Извращённая "любовь"

Я была красивой молодой девушкой, работала. И, наверное, продолжала бы ей быть, однако мой муж распорядился иначе. Терпеть частые побои, крики, приказы в свою сторону — одно дело, а… Ком внутри глотки, который до боли давит, не отпускает. Хочется утереть глаза, зажать руками крепко рот, но их теперь нет. Я просто кричу в никуда, пытаясь уткнуться в свои колени, лёжа на серой простыне больничной койки. Мне хочется до кости прокусить кисть, чтобы всё отлегло, но кусать нечего. Я могу лишь безвольно лежать, пялясь на своё изуродованное… тело. Как это могло произойти со мной? Разве заслуживаю я чем-то это? Подушка не просыхает от слёз. Пытаюсь всхипывать и кричать, а голос сорван. Я просто вспоминаю это. Он бьёт меня коленом по ребрам, силой выводит из дома на глазах у 5-ти месячной дочки, сажает в машину. Саша с грохотом закрывает дверь, но та попадает по ноге, ниже колена, посередине этой кости, и я, слыша характерный хруст, ору, впиваясь руками в сломанную ногу, заставляя её болеть сильнее. Он говорит по телефону, "завершает" вызов и бросает мобильный на заднее сиденье. Мне страшно дышать, шевелиться, но первое в силу физических потребностей выполняю. До сих пор текут слёзы. Мы уехали далеко за город, Саша странно спокоен, а я вспотела, но до сих пор не шевелюсь. Тогда ещё целые руки он примотал к раздвоенному стволу дерева. Звучно получаю ладонью по щеке и что-то нецензурное в свою сторону, уже не помню подробнее. Вырываться я не пыталась. Сотни избиений мне были знакомы, а вырываться - делать больнее себе, кто же тогда знал, что именно со мной сделает этот псих. Только сейчас поняла: надо было бежать, давно. Ещё до свадьбы, до беременности, во время встречи. Знала же, что Саша жесток ко всем, только некоторые считали такое поведение нормальным. И вот, момент истины, из багажника появляется топор. Я всем Богам клянусь в вере, прошу освободить меня, начинаю вырываться, больно сдирая кожу о кору злосчастной берёзы. А что он? Ему абсолютно плевать. Саша ходил вокруг, продолжая выполнение своего плана. Что было дальше я помню, но даже видя это в своих воспоминаниях, чувствую тошноту и невесомую боль. Болит то, чего нет. Мои кисти в три части отделились от рук. Обеих. Его я проклинала, родителей, друзей, даже маленькую дочь, которая ни в чём не виновата, совершенно, но проклинала я по-чёрному. До смерти. Даже себя. А потом отрубилась. И всё. Когда-нибудь он убьёт меня, потому что уйти слишком страшно, потому что никого больше нет, потому что идти некуда, потому что не могу оставить пятимесячную малышку, а вырастить её не смогу. Его посадят на лет семь, а затем он вернётся и, если я не буду с ним, убьёт меня.