О зельеваре, которого выбрал Темный Лорд

      В новогоднюю ночь Северус вернулся в Хогвартс. Несколько суток умеренного пьянства в маггловском мотеле возымели нужный терапевтический эффект, а прощальный визит Геллерта Гриндевальда дополнительно его подкрепил, поэтому происшедшее перестало настолько ужасать зельевара. Долгие годы шпионской деятельности научили его сохранять способность размышлять даже под Круциатусом, куда там дешевому коньяку, так что в его случае алкоголь был не стремлением уйти от проблемы, а более-менее безболезненным способом всесторонне её обдумать.       Главное умозаключение, к которому пришел Северус в процессе поглощения абсолютно отвратительной на вкус дряни из круглосуточного супермаркета: причина его глубокого потрясения кроется не в объективных причинах, а значит, случившееся кажется трагедией только ему одному. То, что Волдеморт стал постоянным и практически неуязвимым обитателем Хогвартса, не шло ни в какое сравнение с ужасами прошлой войны, когда маги погибали ежедневно. Да, это принесет за собой множество проблем и ограничений, но в основе этой ситуации — не попытка Волдеморта захватить школу, а вполне удачное спасение Поттера от страшной смерти. Во имя собственной выгоды, но Волдеморт это сделал, и рядом с этим все проблемы, с которыми столкнется даже не Северус, а директор, безнадежно блекли.       Дело было в том, что многомесячная борьба за жизнь Темного Лорда, в которую оказался втянут зельевар, не могла не оставить свой след. Отдавая таланты и силы, он получал неожиданную эмоциональную отдачу, удивительную уже самим фактом своего наличия. И против воли Северус оказался вовлечен гораздо сильнее, чем допустимо в его ситуации. Однажды проявившееся сочувствие превратилось в пагубную привычку, не оставившую его не только когда Волдеморт страдал от боли в своем особняке, не только когда потерял себя в Азкабане, но и в тот момент, когда жизнь Поттера висела на волоске, грозя оборваться в лучших традициях средневековья, а темный маг, захватив тело мальчишки, стоял рядом.              Хогвартс окружали два дополнительных барьера, и за инструкциями по преодолению второго пришлось отправить Патронус Альбусу. Такие серьезные меры защиты имели смысл — полтергейст не может покинуть замка, но если какой-нибудь неосмотрительный болван проберется внутрь, Волдеморт сможет использовать это. По крайней мере теоретически, что бы там не говорил Геллерт о его будто бы объявившемся из ниоткуда благоразумии.       Остановившись в пустынном холле, Северус впервые задумался о том, куда ему следует идти. Он понятия не имел, где обосновался Волдеморт, и главное совершенно не был уверен, что готов встретиться с ним прямо сейчас. Мало ли, о чем просил его Гриндевальд — зельевар подозревал, что после долгожданной встречи тот временно растерял свое сверхъестественное спокойствие и его заявления были продиктованы скорее сентиментальностью, чем объективной необходимостью.       Наконец рассудив, что, если он понадобится своему повелителю, тот сам его найдет, Северус вознамерился добраться до своих комнат, а оттуда отправиться в директорский кабинет, чтобы обсудить последние новости, если, разумеется, Альбус все еще в школе. К тому же, неплохо было бы проверить, как сеть заклинаний в соседней с его гостиной комнате справляется с доставкой мышей для литц, да и самим зверькам нужно было показаться, чтобы те не одичали. Рассудив таким образом, Северус развернулся в сторону подземелий, и практически нос к носу столкнулся с Волдемортом.       Зельевар готов был поклясться, что еще секунду назад рядом с ним никого не было, но это не имело значения. Раз Пивз время от времени становился не только нематериальным, но и невидимым, значит Волдеморту это тем более по силам. И именно это было еще одной причиной, почему Северус поначалу вовсе не собирался возвращаться в школу.       И все-таки вернулся.       — Ты все-таки вернулся, — с мягкой иронией заметил Волдеморт.       Его сбивающий с толку облик лишь немного напоминал тот, каким Северус запомнил его со школьных лет. На абсолютно человеческом, выразительном и довольно красивом лице не было ни следа тех эмоций, которые в то время его не покидали: холода, ожесточенности и высокомерия. Впрочем, последнее в какой-то мере присутствовало и теперь, но в той своей разновидности, которая не заставляла окружающих чувствовать себя ничтожеством. Это изощренная форма благодарности, предвестие крупных неприятностей или получилось само собой?       — Геллерту показалось, что это будет уместно, — проговорил Северус, не отступая назад и чувствуя, как выдрессированный за годы разум мгновенно, независимо от воли своего хозяина возводит ментальные барьеры, а выдержка, бесповоротно, казалось, изменившая ему, встает на страже его сдержанности и хладнокровия. Только привычной обреченности он почему-то не чувствовал, глядя на расслабленного полтергейста, и отвращения, увы, тоже. Последнее окончательно убедило его в том, что вопреки всем стараниям битва с собой заведомо проиграна.       — Я знал, что так будет, — Темный Лорд наклонил голову, неуловимо напоминая этим Пивза. — Что тебя нелегко будет заставить вернуться.       — Мне нужно было… — Северус осекся, уверенный, что на любое объяснение ему поспешат напомнить, что он все еще пожиратель смерти и, сбежав, предал своего повелителя, и еще что-нибудь… И вдруг понял, что, несмотря на несколько дней условного отдыха и недавно принятое протрезвляющее зелье, у него нет сил. И усталость эта гораздо глубже, она не в загнанном теле и измученном множеством практически непосильных задач разуме. Эта усталость была протестом того рода, который невозможно преодолеть, даже если ты Северус Снейп. Особенно если ты Северус Снейп, потому что за долгие годы протест успел заработать иммунитет ко всему, чем можно попытаться его усмирить.       Он сам загнал себя в ловушку, и это было особенно не вовремя и неизбежно. В какой-то момент под выжидающим взглядом Волдеморта, который почему-то все еще не вызывал спасительного отвращения, Северусу показалось более простым и уместным просто перестать быть, чем выдавить из себя какие-нибудь слова.       — Не знаешь, как поступить? — тонко улыбнулся полтергейст, с любопытством изучая его. — Дай-ка, — он протянул руку и подхватил ослабевшую ладонь зельевара. — Мне понравилось, как это было в прошлый раз.       Нелепость этого заявления немного привела Северуса в чувство, но дополнительных щитов он все равно возводить не стал. Он чувствовал себя разобранным на кусочки, бесполезным обломком на поле отгремевшей битвы, музейным экспонатом ушедшей эпохи. Пожалуй, такая твердая уверенность, что все закончилось, была хорошим знаком — Северус никогда не позволил бы себе так раскиснуть, оставайся от него какой-то прок, и этот критерий определялся не его состоянием, а наличием возможности действовать в интересах своей стороны. Он и на пороге смерти продолжал бы драться, так уж организовал свою жизнь, поставил ее на службу войне, но теперь, раз он испытывает подобную опустошенность, значит война закончилась?       — Эта война — несомненно, — негромко ответил Волдеморт на его мысли, все еще не выпуская чужой руки и беспрепятственно изучая в том числе сплетения усталых, наивных умозаключений. — А если случится еще одна, то ты ее не застанешь. Магия школы делает полтергейстов бессмертными.       «Неужели вы будете так милосердны ко мне?» — с отчаянной, истеричной насмешкой подумал Северус, абсолютно уверенный, что его мысль достигнет адресата.       — Речь не о милосердии, мой дорогой Северус, — снова улыбнулся Волдеморт. — А в том, как я хочу распорядиться бессмертием. Отказываться от такого существования в пользу суетливой возни с этой страной я пока не собираюсь.       Северус тем временем снова чувствовал твердую почву под ногами, не из-за рассуждений полтергейста, совершенно чуждых его прошлой ипостаси, а просто потому, что был крайне живучей тварью. Едва ли это помогло бы ему быстро освоиться в настолько дикой ситуации — ни одной здравой мысли на этот счет у него так и не появилось, но жажда жизни, которой почти никогда не были помехой ни ненависть к себе, ни боль и тоска, снова о себе напомнила. Рука Волдеморта, который наверняка почувствовал эту перемену и улыбался именно ей, была прохладной, сухой и абсолютно материальной. Северус подумал, насколько непочтительным будет отстраниться от Темного Лорда, решил не рисковать, но тот вдруг тихо, искренне и пробирающе до мурашек рассмеялся.       — Я ничего не могу с этим поделать, — объяснил он изумленному Северусу с легкой досадой, ироничной, а не бессильной. — У полтергейстов легкий характер. Я любил Хогвартс, и, видимо, он мне благоволит, раз задуманное удалось, — он кивнул подбородком на собственное тело, — но у него явно есть свое представление о том, какое положение дел будет наилучшим, — он хмыкнул недоумению зельевара и объяснил: — Я мыслю ясно, помню все, что прежде и даже больше, но отношение… — маг сделал неопределенный жест. — Все это больше не давит. Еще и Геллерт, — он покачал головой, встрепенулся, вспомнив о чем-то, непринужденно и совсем по-человечески. — По поводу почтительности, которая так тебя тревожит, — Северус напрягся, прикидывая, как будет справляться с его приказами, наверняка идущими вразрез с его долгом учителя и здравым смыслом, но быстро себя оборвал. — Я хочу от тебя только одного, — он помедлил и взглянул в глаза зельевару со всей серьезностью, — чтобы ты оставался в школе.       — Зачем? — Северус задумался, потребует ли Альбус его возвращения, если он покинет Хогвартс этой ночью. По всему выходило, что вреда от него теперь будет больше, чем пользы, но у директора всегда была странная логика.       — Ты лоялен мне, — просто ответил Волдеморт. — Я не сомневаюсь, что старик примет все предосторожности, и это абсолютно не важно, я смогу отлично устроиться здесь, что бы он не придумал. Но я не собираюсь оставаться в замке в одиночестве. Я имею в виду, что ты не один из его людей, — он помолчал, рассматривая напряженные черты зельевара. — И пожирателем ты никогда не был, — добавил маг. — Это тоже неплохо.       — Хогвартс действительно вас изменил, раз вы так говорите.       — Прелесть жизни в том, чтобы быть разными существами, — мягко улыбнулся Волдеморт, и Северус понял, что он делает это не вынужденно, не чтобы попытаться удержать его в отсутствие других, более действенных и жестоких способов; кажется, ему действительно нравилось улыбаться. — И если ты не собираешься покидать школу, я покажу тебе то, что тебе понравится.       Как будто уже репетировал искушать первокурсников. К счастью, Северусу хватило выдержки не дать этой мысли оформиться, и эксперимента над границами новообретенного благодушия Темного Лорда не случилось. Вместо этого зельевар спокойно сказал:       — Я останусь в школе.       И Волдеморт, удовлетворенно кивнув, перехватил руку, которую до сих пор не выпустил, и медленно сдвинул рукав северусовой мантии до локтя.       На левом предплечье больше не было метки.       — Гриндевальд убедил меня, что это дурной вкус, — поморщился Волдеморт. — Он вообще не слишком доволен тем, что я делал, хотя сам, если руководствоваться его критериями, был еще неосмотрительнее. Так или иначе, не знаю, что из случившегося со мной магия метки сочла смертью, но заклинание ослабло, и я его снял. Считай это жестом доброй воли.       И Северус окончательно понял, что пропал.

***

      Северус не знал, что изменило Хогвартс сильнее — официальное окончание войны или появление в его стенах нового полтергейста, которого ученики уважали лишь самую малость меньше, чем директора.       Северус не знал, что повлияло на него в большей степени — свобода от метки, превращение тяжелого груза вины в светлую печаль или то, что во время отъездов на зарубежные конференции по зельеварению на уроках его заменял человек, некогда известный как Темный Лорд Волдеморт.       Зато он знал, и с мстительным удовлетворением смаковал знание, что для Героя Британии, победителя Того-Кого-Нельзя-Называть Альбуса Дамблдора существовал значительный повод для шантажа, этот самый якобы побежденный им маг, скрывающийся под самым носом восхищенных британцев, благодаря чему в реорганизованной школе установилось довольно устойчивое равновесие.       И это было более чем удовлетворительно.       Это поднимало настроение даже снежной зимой первого учебного года после долгожданного выпуска Поттера, когда абсолютно естественное напряжение от его существования в непосредственной близости от Волдеморта было позабыто, зато напомнила о себе лиходейная лихорадка, от которой больше половины студентов слегли сразу после начала нового семестра.       Северусу приходилось не только варить обезболивающие и жаропонижающие зелья в промышленных объемах, но и периодически помогать своим коллегам вливать их в полубессознательных студентов, изолированных в магически расширенном Больничном крыле. С последним, кстати, помог никто иной, как Волдеморт — договариваться с замком у него со временем стало получаться в разы лучше, чем у директора. А вот варить зелья отказался наотрез под предлогом того, что его природа может непредсказуемо повлиять на результат, хотя на уроках зельеварения, которые он временами проводил, никогда не случалось ничего подобного. Но Северус и не настаивал — по-прежнему не забыл, с кем имеет дело.       — Эпидемия уже идет на спад, — заметил Волдеморт, устроившийся в нескольких сантиметрах над просторным креслом в личных комнатах Снейпа. — Пока не заметно, но заболевшие начинают выздоравливать, а новых больше не будет.       — Хотелось бы верить, — сидящий напротив зельевар отпил еще глоток крепкого чая и сдержал зевок.       — Значит верь, — бесхитростно посоветовал полтергейст.       — Тебе?       — Хогвартсу, — поправил он. — Думаешь, почему ты сегодня так устал?       — Например потому, что перед объединенными уроками успел побывать в Косом переулке, после обеда пополнял запасы зелий, а потом подменял Помфри, которая эти запасы сортировала и распределяла между студентами, — сварливо предположил Северус.       