. Ещё есть время расставить по полочкам воспоминания, большинство из которых были связаны только с Сайскэ. Ещё есть возможность свободно вдохнуть свежий воздух и взглянуть на окружающий мир. Кисабуро обхватил руками плечи. Холодно… Смерть уже дышала ему в спину и тянула свои цепкие пальцы, намереваясь вырвать из тела его грешную душу и утащить её с собой во тьму. По щеке Кисабуро покатилась слеза, но он тут же вытер её. Незачем было уже плакать. Глаз так и не сомкнул. Дожидаясь часа казни, Каваи молча смотрел в одну точку, сидя на коленях. Одна мысль тревожила его и не давала душе успокоиться: Ясутоми не простит его и на всю оставшуюся жизнь запомнит его как преступника. Только об этом сожалел Кисабуро. Сайскэ не оставил его без визита. Он так же молча зашёл и сел напротив Кисабуро. Тот смотрел на него и надеялся услышать хоть слово. Во взгляде Ясутоми всё так же был холод. Настоящий холод, который пробирал Кисабуро до мурашек по коже. — Осталось недолго, господин Каваи, — наконец произнёс Сайскэ, и Кисабуро кивнул. — Я пришёл сообщить, что стану вашим кайсяку. От этих слов на душе Каваи сразу стало чуточку теплее. — Правда?.. Ясутоми кивнул. Кисабуро же выдохнул с облегчением. Страх смерти отступил, ведь её ему подарит любимый человек. Для Каваи это было самым настоящим доказательством любви. От Сайскэ он готов принять всё, что угодно. Даже смерть. — Спасибо, — прошептал Кисабуро, прикрыв глаза, — для меня нет подарка лучше этого. Ясутоми опустил голову. — Это единственное, что я могу сделать для вас. — Тогда сделай это как подобает. — Да. И Каваи улыбнулся. Он сидел перед главнокомандующим Кондо и его заместителем, покорно сложив руки на коленях, и ожидал приказа начинать. Хиджиката Тошидзо суровым взглядом смотревший на Каваи, наконец кивнул. Кисабуро медленно вынул кинжал из ножен и спустил косодэ до пояса, обнажив живот. Он не торопился, будто никак не решался сделать это. Надо поспешить, — подумал Кисабуро. Нельзя, чтобы они подумали, что он трус. Каваи поднял голову и взглянул на Ясутоми. Тот споласкивал водой лезвие меча. В одну секунду их взгляды пересеклись. Кисабуро что-то беззвучно произнёс, и по его губам Сайскэ прочёл слово «прощай». Каваи умирал без сожаления в сердце. Резким движением Кисабуро вогнал кинжал в живот, и в то же мгновение молниеносный взмах клинка снёс ему голову. Ясутоми опустил окровавленную катану и прошептал, глядя на бездыханное тело: — Я не держу зла на вас. К счастью, смерть Каваи была мгновенной. Сайскэ не хотел, чтобы он мучился, поэтому среагировал ловко и быстро. Он склонился, получше разглядывая обезглавленный труп, и вдруг заметил, что-то, зажатое в руке. Ясутоми осторожно разжал кулак и увидел небольшой клок бумаги. — А вы всё за своё, — пробормотал он и развернул листок. «Ты сказал, что это не последняя наша встреча. Пожалуйста, найди меня в ином мире.» Прочитав эти слова, Сайскэ слабо вздрогнул и выронил записку. Почему-то его же собственные слова из уст Кисабуро звучали с некой угрозой. Каваи Кисабуро умер на второй год Кэйо в возрасте двадцати восьми лет.***
«Ты сказал, что это не последняя наша встреча. Найди меня в ином мире.» Эти слова Ясутоми Сайскэ помнил до конца жизни. На протяжении всей войны Босин, во время которой он занял должность Хиджикаты Тошидзо в тот момент, когда Шинсэнгуми почти распался, он ждал ту самую встречу, однако она всё не наступала. В шестом году Мэйдзи Ясутоми Сайскэ пал от руки бывшего сослуживца Абэ Дзюро. Рана, нанесённая им, не оставила Сайскэ ни шанса. Сплюнув кровь, он упал на колени и поднял глаза к небу. — Ну вот, как я и говорил… мы ещё увидимся… — Еле слышно выговорил он и снова закашлял кровью. — Слишком много… времени прошло… Я уже заждался. Перед глазами помутнело. Сознание постепенно покидало его. Лёжа на земле, Ясутоми взглянул в небо в последний раз. На миг ему привиделось улыбающееся лицо Каваи. Он умер, не сожалея ни о чём. А значит, и Ясутоми не о чём жалеть. Пусть жизнь он прожил недолгую, зато она была наполнена яркими моментами, которые подарил ему «боевой бухгалтер» Шинсэнгуми — Каваи Кисабуро. Ясутоми Сайскэ умер в возрасте тридцати одного года. И в его сердце не было сожаления.