Секс-символ

      Отходя ко сну, Фернанда вспоминала безумный день, проведённый с Джерри: их приключения на крыше, свои страхи. Конечно, он не столкнул бы её вниз. Думать так о Джерри было глупо. Но сколько же она натерпелась! Ещё и лифт сломался. Да, Джерри проводил её, но, пока они спускались, пол уходил у Фэр из-под ног, а в районе восемнадцатого этажа она чуть не хлопнулась в обморок. Благо Джерри её поймал. На секунду в его глазах мелькнуло беспокойство (или ей почудилось?), но тут же он нацепил любимую маску и высмеял её за трусость. Фэр захотела стукнуть его кулаком в грудь, стукнуть больно, чтобы он прекратил насмешки. Мерзкий циник! Её страх для него — развлечение. Он не понял, что это серьёзная проблема, фобия. Но, может, и к лучшему.       Когда они вышли на улицу, Джерри помог ей сесть на мотоцикл. Поправил ей волосы и застегнул шлем под подбородком, наклоняясь близко-близко, почти касаясь её лица губами. И вдруг, хохоча, развернулся и ураганом влетел в парадную, не дожидаясь, пока она уедет.       Обиженная на этот выпад, Фернанда так газанула, что придорожные кусты утонули в пыли. Гад и хам! Даже не чмокнул в щёчку на прощание! Даже «пока» не сказал!       Теперь, засыпая, она вспоминала это с детской, капризной обидой. Но злилась больше на себя. И почему ей так важно, что думает этот тип? Почему ей обидно, что он не попрощался и не поцеловал её? Да зачем ей его поцелуи?!       — Пропади ты пропадом, Джерри Анселми! Достал! — пропыхтела Фэр, треснув кулаком несчастного голубого кролика. Когда закончится их договор, она забудет о нём навсегда. Ни за что больше не вспомнит!       В девять утра Фернанду разбудили вопли. Кое-как продрав глаза, она сползла с кровати и прямо в шортах и майке вышла за порог. И не она одна. Маргарита и Агустина, зевая и потягиваясь, стояли у своих дверей. А в коридоре шла кровопролитная война — тётя Фели скандалила с Вирхинией.       — Почему ты никак не образумишься?! — кричала тётя, вырывая у Вирхинии красную шёлковую тряпку. — Такой хороший мужчина, как Амадо, предлагает тебе руку, сердце и свой счёт в банке, а ты опять удумала чего-то!       — Отвали, мама! — огрызалась Вирхиния. Она тянула тряпку на себя и ногой отпихивала Барби, которая лезла в самую гущу событий, хватая Вирхинию зубами за тапочек. — Я тебе уже сказала, пока Амадо не пройдёт проверку, никакой свадьбы не будет!       — Ещё как будет!       — Нет, не будет! Мне не нужен муж-импотент! Мне надо детей рожать срочно! И отдай моё платье, мама, прекрати его рвать!       — Да как же тебе не стыдно? — тётя Фели отпустила тряпку — пресловутое платье. — Нормальные люди сначала играют свадьбу, а потом рожают детей, а у тебя всё наоборот!       — Это моё дело! — не сдавалась Вирхиния. — Сначала он должен сделать мне ребёнка, а потом уже свадьба и все дела. А сегодня твой разлюбезный Амадо пригласил меня на вечеринку. Там будут все сливки общества. Я обязательно туда пойду!       — Нет уж! Только через мой труп! — отдуваясь, тётя схватила Барби в охапку и прижала её к себе. — Не лай, моя козочка. Эта сумасшедшая, что называет себя моей дочерью, и мумию доведёт до истерики. Мозгов у ней нет и всё тут! Поэтому никуда она не пойдёт. За ней глаз да глаз нужен!       — Нет, пойду! Напою Амадо и уложу его в кровать. Посмотрим, на что он годен! А вдруг мне повезёт и на этой вечеринке я найду другого? Рожать детей от инвалида — плохая перспектива!       — Какая же ты непрактичная, Мария Вирхиния Сантойя! — покачала головой тётя Фели, распрямляя кудряшку на хвосте у Барби. — Не знаю, в кого ты уродилась, уж точно не в меня. Не удивлюсь, если однажды выяснится, что тебя в роддоме подменили. В этой жизни сначала надо думать о материальном благополучии. Амадо богат, воспитан, образован, хорош собой и влюблён в тебя. Он будет обеспечивать тебя и носить на руках. Не понимаю, чего тебе не хватает? Ты упускаешь своё счастье!       — Он хромой и импотент! — истошно каркнула Вирхиния. — И вообще, мама, с какой стати я должна отчитываться? Я уже не подросток! Это моя личная жизнь! А если ты влюбилась в Амадо, можешь забрать его себе, не такой уж он ценный экземпляр, — закинув платье на плечо, Вирхиния кинулась к своей двери.       — Нет, ты должна, обязана передо мной отчитываться, Мария Вирхиния Сантойя, потому что я твоя мать! Ты должна меня слушаться! Такого жениха упускать нельзя!       — Хватит капать мне на мозги, мама! — Вирхиния так повисла на открытой двери, что петли скрипнули, грозясь разломиться напополам. — Сегодня я иду с ним на вечеринку, с НИМ, с твоим драгоценным Амадо. Тебе мало?       — Да, мало! Во-первых, ты идёшь туда с целью найти кого получше. И, во-вторых, в таких платьях в публичные места не ходят! Это не платье, это ночнушка! Лучше бы розовенькое надела, — тётя Фели подёргала себя за розовый халатик. — В красном ходят неприличные женщины, а в розовом — все звёзды и светские львицы. К тому же блондинкам розовый к лицу. Ну как тебе ещё внушить, чтобы ты следовала модным тенденциям?       — Никак! — Вирхиния яростно захлопнула дверь. Закрылась на ключ.       Тётя Фели глубоко вздохнула.       — Ну и чего вы уставились? — обратилась она к трём зрительницам. — Цирк закончен, клоуны сдохли, — и ушла вниз по лестнице, унеся с собой Барби и приговаривая: «Ох, уж эти дети, покоя от них нет, а толку никакого. Жаль, что мы живём в двадцать первом веке, а не в пятнадцатом. Как было тогда хорошо — выдали замуж, хочешь — не хочешь, твои проблемы. А тут одни капризы. Мешок с деньгами сам в руки падает, а она нос воротит. Жить не умеет совсем!».       К завтраку Вирхиния не вышла — заявила, что, пока тётя Фели не принесёт ей извинения, желательно в присутствии всего квартала, она не сядет с ней за один стол. Тётя в ответ показала дочери кукиш. Довольная собой, она с аппетитом уплетала блинчики и рассуждала о глупости юного поколения. Маргарита была с тётей солидарна, пройдясь по «лени и неблагодарности» Агустины. Последняя, хмурясь, из еды съела лишь яйцо, сообщив: она на диете из-за жировых складок на всём теле. Агустина была худа как доска, но Фернанда вмешиваться не стала, уверенная, — к вечеру племянница проголодается и накинется на еду ястребом.       Настроение же Фэр с самого утра испортил телевизор. Симпатичная дикторша в нём поведала: знаменитый Фантом-убийца укококошил ещё одну жертву — молодую девушку из благополучного района Бельграно. Рисунок стандартный — жертву истыкали ядовитой иглой и утопили в ванной. Но была и неожиданность — маньяк усложнил схему, отрезав девушке язык, и перед убийством вступил с ней в половую связь. Было ли это изнасилованием или добровольным согласием, экспертами ещё устанавливалось, но комиссар Гальяно поспешил объявить маньяка мужчиной. У Фернанды, однако, осталось сомнение. Не обязательно, что человек, с которым у жертвы был сексуальный контакт, и убийца — одно лицо.       