Волдеморт улыбнулся.       — Завтра будет легче, — констатировал он с непробиваемой уверенностью. — Поэтому я прошу тебя внимательно выслушать. Я не хотел тебя отвлекать, но тянуть дальше не собираюсь.       Зельевар выпрямился, отставляя чашку. Он никогда не позволял себе обманываться благоприобретенным добродушием Волдеморта. Пусть новая ипостась и знакомство с Геллертом помогли ему относиться к миру чуть проще, в основе он оставался тем же. Не то выжидал, не то искренне наслаждался возможностью побыть еще и таким, но изменить природу сильного и волевого мага не под силу даже магическим артефактам. Разве что в худшую сторону, как это случилось с крестражами.       И будто бы в насмешку над его умозаключениями по исполненному темного обаяния лицу Волдеморта скользнула тень бесшабашного воодушевления, которую любой, кроме Северуса, принял бы за блик от затухающего огня в камине. Впрочем, и ему тоже могло показаться, потому что следующая фраза прозвучала крайне серьезно:       — Скоро меня здесь не будет. Я нашел способ. Временное решение, всего на несколько часов, но этого достаточно.       — Мне казалось, заклинания Альбуса не позволят тебе захватить тело кого-то из учеников или преподавателей, — сухо сказал Северус, потерев заживающий ожог на тыльной стороне ладони.       — Ты прав, — Волдеморт приложил усилие, придал своему телу вес и материальность и опустился в кресло. — Старик не смог учесть только одной возможности.       — Какой? — зельевар поднял на мага глаза, и тут же понял свою ошибку.       Относиться скептически к его словам было гораздо проще, глядя в пол или на собственные руки. Оказавшись пленником Хогвартса, Волдеморт не только не утратил своего феноменального магнетизма, но и приумножил его. И это ощущал не только Северус, по которому, строго говоря, было бы ошибочным выстраивать статистику, учитывая его сложные отношения с бывшим повелителем и с самим собой по этому вопросу. Именно так он предпочитал обозначать свою откровенную слабость по отношению к тому, сдерживать которую помогало только исключительное упрямство.       — Что кто-то добровольно решит мне помочь. Например, ты.       Судя по искреннему удивлению, которое преобразило его лицо практически до неузнавания, Волдеморт меньше всего ожидал, что Северус рассмеется.       — Тебе потребовалось бы меньше минуты, чтобы уговорить любого студента на что угодно, — зельевар подпер чуть колючую к вечеру щеку рукой и оперся на широкий подлокотник. — Точнее, даже уговаривать бы не пришлось, и просить тоже, только обрисовать ситуацию. Ты прекрасно знаешь, как они к тебе относятся.       Волдеморт на мгновение поморщился от отвращения, а потом тихо и изумленно рассмеялся.       — Ты не понимаешь, — объяснил он хмурому зельевару. — Дело в способе.       «Способ» он, похоже, решил продемонстрировать наглядно, тут же одним быстрым движением перелетев через кофейный столик, не задев расставленные на нем флаконы и стопки контрольных работ, и, оказавшись лицо к лицу со Снейпом, коротко коснулся его губ, тут же отстранившись.       — Не стоит, — предостерегающе процедил Северус.       — Да разреши же ты себе! — досадливо потребовал полтергейст. — Я знаю все, что происходит в школе, до последнего чиха, и ты считаешь, что при этом я могу не замечать очевидного?       — Это не имеет значения.       — Довольно оскорбительно, но иного я не ожидал, — поджал губы Волдеморт. — А ведь еще и двадцати лет не прошло, как ты думал иначе. Теперь я выгляжу также, и при этом едва ли прикончу тебя не только за неуместные взгляды, но и за много более дерзкий поступок… — он с мстительным интересом и обидой наблюдал за отголосками эмоций, отражавшихся на лице зельевара, потом заставил себя остановиться. — Но дело не в этом. Я прекрасно понимаю, что собственные потребности для тебя теперь на последнем месте, так уж тебя переделал старик. Значит, я сообщу тебе то, что заставит тебя передумать.       Северус только поднял бровь, проклиная себя за то, что не предложил Помфри помочь еще немного и не остался в Больничном крыле.       — Помнишь, я говорил, что новой войны ты не застанешь? — спросил Волдеморт, устроившись в полуметре над полом с изяществом, достойным кресла в Визенгамоте, не дай Мерлин когда-нибудь такому случиться.       — Именно об этом я сейчас и вспоминаю, — мрачно подтвердил Северус.       — Правильно, — казалось, укор в голосе бывшего слуги ничуть не задел Волдеморта. — Но кое-кто ставит под вопрос моё обещание, — он понимающе улыбнулся удивлению зельевара. — Один из тех, на ком осталась моя метка. Я ведь избавил от нее только тебя, а за остальными могу с определенным успехом присматривать. Надо признать, то, что даже ближнему кругу удалось избежать Азкабана, меня искренне изумляет.       — Я думаю, все были слишком потрясены твоей показательной казнью, — вздохнул Северус.       — И полностью удовлетворены, видимо, — кивнул Волдеморт. — Как мало им было нужно. Но теперь эту проблему придется решить мне, пока все не зашло слишком далеко.       — Убьешь их? — поинтересовался зельевар, сам не веря тому, что не сомневается в этой истории. Правильным было бы рассказать все Альбусу, но узнай тот о надвигающейся войне, постарался бы извлечь из нее максимум выгоды, что было чревато… И снова Северус оказался между двух огней.       — Щелкну по носу, — полтергейст продемонстрировал упомянутый фокус на Снейпе, и тот недовольно дернулся. — Но, несмотря на мои слова, ты все равно уверен, что я всего лишь пытаюсь бежать.       Это был не вопрос, и зельевар не стал отвечать.       — Нелегко тебе приходится, если ты воспринимаешь жизнь вот так, — печально вздохнул Волдеморт. — С другой стороны, именно поэтому ты все еще здесь, и это мне нравится.       — Я не сомневаюсь, — мрачно хмыкнул Северус.       — Ещё бы ты сомневался в моих словах, — нахмурился полтергейст. — Дразнить тебя довольно приятно, но от этого твое упрямство становится еще сильнее…       — Покажи мне, — зельевар вдруг перебил его, не осененный, но решившийся. — Дай мне почувствовать того, кто по твоим словам представляет опасность.       Волдеморт молчал целую вечность.       — Иногда я все-таки жалею, что больше не могу использовать Круциатус, — пробормотал он, вопреки своим словам оказываясь совсем рядом и выдергивая руку Снейпа из-под его потяжелевшей головы. — Это лишило бы игру интереса, но как бы все упростилось…       Это едва ли было похоже на легилименцию, скорее по воле полтергейста у Северуса стало на один орган чувства больше. Он слышал слабый треск поленьев в камине, собственное подчеркнуто ровное дыхание, видел сосредоточенное лицо Волдеморта, совсем близко и четко — неизменно гладкий подбородок, узкий нос с горбинкой, множество мелких родинок, наморщенный лоб, чувствовал его прохладное и чуть грубое прикосновение, а еще чувствовал далекие, совсем далекие призрачные точки силы, с которыми каким-то образом был связан.       — Нужно время, чтобы начать их различать и узнать что-то помимо того, что они существуют, — свистящим шепотом объяснил Волдеморт. — Если ты готов продолжать…       Северус покачал головой. Он быстро разобрался в принципе работы заклинания — упрощенная, но многофункциональная разновидность легилименции, и успел уловить не только гнев и ненависть, но и темное, смертоносное намерение. А потом, невзирая на то, что Волдеморт вполне мог разобрать его мысль, озадачился вопросом: если метка давала над пожирателем власть еще и такого рода, то почему его не убили сразу же, как он встал на сторону Дамблдора?       — Потому что у меня не было столько времени и самодисциплины, чтобы разобрать что-то в этом ворохе, — вслух ответил полтергейст. — Я подозревал, но ты был довольно полезен. Что до этих красавцев, то попытайся они захватить Министерство как планируют, могут пострадать люди.       — Не пытайся сделать вид, что тебя это беспокоит, — устало попросил зельевар. — Я вполне могу понять отношение к студентам — ты часть Хогвартса, а защищать их — в его интересах, но неужели забота о благополучии школы распространяется так далеко?       — Ты несомненно прав. И все-таки мир в моих интересах, — с печальной иронией, будто сам себе не веря, заверил его Волдеморт. — Ты ведь знаешь Поттера, начнись в стране проблемы — и он отправится сражаться в первых рядах. Крестраж вполне может защитить себя, а значит и его, но не от прямого попадания Авады, — он отпустил чужую руку. — Я не нашел способа переместить его из смертного тела, за исключением одного — медленное угасание по естественным причинам. Но Поттер и смерть от старости довольно тяжело совместимы. Жаль, что тебе не удалось убедить его остаться в школе.       Северус промолчал, порадовавшись, что полтергейст разорвал телепатическую связь, иначе утаить свое знание о том, что Поттер уже несколько лет не является крестражем, было бы гораздо сложнее. Он и без того подозревал, что этот факт удерживал Волдеморта от мести мальчишке, но о том, что ради его безопасности тот может пойти на риск, даже не думал.       — Ты убедился? — наконец спросил полтергейст, и Северус с трудом сглотнул. Идиотская ситуация, абсолютно идиотская.       — Да.       Удовлетворенно улыбнувшись, Волдеморт отлетел в сторону, встал на пол и, ни говоря ни слова, покинул комнаты слизеринского декана, оставляя того в абсолютном смятении.

