Фарфоровые куклы

Фарфоровые куклы больше не продаются так как раньше, их стало чертовски не хватать, а цены огромные. Но ничто не исчезает до конца. На полках из тисового дерева стоят вряд сто девяносто шесть кукол: первая Алеит - на ней платье с глубоким вырезом, вторая Адалуолфа - у нее губы цвета алой розы, третья Адалхеид - ее глаза жгуче-зеленые, четвертая Алина - роковая блондинка... Сто девяносто шесть кукол на "А". The sound of A is in the air The sound of A is everywhere With the sound of a gun And you run Барнабас покупает дочери только таких, только фарфоровых. И если она ломает одну, он строгим голосом говорит: "Они ведь все чувствуют". Габи спрашивает о том же про людей и получает монолог об их бесполезности. Девочка, как и ее отец жалеет кукол больше, чем людей. Она не понимает, но принимает его любовь к куклам. The sound of A is all around The sound of A is underground It will creep into your bone When you're alone Жозета Виктория. Он так и не научился звать ее по старому имени. Оно спустя столько лет рассыпалось так же как его обещание ей. Коллинз ведь до сих пор даже не знает, что она никакая не Виктория, а Мегги. Узнай он, был бы скандал. Барнабас Коллинз не всепрощающий, он скорее великий тиран и надзиратель. Теперь он стал звать ее Вики, что же дальше? Вампиры вечны, а вот любовь их, как показывает практика - увы, нет. Meaningless noise is everybody's toys Форфоровая Алоисия падает на пол и с маленькими осколками по дому разносится живой крик - звук фарфора о плитку. Напоминает эхо в его старом доме. Он подходит к остаткам и даже не смотрит на дочь. Барнабас смотрит только на отвалившуюся голову. По ее лицу проходит огромный скол. The sound of A will keep you down With that cruel, peculiar sound It will shoot into your brain And remain Машина останавливается у заброшенного погорелого поместья. Коллинз бегом бросается в гостиную, на полу люстра, все такая же ослепительная, а рядом осколки. Осколки, лежащие здесь ровно столько же, сколько он пролежал в гробу. Барнабас Коллинз считал года, десятилетия, и вот теперь, когда, вроде бы, она должна ожить, как он - чудом, фарфор продолжает остывать. Теперь, прикасаясь к Анжелике, он чувствует холод. Когда-то она пылала от страсти, гнева и магии, но теперь ее кукольные глаза закрыты. Он берет ее руку в свою, фарфор рассыпается. Meaningless noise is everybody's toys Спустя года, шестнадцатилетняя Габи вновь роняет куклу, но та не разбивается. Отлетает один кусочек. Тот самый, где должно быть сердце. Барнабас не обращает внимания. Это была последняя кукла дочери, они все разбиты. Это их участь. Такова судьба пустого фарфора. Даже если внутри бушует пламя. Ночью, когда на неосвещенных улочках Коллинспорта нельзя разглядеть и своей руки, тяжелые ворота поместья со скрипом открываются. Этой же ночью Барнабас везёт свою дочь в родовой дом. Она должна хоть раз его увидеть до сноса. Перед машиной под светом фар проскальзывает проклинающий взгляд. Мужчина резко тормозит и смотрит через лобовое стекло в ее зеленые глаза. Если бы его сейчас спросили, когда погиб Барнабас Коллинз, он бы непременно ответил: "Только что". Она тяжело дышит своими алыми губами. Подумать только, и помада не стерлась! - Пап? - девушка трясет отца за плечо, но он не реагирует. - Пап? - Мне нужно было больше времени, чем тебе, всё-таки, ты не удосужился склеить меня, Барнаби, - женщина подходит к нему ближе - А я смотрю ты скучал. Ничто не исчезает до конца, особенно любовь. - Габи скалится, обнажая клыки. Она выходит из машины, готовая убрать с дороги эту сумасшедшую, но стоит только ей посмотреть в глаза Анжелике, желание драться улетучивается. - Как тебя зовут? - девочка проводит рукой по белым волосам. - Анжелика, - все ее сто девяносто шесть кукол в одной ведьме.