Разглядывая физиономию комиссара на экране, Фэр злилась и на него, и на себя, и на маньяка, но больше всего на Джерри. Это он виноват в том, что убийца ещё на свободе.       — Фернанда! Фернандита! Фернанда Ривас! — лишь с третьего раза Фэр услышала возгласы тёти над ухом. — У тебя в кармане что-то звенит.       И точно. Телефон! На дисплее светилось имя Джерри.       — Алло!       — Хэллоу, мисс инспектор! — услышала она насмешливый возглас в трубку.       — Привет.       — Ты сегодня свободна?       — Ну да…       — Значит, я заеду к полудню. Будь готова.       — Готова к чему? — нахмурилась Фернанда.       — Будем претворять в жизнь наш план, — радостно объяснил он. — Поедем по магазинам.       — По магазинам? Зачем?       — Чтобы купить тебе наряд к вечеру.       — К какому вечеру? — Фэр понимала всё меньше и меньше.       — Вечером мы идём на показ мод.       — К-куда?       — На показ мод. Модельер — моя подруга. Я не могу пропустить это мероприятие.       — А я тут причём?       — Мы же заключили пакт, май дарлинг, ты забыла? Для всех ты — моя невеста, и должна всюду меня сопровождать. Увидимся через три часа, — и в телефоне раздались короткие гудки.       Нет, это не человек. Это пришелец какой-то! Невыносимо непредсказуем. Через три часа Фернанда уже выходила из красного Феррари на Авенида Санта Фе, где разместились дорогущие бутики. Она была так взбудоражена, что простила Джерри все прегрешения.       — Нужно подобрать что-то необычайно элегантное для сеньориты, — велел Джерри продавщице, усаживаясь в кресло в одном из магазинов дизайнерской одежды и беря стопку журналов.       И начались долгие, бесконечные примерки, которые Фэр всегда на дух не выносила. Но Джерри умудрился раскритиковать каждое из платьев, что ей предложили в бутике. Первым было золотистое мини с корсетом, расшитым пайетками и стразами.       — Безвкусица! — констатировал факт Джерри, когда Фэр предстала перед ним. Розовое платье с сердцем на груди он назвал проститутским, от чего Фернанда захотела его стукнуть (платье ей понравилось).       Длинное синее платье из органзы с бантом на бедре Фэр показалось очаровательным. И оно подходило под цвет её глаз.       — Такой бант только на шею собаке вешать, — безапелляционно сказал Джерри, отбрасывая в сторону очередной журнал.       После того как Фэр перемерила не менее двадцати платьев (и ни одно Джерри не оценил), она жаждала убивать. Последнее платье, которое она надела, — бежевое в рыжую продольную полоску, тоже было раскритиковано.       — Что за прошлый век?! Здесь явно над нами смеются! — объявил Джерри, вставая с кресла. — Переодевайся, май дарлинг, пойдём в другой магазин.       — Ваш муж невыносим, — не удержалась продавщица, снимая с Фернанды платье в примерочной.       Фэр, решив не вдаваться в детали, молча кивнула. А вдруг продавщица подумает, что она любовница капризного богача? Лучше уж пусть считает, что Джерри её муж.       Следующие магазины постигла та же участь. Измучив толпу раболепствующих перед звездой продавцов, Фернанда и Джерри покинули их без единой покупки.       Только спустя три часа, когда у Фэр глаза на лоб вылезли от количества перемеренных нарядов, Джерри самолично выбрал для неё платье, ткнув пальцем в один из манекенов.       — Давайте примерим вот это.       