***

      К концу следующего дня, действительно менее суматошного, как и предсказывал Волдеморт, Северус начал подозревать, что тот задумал изощренное издевательство. Его не было видно целый день, и сделано это наверняка было намеренно, потому что обычно полтергейст то и дело мелькал то тут, то там, по мере сил помогая и разбавляя напряженный и тяжелый труд своим присутствием и своеобразным юмором.       Наводя порядок в личной лаборатории, где сегодня готовилось Восстанавливающее зелье, Северус то и дело поглядывал в сторону двери. Довольно глупо, учитывая способность Волдеморта становиться невидимым и проходить сквозь стены, но это получалось исключительно автоматически, скорее чтобы убедиться, что его все еще нет в комнате, чем в надежде на появление. Именно поэтому, отвлекшись в очередной раз, Северус не сразу осознал, что больше не один.       Волдеморт выглядел взвинченным, периодически становился полупрозрачным и не касался ковра ступнями, почему-то босыми. На его лице, и без того в последние годы ставшем удивительно открытым, отражался целый букет эмоций, которые он, очевидно, не мог или не считал нужным взять под контроль.       — У тебя есть ровно восемнадцать минут, — сообщил он строго и ликующе, потом медленно выдохнул, но собранней от этого не стал.       — Почему именно восемнадцать? — по-деловому уточнил зельевар, игнорируя шум в ушах и напоминая себе — вдох на четыре, задержать, выдох на четыре.       — Потому что две минуты я здесь уже потратил.       И исчез.       Северус осторожно положил на стол хрупкую стеклянную спираль, которой едва не пришел конец в его непослушных руках, и нервно почесал нос. А затем направился в ванную, подозревая, что несмотря на тон, указание имело отношение к подготовке для магического ритуала, а не к прихоти неспособного справиться с собой темного мага.              — Что я должен делать?       Северус чувствовал себя чудовищно, невероятно глупо, ступая в собственную спальню, как в смертельную ловушку. Растерянность, которой никогда не находилось места в самых жестоких схватках и опасных комбинациях, теперь захватила его безраздельно. Он не мог обманывать себя, продолжая делать вид, что сомнительное предложение, просьба Волдеморта его не заинтересовала, но проще от этого не становилось.       — Для начала — перестать смущаться, — искренне забавляясь, предложил полтергейст и отошел от каминной полки.       — С чего ты решил? — Северус взглянул на узкие ступни с длинными пальцами, едва касающимися ковра, и добавил: — Можешь назвать меня самонадеянным, но мне кажется, после всего, что произошло, места для смущения больше не осталось.       — Надеюсь, ты говоришь не только о говорящем и двигающемся трупе, которым я был три года назад? — хмыкнул Волдеморт и недовольно поджал губы. — Мне бы не хотелось, чтобы ты вспоминал об этом, глядя на меня сейчас.       — Я помню все, — просто сказал Северус, неосознанно кладя ладони на локти приблизившегося полтергейста, все еще не способного сосредоточиться и опуститься на пол.       — Должно быть это сложно. И тем не менее ты все равно…       — У всех своя реакция на стресс.       — Стресс прошел, а ты остался здесь.       — Ты серьезно думаешь, что стресс прошел, а не преследует меня ежедневно? — нервно рассмеялся Северус. — В твоем лице, кстати.       — Уж в этом точно виноват только ты. Я веду себя безукоризненно. Наверное, именно это и сбивает тебя с толку.       — Возможно, — нехотя признал Снейп.       — Заставляет сомневаться, возвращаться к тому времени, когда ты не испытывал ненависти, — продолжал полтергейст, кажется, искренне наслаждаясь его реакцией.       — Не нужно об этом.       — Как скажешь. Единственное, что я хотел до тебя донести: я не жду, что ты станешь бесхитростным и преданным, а ты не можешь ждать, что существо вроде меня станет чистым и безупречно нравственным, чтобы тебе не приходилось испытывать вину, — рассудительно объяснил Волдеморт. — Ты никогда не перестанешь задавать себе эти вопросы, такой уж ты человек. Я даже знаю, почему ты такой, но некоторых вещей не изменить. С другой стороны, неужели все это время ты ждал кого-то другого?       — Нет.       — Тогда зачем все это?       — Я не… — возмущенно начал Северус.       — Молчи, я понял. И именно поэтому не пытаюсь тебя соблазнить или заставить, а прошу о помощи. Такое положение дел ты находишь приемлемым? — склонил голову полтергейст.       — Это отрадно, что ты понял, что просьбами можно добиться большего, чем приказами, — хмыкнул Северус, прикусив язык и так и не упомянув Альбуса, обогнавшего того в этом умозаключении на добрую сотню лет. — А теперь если ты хочешь, чтобы я исполнил твою, тебе стоит взять себя в руки.       — Что ты имеешь в виду?       Северусу стало смешно. Это не было похоже на истерику, просто вдруг отпустило нечеловеческое напряжение. Действительно, зачем все это? К сожалению или к счастью, они изучили друг друга достаточно хорошо, а все барьеры — плод его воображения.       — А как ты себе это представляешь? Тебе придется контролировать свою материальность, — Снейп поймал изумленный взгляд, такой пронзительно человеческий, что последние сомнения тут же отпали.       — Снова командуешь. Я поначалу так ненавидел это, — тихо признался Волдеморт, прикрыв глаза и постепенно опускаясь на пол. — А потом даже проникся. Интересный опыт.       Не размыкая век, он потянулся к Северусу, безошибочно находя его губы — действительно, он ведь привык обходиться без зрения — но вместо того, чтобы снова поцеловать, широко и небрежно облизал их с бесстыдным любопытством и жадностью существа, бесконечно далекого от человека и полностью определившегося со своими желаниями. Страшно и завораживающе.       И Северус, решив, что смерть от его рук ему сегодня не грозит, разве что ритуал пойдет не так, подхватил стройное тело на руки. Действительно упоительно материальное, странно легкое и по-змеиному гибкое. Босые лодыжки удобно скрестились у него за спиной, а рука, один в один похожая на ту, к которой он трепетно прикладывался на посвящении целую жизнь назад, бережно огладила его лицо и хозяйски зарылась в волосы.       — И все-таки, — хрипло прошептал Северус, борясь с чужой мантией, — что я должен делать, чтобы все прошло правильно?       — Получить удовольствие, Северус, — ласково ответил полтергейст, сосредоточился, и под руками зельевара оказалась гладкая прохладная кожа, кажется, тоже сплошь покрытая мелкими родинками.       — Как именно? — тот, потерявшись в ощущениях, чувствуя себя летящим в пропасть спустя долю секунды после роковой ошибки, поддержал прогнувшегося в пояснице мага под спину и двинулся к кровати, хотя донести до себя необходимость куда-то двигаться вместо того, чтобы замереть посреди комнаты, вцепившись в проклятие всей своей жизни, было почти невозможно трудно.       — Так, как мне понравится, — в самое ухо промурчал Волдеморт, и вместо теплого дыхания его коснулась щекотная, плотная от чужеродной магии прохлада. — Это обязательное условие.       И за секунду до того, как Северус на полном ходу наткнулся на угол кровати, наконец поцеловал его, размеренно, изучающе. И зельевару, который ни на секунду не обманывался на счет мотивов Волдеморта, больше всего в жизни нравилось быть его экспериментом.              Пожелание Волдеморта было шагом в сторону от заданий, которые он раздавал ему, называя себя Темным Лордом, и все же одной с ними природы. Он всегда имел на Северуса фантастическое влияние, и сейчас, когда покровительство и приказы Альбуса его не сдерживали, он мог дать себе волю. Отпустить черное и бушующее море, извечно спрятанное под коркой вины и самоконтроля, потому что единственное существо, являющееся его первопричиной, самозабвенно отдалось во власть ощущений, раскинувшись на жестком черном покрывале.       Кажется, Волдеморту действительно нравились его прикосновения, становящиеся все более несдержанными. Он точно не стал бы изображать наслаждение из благородства, а кое-что и вовсе невозможно подделать. Пребывая в легком изумлении от того, что Волдеморт действительно возбужден, Северус касался губами каждой родинки, встреченной им на пути, и временами был не в силах разобрать, целует ли он крепкое, стройное тело взрослого мужчины или припадает к эфемерному, могущественному, нереальному созданию, отчего-то благоволящего его наивной привязанности.       В голове звучал странный громоподобный ритм, и это абсолютно точно не стук сердца отдавался в ушах. Северус позволил себе подчиниться ему, присоединиться к Волдеморту, который, казалось, тоже его слышал, потому что невозможно не слышать, не чувствовать вибрацию, пронзающую каждую клеточку тела, особенно если оно настолько призрачно и чувствительно.       — Наколдуй для меня что-нибудь! — потребовал полтергейст, свистяще выдыхая слова, и отвлек Северуса от собственных бедренных косточек.       — Что конкретно? — уточнил тот, с безотчетной улыбкой наблюдая за порозовевшими скулами и тем, как Волдеморт запнулся, стоило ему бегло и почти невесомо огладить его член.       — Главное ничего конкретного, — попытка сделать тон серьезным провалилась, он шумно выдохнул, потянувшись за издевательски неторопливой ладонью Северуса, издал не то досадливый, не то удовлетворенный рык и одним движением поменялся местами с зельеваром, нарочито небрежно оседлав его чуть выше бедер.       Поглощенный его движениями и тяжестью, Снейп не сразу сумел сосредоточиться на словах.       — Только магия, никаких заклинаний или намерения. Не сдерживайся, замку это только на пользу, — Волдеморт говорил невнятно, распухшие губы пересохли, и Северус не вполне понимал, чего от него требуют, но все же постарался.       Полтергейст невероятно отвлекал, скорее намеренно, не давая сосредоточиться ни на чем, кроме магии и близости его тела, и в этот раз хваленая собранность отказала распаленному, отчаянно распаленному и позабывшему самого себя Снейпу. Ему даже в голову не пришло призвать свою палочку — колдовство, абстрактное, единственной целью и смыслом которого было оно само, а причиной — чистые, сильные эмоции, каких Северус, пожалуй, никогда не испытывал, свершилось и без нее, одним волевым усилием.       