Не исчезай

Темнота безгранична. Она поглощает все. И многое в ней таится. Ватануки стоит посреди этой темноты и словно ждет чего-то. Как ни странно, здесь всегда найдется место ветру, но запахов нет. А еще даже в такой всеобъемлющей темноте у него есть тень – еще один признак того, что он здесь. — Сон…да? Почему-то нет никого. Странный сон. Почему он один? Почему ничего не происходит? Ни Харуки-сана, ни Сакуры-тян… К чему этот сон? — Эй, — негромко произносит Ватануки в пустоту, — кто-нибудь здесь есть? В ответ тишина. Ветер беззвучно трепет волосы. Что за ерунда? Кимихиро поднимает руку, чтобы поправить растрепавшуюся челку и вдруг видит, что рука рассыпается. Не на лепестки сакуры, не на бабочек, на песчинки. Быстро заморгав, чтобы убедиться, что ему не кажется, он поднимает к лицу и вторую руку. Песок. Ветер уносит пыль, в которую он превращается, и внутри медленно разливается какая-то страшная, непереносимая тоска. Он совершенно спокоен, почему-то даже не страшно. Напротив, чувство такое, что именно так все и должно быть. — Меня не должно быть здесь, верно? Темнота сна по-прежнему молчит. Ветер рассыпает песок и уносит его куда-то далеко, туда, где возможно, ему место. Кимихиро смотрит на исчезающие песчинки и почему-то улыбается. Внутри – непереносимая грусть, оттого улыбнуться легче, чем заплакать. — Меня не должно быть… — НЕ ИСЧЕЗАЙ!!! Словно лезвием вдоль тела, этот отчаянный крик будит Ватануки. Чуть прерывистое дыхание, луна за окном и руки Доумеки, крепко прижимающие к себе. — Кимихиро… Пару раз моргнув в эту новую, нормальную ночную тьму, Ватануки садится. — Что тебе снилось? — Неважно… — Важно. Задумчивое качание головой. Неважно это…все равно рассказать будет слишком сложно. — Ты плакал во сне. У меня теперь все плечо мокрое. Ватануки чуть поджал губы. Тело выдает с потрохами, всегда, непременно и безошибочно. — Что тебе приснилось? – руки Шизуки мягко тянут обратно, принять лежачее положение, но он упрямее. — Меня ведь, — Ватануки сощуривается от внезапно нахлынувшей горечи, — не должно здесь быть. Полумрак отлично сейчас передает изумление Доумеки. Как хороший проводник тока. Сразу по всей комнате, в самые дальние ее участки. Раньше Кимихиро никогда не произносил такого вслух. — Я…уйду, — чуть усмехается Ватануки. В горле горько. Уходить не хочется. — Идиот. Доумеки порывисто обнимает его. Щека Кимихиро мягко врезается в плечо, и он чувствует влагу своих слез на юкате. — Не уйдешь. А если уйдешь – я уйду с тобой. В этих руках, рядом с теплом этого тела, пусть его обладатель и бесит невообразимо, и ведет себя несносно, но когда тебя вот так гладят по голове – Ватануки понимает, что все-таки…сон врет. Он может быть здесь. И он здесь.