Платье было из чёрного шёлка. Длиной до пола, со шлейфом, кончик которого цеплялся к браслету на запястье. Но Фэр испытала шок, поняв: платье обнажает всю спину. Юбка начиналась от копчика, а корсаж — две силиконовые чашечки, обтянутые тканью, просто приклеивался к груди. И страховался от падения тонкой цепочкой на шее. Выйдя из примерочной, Фернанда уже не надеялась на благополучный исход, но зелёные очи, наконец, заискрились.       — То что надо!       — Ты хочешь, чтобы я шла в таком виде? Я же почти голая! — возмутилась Фэр.       — Вовсе не голая. Ты — сама элегантность. Тебе идёт чёрное. И мы должны соответствовать друг другу. Мы же пара.       — Но оно длинное, я наступлю на подол и упаду. Я не умею ходить в таких платьях! — упиралась Фернанда, хотя горящий его взгляд её обезоруживал.       — Такие наряды надо уметь носить, — согласился Джерри. — Но это не сложно. Представь, что идёшь по ковровой дорожке на вручении «Оскара».       Посетив обувной бутик, они выбрали бархатные туфельки на высоченных шпильках. В ювелирном салоне Джерри был лаконичен — купил длиннющие бусы из чёрных агатов. Наконец они остановились у дверей из розового стекла с надписью: «Салон красоты Энеаса Арайя».       — А сюда-то зачем? — вознегодовала уставшая как собака Фэр.       — Макияж, маникюр, причёска. Ты думаешь, надела красивое платье и сразу стала принцессой? Как бы не так!       Вот хам! Раздувая ноздри, Фернанда вломилась в салон. Джерри был знаком со всеми: мужчин обнимал, девушек целовал в щёки, а Фэр им не представил, и она ощутила себя бедной родственницей. Ходить за ним хвостом ей претило, поэтому она встала посреди холла и стояла, пока Джерри не позвал её.       — Май дарлинг, ты что там застряла?       — Думаю, уйти мне сразу или сначала треснуть тебя по голове! — не сдержалась она. Он хихикнул, пропустив Фернанду в зал, увешанный зеркалами.       Энеас Арайя вышел им навстречу. В голубой майке, в джинсах со стразами, весь напудренный и напомаженный, он жеманно раскланялся перед Фэр, а Джерри расцеловал в обе щёки.       Фернанду усадили в кресло, накрыли простынкой и Эни лично занялся её головой, а затем явились ещё два мастера — визажист и маникюрша. Джерри и Энеас исчезли из поля зрения.       Через два часа Фэр была при параде. Волосы выпрямили утюжком, уложили на бок и налакировали так, что они стояли колом. Макияж — смоки-айс: тени цвета угля и едва заметный блеск на губах.       Выйдя в холл, Джерри она не узнала. Волосы его были зачесаны высоко вверх и блестели. Он смерил её оценивающим взглядом.       — Ты очаровательна, мисс инспектор.       — А мне показалось, слишком готично, — вздохнула Фэр. — Я бы губы сделала поярче, а глаза чуть стёрла.       — И стала бы похожа на Мортишу Аддамс, — пошутил Джерри, открывая перед Фернандой дверь.       Фэр ожидала, что скоро окажется дома, и удивилась, осознав, что приехали они в Пуэрто Мадеро — домой к Джерри.       — А зачем ты меня сюда привёз, Джерри Анселми? — испуганно спросила она, узнав белоснежный небоскрёб.       — Чтобы переодеться.       — Я бы могла переодеться у себя дома.       — О, боюсь, моя прелестная мисс инспектор, времени кататься туда-сюда у нас нет. Мне тоже надо переодеться. Я же не поеду в джинсах, на таких вечерах всегда дресс-код. А разъехаться по домам и снова встретиться мы не успеем. Через полтора часа мы должны быть на месте.       — Через полтора часа? Но я устала! — взорвалась Фернанда.       — Устала? От чего? От похода по магазинам? Да ты слабачка! А ещё полицейская, — укусил Джерри.       Сжав зубы, чтобы не плюнуть в него, Фэр вышла из авто в обнимку с кучей пакетов. Лифт уже починили, и он благополучно доставил её и Джерри на сороковой этаж.       — Прошу тебя, мисс инспектор, не стесняйся. Ванная и моя спальня в твоём распоряжении, — любезно сообщил он, проведя Фернанду наверх.       Сам, забрав из шкафа пару вешалок с одеждой, поднялся на третий этаж. Фэр чувствовала себя неуютно в чужом доме, в чужой комнате, а с первого этажа спальня была видна, как на ладони. В любой момент Джерри спустится вниз и увидит, как она переодевается. Пометавшись туда-сюда, Фернанда решила надеть платье в ванной. Там хотя бы дверь есть.       Тысячи полочек и шкафчиков с гелями, шампунями, кремами, маслами, скрабами для лица, тела, головы, ног, рук занимали большую часть ванной. Отдельная полка с парфюмом, где громоздились разномастные флаконы с духами элитных марок. Размером ванная была не меньше спальни. Чёрная плитка и зеркала на стенах и потолке. А главным украшением комнаты являлась роскошная джакузи.       Изучая своё отражение в зеркале, Фэр поправляла макияж и волосы. В поисках расчёски и лака она пошарила по ящикам. Один из них был закрыт на ключ, содержимое другого её покоробило: презервативы всех марок и расцветок, лубриканты, пузырьки с маслом, страусовые перья, меховые наручники и кожаные трусы.       Фернанда резко закрыла ящик. Нет, она не ханжа, но видеть в ванной у холостого мужчины целый секс-шоп ей ещё не приходилось.       Кое-как она надела платье и туфли, вышла в комнату и столкнулась с Джерри лицом к лицу — он уже был в спальне.       — А я тебя потерял. Решил, что ты сбежала, мисс злючка, — весело сказал он, не скрывая восхищения. Заставил её несколько раз повернуться вокруг себя, прожигая взглядом насквозь.       Одет Джерри был экстравагантно. Неклассический фрак с длинными фалдами, стянувший талию; белоснежная рубашка — ворот её и манжеты острыми углами отворачивались на фрак. Рубашка была расстёгнута и обнажала грудь. Узкие брюки по бокам закрывались на молнии. На шее — цепи с черепами. На руках — митенки без пальцев. И туфли на каблуках. Вместе с надранными, как грива льва, волосами Джерри походил на вампира из кинофильма. А ещё говорил про дресс-код. Её нарядил, как на вручение «Оскара», а сам… Глупо ожидать от певца английской элегантности. Аристократом надо родиться, а у Джерри явно мозг набекрень.       — Ты забыла одну деталь, — напомнил он, беря с кровати бусы из агатов. — Повернись-ка.       Фэр послушно развернулась. Джерри надел на неё бусы, зафиксировав их зажимом так, чтобы они свисали на спину. Когда он коснулся её кожи пальцами, Фернанда покрылась мурашками. Джерри поправил ей волосы, платье, проведя рукой по талии и почти достав до копчика. И Фэр окончательно расхотелось куда-то идти. Остаться бы здесь, в этом доме, в компании этого непредсказуемо-очаровательного проходимца. Да, Джерри невыносим, но что-то есть в нём такое… Оно заставляет её трепетать, когда он прикасается или смотрит на неё.       Но идиллия закончилась быстро — поправив на Фернанде наряд, Джерри отошёл, а на лице его и жилка не дрогнула. Фэр решила: он играет в страстного мужчину, в секс-символа, а на деле — замороженная рыба.       — Ну что, идём? А то опоздаем, — поторопил Джерри, видя её замешательство.       На выходе Фернанда дважды запуталась в подоле под тихо-недовольное мяуканье Дамаса. Они сели в уже привычный красный Феррари. Фэр больше не думала, куда они едут, зачем и надо ли ей это. Наверное, надо. Просто так ничего не бывает — Джерри Анселми ворвался в её жизнь неслучайно.