В глазах потемнело, а все тело наполнила невиданная прежде легкость и сила, и Снейп подумал, что должно быть, он уже лишился своего тела, и нужно сориентироваться в пространстве, как-то контролировать свое состояние, или они собираются продолжать… Если Волдеморту это нужно. Сам он чувствовал себя как после тысячи единовременных оргазмов, забравших у него не только силы, магию, воздух, но и его самого тоже, и оставивших взамен нечто новое и неизведанное, чудеснее всего, что он знал. Понимание быстротечности жизни и величия смерти, детский восторг древнего существа, неиссякаемый веками, истины настолько простые, что им не нашлось бы места в повседневности, и настолько важные, что с их помощью можно было запросто изменить мир. И смысл, и боль, и принятие, и безотчетная, простая и сильная любовь к каждому живому существу просто за то, что оно есть. Что ж, если Волдеморт ощущает себя подобным образом каждую секунду, то вполне понятно, почему он не рвется возвращаться к войне.       И все же чувства постепенно возвращались. Северус понял, что на нем по-прежнему устроился Волдеморт, а в следующую секунду — что тот ритмично двигается, поднимаясь и опускаясь на его члене, даря упоительно сладкие и невыразимо острые ощущения, и его пальцы весьма успешно стремятся оставить синяки на чужих бедрах. Он рассмотрел его лицо, выплывшее из тьмы, напряженное, сосредоточенное и слегка удивленное, прогнутую спину, трогательную дорожку волос от пупка и налитый кровью член.       Северус не задумался о том, в каком момент дело приняло подобный оборот, даже мысль о дьявольской, нечеловеческой привлекательности Волдеморта не потрудилась оформиться в его голове. В тот момент он едва ли вообще помнил, кто он такой, откуда взялся и как оказался в постели с этим самым нечеловечески привлекательным. Он просто положил руку на чужой часто вздымающийся бок, задавая темп, приподнялся, напрягая и без того окаменевший пресс и взял в руку жаждущий прикосновения член.       Оргазм, последовавший через несколько мгновений или лет, был иного свойства, чем недавняя вспышка стихийной магии, но не менее ошеломляющим, подкрепленным оглушительным шепотом Волдеморта, зовущего его по имени.

***

      — Хорошо?       — Ммм. Только не понимаю, почему. Точнее…       — А ты разве не знал, что ночь проведенная с полтергейстом — лучшее лекарство от тараканов? — лениво улыбнулся Волдеморт, лежащий рядом.       Парящий в паре сантиметров над смятым покрывалом.       — Причем здесь мои тараканы и почему ты до сих пор… — Северус повернулся на бок и приподнялся на локте, настороженно изучая полтергейста.       Тот выдержал взгляд без капли смущения, сияя лукавой улыбкой.       — Даже не знаю, с чего начать, — удовлетворенно промурлыкал он. — Я соврал. На самом деле магии Хогвартса, которая меня поддерживает, вполне хватило на короткое путешествие.       — Уже хватило? — переспросил Северус, еще не определившийся с реакцией.       — Еще сегодня на рассвете. Почти уверен, что об этом напишут в Пророке, а, может, уже написали, — подтвердил Волдеморт.       — Тогда зачем все это?       — А ты и сейчас против? — насмешливо покачал головой полтергейст. — Мне казалось, что не должен.       Северус молчал, глядя спокойно и внимательно, и тот принялся объяснять:       — Тебе нужно было отпустить себя, и я решил совместить приятное с полезным. Что из этого что — решай сам. То, что ты принял за ритуал, было всего лишь магией Хогвартса. И мне кажется, такая встряска пошла тебе на пользу.       — Ты ведь сделал что-то еще, — старательно нахмурился зельевар, впрочем, прекрасно понимая, что его поза и тон выдают его истинное отношение к этому опыту. — Когда дал мне почувствовать пожирателей. Иначе я ни в коем случае не согласился бы на неизвестный ритуал, который к тому же мог вернуть тебе тело.       — Разумеется, — Волдеморт сыто потянулся. — Но вот тебе еще одно подтверждение моей правоты: заклинания старого маразматика не позволяют мне причинять вред кому бы то ни было в этом замке, значит, мои помыслы были чисты. Теперь тебе намного легче, и я почти уверен, что эффект будет устойчив, — рассуждал он, но Северус жестом остановил его.       — А теперь расскажи, зачем это лично тебе. Во что я не верю, так это в твой альтруизм, даже, — он фыркнул, — в моем отношении.       — Это легко, — охотно объяснил Волдеморт. — У меня впереди вечность, а вот ты… — он пожал плечами. — А теперь у меня будет больше шансов добровольно надеть на тебя тот шлем, когда ты станешь таким же дряхлым, как Дамблдор.       — Теперь — когда я знаю, что на самом деле представляет собой Хогвартс? — предположил Северус, чувствуя, как пробегает по спине дрожь восторга при одном воспоминании о пережитом.       — Теперь — когда ты знаешь, как это бывает со мной, — в тон ему ответил Волдеморт.